Текст книги "Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)"

Автор книги: Викентий Вересаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 116 страниц)

Покойный Ал. С-вич очень любил моего тятеньку ( «попа Шкоду»). И к себе в Михайловское приглашали, и сами у нас бывали совсем запросто. Подъедет верхом к дому и в окошко плетью цок: «Поп у себя?» – спрашивает (старуха произнесла это энергично, с достоинством закинув голову, видимо, подражая манере Пушкина). А если тятенька не случится дома, всегда прибавит: «Скажи, красавица, чтоб беспременно ко мне наведался, мне кой о чем потолковать с ним надо!» И очень они любили с моим тятенькой толковать; хотя он был совсем простой человек, но ум имел сметливый и крестьянскую жизнь, и всякие крестьянские пословицы, и приговоры весьма примечательно знал. Только вот насчет божественного они с тятенькой не всегда сходились, и много споров у них через это выходило. Другой раз тятенька вернется из Михайловского туча тучей, шапку швырнет: «Разругался я, – говорит, – сегодня с михайловским барином вот до чего, – ушел, даже не попрощавшись… Книгу он мне какую-то богопротивную все совал, – так и не взял, осердился!» А глядишь, двух суток не прошло, Пушкин сам катит на Воронович, в окошко плеткой стучит. «Дома поп? – спрашивает. – Скажи, – говорит, – я мириться приехал». Простодушный был барин, отходчивый ... Как был одет? Обыкновенно как, – по-настоящему, по-барскому: брюки в одну полосу, завсегда во фраке, и ногти большущие-пребольшущие!.. А и потешник же был покойник. Иной раз вдруг возьмет по-крестьянскому переоденется и в село на ярмарку отправится. Мужик мужиком, в армяке с круглым воротом, красный шелковый кушак у пояса… И как где много серого народу собравшись – он тут как тут… А они знай по-своему козыряют, всякие шутки промежду себя пропускают. Вот чудил покойник, вот чудил! Раз увязался со мной в рощу по грибы… Пойдем, говорит, грибы собирать, красавица, – у меня, говорит, острый глаз на всякий гриб!.. Наберешь грибов, болтая с таким краснобаем! Какие уж там грибы – все больше шутки шутил… Кузов-то вовсе пустой принесть пришлось… Никогда он не был красивый. Так, здоровый был на вид, полный, а только такой обрюзгший. А как в последний раз в Михайловское приезжал, что-то уж больно вдруг постарел, видно, не сладко ему жилось в Петербурге. А. Л. Скоропостижнаяпо записи И. Л. Щеглова. – И. Л. Щеглов. Новое о Пушкине, с. 58–62 .

Помню его: приезжал на красивой высокой лошади и был он во фраке с хвостом и под шеей широкий белый галстух-платок. Когда папеньку заставал, сиживал у него, но ничего не ел и не пил у нас. Папеньку тащил к себе закусывать и чай пить. – Чаще всего я видела его даже и в лесу – все во фраке с хвостом да в широком белом галстухе. А как на ярмарку отправлялся, то просто в рубахе, а то видела, – в шинели серонемецкого сукна, с бархатным воротником, и подпоясан был широким красным поясом, а концы длинные сзади заткнуты . А. Л. Скоропостижная,по записи А. Н. Мошина. – А. Н. Мошин. Новое об 11 великих писателях, с. 22–24.

В 1825 году ( в перв. полов, сен.) князь А. Мих. ( Горчаков, лицейский товарищ Пушкина, будущий канцлер) возвратился в Россию из Спа, где лечился. Он посетил своего дядю, Пещурова, который жил в своей вотчине, Псковской губ., в селе Лямонове. Пещуров принимал большое участие в судьбе Пушкина, жившего в изгнании в деревне. По приезде его из Одессы к поэту был приставлен полицейский чиновник с специальною обязанностью наблюдать, чтобы Пушкин ничего не писал предосудительного. Понятно, как раздражал Пушкина этот надзор. Пещуров, из любви к нему, ходатайствовал у маркиза Паулуччи (тогдашнего рижского генерал-губернатора) о том, чтобы этот надзор был снят, а Пушкин отдан ему на поруки, обещая, что поэт ничего дурного не напишет. Ходатайство имело успех, и Пушкин вздохнул свободнее.

