355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Викентий Вересаев » Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник) » Текст книги (страница 2)
Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 16:48

Текст книги "Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)"


Автор книги: Викентий Вересаев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 116 страниц)

До глубокой старости Ганнибал помнил еще Африку, роскошную жизнь отца, девятнадцать братьев, из коих он был меньшой; помнил, как их водили к отцу, с руками, связанными за спину, между тем, как он один был свободен и плавал под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся . Пушкин. Примеч. к первому изданию главы первой «Евгения Онегина».

Родом я нижайший из Африки, тамошнего знатного дворянства, родился во владении отца моего в городе Логоне, который и кроме того имел под собою еще два города. В 706 году выехал я в Россию из Царяграда при графе Савве Владиславиче волею своею в малых летах. А. П. Ганнибал. Прошение имп. Елизавете Петровне об утверждении в дворянстве и даровании герба. – Д. Н. Анучин (профессор антропологии и этнографии). А. С. Пушкин: Антропологический эскиз. – Рус. Вед., 1899, отд. отт .

Сопоставляя все дошедшие до нас данные, мы можем прийти к таким заключениям относительно пушкинской Африки и родины пушкинского прадеда. Отец Ибрагима Ганнибала был владетельным князем в северной Абиссинии и имел резиденцию на абиссинском плоскогорье, на берегах Мареба, на границе между Хамасеном и Сарае, в Логоне. У этого князя была большая семья, много жен и детей, целый сераль. Прадед Пушкина был одним из младших сыновей этого князя, находившегося уже в преклонных летах; он пользовался, по-видимому, особенною любовью своего отца, что могло вызвать зависть в старших братьях (от других жен), которые и нашли случай от него избавиться. Случай этот был вызван необходимостью уплаты туркам дани или представления заложников; братья воспользовались, вероятно, этим обстоятельством и обманным способом доставили Ибрагима (по-абиссински – Араама) в турецкий пост Аркико, продали его там (или отдали взамен части дани в заложники) туркам, которые посадили его в лодку и повезли в Массову, а затем на корабле в Константинополь и, как мальчика княжеского происхождения, представили во дворец к султану. Любимая, сопровождавшая Ибрагима сестра пыталась избавить брата от этой участи, но безуспешно; тогда в отчаянии она бросилась в море и утонула.

Сам Пушкин, как и почти все его современники, видел в «арапе Петра Великого» негра… По господствующему теперь в антропологии мнению, абиссинцы, как и другие ближайшие к ним племена северо-восточной Африки, должны быть обособлены по своему типу и от азиатских семитов, и от африканских негров. Тип абиссинцев воспринял в себя, несомненно, семитскую примесь, как с другой стороны и примесь крови негров, но в массе населения он является своеобразным, занимающим как бы среднее положение между семитским, – даже типом брюнетов белой расы вообще, – и негритянским. Эта своеобразность типа оправдывает выделение абиссинцев совместно с соседними народностями в особую антропологическую расу, которой обыкновенно теперь придают название хамитской. Настоящие негритянские черты встречаются только у рабов шангалла и у помесей, от них происходящих. Эти негрообразные особи отличаются обыкновенно и более темным цветом кожи, который, впрочем, вообще сильно варьирует у абиссинцев, начиная от светлого буровато-желтого и кончая самым темным черно-бурым. Примесь негритянской крови более заметна на юге Абиссинии, чем на севере. Население северной Абиссинии может быть рассматриваемо, как более чистое, заключающее в себе более типичных представителей хамитской или эфиопской расы.

Основываясь на серии портретов северных абиссинцев, мы можем воссоздать до известной степени и тип Ибрагима Ганнибала. Это был, по всей вероятности, довольно рослый, темнокожий, шоколадного цвета субъект с черными курчавыми волосами, удлиненным черепом, овальным сухим лицом, высоким лбом без заметных выступов над бровями, слабою растительностью на лице, черными глазами, полными, толстоватыми губами и, может быть, несколько широким, но все-таки не негритянским носом. К сожалению, мы не можем подтвердить нашего заключения ссылкой на описания современников или на подлинные портреты Ибрагима Ганнибала, так как таковых не имеется . Д. Н. Анучин. Антропол. эскиз. – Рус. Вед., 1899, отд. отт.

