Текст книги "Когда молчит совесть"
Автор книги: Видади Бабанлы
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)
Сохраб Гюнашли не мог присутствовать на похоронах дочери. Там же, в больнице, врачи определили у него инфаркт, и две недели он пролежал между жизнью и смертью. Все самые тяжелые ночи Вугар провел возле его постели. Однажды, придя после работы в больницу, он увидел, что Гюнашли сидит, опершись спиной на подушки.
– Добрый вечер, профессор! – обрадовано воскликнул он. – Кажется, дела пошли на поправку?!
– Да, кажется, – печально улыбнулся Гюнашли. – На этот раз, видимо, удалось сбросить саван.
– Врачи не сомневаются в том, что вы поправитесь. Пройдет несколько дней, и я застану вас на ногах…
– Ах, врачи… – осунувшееся лицо Гюнашли помрачнело. – К сожалению, они понимают далеко не все! Человек сам себе главный врач. Никто, кроме него, не знает, какие рубцы оставили на сердце перенесенные страдания и волнения…
– Нельзя отчаиваться, профессор! Надежда и терпение лучшие друзья человека. Ведь это ваши слова…
– Надежды бывают разные, Вугар, одни основываются на реальности, другие на вымысле. Первые – неистощимый источник жизни, а вторые в народе называют утешением. Ну, а утешение, сам знаешь, что это такое.
Вугару очень хотелось рассеять мрачное настроение профессора.
– Утешение – тоже источник моральной силы, – сказал он. – В тяжелую минуту и от них немалая польза.
Гюнашли ответил не сразу.
– Все зависит и от человека, и от обстоятельств, – негромко сказал он.
– Прошу прощенья, профессор, но я не узнаю вас! Мне странно слышать подобные слова от такого человека, как вы. Безнадежность и вы – это несовместимо.
Гюнашли снова не спешил с ответом. Он поднял на Вугара усталые, с пожелтевшими белками глаза, долго и как-то грустно смотрел на него:
– Это не безнадежность, Вугар. Это реальный взгляд на происшедшее, да и на ныне существующее положение вещей.
Вугар хотел возразить, но, поняв неуместность своих поучений в разговоре с человеком, в течение одного месяца потерявшим двух самых дорогих ему людей, промолчал.
А Гюнашли медленно произнес:
– С возрастом наступает такая пора, когда человек реально начинает смотреть на вещи, бывает вынужден соразмерять свой жизненный потенциал да и просто физические силы. И тогда не только надежды, но и утешения кажутся странными…
Вугар улыбнулся:
– Простите, профессор, послушаешь вас и подумаешь, что говорит семидесятилетний или восьмидесятилетний человек, а вам всего пятьдесят пять исполнилось…
– Годы тут ни при чем, – грустно покачал головой Гюнашли. – Есть люди, которым и девяти десятков не хватает, не гаснет их жажда жизни. А есть люди другого типа. Они в пятьдесят полностью исчерпывают свой жизненный потенциал.
– Ну, вы-то не из тех, у которых так рано исчерпывается жизненный потенциал. У людей высоких идеалов и любовь к жизни всегда высокая.
– Может, ты и прав, – Гюнашли глубоко вздохнул и отвернулся к окну. Понизив и без того тихий голос, он продолжал: – У меня ведь нет права говорить от имени всех людей, я только о себе…
– Вот и напрасно, профессор! – возразил Вугар.
Гюнашли молчал, устремив задумчивый взгляд в окно своей одноместной палаты, неширокое, с двойными рамами, где виднелся маленький кусочек неба, уже погружавшегося в вечерние сумерки, и на фоне его – две гладкие верхушки кипарисов, что росли под самым окном. На одном из них ветки кое-где побурели, нарушив строгость линий. Второй был ярко-зеленый, свежий, словно его только что расчесали гребнем. Не отводя глаз от деревьев, Гюнашли заговорил:
– Странное место – эта больница, Вугар… Весь день лежишь один на один со своими мыслями, без всякого дела, не знаешь, чем себя занять. Только и сражаешься со своими недугами да сводишь счеты с самим собой. Думаешь, вспоминаешь минувшие годы и в результате видишь, как ты мало сделал. Даже и трети того, о чем мечтал, не успел претворить в жизнь.