Узнав о приезде кн. Горчакова, Пушкин тотчас приехал из Михайловского в Лямоново. Целый день провел он у Пещурова и, сидя на постели вновь захворавшего кн. Горчакова, читал ему отрывки из «Бориса Годунова» и, между прочим, наброски сцены между Пименом и Григорием. «Пушкин вообще любил читать мне свои вещи, – заметил князь с улыбкой, – как Мольер читал комедии своей кухарке». В этой сцене кн. Горчаков помнит, что было несколько стихов, в которых проглядывала какая-то изысканная грубость и говорилось что-то о «слюнях». Он заметил Пушкину, что такая искусственная тривиальность довольно неприятно отделяется от общего тона и слога, которым писана сцена… «Вычеркни, братец, эти слюни. Ну, к чему они тут?» – «А посмотри у Шекспира и не такие еще выражения попадаются», – возразил Пушкин. – «Да, но Шекспир жил не в XIX веке и говорил языком своего времени», – заметил князь. Пушкин подумал и переделал свою сцену.Кн. А. И. Урусовсо слов кн. А. М. Горчакова. – Рус. Арх., 1883, т. II, с. 205–206.

Горчаков доставит тебе мое письмо. Мы встретились и расстались довольно холодно, – по крайней мере, с моей стороны. Он ужасно высох, – впрочем, так и должно: зрелости нет у нас на севере, мы или сохнем, или гнием; первое все-таки лучше. От нечего делать я прочел ему несколько сцен из моей комедии, попроси его не говорить об них, не то об ней заговорят, а она мне опротивит, как мои Цыганы, которых я не мог докончить по сей причине . Пушкин –кн. П. А. Вяземскому, в перв. пол. сент. 1825 г.

Н. С. Мосолов чрезвычайно любил Пушкина и рассказывал, что, встретив дядю поэта, Василия Львовича, поздравил его с знаменитым племянником. Вас. Львович отвернулся и проговорил: «Есть с чем! Он негодяй» [74] .

Ольга N( С. В. Новосильцева-Энгельгардт). Из воспоминаний. – Рус. Вестн ., 1887, №11, с. 161 .

Тетушка Прасковья Александровна ( Осипова) сказала однажды Пушкину: «Что тут такого остроумного в ваших стихах: «Ах, тетушка, ах, Анна Львовна!» Пушкин ответил ей фразой, такой оригинальной, такой для него характерной: «Я надеюсь, сударыня, что мне и барону Дельвигу разрешается не всегда быть умным» . А. П. Керн. Воспоминания. – Л. Н. Майков, с. 256 ( фр.).

По-гишпански не знаю . Пушкин – П. А. Катенину, в перв. пол. сент. 1825 г.

Мне нужен английский язык, – и вот одна из невыгод моей ссылки: не имею способов учиться, пока пора. Грех гонителям моим! И я, как А. Шенье, могу ударить себя в голову и сказать: il у avait quelque chose là… [75] Извини эту поэтическую похвальбу и прозаическую хандру. Мочи нет, сердит: не выспался и невы …ся . Пушкин –кн. П. А. Вяземскому, в перв. пол. сент. 1825 г.

В Пскове Пушкин ходил по базарам, терся между людьми, и весьма почтенные люди города видели его переодетым в мещанский костюм, в котором он даже раз явился в один из почетных домов Пскова . П. В. Анненков. Материалы, с. 151.

Трагедия моя ( «Борис Годунов») кончена, я перечел ее вслух, один, бил в ладоши и кричал: ай-да Пушкин, ай-да сукин сын! Пушкин –кн. П. А. Вяземскому, в нач. окт. 1825 г.

Когда я вру с женщинами, я их уверяю, что я с Якубовичем разбойничал на Кавказе, простреливал Грибоедова, хоронил Шереметева etc. Пушкин – А. А. Бестужеву, 30 нояб. 1825 г.

