Текст книги "Загадка тауматургии (СИ)"

Автор книги: Виктор Борзов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

«У Прародителей-Всего весьма извращенный вкус», – вспомнились слова отца.

Вестники не владели тауматургией. После призыва они не изменяли оболочку под себя.

Такое тело кто-то создал. Кто-то сшил из кожи и нацепил на длинный скелет.

Посланник богов подскочил и выставил перед собой кинжал. Цигель не успел сбежать. Лезвие пронзило грудь. Боли не было. Лишь пустота.

– Кто ты? – вырвался у герцога Рузова вопрос. Отношение Френсиса к происходящему наводило на неприятные мысли. Наследнику не было дело до нападения. До убийства гостей. Он улыбался и хвалил заговорщиков за «изобретательность». – Кто ты такой?

– Ты знаешь мое имя. Мой портрет висит в доме каждого жителя страны.

Все встало на места. В теле Френсиса, помимо его души, находился отголосок. Еврентий Мудров управлял телом потомка с самого начала.

– Зачем... – слова сбивались в горле. Мир перед глазами моргнул. – Зачем... ты сохранил его душу?

– Меня об этом спрашиваешь ты? Не дитя из Гремовых, не кто угодно, а ты?

– Что... со мной... будет?

– Он вырежет ваш маленький заговор из истории. Ты никогда не решишь свергать меня. Можно было убрать само нападение, но тогда ты ударишь в другой раз. Не хочу так рисковать.

– Что... будет... – повторил Цигель вопрос.

Он задал его не Еврентию, а самому себе. Что будет, если он не решит свергать императора? К какому итогу он придет?

Мир моргнул. Зал Дома Культуры сменился ядовито-желтым небом и облачными холмами.

Цигель Рузов потерял все.

Глава 44. Живи

Фея превратила его в отголоска.

Все надежды умерли, и Сэмюэль желал уйти следом.

– Считай это благодарностью. Твой рассудок сломается быстрее души, – опустилась она на колени и схватила Сэмюэля за лицо. Повернула к себе. – Ты считаешь себя «Сэмюэлем Берислави»? Это ложь. «Ты» не он. Сэмюэль сейчас лежит без сознания в номере гостиницы. Его личность и воспоминания находятся в голове. В мозгу. У «тебя» же нет этого органа. Никогда не задумывался, почему «ты» помнишь, кто ты?

Он не знал, что ответить.

Ненависть, отвращение, сомнение. Внутри закипал котел чувств.

Амелия уже «убила» его. Оторвала от тела. Вскоре парень станет безликим и потеряет все.

Зачем? Зачем она говорила это? Хотела сделать больнее? Вместе с душой растоптать разум?

С дрожащих губ сорвалось одно слово:

– Я...

Фея перебила его:

– «Ты» не настоящий «Сэмюэль Берислави»! Лишь копия! Каждый раз душа создает владение в форме тела и наполняет его разумом. После пробуждения «ты» умираешь. Каждый раз. Рождаешься и умираешь. Это и есть та истина, которой грезящие искажали мировоззрение! «Твое» тело здесь не настоящее! Кости, мышцы, кровь! Это все обман! – прокричала Амелия в лицо Сэмюэля.

Ее перебивал вой. Парень с трудом расслышал слова.

Он открыл рот для ответа, но не успел.

Фея отпрыгнула от него, мигнула и растворилась в воздухе. Что-то тяжелое на высокой скорости врезалось в бок. Сэмюэль взлетел, как снаряд катапульты.

Мир в глазах бешено вращался. Желтое небо и облачная земля менялись местами по десять раз за секунду. В ушах к вою прибавился треск. Плечо раскололось, словно орех, от удара. Земля стремительно приближалась.

Он рухнул животом вниз и перекатился десять метров. Живот затрещал и лопнул, как мешок с подарками. На кудрявые облака вывалились кости и внутренности. Крови не было. Амелия потратила ее на сетку.

Сэмюэль завопил. Боль раскаленными гвоздями пронзила все тело.

«Фальшивка, – подумал он. – Фальшивка. И боль тоже – фальшивка!»

Мысль остудила гвозди боли, но не сдвинула их.

Парень тяжело дышал. В груди стучало сердце.

Сэмюэль встал на колени и пошатнулся. Голова кружилась. Содержимое желудка побежало вверх по пищеводу и вырвалось изо рта фонтаном слюны.