Государь крестил маленького Ибрагима в Вильне, в 1707 году, с польскою королевою, и дал ему фамилию Ганнибал. В крещении наименован он был Петром; но как он плакал и не хотел носить нового имени, то до самой смерти назывался Абрамом. Пушкин. Родословная Пушкиных и Ганнибалов.

Когда и почему принял он фамилию Ганнибала, – положительных указаний не имеется: в течение многих лет он и сам подписывался, и в официальных бумагах, и в частных письмах именовался просто «Абрам Петров», прозвище же Ганнибал закрепилось за ним лишь впоследствии (не раньше 1733 и не позже 1737 г.). Б. Л. Модзалевский. Пушкин, с. 48.

Старший брат его приезжал в Петербург, предлагая за него выкуп. Но Петр оставил при себе своего крестника. До 1716 г. Ганнибал находился неотлучно при особе государя, спал в его токарне, сопровождал во всех походах, потом послан был в Париж, где несколько времени обучался в военном училище, вступил во французскую службу, во время испанской войны был в голову ранен «в одном подземном сражении» (сказано в рукописной его биографии) и возвратился в Париж, где долго жил в рассеянии большого света [5] . Петр I неоднократно призывал его к себе, но Ганнибал не торопился, отговариваясь под разными предлогами. Наконец государь написал ему, что он неволить его не намерен, что предоставляет его доброй воле возвратиться в Россию или остаться во Франции; но что во всяком случае он никогда не оставит прежнего своего питомца. Тронутый Ганнибал немедленно отправился в Петербург. Государь выехал к нему навстречу и благословил образом Петра и Павла. Государь пожаловал Ганнибала в бомбардирскую роту Преображенского полка капитан-лейтенантом. Известно, что сам Петр был ее капитаном . Пушкин. Родословная Пушкиных и Ганнибалов .

Пробыв во Франции до конца 1722 года, Ганнибал в начале следующего возвратился в Петербург и сразу же назначен был на инженерные работы в Кронштадте, войдя в то же время в кружок лиц, группировавшихся около княгини А. П. Волконской и бывших противниками временщика Меньшикова. В феврале 1724 г. Ганнибал был определен в бомбардирскую роту Преображенского полка, причем ему поручено было, между прочим, учить молодых солдат из дворян математическим наукам; эти же науки он преподавал, уже по смерти императора, наследнику престола Петру Алексеевичу. Екатерина I и наследник благоволили к Ганнибалу, но всесильный Меньшиков, на другой же день по вступлении на престол Петра II, опасаясь влияния Ганнибала на юного царя, поспешил удалить Абрама Петрова из Петербурга. Он получил предписание ехать немедленно в Казань для осмотра тамошней крепости, оттуда ему было приказано ехать в Тобольск, из Тобольска – на китайскую границу к чрезвычайному посланнику графу Владиславичу-Рагузинскому, для постройки Селенгинской крепости. В январе 1728 г. он был в Иркутске, а затем в Тобольске, отпущенный с границы Владиславичем, не зная еще о происшедшем падении и ссылке Меньшикова. Друзья без успеха хлопотали о Ганнибале. 17 июля состоялось определение Верховного Тайного Совета об удержании Ганнибала на китайской границе, а 22 декабря 1729 г. об аресте его там, отобрании всей переписки и об отправке его «с пристойным конвоем» в Томск. Распоряжения эти стояли в тесной связи с делом княгини Волконской и ее друзей, преследовавшихся уже новыми временщиками – Долгорукими. В 1730 г ., при новой императрице Анне Иоанновне, Ганнибал получил возможность совсем покинуть Сибирь, будучи определен, по ходатайству своего благожелателя Миниха, инженер-капитаном, с назначением в Пернов «к инженерным и фортификационным делам по его рангу». В 1733 году вышел в отставку и жил в Ревельском уезде, на купленной им мызе Каррикулля. В 1747 г., с воцарением Елизаветы, Ганнибал снова определился на службу, будучи назначен, с чином артиллерии подполковника, в Ревельский гарнизон; вскоре императрица Елизавета Петровна произвела его из подполковников прямо в генерал-майоры, с определением обер-комендантом в Ревель, где и прослужил он десять лет. В 1751 г. Ганнибал был назначен управлять строительной частью инженерного ведомства. В истории этого ведомства Ганнибал является одним из видных деятелей своего времени. В 1756 г. он был произведен в инженер-генералы, а затем – в генерал-аншефы, с определением главным директором Ладожского канала и кронштадтских и рогервикских укреплений. В 1762 г. он уволился в отставку. Остаток дней своих, еще довольно продолжительный, А. П. Ганнибал провел в пожалованном ему имении Суйде; здесь он скончался 14 мая 1781 г. Б. Л. Модзалевский. Пушкин, с. 49–55.