В Пушкине был грешок похвастать в разговорах с дамами. Пред ними он зачастую любил порисоваться . Ал. Н. Вульфв передаче М. И. Семевского. – СПб. Вед., 1866, № 163.

Если я друзей моих не слишком отучил от ходатайства, вероятно они вспомнят обо мне… Если брать, так брать. Ради бога, не просить у царя позволения мне жить в Опочке или в Риге – черт ли в них, – а просить или о въезде в столицу, или о чужих краях. В столицу хочется мне для вас, друзья мои, – хочется с вами еще перед смертью поврать; но, конечно, благоразумнее бы отправиться за море. Что мне в России делать? Пушкин – П. А. Плетневу, в перв. пол. дек. 1825 г., из Михайловского.

В конце 1825 года находился я в деревне и, перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму Шекспира, подумал: что если бы Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило бы его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить. Лукреция бы не зарезалась, Публикола не взбесился бы – и мир и история мира были бы не те. – Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась, и я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра ( 12 и 13 декабря) написал эту повесть ( «Графа Нулина»). Пушкин.

Однажды Ал. Серг-вич получает от Пущина из Москвы письмо, в котором сей последний извещает его, что едет в Петербург и очень бы желал увидеться там с Ал. С-чем. Недолго думая, пылкий поэт мигом собрался и поскакал в столицу. Недалеко от Михайловского, при самом почти выезде, попался ему на дороге поп, и Пушкин, будучи суеверен, сказал при сем: «Не будет добра!» и вернулся в свой мирный уединенный уголок. Это было в 1825 году, и провидению угодно было осенить своим покровом нашего поэта. Он был спасен! Н. И. Лорер(декабрист) со слов Л. С. Пушкина. – Н. И. Лорер. Записки моего времени. Воспоминание о прошлом. – Рукопись, находящаяся в библиотеке Коммунистической Академии. Ч. I, с. 425 [76] .

Осень и зиму 1825 года, – так рассказывает одна из дочерей П. А. Осиповой, – мы мирно жили у себя в Тригорском. Пушкин, по обыкновению, бывал у нас почти каждый день, и если, бывало, заработается и засидится у себя дома, так и мы к нему с матушкой ездим… Вот однажды, под вечер, зимой, сидели мы все в зале, чуть ли не за чаем. Пушкин стоял у печки. Вдруг матушке докладывают, что приехал Арсений. У нас был человек Арсений, повар. Обыкновенно каждую зиму посылали мы его с яблоками в Петербург: там эти яблоки и разную деревенскую провизию Арсений продавал и на вырученные деньги покупал сахар, вино и т.п. нужные для деревни запасы. На этот раз он явился назад совершенно неожиданно: яблоки продал и деньги привез, ничего на них не купив. Оказалось, что он в переполохе приехал даже на почтовых ... Арсений рассказал, что в Петербурге бунт, всюду разъезды и караулы, насилу выбрался за заставу, нанял почтовых и поспешил в деревню. Пушкин, услыша рассказ Арсения, страшно побледнел. В этот вечер он был очень скучен и говорил кое-что о существовании тайного общества, но что именно, не помню. На другой день слышим, Пушкин быстро собрался в дорогу и поехал; но, доехав до погоста Врева, вернулся назад. Гораздо позднее мы узнали, что он отправился было в Петербург, но на пути заяц три раза перебежал ему дорогу, а при самом отъезде из Михайловского Пушкину попалось навстречу духовное лицо. И кучер, и сам барин сочли это дурным предзнаменованием. Пушкин отложил свою поездку, а между тем подошло известие о начавшихся в столице арестах, что окончательно отбило в нем желание ехать туда.

М. И. Семевский. Прогулка в Тригорское. – СПб. Вед., 1866, № 157.