– Это парадокс, который от нас не зависит, профессор. Я перечитал много книг, написанных о великих ученых, и не нашел среди них ни одного, в какую бы эпоху он ни жил, который бы остался доволен собой и тем, что он сделал. Мечты неисчерпаемы! И чтобы исполнить их все, одной человеческой жизни не хватит.
– Верно-то верно, – вздохнув, согласился Гюнашли. – Мечты неисчерпаемы. Но многое зависит и от самого человека. В большинстве случаев мы не умеем ценить время, забываем, что жизнь коротка. Не умеем правильно использовать минуты, часы. Засоряем мозг, сознание мелкими бытовыми проблемами, пустыми разговорами, ненужными пересудами, которые сковывают, ограничивают круг высоких мыслей и чувств.
– Кому бы это говорить, профессор, но только не вам! Среди всех ученых, с которыми мне приходилось встречаться, я не знаю ни одного, кто так, как вы, правильно распределял бы свое время, рационально его использовал. Если бы все так служили своему народу, родине, как вы, многого мы бы достигли!
Осторожно повернувшись на спину, Гюнашли взглянул на Вугара с легким укором:
– Я понимаю, успокаивать больного, пытаться рассеять его печаль – дело благородное. Но к чему эти преувеличения? Я никогда не был падок на похвалы…
– Я ничего не преувеличиваю, – краснея, ответил Вугар. – Это сущая правда.
Гюнашли медленно поднял руки и положил их под голову.
– Конечно же в развитии химической науки и промышленности нашей республики есть доля и моего труда. Жизнь моя прожита недаром. Однако истинный ученый не может довольствоваться только личными заслугами и достижениями. Я пришел к выводу, что по-настоящему счастлив только тот ученый, у которого есть продолжатели, который сумел вырастить талантливых учеников с большим будущим. Вот с этой точки зрения я счастлив. Я верю, что твое будущее будет блестящим, что ты пойдешь гораздо дальше меня и завоюешь в науке куда большие вершины. И в твоих победах будет продолжаться и моя жизнь как твоего учителя.
И хотя Вугара не могла не порадовать эта его уверенность, он со всей серьезностью запротестовал:
– Нет, профессор, где мне превзойти вас, я всего-навсего ваш ученик!
Гюнашли благодарно посмотрел на Вугара, и тот прочел в этом взгляде удовлетворение счастливого отца. Гюнашли успокоенно прикрыл глаза и спросил ровным голосом, меняя тему разговора:
– Какие новости в научном мире?
– Все по-прежнему.
– А как твои дела?
– В полном порядке, профессор. Результаты нового катализатора оказались куда лучше, чем я ожидал.
– Очень рад! – уже совсем успокоившись, сказал Гюнашли. – К сожалению, болезнь свалила меня в неудачное время, ничем не мог помочь тебе на последнем этапе.
– Ничего, профессор, победу отпразднуем вместе!
Брови Гюнашли сдвинулись, голос стал печальным:
– Если позволит госпожа смерть…
– В этом не может быть сомнения, профессор! Госпожу смерть так шуганем от ваших дверей, что она больше сюда не вернется!
Высвободив из-под головы одну руку, Гюнашли знаком подозвал Вугара:
– Сядь-ка поближе, мне надо сказать тебе еще что-то очень важное.
Вугар пододвинул стул. Гюнашли начал издалека:
– Сам знаешь, я люблю тебя, как родного сына. Я говорил тебе, что ты мое будущее. Вот я и хочу дать тебе несколько советов. Кто знает, что случится со мной завтра, может, голова моя уже не поднимется с подушки… Прошу, не прерывай меня… Говорят, завещание – это облегчение. Слушай. И, сосредоточившись, сделав паузу, он продолжал глухим надтреснутым голосом: – Я хочу, чтобы ты не повторил допущенных мною ошибок, будь более проницательным и, как я, не заблуждайся в людях. А главное – защищай свои идеалы, то есть будь не только стойким, но и умей бороться за них. В нашей среде еще хватает завистников, бюрократов да и просто обывателей. Они ненавидят талантливых людей. Вот почему не только в научной деятельности, но и в повседневной жизни, так сказать на обоих фронтах, ты всегда должен быть принципиален. Это первый мой тебе совет…
Он запнулся, стиснул зубы, словно преодолевая нестерпимую внутреннюю боль, и долго молчал.