В семейственной жизни прадед мой Ганнибал так же был несщастлив, как и прадед Пушкин. Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь. Он с нею развелся и принудил ее постричься в Тихвинском монастыре, а дочь ее Поликсену оставил при себе, дал ей тщательное воспитание, богатое приданое, но никогда не пускал ее себе на глаза. Вторая жена его, Христина-Регина фон-Шеберх, вышла за него в бытность его в Ревеле обер-комендантом и родила ему множество черных детей обоего пола . Пушкин. Родословная Пушкиных и Ганнибалов.

Вернувшись в Петербург из Селенгинска, Ганнибал в начале 1731 г. женился на гречанке Евдокии Андреевне Диопер, дочери капитана галерного флота. Евдокия любила флотского поручика Кайсарова и собиралась выйти за него замуж. За Ганнибала она отказывалась идти, – «понеже арап, и не нашей породы». Однако ее принудили. Она покорилась, но до свадьбы отдалась Кайсарову. Спустя месяц после свадьбы Ганнибал был командирован Минихом в Пернов – учить кондукторов математике и черчению. Евдокия вскоре стала изменять нелюбимому мужу, увлекшись одним из кондукторов, Яковом Шишковым. С этого времени между супругами началась тяжелая семейная драма, окончательно завершившаяся формальным разводом лишь через одиннадцать лет. Ганнибал подал жалобу в перновскую канцелярию, что Шишков и жена хотели его отравить. К жене он приставил надежный караул и неоднократно брал ее к себе, в свои покои. Там в стены, повыше роста человеческого, ввернуты были кольца. Туда вкладывались руки Евдокии, и ее тело повисало на воздухе. В комнате заранее приготовлены были розги, батоги, плети, и муж «бил и мучил ее смертельными побоями необычно», принуждая, чтобы она на суде при допросах показала, будто «с кондуктором Шишковым хотела его, Ганнибала, отравить, и с ним, Шишковым, блуд чинила». При этом, в случае, если она покажет не по его желанию, «грозил ее, Евдокию, убить». После таких внушений в канцелярии Евдокия все показала по желанию мужа, чтобы только вырваться из его рук. Тем не менее, в течение месяца она жила у мужа и только тогда взята была в канцелярию. Ее посадили на госпитальный двор, куда обыкновенно заключались осужденные. Там, под крепким караулом, провела она пять лет. На содержание арестованных никто не обращал внимания, и арестанты госпитального двора питались или на средства родных, или на доброхотные подаяния христолюбцев. На содержание Евдокии Андреевны муж ничего не давал и сам нарочно затягивал дело, чтобы подольше продержать ее под караулом. Вот, на основании документов, история разрыва между Ганнибалом и первою его женою. Здесь нет ни одного слова о рождении белой девочки, о чем рассказывает Пушкин. И во всем деле об ней не упоминается. Очевидно, ее и не существовало. Сам Ганнибал, между тем, сошелся с дочерью капитана местного полка Христиною-Региною фон-Шеберх и жил с нею сперва в Ревельском уезде, на купленной им мызе Каррикулля, а затем, в 1736 году, и обвенчался с нею в Ревельской соборной церкви, не дождавшись решения своего дела с первою женою. Только в 1752 году, после долгих перипетий, было решено, наконец, дело Абрама Петровича с его первой женой: она была признана виновною и сослана в Староладожский женский монастырь, а брак Ганнибала с Христиною Шеберх признан законным, хотя на него и наложены были эпитимия и штраф. Б. Л. Модзалевский. Пушкин, с. 52. Значительно дополнено по статье С. И. Опатовича «Е. А. Ганнибал», в которой использовано бракоразводное дело Ганнибала, хранившееся в архиве петербургской консистории. – Рус. Стар., 1877, янв.