Вот рассказ Пушкина, не раз слышанный мною при посторонних лицах. Известие о кончине императора Александра I и происходивших вследствие оного колебаниях о престолонаследии дошло до Михайловского около 10 дек. Пушкину давно хотелось увидеться с его петербургскими приятелями. Рассчитывая, что при таких важных обстоятельствах не обратят строго внимания на его непослушание, он решился отправиться в Петербург ... Он положил заехать сперва на квартиру к Рылееву и от него запастись сведениями. Итак, Пушкин приказывает готовить повозку, а слуге собираться с ним в Питер; сам же едет проститься с тригорскими соседками. Но вот, на пути в Тригорское, заяц перебегает через дорогу; на возвратном пути, из Тригорского в Михайловское, – еще раз заяц! Пушкин в досаде приезжает домой; ему докладывают, что слуга, назначенный с ним ехать, заболел вдруг белой горячкой. Распоряжение поручается другому. Наконец повозка заложена, трогаются от подъезда. Глядь, в воротах встречается священник, который шел проститься с отъезжающим барином. Всех этих встреч не под силу суеверному Пушкину; он возвращается от ворот домой и остается у себя в деревне.

«А вот каковы были бы последствия моей поездки, – прибавлял Пушкин. – Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтобы не огласился слишком скоро мой приезд, и следовательно попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!» М. П. Погодин. Простая речь о мудреных вещах. М., 1875, изд. 3-е, отд. II, с. 24.

О предполагаемой поездке Пушкина инкогнито в Петербург в дек. 1825 г. верно рассказано Погодиным в книге его «Простая речь». Так я слыхал от Пушкина, но, сколько помнится, двух зайцев не было, а только один. А главное, что он бухнулся бы в самый кипяток мятежа у Рылеева в ночь с 13-го на 14 декабря: совершенно верно. Кн. П. А. Вяземский – Я. К. Гроту, в 1874 г. – К. Я. Грот. Пушкинский лицей, с. 107.

В 1821 году начал я мою биографию и несколько лет сряду занимался ею. В конце 1825 года, при открытии нещастного заговора, я принужден был сжечь свои тетради, которые могли замешать имена многих, а может быть, и умножить число жертв. Не могу не сожалеть об их потере, они были бы любопытны: я в них говорил о людях, которые после сделались историческими лицами, со всею откровенностью дружбы или короткого знакомства . Пушкин. Родословная Пушкиных и Ганнибалов.

Вероятно правительство удостоверилось, что я заговору не принадлежу и с возмутителями 14 дек. связей политических не имел, – но оно в журналах объявило опалу и тем, которые, имея какие-нибудь сведения о заговоре, не объявили о том полиции. Но кто же кроме правительства и полиции не знал о нем? О заговоре кричали по всем переулкам, и это одна из причин моей безвинности. Все-таки я от жандарма еще не ушел, легко может, уличат меня в политических разговорах с каким-нибудь из обвиненных. А между ими друзей моих довольно. Теперь положим, что правительство и захочет прекратить мою опалу, с ним я готов условливаться (буде условия необходимы), но вам решительно говорю не отвечать и не ручаться за меня. Мое будущее поведение зависит от обстоятельств, от обхождения со мною правительства etc ... Кажется, можно сказать царю: ваше величество, если Пушкин не замешан, то нельзя ли наконец позволить ему вернуться? Пушкин – В. А. Жуковскому, во втор. пол. янв. 1826 г., из Михайловского.

Не может ли Жуковский узнать, могу ли я надеяться на высочайшее снисхождение, я шесть лет нахожусь в опале, а что ни говори, мне всего 26. Покойный император в 1824 г. сослал меня в деревню за две строчки нерелигиозные, – других художеств за собою не знаю. Ужели молодой наш царь не позволит удалиться куда-нибудь потеплее если уж никак нельзя мне показаться в Петербурге – а? Прости, душа, скучно – мочи нет. Пушкин – П. А. Плетневу, во втор. пол. янв. 1826 г.