Невыносимо. Его выворачивало наизнанку. Рвота не прекращалась. За одним фонтаном следовал другой. Будто вместо желудка пробился настоящий гейзер.

Бросил взгляд на органы на земле. Смотреть было неприятно. Но иного способа избавиться от боли он не знал.

Амелия расшатала рассудок. Парню осталось окончательно раздавить его, чтобы умереть безболезненно.

Облачный холм в пяти метрах взорвался, и черный шар врезался в Сэмюэля.

Куски плоти, костей и мышц разлетелись в стороны. Тело протащило по земле, два темно-красных мешочка расплющило под его весом. Кажется, это были легкие.

Поднялся на колени.

– Давай! – закричал он. – Убей же меня!

Фея забрала его тело и сделала отголоском. Смерть казалась наилучшим выходом. В ином случае он обречен скитаться по Закулисью и наблюдать, как воспоминания тускнеют, как в памяти лица знакомых теряют очертания, как из головы выветриваются имена. Участь хуже смерти. Медленное угасание и становление безликим.

На Сцене запах вестника приносил одни беды. Люди ненавидели его без причины, феи находили, куда бы он не пошел. В Закулисье от проклятого запаха толк был.

– Ну же! Где ты? Чего ждешь? Почему я еще жив?

Вестник ударил в спину. Сэмюэль прокатился по земле и врезался в облачный холм.

Каждый удар забирал что-то. Что-то очень важное. Посланник богов отсекал от его души куски, как опытный мясник. Слишком опытный. Надрез был точным. Достаточно точным, чтобы забрать только нужную часть и не повредить душе.

Чулять! Даже умереть не может! Ни на что не годен.

Хотел изменить жизнь. Стал преступником. Хотел заняться тауматургией. Потерял руку и использовал вестника. Хотел избавиться от Амелии. Она взяла дело в свои руки и сделал его отголоском. Желания исполнялись, но высокой ценой.

Чем он заплатит за смерть?

Сэмюэль прикусил губу.

– Ладно! – поднялся на колени. – Сделаю это сам! Будь проклят ты! Будь проклята эта Амелия! Будь проклято это все!

Парень запустил левую руку в дыру в животе. Схватил пальцами ребро и дернул. Кость затрещала, но не сломалась.

– Чулять! – протянул он и дернул сильнее. – Давай же! Ломайся!

«Не умирай, Сэмми», – услышал Сэмюэль чей-то голос.

В сознании всплыл образ неотесанного мужчины с бородой. Глаза, нос и рот отсутствовали. Лицо покрывал лоскут кожи. Кто-то отрезал плоть с другой части и небрежно пришил. Рядом с ушами и над шеей краснели швы.

Почему-то по щекам парня потекли слезы.

«Я не умру, – отозвались его мысли. – Обещаю».

Пальцы на шее сдавили глотку. Изо рта вырвался стон. Тело задвигалось само.

Сэмюэль расслабил руку и навалился на ребро всем весом. Оно хрустнуло, как сухая ветка, и сломалось. Парень резко выдернул его. Вместо кости пальцы сжимали Подделку.

«Прошу», – подумал он.

Белый холм в десятке метров взорвался фонтаном кудрявых облаков. Черная тень летела на парня.

Ноги напряглись. Сэмюэль отпрыгнул в сторону, и вестник пронесся мимо, врезался в холм за спиной и разбил его.

«Молю, хватит».

От резкого прыжка бедра треснули, наружу вывалились сосуды и осколки кожи.

Парень упер руку в землю. Оттолкнулся ногами. Побежал на четвереньках.

Без правой руки тело все время заваливалось вбок. При каждом движении от него отлетали куски. Лицо мамы, голос отца, собственный возраст. Воспоминания блекли одно за другим.

«Прошу, – мысленно закричал он. Тело не слушалось. Оно двигалось против его воли. – Просто дай мне умереть! Неужели мне не позволено даже это?»

– Я не умру, – проговорил Сэмюэль. Голос звучал чуждо. Будто животное издавало похожие на человеческую речь звуки. – Обещаю.

«Я не хочу участи безликого! Прошу, дай...»

– Я не умру, – повторил Сэмюэль. – Обещаю.

«Чулять!»

Он задавался вопросом, что случится после нарушения обещания. Проклятие вестника заглушало ложь, препятствовало ей. Парень и подумать не мог, что оно насильно исполнит обещание.