– А второй мой совет, – наконец заговорил он, – постарайся построить свою семью на основе взаимной любви. Нормальная семья – это особенно важно для тех, кто целиком посвятил себя науке, творчеству. Рядом с тобой должна быть женщина, которая понимала бы тебя с первого взгляда, с первого слова, по глазам твоим угадывала, что происходит в твоей душе. Короче, жила и дышала бы твоими мыслями, твоими стремлениями. Поверь, это очень важно, иначе…
Лицо его перекосилось, он не в силах был закончить фразу. Но Вугар все понял: «Иначе ты будешь посрамлен и опозорен, как я, и останешься на старости лет один-одинешенек…»
Вугар печально молчал, а Гюнашли снова отвернулся. Кипарисы виднелись в окне, ровные, прямые, в заходящих лучах солнца явственнее стала желтизна одного и яркая молодая зелень другого, и Гюнашли, не отрывая от них взгляда, прошептал:
– Помни, высота – это тоже красота. Человек должен жить с высоко поднятой головой…
* * *
Когда Вугар вышел из больницы, город уже зажег огни. На ярко освещенных улицах горели витрины, от пестрых реклам рябило в глазах.
По обыкновению, он шел домой пешком. Настроение профессора расстроило его, он никак не мог смириться с тем, что этот человек, перед которым он преклонялся, пал духом. Вугар шел, опустив голову. Вдруг, уже в центре, ему показалось, что он слышит голос Исмета, своего молочного брата. Отвлекшись от невеселых мыслей, он огляделся. После возвращения из села он с Исметом еще не виделся, а ему хотелось многое высказать брату. Однако вблизи он никого не увидел, тротуар был пуст. Впереди, шагах в двадцати – тридцати от него, шли двое молодых людей. Различить сразу, кто из них парень, а кто девушка, было невозможно: удлиненные пальто и джинсы, одинаковые, рассыпавшиеся по плечам темные волосы. Даже туфли на платформе, искажающие походку, были одного фасона. Вугар решил, что обознался. Он и представить себе не мог, что его братец так неузнаваемо переменился. Однако не прошло и минуты, как он вновь услышал с детства знакомый голос. Вугар напряг внимание. Нет, на этот раз он не мог ошибиться: это был голос Исмета. Вугар ускорил шаги, обогнал молодых людей и, обернувшись, буквально остолбенел. Пушистые бакенбарды окаймляли лицо Исмета до самого подбородка. Скрывая губы, свисали густые усы. Завитая в парикмахерской челка доходила почти до бровей.
Исмет не обратил ни малейшего внимания на ошалелый взгляд Вугара, надменно прошел мимо, что-то шепнул девушке, и они оба громко захохотали.
Вугар не двигался с места. «А мать-то верит, что есть у нее сын, надеется…»
Домой он пришел вконец расстроенный, а то, что здесь увидел, и вовсе вывело его из себя. В комнате появилась еще одна кровать, а рядом с ней чемодан и связка книг. Делая вид, что не узнает вещей Исмета, он спросил:
– У нас гости, мама?
Мама Джаннат мягко улыбнулась:
– Да, сынок, брат твой вернулся.
– Что же это с ним случилось? – снимая пальто, насмешливо спросил Вугар.
– Не знаю… – Мама Джаннат замялась, словно подыскивая оправдание своим словам. – Видно раскаялся.
– Раскаялся?! – Он удивленно взглянул на мать. – Это он сам тебе сказал?
– Нет, он этого не говорил!
– С чего же ты взяла, что он раскаялся?
– Сама так решила!
– Эх, мама! Странная ты женщина, стараешься во всем видеть только хорошее. А если он пришел только потому, что остался на улице?..
– Так или иначе, того, кто пришел, не выгоняют, детка…
– И душу свою ему отдают. А ведь недостойному и неблагодарному и этого будет мало!
Мама Джаннат только сейчас поняла, что сын вернулся не в духе, иначе не стал бы разговаривать так зло и резко. Она помолчала и вдруг, словно желая развеселить Вугара, рассмеялась:
– Я его, каналью, поначалу узнать не смогла. Думала, девушка. Говорю: «Дочка, тебе кого?» А он хохочет, плечами передергивает, но голоса не подает. Хотела еще раз спросить, а он поставил вещи на пол, отвел с лица рассыпавшиеся волосы, гляжу – да это же наш Исмет! Мне даже неловко стало…
– Значит, за него застыдилась? Может, еще прощенья попросила?