Конечно, я ни в чем не замешан, и, если правительству досуг подумать обо мне, то оно в том легко удостоверится. Но просить мне как-то совестно, особенно ныне; образ мыслей моих известен. Гонимый шесть лет сряду, замаранный по службе выключкою, сосланный в глухую деревню за две строчки перехваченного письма, я, конечно, не мог доброжелательствовать покойному царю, хотя и отдавал полную справедливость истинным его достоинствам. Но никогда я не проповедывал ни возмущений, ни революции, – напротив. Как бы то ни было, я желал бы вполне и искреннопомириться с правительством, и, конечно, это ни от кого, кроме его, не зависит. В этом желании более благоразумия, нежели гордости с моей стороны. Пушкин –бар. А. А. Дельвигу, в перв. пол. февр. 1826 г., из Михайловского .

Вступление на престол государя Николая Павловича подает мне радостную надежду. Может быть, его величеству угодно будет переменить мою судьбу. Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости. Пушкин – В. А. Жуковскому, 7 марта 1826 г.

Ты ни в чем не замешан, это правда. Но в бумагах каждого из действовавших ( т.е. декабристов) находятся стихи твои. Это худой способ подружиться с правительством… Не просись в Петербург. Еще не время. Пиши Годунова и подобное: они отворят дверь свободы. В. А. Жуковский – Пушкину, 12 апр. 1826 г. – Переписка Пушкина, т. I, с. 340.

( В апреле 1826 г.) Лев Сергеевич ( Пушкин) сказал мне, что брат его связался в деревне с кем-то и обращается с предметом, – и уже не стихами, а практической прозой . И. П. Липранди,стб. 1489 .

Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. Полагаюсь на твое человеколюбие и дружбу. Приюти ее в Москве и дай ей денег, сколько ей понадобится, – а потом отправь ее в Болдино. Ты видишь, что тут есть о чем написать целое послание во вкусе Жуковского о попе;но потомству не нужно знать о наших человеколюбивых подвигах. При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик. Отсылать его в воспитательный дом мне не хочется, – а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню. Милый мой, мне совестно, ей-богу, но тут уж не до совести. Пушкин –кн. П. А. Вяземскому, в нач. мая 1826 г., из Михайловского.

Видел ли ты мою Эду? Вручила ли она тебе мое письмо? Не правда ли, что она очень мила? Пушкин –кн. П. А. Вяземскому, в сер. мая 1826 г.

Сейчас получил я твое письмо, но живой чреватой грамоты твоей не видел, а доставлено мне оно твоим человеком. Твоя грамота едет завтра с отцом своим и семейством в Болдино, куда назначен он твоим отцом управляющим. Какой же способ остановить дочь здесь и для какой пользы? Без ведома отца ее сделать этого нельзя, а с ведома его лучше же ей быть при семействе своем. Мой совет: написать тебе полу-любовное, полу-раскаятельное, полу-помещичье письмо блудному твоему тестю, во всем ему признаться, поручить ему судьбу дочери и грядущего творения, но поручить на его ответственность, напомнив, что некогда волею божьего ты будешь его барином, и тогда сочтешься с ним в хорошем или худом исполнении твоего поручения. Кн. П. А. Вяземский – Пушкину, 10 мая 1826 г. – Переписка Пушкина, т. I, с. 346.

Всемилостивейший государь! В 1824 году, имев несчастье заслужить гнев покойного императора легкомысленным суждением касательно афеизма, изложенным в одном письме, я был выключен из службы и сослан в деревню, где и нахожусь под надзором губернского начальства. Ныне с надеждой на великодушие Вашего императорского величества, с истинным раскаянием и твердым намерением не противоречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпиской и честным словом) решился я прибегнуть к Вашему имп. вел-ву со всеподданнейшею моею просьбою: здоровье мое, расстроенное в первой молодости, и род аневризма давно уже требуют постоянного лечения, в чем и представляя свидетельство медиков, осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие края.

Всемилостивейший государь, Вашего императорского величества верноподданный Александр Пушкин.

(Приложено обязательство):

Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них . 10-го класса Александр Пушкин. 11 мая 1826 г .– Собр. соч. Пушкина под ред. П. А. Ефремова, 1905, т. VII, с. 250.