Вот почему фея была уверена. Вот почему она легко поверила ему. Амелия знала о проклятии больше него. Почтенная с самого начала понимала, как оно работало.

«Я не умру!» – в мыслях произнес Сэмюэль, и тело замерло.

Сила, которая двигала им, как куклой, покинула мышцы. Он освободился.

Парень услышал вой за спиной.

Резко обернулся и направил ствол Подделки вперед. Положил палец на крючок и...

Вестник врезался в бок и откинул Сэмюэля. Оружие выпало из руки, отлетело в сторону.

Парень прокатился по земле. Остановился. Встал на колени. Взглядом нашел среди облаков Подделку. Она лежала в пятнадцати метрах от него. Оттолкнулся ногами и рукой. Побежал вперед.

Выжить. Ему нужен способ выжить. Проклятие помешает Сэмюэлю умереть. Оно превратит его в безликого, но жизнь сохранит.

Парень не желал такого исхода. Между бездумными скитаниями по пустому миру и мгновенной смертью он выбрал второе. Жаль проклятие все решило за него.

Раз спорить не выйдет, Сэмюэль выживет на своих условиях. Осталось понять: как.

В голове не витало ни одной мысли.

Под проклятием парень создал Подделку. Зачем? Она как-то поможет против посланника богов?

Он зацепился за эту задумку. Иной не было.

Оружие и Сэмюэля разделяло пять метров. Парень вытянул руку, растопырил пальцы. Приготовился схватить.

Темная тень пронеслась по Подделке и раздробила на части. По облачной земле разметало фанеру, кусок трубы и гвоздь.

Слева радостно завыл вестник. Сэмюэль повернулся на звук и закрылся левой рукой.

Огромная туша снесла его и откинула в облачный холм. На секунду парень потерялся. Его окружала кудрявая белизна. Снизу, слева, справа, сверху. Повсюду. Взор застилали облака.

Нечто ударило в спину.

Он вылетел из холма и проехался на животе. Хруст застал Сэмюэля врасплох. Парень думал, что хуже не будет.

Грудь взорвалась осколками костей и плоти. Он сомневался, что кожа и мышцы должны так себя вести. Они больше напоминали лед, нежели настоящие кожу и мышцы.

С одеждой так же. Некогда мягкая и податливая ткань торчала в разные стороны заостренными концами. Плащ и рубашка хрустели громче плоти.

В мыслях повторялся один вопрос: «Как выжить и не стать безликим?»

Сначала нужно избавиться от вестника.

Сэмюэль схватился дрожащими пальцами за кусок плаща и выдернул. Ткань свернулась в клубок слизи, жидкость сочилась сквозь пальцы и обтекала их.

«Подделка! Подделка! Подделка!»

Она затвердела и развернулась в знакомое оружие.

Парень навел ствол по направлению воя и выстрелил.

Грохот пронзил уши, отдача отшвырнула руку в сторону.

Сэмюэль услышал звон металла и смачное чавканье, будто какой-то скот жадно поглощал корм.

Черная тень не остановилась, не замедлилась, вестник не заметил выстрела и врезался в парня.

Он упал. Перекатился на живот. Встал на колени.

Глянул влево. Глянул вправо.

«Бесполезно, – проскочила мысль. – Подделка бесполезна. Эту тварь не убить! Нужно бежать!»

Облака. Холмы и фонтаны кудрявой белизны тянулись вдоль горизонта. Сверху давило ядовито-желтое небо.

Бежать некуда. Сэмюэль в ловушке. Вестник настигнет, где бы он не был. Время затягивало удавку на шее.

Запах обреченного привлекал посланников богов. Чудо, что на парня напал лишь один из них. В сознание выжглось понимание: скоро сюда стянутся другие.

Удары нынешнего вестника не наносили видимых ран. Но Сэмюэль знал: с каждым касанием чудовища он что-то терял. Будто парень был горящим фитилем, а вестник – ножницами. Оно отрезало от него сантиметр за сантиметром, и пламя перекидывалось на новый конец. Сантиметр за сантиметром. С ударом он становился все меньше и меньше.

Силы посланников богов или искажали, или разрушали. Кажется, про это говорил Амелия.