При императрице Анне Ивановне Ганнибал жил весьма скромно, владея только небольшой мызой Куррикулля. Но императрица Елизавета Петровна пожаловала ему несколько имений и многие сотни душ крестьян, так что после его смерти детям его досталось около 1400 душ и имения: близ Ревеля – Рагола, в Петербургской губ. – Суйда, Кобрино и Таицы, в Псковской – Зуево, Бор, Петровское, Михайловское и др.

От эпохи пребывания Ганнибала в Ревеле, с 1741 по 1752 г., известны некоторые его донесения, а также жалобы на него других начальствующих лиц. Из них можно заключить, что «арап» не ладил ни с подчиненными, ни с высшими (ревельским губернатором), отличался вообще пылким, сварливым нравом, писал жалобы по начальству и, в свою очередь, обвинялся в превышении власти, в «свирепости» к подчиненным и в невнимании к старшим по службе. По преданиям, Абрам Петрович отличался суровым нравом. Бабка Пушкина, Марья Алексеевна, представляясь вместе со своим мужем его отцу, упала в обморок от одного его гневного взгляда. Из других преданий известно, что он был крайне скуп . Д. Н. Анучин. Антропол. эскиз, с. 11–12.

Старший сын его, Иван Абрамович, столь же достоин замечания, как и его отец. Он пошел в военную службу вопреки воле родителя, отличился и, ползая на коленях, выпросил отцовское прощение. Под Чесмою он распоряжался брандерами и был один из тех, которые спаслись с корабля, взлетевшего на воздух. В 1770 г. взял Наварин; в 1779 выстроил Херсон. Его постановления доныне уважаются в полуденном краю России. Он поссорился с Потемкиным. Государыня оправдала Ганнибала и надела на него Александровскую ленту; но он оставил службу и с тех пор жил по большей части в Суйде, уважаемый всеми замечательными людьми славного века, между прочими Суворовым, который при нем оставлял свои проказы и которого принимал он, не завешивая зеркал и не наблюдая никаких тому подобных церемоний .

Дед мой, Осип Абрамович, – настоящее имя его было Януарий, но прабабушка моя (родом шведка) не согласилась звать его этим именем, трудным для ее немецкого произношения. «Шорн шорт, – говорила она, – делает мне шорна репят и дает им шертовск имя». Дед мой служил во флоте и женился на Марье Алексеевне Пушкиной, дочери тамбовского воеводы, родного брата деду отца моего. И сей брак был нещастлив. Ревность жены и непостоянство мужа были причиною неудовольствий и ссор, которые кончились разводом. Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединенные с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения. Пушкин. Родословная Пушкиных и Ганнибалов.

Осип (Януарий) Абрамович Ганнибал (род. 20 янв. 1744 г.) – родной дед поэта, владелец, по разделу с братьями, села Михайловского, – служил в артиллерии. Будучи в Липецке, на чугунных заводах, женился на М. А. Пушкиной, жившей с отцом в селе Покровском, а вскоре затем вышел в отставку с чином флота артиллерии капитана второго ранга.