Ты прав, любимец муз, – воспользуюсь правами блудного зятя и грядущего барина и письмом улажу все дело…

Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне свободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или парижские театры и бордели, то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство. В 4-й песне Онегина я изобразил свою жизнь; когда-нибудь прочтешь его и спросишь с милою улыбкой: где ж мой поэт? в нем дарование приметно. Услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится – ай да умница! Прощай!

Я теперь во Пскове, и молодой доктор спьяна сказал мне, что без операции я не дотяну до 30 лет. Не забавно умереть в Опоческом уезде. Пушкин –кн. П. А. Вяземскому, 27 мая 1826 г., из Пскова .

У самых Сергиевских ворот ( в Пскове, на Сергиевской улице) находится небольшой деревянный одноэтажный дом, на котором прибита доска с надписью, что здесь в 1826 году останавливался А. С. Пушкин ... Есть полное основание считать этот дом принадлежавшим в нач. XIX ст. псковскому дворянину Гавр. Петр. Назимову, владельцу села Преображенского. Пушкин находился с Назимовым в приятельских отношениях, бывал у него в Преображенском и игрывал там в карты ... Сын Назимова, Влад. Гаврилович, был крестником Пушкина. Поэтому нет ничего невероятного, что Пушкин, во время своих приездов в Псков, мог останавливаться именно в доме Г. П. Назимова . Н. Ф. Окулич-Казарин. Спутник по древнему Пскову. Псков, 1913, изд. 2-е, с. 191.

Я писал царю тотчас по окончании следствия. Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое, и кажется это не к добру. Впрочем, черт знает. Пушкин –кн. П. А. Вяземскому. 10 июля 1826 г., из Михайловского .

Теперь оказывается, что почти одновременно с прошением Пушкина новые хлопоты о помиловании сына предприняла и мать поэта, Н. О. Пушкина: проводя лето 1826 года, как и предыдущее, в Ревеле, на морских купаниях, с мужем и дочерью, она обратилась к императору Николаю с прошением, в котором объясняла, что «ветреные поступки, из молодости, вовлекли сына ее в несчастье заслужить гнев покойного государя, и он третий год живет в деревне, страдая аневризмом, без всякой помощи, – но что ныне, сознавая ошибки свои, он желает загладить оные, а она, как мать, просит обратить внимание на сына ее, даровав ему прощение». Б. Л. Модзалевский. Эпизод из жизни Пушкина. – Кр. Газета, 1927, № 34 .

Пушкин сказывал, что в бытность свою в деревне ему приснилось накануне экзекуции над пятью известными преступниками ( казни пяти декабристов, 13 июля 1826 г.), будто у него выпало пять зубов . В. Ф. Щербаков. Из заметок о пребывании Пушкина в Москве. – Собр. соч. Пушкина под ред. П. А. Ефремова, т. VIII, с. 110.

По предложению г. псковского губернатора свидетельствован был в псковской врачебной управе г. коллежский секретарь Александр Сергеев сын Пушкин, причем оказалось, что он действительно имеет на нижних конечностях, а в особенности на правой голени повсеместное расширение кровевозвратных жил (varicositas totius cruris dextri), от чего г. коллежский секретарь Пушкин затруднен в движении вообще. В удостоверение сего и дано сие свидетельство. Июля 19 дня 1826 года . В. И. Всеволодов(инспектор врачебной управы). – Пушкин. Письма под ред. Б. Л. Модзалевского, т. II, с. 157.