По спине пробежали мурашки от мысли, что его «исказят». Превратят во что-то другое. Лишат человечности. Участь равносильная обращению в безликого или хуже. В памяти всплыл кто-то, чье тело «исказили» до неузнаваемости. Перепутали все внутренности. Вроде, он записывал в дневнике все изменения, а в конце взорвался.

– Я тебя вижу! – вывел детский голос из размышлений.

Он сотряс мир, всего Сэмюэля. Каждый волосок на теле, каждую клеточку.

Вдалеке из облачной земли поднялась огромная дуга. Вторая. Третья. Четвертая. Они вставали вдоль горизонта. Их покрывала черная чешуя, из сочленений текла желто-зеленая слизь.

Детский голос. Слизь. Стало ясно сразу: из какой мастерской этот вестник.

Чудовище играло с событиями. Одно касание и прошлое или будущее изменится безвозвратно.

Парень повернулся к вестнику спиной. Побежал. Оттолкнулся от земли и поднялся на ноги.

Под стопами хрустели облака. Или его кожа и мышцы. Дыхание сбивалось даже без легких. Сердце, которое все еще находилось в груди, бешено стучало. Замирало на секунду. И продолжало истерично биться.

– Куда ты убегаешь? – ударил голос в спину. Эхом повторился в ушах. Пролез в дыру на туловище и зазвенел колокольчиком под кожей.

Сэмюэль казалось, что он сходит с ума.

Чудовище приближалось. Парень чувствовал его присутствие всем существом.

Под левым боком треснула рубашка. В сторону отлетел шмоток плоти и одежды. Подмышка рассыпалась в труху, из живота падали камешки застывших сосудов.

Он разваливался на ходу. Терял драгоценные воспоминания. Терял самого себя.

В разуме раскинулась пустошь. Ни мысли, ни задумки, ни выхода из положения. Лишь оголенные инстинкты и ужас.

– Максвелл Илинов! – прокричал Сэмюэль. Сознание зацепилось за первое, что пришло в голову. Для путешествия между коконами грезящие три раза называли имена. Кто-то делал иначе. Не важно. Парень всегда повторял имя адресата. – Максвелл Илинов! Максвелл Илинов!

Ничего не произошло. Он не переместился в сон алхимика, не вырвался из кошмара.

– Гисли Зилова! Гисли Зилова! Гисли Зилова!

Парень не сдавался. Иного выхода не было. Или он попадет в кокон, или вестник исказит его историю. Запятнает прошлое, а, может, определит будущее. Обречет на ужаснейшую гибель. Сэмюэль с трудом представлял ее.

Становление безликим – вот ужаснейшая гибель. Но от мысли, что существовала судьба похуже, приходило облегчение.

– Фрея Зилова! Фрея Зилова! Фрея Зилова! Герман Вилбов! Герман Вилбов! Герман Вилбов! Андреа Синков! Андреа Синков! Андреа Синков!

Он выкрикивал любые имена, которые всплывали в памяти. Жив человек или нет, плевать. Главное: сбежать, спастись, выжить какой угодно ценой.

– Я уже близко.

Тошнотворная сладость обволокла ноздри и затекла в рот. Запах скользил по глотке, пропитывал собой внутренности и сочился меж осколков плоти, мышц и костей.

Сэмюэль уперся правой ногой в облачную землю, резко развернулся в сторону ближайшего холма и прыгнул.

Правая лопатка лопнула от напряжения. От тела отлетело плечо вместе частью плаща.

Парень выставил перед собой левую руку. С трудом удержал равновесие. Падение стоило жизни.

До возвышения из кудрявой белизны оставалось тридцать метров. Он не знал, чем облака помогут против вестника. Другой посланник богов без сопротивления пролетал их насквозь. Сам Сэмюэль проходил, как через обычный воздух.

Ему ничего не оставалось кроме хрупкой веры. В последние секунды разум хватается за любую мысль, словно за спасательный канат.

Загробной жизни не существовало. Пятерня отрицала ее. После смерти душа рассеивалась, а тело гнило. Никаких вторых попыток. Никакого вечного покоя и нескончаемых удовольствий. Только пустота. Несуществование.

Парень вспомнил одну пожилую пару. Большая редкость в Пейлтауне. Обычно жители не доживали до старости и погибали от одной из эпидемий.