Плодом супружества их был один сын, умерший грудным младенцем, и дочь Надежда (род. 1775 г .) – мать поэта. Затем он служил заседателем Псковского Совестного Суда, советником Псковского Наместнического, а с 6 апр. 1780 г. – С.-Петербургского Губернского Правления. Супруги Ганнибалы были весьма несчастливы: прожив совместно с женой около четырех лет, – частью в Суйде у Абрама Петровича, частью в Петербурге, – Осип Абрамович скрылся от родных. Покинув жену, Осип Абрамович, служа в Пскове, сошелся с новоржевскою помещицею Устиньей Ермолаевной Толстою (рожд. Шишкиной), вдовою капитана Ивана Толстого, и 9 января 1779 г. обвенчался с нею, дав священнику фальшивое свидетельство о том, что он вдов. Поступив так легкомысленно, Осип Абрамович с неменьшею опрометчивостью дал Устинье Ермолаевне «рядную запись», в которой расписался в том, что получил от нее приданого разными вещами на 27 000 с лишним рублей. Сожительство их продолжалось, однако, недолго; 6 мая супруги были, распоряжением псковского архиерея, разлучены, и с этих пор на Осипа Абрамовича посыпались обвинения и жалобы со стороны обеих жен: Марья Алексеевна возбудила дело о двоеженстве мужа, а Устинья Ермолаевна, видя, что обстоятельства складываются не в ее пользу и что Осип Абрамович не поддается ее увещаниям жить с нею по-прежнему, вскоре подала просьбу в суд о взыскании с него 27 000 рублей, будто бы полученных от нее и им растраченных. Осип Абрамович доказывал, что женился на второй жене, будучи уверен в смерти первой. Однако брак его с Толстою был признан незаконным (2 марта 1784 г.), причем он, по приказанию имп. Екатерины, был отправлен «на кораблях на целую кампанию в Северное море, дабы он службою погрешения свои наградить мог», а четвертая часть имения его, – именно село Кобрино, было взято в опеку на содержание дочери Надежды. С другой стороны, Ганнибал старался доказать суду в разных инстанциях, что не только не получал от Толстой никакого приданого, дав ей рядную запись безденежную, т.е. дутую, но что сам издержал на ее прихоти до тридцати тысяч рублей; построил ей во Пскове дом с фруктовым садом, купил в четырех верстах от города дачу, накупил серебряных и золотых сервизов, бриллиантов, экипажей, мебели, прожил двенадцать тысяч, за которые заложил свои имения, и т.д. Дело с настойчивой и умудренной опытом Устиньей Ермолаевной тянулось много лет, в течение которых тяжущиеся делали попытки к сближению, сходились и снова разъезжались, возобновляя тяжбу. Конца ее Осип Абрамович так и не дождался: он скончался 12 октября 1806 г. в с. Михайловском, – «от следствий невоздержной жизни», по свидетельству Пушкина. Б. Л. Модзалевский. Пушкин, с. 58.

Сергей Львович, отец поэта, родился 23 мая 1770 г. Получив светское, французское воспитание и записанный сперва в армию, он в 1775 году был перечислен в гвардию, а с 1777 по 1791 г. числился сержантом Измайловского полка, потом произведен был в прапорщики и до 1797 г. служил в л.-гв. Егерском полку, откуда вышел в отставку майором в 1798 г. После этого он состоял в Комиссариатском штате, сперва в Москве (в это время родился поэт), а затем в Варшаве (начальником Комиссариатской комиссии резервной армии); здесь, в Варшаве, Сергей Львович, в июле 1814 г., вступил в Орден свободных каменщиков ( масонов), в ложу «Северного Щита», к которой, пройдя четыре предварительных степени, был «присоединен» 10 октября 1817 г.; незадолго перед этим, – 12 января, – он был уволен вовсе от службы с чином пятого класса. С этих пор С. Л. Пушкин уже никогда не служил, а вел странническую и совершенно праздную жизнь, переезжая из Москвы в Петербург, в свое имение Михайловское и обратно, не занимаясь ни семьей, ни имениями, которые своею беспечностью довел почти до разорения. Будучи скупым от природы, он в то же время был совершенно нерасчетлив. Свое полное равнодушие к детям, и особенно к сыну-поэту, он старался скрывать под маской нежных слов и лицемерных уверений в любви и привязанности, а безразличие к вопросам религиозным – под личиной отталкивающего ханжества. У жены своей он был «под пантуфлей», хотя и любил разыгрывать роль главы семьи, когда это представляло для него интерес. Женился он сравнительно молодым, – еще будучи офицером л.-гв. Егерского полка, – в Петербурге, в ноябре 1796 г ., на Надежде Осиповне Ганнибал, своей внучатой племяннице, жившей тогда с матерью в Петербурге. Умер он в 1848 году. Б. Л. Модзалевский. Пушкин, с. 32.