(19–24 июля 1826 г.)В Новоржеве от хозяина гостиницы Катосова узнал я, что на ярмарке Святогорского Успенского монастыря Пушкин был в рубашке, подпоясан розовою лентою, в соломенной широкополой шляпе и с железною тростью в руке; что он скромен и осторожен, о правительстве не говорит, и вообще никаких слухов о нем по народу не ходит… От уездного заседателя Чихачева я услышал, что он, Чихачев, с Пушкиным сам лично знаком, что Пушкин ведет себя весьма скромно и говаривал не раз: «Я пишу всякие пустяки, что в голову придет, а в дело ни в какое не мешаюсь. Пусть кто виноват, тот и пропадает; я же сам никогда на галерах не буду…» Пробыв целый день в селе Жадрицах у отс. генерал-майора П. С. Пущина, в общих разговорах узнал я, что иногда видали Пушкина в русской рубашке и в широкополой соломенной шляпе; что Пушкин дружески обходился с крестьянами и брал за руку знакомых, здороваясь с ними; что иногда ездил верхом и, достигнув цели путешествия, – приказывает человеку своему отпустить лошадь одну, говоря, что всякое животное имеет право на свободу; Пушкин ни с кем не знаком и ни к кому не ездит, кроме одной г-жи Есиповой ( Осиповой) ;чаще же всего бывает в Святогорском монастыре. Впрочем, полагали, что Пушкин ведет себя несравненно осторожнее противу прежнего; что он говорун, часто возводящий на себя небылицу, что нельзя предполагать, чтобы он имел действительные противу правительства намерения; что он столь болтлив, что никакая злонамеренная шайка не решится его себе присвоить; наконец, что он человек, желающий отличить себя странностями, но вовсе не способный к основанному на расчете ходу действий… По прибытии моем в монастырскую слободу, при Святогорском монастыре состоящую, я остановился у богатейшего в оной крестьянина Столарева. На расспросы мои о Пушкине Столарев сказал мне, что Пушкин живет в 31/2 в. от монастыря, в селе Зуеве ( Михайловском), где, кроме церкви и господского строения, нет ни церковно-служительских, ни крестьянских домов; что Пушкин обыкновенно приходит в монастырь по воскресеньям; что ему всегда случалось видеть его в сюртуке и иногда, в жары, без косынки; что Пушкин – отлично-добрый господин, который награждает деньгами за услуги даже собственных своих людей; ведет себя весьма просто и никого не обижает; ни с кем не знается и ведет жизнь весьма уединенную. Слышно о нем только от людей его, которые не могут нахвалиться своим барином. .. От игумена Ионы о Пушкине узнал я следующее: Пушкин иногда приходит в гости к игумену Ионе, пьет с ним наливку и занимается разговорами; кроме Святогорского монастыря и г-жи Осиповой он нигде не бывает, но иногда ездит в Псков; обыкновенно ходит он в сюртуке, но на ярмонках монастырских иногда показывался в русской рубашке и в соломенной шляпе. На вопрос мой: «Не возмущает ли Пушкин крестьян?» – игумен Иона отвечал: «Он ни во что не мешается и живет, как красная девка». А. К. Бошняк(секретный агент) в рапорте ген. гр. Витту. – Б. Л. Модзалевский. Пушкин под тайн. надзором, с. 13–16.

Я помню вас! Вы неизменно

Блестите в памяти моей, —

Звезда тех милых, светлых дней,

Когда, гуляка вдохновенный,

Я в мир прохлады деревенской —

Весь свой разгул души студентской —

В ваш дом и сад переносил;

Когда прекрасно, достохвально

Вы угощали там двоих

Певцов, – и был один из них

Сам Пушкин (в оны дни опальный

Певец свободы), а другой…

Другой был я, его послушник,

Его избранник и подручник,

И собутыльник молодой.

Как хорошо тогда мы жили!

Какой огонь нам в душу лили

Стаканы жженки ромовой!

Ее вы сами сочиняли:

Сладка была она, хмельна;

Ее вы сами разливали,

И горячо пилась она!..

Примите ж ныне мой поклон

За восхитительную сладость

Той жженки пламенной, за звон,

Каким звучали те стаканы

Вам похвалу; за чистый хмель,

Каким в ту пору были пьяны

У вас мы ровно шесть недель…

Я верно, живо помню вас,

И взгляд радушный и огнистый

Победоносных ваших глаз.

И ваши кудри золотисты

На пышных склонах белых плеч,

И вашу сладостную речь,

И ваше сладостное пенье,

Там, у окна, в виду пруда…

Н. М. Языков(поэт) –бар. Е. Н. Вревской. – Пушкин и его совр-ки, вып. I, с. 120.