Пожилая пара жила через стену в том же улье, где жил Сэмюэль. Они постоянно ссорились, но всегда находили общий язык и мирились. Чтобы снова поссориться. Перед находкой дневника парень краем уха услышал их разговор. Тонкие стены способствовали. Старик обсуждал с женой загробную жизнь. Они делились мыслями о том, какова жизнь после смерти. Разговор быстро перерос в ссору.

Но тема удивила Сэмюэля. Как можно верить во что-то подобное?

Сейчас он прекрасно понимал их. Понимал, каково это – цепляться за любую надежду.

– Ян Рузов! Ян Рузов! Ян Рузов!

Холм и парня разделяли пятнадцать метров. Холодок пробежал по спине. Волосы на голове задвигались от чужого присутствия.

– Еврентий Мудров! Еврентий Мудров! Еврентий Мудров!

Десять метров.

– Хоть кто-нибудь!

Пять метров.

До скрежета сдавил зубы. От губ вверх по щекам поползли трещины.

«Чулять! Почему в этом козуковом мире никто не спит?»

– Давай поиграем? Первым. Вожу. Я, – прошептал голосок над ухом. – А. Вот. И. Ты.

«Я помню тот день также отчетливо, как первый выход из кокона, – ожили давние воспоминания. Кажется, это были строчки из Странствий в ночи. – В честь церемонии передачи главенства устраивается торжество, на котором собираются все Рузовы. Праздник проходил в огромном зале. Молодой и энергичных Цигель встал на колено пред главой рода и опустил взгляд вниз. Но стоило главе водрузить на левое плечо наследника лезвие меча, Цигель упал замертво, будто кукла с обрезанными нитями. После осмотра стало ясно – души не было внутри тела, а канат спешно разорвали».

Сэмюэль прокричал во всю глотку:

– Цигель Рузов! Цигель Рузов! – нырнул в облачный холм. Белизна застелила взор. – Цигель Рузов!

Холод. По коже разлился бодрящий мороз. Ощущения заискрились током по всему телу. Мышцы задергались в судорогах. На коже выступили мурашки.

Воздух потяжелел и устремился в рот и нос. Облака окрасились в темную синеву. Остатки одежды облепили плоть. Из дыр и трещин на теле вырвался рой пузырьков. Веки сомкнулись от неожиданного давления.

Сэмюэль оказался под водой. И он тонул.

Глава 45. Столица отголосков

Сэмюэль истерично двигал конечностями. Резко выбрасывал левую руку вверх, смыкал пальцы, старался ухватиться за воду, и быстро притягивал к себе. Ноги барахтались. Усилием воли он заставил их двигаться в одном ритме. Разводил в стороны и соединял пятками, как лезвия ножниц. Хотел оттолкнуться от невидимого дна. Разводил. Соединял. Разводил. Соединял.

Течения не было. Вода застыла, подобно льду, и только Сэмюэль двигался, болтыхал неизменную толщу.

Она сочилась сквозь дыры на теле. Мороз пролезал через нос и рот, опускался по глотке и разливался внутри, большими ладонями обводил немногие оставшиеся внутренности.

Мерзкие ощущения. Сэмюэль боролся с тошнотой. Желудок он потерял в Закулисье, но рефлекс никуда не делся. Мышцы внутри сокращались, выдавливали наружу чуждую влагу.

Вода на языке никак не чувствовалась. Не соленая и не пресная. Как воздух, но тяжелее и влажнее. Самое близкое определение – пустая. Будто ее создал некто, кто никогда не пробовал воду или забыл вкус.

Сквозь полупрозрачную синеву вверху виднелся белый круг. Он горел, лучи пробивались под воду. При взгляде на него Сэмюэль морщился и закрывал веки. Глаза выжигал яркий свет.

Белый круг медленно приближался. Отчаянные движения давали плоды.

Сэмюэль всплыл и глубоко вдохнул. В этом не было смысла. Легкие остались на облачной земле, но сам жест облегчил и остудил бушующие чувства. Он выжил. Он сбежал. Он спасся от вестников.

На лице растянулась широкая улыбка. Сэмюэль услышал треск. Трещины на щеках поползли выше. Плевать. Ему хотелось закричать от радости. Разбить десяток тарелок. Что-то сломать. Как-то выплеснуть эмоции.

И он закричал:

– Я живой! Я выжил! Я, чулять, сбежал!

Выкрик растворился в сером небе и утонул в темной синеве. В ушах раздалось слабое эхо, но и оно быстро угасло.