– Да, – не в силах солгать, сказала мама Джаннат, – прости, говорю, не узнала, постарела я, глаза слабеют…
– А ты не спросила, зачем он в таком виде перед людьми появляется?
– Как я могу спрашивать, видно, новая мода такая…
– Это не новая мода, а новая глупость, мама. Ничего толкового делать не умеют, ни в чем другом проявить себя не могут, вот и стараются хоть безобразным видом своим выделиться.
– Правильно говоришь… Да, кстати, я так поняла из его слов, что он из аспирантуры ушел.
– Проклятье! – раздраженно воскликнул Вугар. – Что он еще тут болтал?
– Еще сказал, что отец его новой девушки – большой человек и берет Исмета к себе на работу, что он вскоре женится…
– Женится? – изумился Вугар.
– Так он сказал! Свадьба будто дней через десять – пятнадцать. У нас до свадьбы поживет, а потом переберется к жене. Вразуми ты его, когда придет: не должен мужчина у жены жить. Поговорка есть: дверь в доме жены низкая, войдешь – головой ударишься, выйдешь – снова головой стукнешься.
– Пусть убирается! – гневно махнул рукой Вугар. – Разговоры не помогут, такого только жизнь образумит.
– Не говори так, сынок! Бросишь его на произвол судьбы, он бог знает что натворит. Бедная Шахсанем не знает, какое горе ждет ее в старости.
– Человек, которому дорога мать, так не поступает!
Мама Джаннат не знала, как успокоить Вугара:
– Он ведь заблудшая душа, детка! Пусть аллах наставит его на путь истинный. Послушай меня, ради старой Шахсанем потолкуй с ним.
Вугару стало жаль ее.
– Ладно, мама, поговорю, будь спокойна.
* * *
Исмет вернулся домой поздно ночью.
– Что это за номер выкинул ты сегодня? – с порога набросился он на Вугара. – Уставился на мою девушку, как баран на новые ворота!
Вугар, подавляя гнев, спокойно ответил:
– Я не на девушку смотрел – не мог налюбоваться твоей дивной красотой.
– Налюбовался?
– Да.
– Ну и как?
– Хорош! Очень хорош!
– Если чего недоглядел, можешь еще полюбоваться! – Исмет сделал несколько шагов и остановился перед Вугаром.
– Хватит! – Вугар с отвращением отвернулся. – От долгого смотрения с тебя позолота слезет.
– С меня-то позолота не сойдет, а вот как бы глаза твои от блеска не ослепли, поберег бы, они тебе еще пригодятся для будущих твоих гениальных произведений и научных открытий!
– Наука не мода, ее испытания не каждый выдержит.
– Ах вы, несчастные мученики, как мне жаль вас!
– Странный парадокс, – снова стараясь быть сдержанным, ответил Вугар. – Мягкий ком земли рыдает над камнем.
Вугару вдруг стало скучно: к чему эта глупая перебранка?
Он переглянулся с мамой Джаннат, слушавшей их разговор, и прямо спросил:
– Ты женишься, говорят? Поздравляю!
Исмет не торопясь боком сел на стул и заложил ногу за ногу. Он вел себя величественно и степенно, как человек, нашедший свой жизненный путь и наконец успокоившийся.
– Я уже женился. Сегодня мы расписались…
– С той девушкой?
– С той самой! – Исмет удовлетворенно улыбнулся. – А что, неужто она тебе не понравилась?
– Почему же, вы вполне под стать друг другу! Чем она занимается?
– Она дочь министра!
– Я не про отца ее спрашиваю. Сама-то она что делает?
– У нее нет необходимости что-либо делать. Отец ее богач, сто человек таких, как мы, прокормить может.
– Уж не поэтому ли ты собираешься к жене переселиться?
– Они очень просят…
Вугар снова переглянулся с мамой Джаннат.
– Мужчина, у которого есть честь и гордость, не станет жить под мышкой у жены, на ее иждивении!
Исмет, не меняя позы, иронически расхохотался:
– Твои представления о мужчинах и мужестве устарели и попахивают нафталином. Современный человек должен соответствовать современным требованиям.
– Выходит, по-твоему, у современного человека не должно быть стыда, совести, идеалов?
– А это уж кому как выгодно!
– Например, тебе! Вчера было выгодно волочиться за дочерью профессора, ты для нее мир готов был перевернуть. Сегодня, сударь, выгодна дочь министра, и ты, бросив аспирантуру, перебираешься под крылышко жены. А завтра будет выгодно еще что-нибудь? Это твоя современная мораль?