(Среди достопримечательностей села Голубова, имения Вревских):серебряный ковшичек на длинной ручке, в котором бар. Евпр. Н. Вревская, будучи еще не замужем, варила жженку для Пушкина, Языкова и Вульфа. Б. Л. Модзалевский. Поездка в Тригорское в 1902 г. – Там же, с. 6.

Сестра Euphrosine, бывало, заваривает всем нам, после обеда, жженку; сестра прекрасно ее варила, да и Пушкин, ее всегдашний и пламенный обожатель, любил, чтоб она заваривала жженку. И вот мы из больших бокалов – сидим, беседуем да распиваем пунш. И что за речи несмолкаемые, что за звонкий смех, что за дивные стихи то Пушкина, то Языкова сопровождали нашу дружескую пирушку! Языков был страшно застенчив, но и тот, бывало, разгорячится, – куда пропадает застенчивость, – и что за стихи, именно языковские стихи, говорил он то за «чашей пунша», то у ног той же Евпраксии Николаевны. Ал. Н. Вульфпо записи М. И. Семевского. – СПб. Вед., 1866, № 139.

И часто вижу я во сне:

И три горы, и дом красивый,

И светлой Сороти извивы

Златого месяца в огне,

И там, у берега, тень ивы,

И те отлогости, те нивы,

Из-за которых, вдалеке,

На вороном аргамаке,

Заморской шляпою покрытый,

Спеша в Тригорское, один —

Вольтер и Гете, и Расин —

Являлся Пушкин знаменитый;

И ту площадку, где в тиши

Нас нежила, нас веселила

Вина чарующая сила, —

Оселок сердца и души;

И все божественное лето…

Н. М. Языков – П. А. Осиповой(«Благодарю вас за цветы…»).

Свет Родионовна, забуду ли тебя?

.................................................

Всегда, приветами сердечной доброты,

Встречала ты меня, мне здравствовала ты;

Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета,

Ходил я навещать изгнанника поэта,

И мне сопутствовал приятель давний твой.

Ареевых наук питомец молодой (Ал. Вульф),

Как сладостно твое святое хлебосольство

Нам баловало вкус и жажды своевольство!

С каким радушием, – красою древних лет, —

Ты набирала нам затейливый обед!

Сама и водку нам, и брашна подавала,

И соты, и плоды, и вина уставляла

На милой тесноте старинного стола!

Ты занимала нас, добра и весела,

Про стародавних бар пленительным рассказом.

Мы удивлялися почтенным их проказам,

Мы верили тебе, и смех не прерывал

Твоих бесхитростных суждений и похвал;

Свободно говорил язык словоохотный,

И легкие часы летели беззаботно!

Н. М. Языков. К няне А. С. Пушкина.

Там, где на дол с горы отлогой

Разнообразно сходит бор

В виду реки и двух озер

И нив с извилистой дорогой,

Где, древним садом окружен,

Господский дом уединенный

Дряхлеет, памятник почтенный

Елисаветинских времен, —

Нас, полных юности и вольных,

Там было трое… (Пушкин, Языков и Вульф)

Вон там, – обоями худыми

Где-где прикрытая стена,

Пол нечиненный, два окна

И дверь стеклянная меж ними;

Диван под образом в углу,

Да пара стульев: стол украшен

Богатством вин и сельских брашен,

И ты, пришедшая к столу, —

Мы пировали. Не дичилась

Ты нашей доли – и порой

К своей весне переносилась

Разгоряченною мечтой;

Любила слушать наши хоры,

Живые звуки чуждых стран,

Речей напоры и отпоры,

И звон стакана об стакан.

Уж гасит ночь свои светила,

Зарей алеет небосклон;

Я помню, что-то нам про сон

Давным-давно ты говорила.

Напрасно! Взял свое Токай,

Шумней удалая пирушка:

Садись-ка, добрая старушка,

И с нами бражничать давай!

Н. М. Языков. На смерть няни А. С. Пушкина .

Лето 1826 года было знойно в Псковской губернии. Недели проходили без облачка на небе, без освежительного дождя и ветра. Пушкин почти бросил все занятия, ища прохлады в садах Тригорского и Михайловского . П. В. Анненков. Материалы, с. 162.