Сэмюэль осмотрелся. Слева и справа от него на большом расстоянии возвышались стены. Вдалеке, где они сходились в одну точку, он увидел выглядывающие крыши домов.

«Я в реке», – промелькнула мысль.

Парень развернулся и поплыл к ближайшей стене.

Из нее к воде спускалась платформа из досок. Сэмюэль закинул на край руку – высота платформы была около одной головы над поверхностью воды – уперся и подскочил. Потянул себя вперед.

Он рухнул на платформу грудью. Выпрямил руку, сжал пальцы в кулак и потянул дальше.

Доски скрипели при каждом движении, под животом и рукой хрустела плоть. Он словно тащил себя по терке. Любой предмет тверже жидкости ранил. Медленно приближал становление безликим.

Сэмюэль встал на ноги и отдышался. Наконец покой. Не нужно бежать от вестников, не нужно дергать руками и ногами, чтобы не утонуть. Наконец он мог постоять на месте и перевести дух.

Из ног будто проросли корни. Сэмюэль стоял неподвижно. Колыхался из стороны в сторону, но больше не двигался. Рука покоилась вдоль тела. Он боялся спугнуть долгожданную тишину. Казалось, что один шаг и мир увидит его. Поймет, что Сэмюэль еще жив, и попытается закончить начатое.

Взгляд упал на каменные ступеньки. Они поднимались вдоль стены и сливались с ней. Сэмюэль разглядел их из-за игры теней. Будь солнце в другом положении, и он бы пропустил подъем.

Сэмюэль перевел взгляд на воду. Как он и думал: река не текла в привычном понимании. На поверхности не дрожали блики света. Темная синева застыла и больше напоминала цветное стекло.

Он осторожно шагнул в сторону ступенек. Один маленький шажок. Еще один. И еще. Сэмюэль шел медленно. Из-за хромоты он припадал на одну ногу. Бег и вовсе был извращенной пыткой. Тогда в Закулисье Сэмюэль не сильно думал о боли и несся прочь от гибели, сжав зубы.

Ступеньки поднимались на набережную. Сэмюэль увидел металлический столб для швартовки судна. Кажется, та деревянная платформа была причалом или его частью. Он не сильно разбирался в судоходстве.

Ряды двухэтажных домов уходили к горизонту. Невысокие здания застилали взор. На другом берегу в небо возвышались длинные балки. Они были выше домов и выглядели чуждо. Все было блеклым, серым, лишенным живости и мелочей: двери заменили на фанеры, стекла без оконных рам вдавили в стены, а сами стены вылепили из пластилина.

Цвета казались бледными, здания словно покрывал слой пыли или будто Сэмюэль смотрел на них сквозь туман.

Синева реки, казалось, светилась рядом с местными видами. Едкий цвет вгрызался в глаза и захватывал все внимание.

Это место выглядело как далекое воспоминание. Чей-то разум запомнил одну деталь – реку.

Набережная откликалась в памяти. Когда-то он был здесь. Не совсем здесь. На похожей набережной.

– Где я? – сорвался с губ вопрос.

Он выкрикивал имена. Последним оказался Цигель Рузов. О нем встречалась запись в Странствиях в ночи. Сэмюэль запомнил его из-за причудливого имени. Еврентий, Цигель, Магдалена. Почему-то некоторые высшие дворяне предпочитали их обычным. Возможно, желали еще больше отдалить себя от «черни».

– Сколько лет этому Цигелю?

Сэмюэль не знал точную дату написания книги, но подозревал: возраст тома перевалил за десяток лет.

Цигель упоминался рядом с землевладельцами. Грезящими, что оставили жизнь на Сцене и перебрались в Закулисье. Автор Странствий в ночи, кажется, описывал побег Цигеля, как далекое событие.

– Землевладельцы, – пробубнил Сэмюэль. – Как там было?

Он поморщился, вспоминая строчки из книги. Бесполезно. Одни слова глубоко пролезли в память, другие скосило время. Или они затерялись посреди облачных холмов.

Эта мысль застала Сэмюэля врасплох. Он доверял собственным воспоминаниям, как самому себе. Но сейчас с трудом понимал, что забылось, а что осталось нетронутым.

Лицо матери стерлось до гладкого куска кожи само? Или оно вылетело осколком из души? А внешность отца? Как его звали? Сколько ему было лет? Как он умер?