Записанный с малолетства в Измайловский полк, Сергей Львович был переведен потом, при Павле I, в гвардейский Егерский. Сергей Львович не мог отстать в службе от некоторых привычек, к числу которых принадлежала привычка сидеть у камелька с приятелями и мешать в нем огонь, причем раз Сергей Львович употребил на это собственную свою офицерскую трость и с ней же явился потом к должности. Начальник, заметив обгорелую трость, подошел к нему и сказал: «Уж вам бы, г. поручик, лучше явиться с кочергою на ученье!» Огорченный Сергей Львович жаловался потом супруге своей на тяжесть военной службы. Между прочим он питал отвращение к перчаткам и почти всегда терял их или забывал дома; будучи однажды приглашен с другими товарищами своими на бал к высочайшему двору, он, по обыкновению, не позаботился об этой части своего туалета и оробел порядком, когда государь Павел Петрович, подойдя к нему, спросил по-французски: «Отчего вы не танцуете?» – «Я потерял перчатки, ваше величество!» – отвечал в смущении молодой офицер. Государь поспешно снял перчатки с собственных рук и, подавая их, сказал с улыбкою: «Вот вам мои!» – потом взял его под руку с одобрительным видом и, подводя к даме, прибавил: «А вот вам и дама!» П. В. Анненковсо слов Н. И. Павлищева(зятя Пушкина). Материалы, с. 6.

Через год после брака с Надеждой Осиповной Сергей Львович, по заведенному тогда порядку, стал помышлять об отставке и переезде в Москву. Тотчас после рождения дочери Ольги (1798 г .) он привел в исполнение свой план: покинул полк и уехал в Москву на покой. Здесь первым делом семейства было обзавестись подмосковной, как необходимым условием порядочной столичной жизни. Бабушка поэта, Марья Алексеевна, променяла свое Кобрино, близ Петербурга, на село Захарове, близ Москвы, которое тоже, в свою очередь, было продано, когда Пушкины задумали переселиться в Петербург. Вплоть до нашествия французов они жили попеременно то в Москве, то в Захарове . П. В. Анненков. Пушкин в Алекс. эпоху, с. 21 .

После Отечественной кампании Сергей Львович снова определился на службу и в 1814 г. начальствовал комиссариатскою комиссией резервной армии в Варшаве. Г-н Б., назначенный на его место, рассказывал, что, принимая от него сложную должность, он застал Сергея Львовича в присутственном месте за французским романом вместо счетов и бумаг.

С другой стороны, Сергей Львович, как и брат его, поэт Василий Львович, были душою общества, неистощимы в каламбурах, остротах и тонких шутках. Он любил многолюдные собрания. Связи его были довольно обширны. Через Пушкиных он был в родстве со всею этою фамилией, а через Ганнибаловых с Ржевскими и их свойственниками, Бутурлиными, Черкасскими и проч. Он даже жил дом-об-дом с гр. Д. П. Бутурлиным, и гости последнего были его гостями. В числе посетителей его были: Карамзин, Батюшков, Дмитриев, и молодой Пушкин, который всегда внимательно прислушивался к их суждениям и разговорам, знал корифеев нашей словесности не по одним произведениям их, но и по живому слову. Дом С. Л-ча, как все избранные дома того времени, был открыт для французских эмигрантов: новое средство развлечения, которого все искали. Между этими эмигрантами отличалось лицо графа Ксавье де Мэстра. Он уже напечатал тогда свое «Voyage autour de ma chambre» [6] и, в промежутках между литературными занятиями, любил посвящать свои досуги портретной живописи и откровенной беседе с друзьями. Между прочим, он написал и портрет жены Сергея Львовича, Надежды Осиповны. Сам Сергей Львович был известен, как остряк и человек необыкновенно находчивый в разговорах. Владея в совершенстве французским языком, он писал на нем стихи так легко, как француз, и дорожил этою способностью. Есть слухи, что в это время он написал даже целую книжку, в которой рассуждал по-французски – стихами и прозой – о современной ему русской литературе. Чрезвычайно любезный в обществе, он торжествовал особенно в играх (jeux de societe [7] ), требующих беглости ума и остроты, и был необходимым человеком при устройстве праздников, собраний и особенно домашних театров, на которых как он, так и брат Василий Львович отличались искусством игры и декламации. П. В. Анненков. Материалы, с. 6–8