– Счастлив, кто умеет устраиваться. Ты бы умел, от меня не отстал бы…
– Как бы не так! – Вугар поднялся и стал нервно ходить по комнате. Он остановился перед Исметом, который сидел в прежней позе. – А обманывать родную мать, писать ей: «Я болен, пришли деньги на лечение», вводить в долги беспомощную старую женщину, а самому ехать развлекаться в Кисловодск и потом, вернувшись, как говорится, позабыть о материнских глазах в пути, а сердце ее пусть останется в тревоге! Это тоже современная мораль, современные нормы поведения? А, ни с кем и ни с чем не считаясь, не посоветовавшись, перечеркнув несколько лет жизни, труда, бросить аспирантуру и жениться – это тоже веяния нового времени?
– Это дело мое – и нечего другим вмешиваться! Сам знаю…
– Ничего ты не знаешь, ты глупый, легкомысленный человек!
Исмет вскочил.
– Повтори, что сказал?!
– Не глухой, слышал! – вдруг, не сдержавшись, заорал Вугар. – А ну, убирайся отсюда!
– Что?! Ты меня выгоняешь?
– Выгоняю! Осталась бы у тебя крупица стыда, ноги твоей не было бы в этом доме. Не посмел бы показаться на глаза старой женщине, которой за все хорошее заплатил оскорблениями. Вон отсюда, сейчас же!
Мама Джаннат встала между ними.
– Что ты делаешь, сынок, так нельзя! – упрекнула она Вугара.
– Я знаю, что делаю, мама. Не вмешивайся…
– В такое позднее время стыдно гнать человека.
– Не бойся, на улице не останется, пусть отправляется к своему министру!
– И уйду! – крикнул Исмет. – Сделаю вам одолжение! Думали, умолять буду, чтоб вам сдохнуть!
Он торопливо шатнул к кровати, схватил чемодан и связку книг.
– А с тобой я еще рассчитаюсь! – обернувшись от двери, бросил он Вугару.
Вугар не ответил; устало опустился на кровать, как человек, сбросивший с плеч тяжелый груз. Мама Джаннат, на мгновение растерявшаяся, бросилась к Исмету, пытаясь остановить:
– Не надо, сынок! Куда ты пойдешь в эту пору?
– Найдется где переночевать, не нуждаюсь я в вашем свинарнике!
Но мама Джаннат не обиделась, продолжала ласково и сердечно:
– Будь терпелив, сынок Исмет, прислушайся к совету брата. Он любя говорит.
Но Исмет не стал ее слушать:
– Уйди с дороги!..
И, оттолкнув старуху, ногой распахнул дверь. Мама Джаннат молчала и, лишь когда во дворе стихли шаги Исмета, подошла к Вугару и смущенно сказала:
– Нехорошо получилось… В доме девушки, наверное, уже спят, а он станет стучать, всех перебудит, позор!
Вугар нежно прижал к себе растерявшуюся старушку:
– Не волнуйся, мама. Верно, они тоже не очень-то серьезные люди и смотрят на жизнь, как на забаву, иначе не отдали бы дочь за такого…
ЭпилогВ тот год в Баку выпал снег. Такого снега не помнили даже старые бакинцы – густой, крупный, лохматый. Сначала сильный ветер налетел на город, а потом повалил снег и шел не переставая два дня и две ночи. Белая, непроницаемая завеса повисла над городом. Снег заваливал дороги, тротуары, сравнивал их с улицами, делал невозможным движение автомобилей. Молодые деревья не выдерживали тяжести снега и с хрустом ломались. Осели подгнившие крыши старых, доживающих свой век домов. Заледенели трубы газопровода и водопровода, – холод пришел в квартиры, пробирая жителей до самых костей. Казалось, город находится на осадном положении. Продлись такое еще день-другой, кто знает, сколько несчастных случаев произошло бы в Баку.
Но на третье утро дикий ветер улегся, снегопад прекратился, небо посветлело, поголубело, заулыбалось. Ослепительно засверкало зимнее солнце, и золото его лучей словно пыльцой осыпало сахарную поверхность земли, слепя глаза прохожим. Природа вздохнула легко и вольно.
К полудню воздух прогрелся, и люди высыпали на улицы, площади, в парки и скверы.