А этот... Как его... Дилан? Джонатан? Может, Джереми? Как он выглядел?

Последний вопрос всколыхнул неприятные воспоминания. Бездыханное тело, красная и хрустящая кожа, черные трещины.

Сердце забилось сильнее. Губы сжались в тонкую линию. Сэмюэль бы заплакал, если бы мог. Возможно, внутри что-то сломалось. Как и все тело.

Взор пополз по набережной. Он искал то, что отвлечет от беспокойных мыслей.

Из серых плит вдоль набережной росли фонарные столбы. С каждого свисало по две лампы. Под ними стояли скамейки.

Сэмюэль подошел к ближайшей. Приготовился сесть и замер.

Тело разваливалось от легкого прикосновения. Сколько воспоминаний он потеряет за мимолетное удобство? Остатки мышц ныли от усталости, но он знал: это обман. Они не настоящие. Жалкая пародия. Всего лишь фальшь, как органы, плоть и одежда.

Изо рта вылетали усталые вздохи. Легких не было. Сэмюэль дышал по привычке. Недавняя тошнота – то же. Без желудка не должно быть тошноты. Он плохо знал о строении тела. Вроде это работает так?

– Лучше постою.

Сэмюэль встал рядом и осмотрел себя.

Вестник сильно потрепал его. От плаща и рубашки остались редкие лоскуты ткани. Штаны укоротились до колен. Концы выглядели рваными, будто их растерзал дикий зверь. От обуви не осталось и следа. Он ходил босиком.

Сильнее одежды беспокоило само тело. По коже ползли трещины, местами они пересекались, местами зияли бесформенные дыры. Левое плечо напоминало пчелиный улей. Кривые «соты» тянулись вдоль всей руки. От низа живота на середину груди поднималась огромная дыра. Внутри Сэмюэль рассмотрел красный комок сердца. Оно билось. Остальных органов не было.

Он стоял на месте. Боялся лишний раз шелохнуться. Дышал медленно. Но от тела отрывались кусочки и сыпались на землю, трещины на коже медленно росли и расширялись.

Задержал дыхание. Встал столбом. Не помогло. Сэмюэль распадался без причины. Словно сам ход времени разрушал его.

– Чулять, – сказал он. – Чулять! Как это остановить?

Крик эхом отскочил в пространстве и стремительно угас. Вдалеке что-то хрюкнуло.

Он резко развернулся на звук.

Через дорогу стояли двухэтажные дома. За окнами свисала чернота. Не разглядеть ни очертаний предметов, ни силуэтов жильцов, если они были. Во мраке не ощущалась глубина. Кто-то развесил на каждом окне черную штору.

Взгляд прыгнул в улочку между домами. Тени не двигались. Прислушался. Ничего, кроме его дыхания.

Нет! Где-то кричали люди. Голоса стремительно удалялись от него.

Сэмюэль развернулся и захромал вдоль набережной. Иного пути не было. Или идти на крики, или вдоль реки. Выбор очевиден. С него довольно бегства от неведомых тварей.

Шорох на другой стороне стрелой пронзил уши. Сэмюэль повернулся. Обычная набережная. Ряды домов и дорога. Опять ничего. Это начинало нервировать.

Он надеялся отдохнуть, остановиться и обдумать следующий шаг. Сэмюэль сбежал от вестников, но душа постепенно ломалась. Если ничего не сделать, кожа со лба полезет на лицо, и он станет безликим. О таком не хотелось и думать.

Детский смешок раздался меж домов через дорогу. На этот раз на его стороне.

– Кто там? Я знаю, что ты следишь за мной! Выходи!

Сэмюэль положил левую руку на обрубок правого плеча – приобнял себя – и сжался от испуга. Сердце в груди забилось быстрее. Дыхание участилось.

Взгляд дрожал и бродил меж домов, поднимался по неестественно ровным стенам, спрыгивал с треугольных крыш. Он заметил не сразу. Некоторые стены не были ровными. Их покрывали следы когтей, где-то отпечатались челюсти. Маленькие. Детские.

На дороге – то же. Обычно Сэмюэль не обращал внимания на неровности, но сейчас пригляделся. Землю покрывали такие же следы когтей и человеческих пяток. Словно люди невероятной силой вдавили босые ноги в каменные плиты. Или... В голове созрела задумка.