Сергей Львович терпеть не мог деревни, если она не была видоизменением или продолжением городской жизни, и ни разу не посетил иных наследственных своих имений, как, напр., Болдина (Нижегородской губ.). Когда, гораздо позднее, для спасения Болдина послан был туда дельный управляющий, то он просто бежал из имения при виде страшного разорения крестьян.

Вообще следует заметить, что у обоих братьев не было и времени для своих собственных дел: они занимались только чужими. Люди, страстно искавшие всю свою жизнь гостиных и эффектных бесед, переносившие удачное бонмо, перед ними сказанное, из дома в дом и, с своей стороны, сами занятые, для потехи других, тем, что французы называют деланием ума, faire de l’esprit, – такие люди уже, конечно, не имели ни времени, ни возможности устроить свое существование на прочных основаниях. Вот почему вся их жизнь, проведенная в беготне за высшим светом и модными формами существования, в толкотне между людьми и в пересудах слышанного и виденного, оставила их под конец материально и умственно разбитыми и несостоятельными.

П. В. Анненков. Пушкин в Алекс. эпоху, с. 16.

Мастерским чтением его комедий Мольера восхищались все, а остроты его ходили по рукам. В жизни практической он всегда был наивен: поручив управление своим болдинским имением в Нижегородской губернии своему крепостному человеку М. К-ву ( М. И. Калашникову), С. Л. в это поместье не заглядывал, чем К-в и воспользовался, кончив тем, что сам разбогател. Так же небрежно следил С. Л. за делами и Михайловского имения. Не имея ни малейшего понятия о сельском хозяйстве, он довольствовался присылаемыми из Михайловского двумя-тремя возами домашней замороженной птицы и масла, с прибавкой сотен двух-трех рублей ассигнациями, и не терпел занятий по хозяйству до такой степени, что, когда к нему прибыла из деревни депутация крестьян с весьма основательными жалобами на мошенника управляющего, прогнал ее, не расспросив, в чем дело. Л. Н. Павлищев(племянник Пушкина) .Воспоминания, с. 6.

Сергей Львович был нежный отец, но нежность его черствела ввиду выдачи денег. Вообще был он очень скуп и на себя, и на всех домашних. Сын его Лев, за обедом у него, разбил рюмку. Отец вспылил и целый обед ворчал. «Можно ли, – сказал Лев, – так долго сетовать о рюмке, которая стоит двадцать копеек?» – «Извините, сударь, – с чувством возразил отец, – не двадцать, а тридцать пять копеек!» Кн. П. А. Вяземский. Полн. собр. соч., т. VIII, с. 149.

Сергей Львович никогда не оказывал ни малейшей помощи своему сыну Александру, и тот справедливо говорил своим деревенским соседям, знавшим его семейные дела, что он едва ли получил от отца во всю свою жизнь до пятисот рублей ассигнациями. При всем том тщеславие Сергея Львовича тешили успехи его сына, и он по-своему ценил их и гордился ими . М. И. Семевский. К биографии Пушкина .– Рус. Вестн ., 1869, № 11, с. 85 .