Краса и гордость Баку – Приморский бульвар не мог вместить всех желающих прогуляться вдоль моря. И дети, и взрослые, и старики, – все спешили сюда погреться на солнышке, погулять, вдохнуть свежего морского воздуха. Ребята кидались снежками, скатывались со снежных горок; взявшись за руки, скользили по накатанному снегу, приплясывали.
Вышли на набережную и Арзу с Вугаром. Это была их первая прогулка после долгой и мучительной ссоры. Общее веселье заразило их, и они тоже затеяли игру в снежки, гоняясь друг за другом. И вот уже щеки их запылали румянцем, как горные цветы, волосы растрепались, и в волосах, и на бровях, и на кончиках ресниц засверкали искры снега, а на пальто забелели пятна от снежков. А в глазах светилось безграничное счастье.
– Гляди, гляди туда!
Вугар обнял девушку, вытянул вперед указательный палец. Голос его дрожал. Арзу взглянула туда, куда указывал Вугар, но ничего примечательного не заметила.
– Что? Где? – недоуменно спросила она.
– Не видишь? Вон, вон тот человек? – Волнение Вугара росло с каждой секундой.
– Какой, Вугар?
– Профессор! Сохраб Гюнашли!
Арзу внимательно вгляделась и покачала головой:
– Нет, не вижу… Да ведь он в больнице, разве выписался?
– Не знаю… Я три дня не навещал его из-за снегопада…
Вместе с. Арзу он поспешил к Сохрабу Гюнашли, который, держа под руку Муршуда Гамзаева, медленно шел им навстречу. Их разделяло уже несколько шагов, и Вугар, оставив Арзу, один пошел к своему научному руководителю.
– Чтоб всегда видеть вас на ногах, – сдержанно проговорил он, с трудом удерживаясь от желания обнять и расцеловать Гюнашли.
– Рад видеть тебя, Вугар! Рад видеть! – сердечно ответил профессор.
Вугар растрогался и от волнения несколько мгновений не мог выговорить ни слова. Поздоровавшись с Гамзаевым, он снова повернулся к Сохрабу Гюнашли:
– Я счастлив видеть вас бодрым, веселым!
– Бодрость живет только в здоровом теле, – шутливо поправил Вугара Гамзаев. – Ты, верно, хочешь поздравить Сохраба Мургузовича с полным выздоровлением?
– Вы правы, Муршуд Балаевич, – уже спокойно ответил Вугар. – То, что профессор выздоровел и вернулся в наши ряды, заслуживает самых больших поздравлений!
Арзу стояла поодаль, но, заметив, что Гюнашли краешком глаза нет-нет да и поглядывает на нее, подошла ближе. Гюнашли поздоровался с ней и, улыбаясь, спросил Вугара:
– Как зовут нашу ненаглядную красавицу?
Вугар умышленно молчал, ожидая, что Арзу сама ответит. И она, смущенно опустив глаза, сказала:
– Меня зовут Арзу, профессор!
– Красивое имя! – одобрительно кивнул головой Гюнашли и откровенно сказал Вугару: – И девушка под стать своему имени: Арзу – мечта, о такой и правда можно только мечтать…
Гамзаев, верный себе, высказал свое восхищение в шутливой форме:
– Надеюсь, на свадьбу не забудете пригласить?
То, что Арзу понравилась его учителям, которых он так уважал, воодушевило Вугара:.
– Конечно, профессор! Как я могу забыть вас!
– А к завтрашней схватке ты готов? – снова не удержался от шутки Гамзаев.
Вугар, не понимая вопроса, пожал плечами, и Гамзаев, улыбаясь, пояснил:
– Не знаешь? Завтра в академии обсуждаем твою работу. Кажется, битва будет серьезной.
– А, вы об этом! – Вугар на мгновенье умолк. – Я теперь никого и ничего не боюсь, готов к любому сражению!
Гюнашли обменялся взглядом с Гамзаевым и подмигнул Вугару:
– Раз так, победа за нами!
– Мы обязательно победим, профессор! Там, где вы, всегда победа…
Они расстались веселые, спокойные, как и подобало будущим победителям. Вугар, сияя от счастья, взял под руку Арзу и повел ее к знаменитой Девичьей башне, возле которой находилось почтовое отделение, и дал телеграмму Джовдату:
«Все в порядке. Скоро встретимся в Баку. Жди дополнительных известий. Всех целую. Твой Вугар Шамсизаде».
1963–1975