Он поднял одну ногу и медленно опустил на землю, представляя, что под ним не твердая плита, а податливый пластилин. Пятка углубилась на пару сантиметров и застыла. Как Сэмюэль и думал. Фальшивка. Остался один вопрос:

«Зачем кому-то делать это?»

Улицу сотряс мокрый хлопок. Звук раздался с одной из крыш. Взор стрельнул по направлению и зацепился за тонкую струйку крови. Она стекала по крыше.

Сэмюэль никогда бы не заметил ее с такого расстояния, если бы не цвет. Кровь горела алым. Рядом с блеклыми красками зданий она была подобна яркой лампе в кромешной темноте.

– Раз, – долетело до него. Хор детских голосов зачитывал считалочку. – Два. Три. Четыре. Пять.

Он посмотрел вперед.

Вдоль набережной вприпрыжку шагали пять фигурок. Они ненавязчиво шли к нему, хлопали друг другу в ладоши и оббегали самого медлительного ребенка – мальчика в цилиндре, возможно, отцовском.

Сэмюэль попятился. Нутро кричало об опасности. Дети в искусственном мире, в царствии землевладельца, явно не предвещали ничего хорошего. Напротив. По коже пробежали мурашки.

Пять фигурок подошли ближе, и он внимательно рассмотрел каждого.

Мальчик в цилиндре тащил по тротуару непомерно длинные руки. Конечности изгибались в нескольких местах. Ногти скребли по земле.

Одна девочка всю дорогу подпрыгивала. Сэмюэль понял: почему. За спиной из-под клетчатой юбки выглядывала третья нога. Другие две расходились в стороны и сгибались, словно девочка остановилась в середине приседания.

Другой мальчик сдавливал руками лицо. Пальцы сливались с головой в единое целое. Сэмюэль не заметил границы между ними. Кожа на руках плавно перетекала в лицо.

Вторая девочка, с седыми косичками, выглядела самой «обычной». Она держалась к Сэмюэлю спиной. Все время смотрела только на «друзей» и держала руки на груди, чтобы он не увидел.

У последнего ребенка на зеленоватой коже росли большие гнойники. Вокруг них плоть чернела. Мальчик напоминал ходячего мертвеца как видом, так и поведением. Он не обращал внимания на остальных, плелся почти самым последним и шаркал босиком по земле.

Сэмюэль перевел взгляд на его лицо и сдержал рвотный позыв.

Рот широко раскрыт, слюна стекала на грязную майку. Всю голову выше носа заменял огромный прыщ. Внутри в зеленом гное болтались две круглые тени – глаза.

«Дети» энергично приближались. Они не замолкали ни на секунду.

– Он идет тебя искать!

Сэмюэль подставил руку под дыру в животе, подхватил один из осколков и представил Подделку.

Твердая плоть обмякла и мокрой слизью побежала между пальцев. Вытянулась в ствол оружия. Остатки затекли в ладонь. Затвердели. Палец привычно лежал на спусковом крючке – ржавом винте.

Он вытянул перед собой Подделку. Не направлял на кого-то одного. Переставлял на того, кто становился ближе.

– Наш владыка очень зол! – захлопала в ладоши девочка с косичками. – Распугал его...

Компания остановилась в восьми метрах от Сэмюэля. Девочка повернулась на мальчика с прыщами.

Ребенок никак не ответил. Продолжил идти вперед, не замечая недовольство «подруги».

– Эй! – выкрикнула она. – Ты должен был продолжить!

– Я, – прохрипел мальчик. Одна буква далась ему с трудом. Язык еле шевелился.

– Ты! Ты. Должен. Был. Продолжить!

Девочка замахнулась и ударила ладонью по его голове. Огромный прыщ лопнул, на тротуар и одежду расплескался гной. Часть попала на руку «подруги».

Мальчик рухнул на живот. Конечности отскочили от земли и раскинулись в стороны. Он напоминал звезду.

Сэмюэль поморщился. Из пищевода вырвался воздух. Его стошнило слюной.

– Ну вот, – отмахнулась девочка с косичками. Желто-зеленая слизь на ладоне стремительно впиталась в кожу. Она быстро положила руку на грудь, скрыла от взгляда Сэмюэля. – Всегда он так.

Сэмюэль навел Подделку на нее и вдавил винт в фанеру. Из ствола с ревом вырвался столб дыма.

Трехногая девочка резко прыгнула, закрыла собой «подругу» и поймала пулю кривым лицом.