Дельвиг не любил обедать у стариков Пушкиных, которые не были гастрономы .Вот, по случаю обеда у них, что раз Дельвиг писал Пушкину:

Друг Пушкин, хочешь ли отведать

Дурного масла, яйц гнилых, —

Так приходи со мной обедать,

Сегодня у своих родных.

А. П. Керн(Маркова-Виноградская). Дельвиг и Пушкин. – Пушкин и его совр-ки, вып. V, с. 157.

Все семейство Пушкиных было какое-то взбалмошное. Отец его был довольно приятным собеседником, на манер старинной французской школы, с анекдотами и каламбурами, но в существе человеком самым пустым, бестолковым и бесполезным и особенно безмолвным рабом своей жены. Последняя была женщина не глупая, но эксцентрическая, вспыльчивая, до крайности рассеянная и особенно чрезвычайно дурная хозяйка. Дом их представлял всегда какой-то хаос: в одной комнате богатые старинные мебели, в другой пустые стены, даже без стульев, многочисленная, но оборванная и пьяная дворня, ветхие рыдваны с тощими клячами, пышные дамские наряды и вечный недостаток во всем, начиная от денег и до последнего стакана. Когда у них обедывало человека два-три, то всегда присылали к нам за приборами .Гр. М. А. Корф. Записка. – Я. К. Грот, с. 249 .

( В 1835 г. старшая дочь Сергея Львовича, замужняя О. С. Павлищева, жила в Петербурге у родителей. В ее письмах в Варшаву к мужу ярко обрисован весь уклад домашней жизни стариков Пушкиных). Вообрази, что в прошлом году имение Болдино описывали пять раз! .. Можешь себе представить, в каком состоянии находится отец со своими черными мыслями, да к тому же денег нет. Он хуже женщины: вместо того, чтобы прийти в движение, действовать, он довольствуется тем, что плачет. Не знаю, право, что делать, – я отдала все, что могла, но это все равно, что ничего, из-за общих порядков дома, из-за мошенничества людей, перед которыми наш Петрушка буквально ангел. Они получили тысячу рублей из деревни, и через неделю у них ничего уже не было, а заплатили всего только четыреста рублей за квартиру ... Я одолжила отцу 225 р.; он мне их не возвратил и, вероятно, не возвратит, потому что с тех пор он получил 1300 и не сказал ни слова. Мать этого не знает; она возвратила бы мне эти деньги. Никогда у меня не хватит смелости попросить их обратно у отца, но зато у меня будет смелость больше ему их не давать ... Мой отец только и делает, что плачет, вздыхает и жалуется встречному и поперечному. Когда у него просят денег на дрова и сахар, он ударяет себя по лбу и восклицает: «Что вы ко мне приступаете? Я несчастный человек!» Он испустил это восклицание передо мною, и сознаюсь, меня это немного развлекло, когда я подумала о его 1200 мужиках в Нижнем ... Боже упаси обращаться к кому-нибудь из прислуги в доме: это воплощенные дьяволы, мошенники, воры, нахалы, и потом они ничего не делают даром. Лакеем к экипажу мне пользоваться невозможно, отец сердится, когда он всю челядь не видит налицо: «Да где тот? Да где этот? Да кто его послал?» и т .д. Право, иногда он мне очень жалок. Старик всегда нуждается в деньгах, а их любит; его обкрадывают и обчищают со всех сторон; его челядь саранча сущая. Вообрази: пятнадцать человек! О. С. Павлищева(сестра поэта) – Н. И. Павлищеву, в сент.–нояб. 1835 г .– Пушкин и его совр-ки, вып. XVII–XVIII, с. 166, 183, 186, 187, 189, 191.

Надежда Осиповна, жена Сергея Львовича, мать поэта, была балованное дитя, окруженное с малолетства угодливостью, потворством и лестью окружающих, что сообщило нраву молодой красивой креолки, как ее потом называли в свете, тот оттенок вспыльчивости, упорства и капризного властолюбия, который замечали в ней позднее и принимали за твердость характера. П. В. Анненков. Пушкин в Алекс. эпоху, с. 15.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю