Текст книги "Когда молчит совесть"
Автор книги: Видади Бабанлы
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)
Вугар ехал в дом отдыха с чистым сердцем и спокойной совестью. Тревожиться не о чем: работа закончена, передана в проектный отдел, в ученый совет подана докладная записка. Можно и побездельничать!
И он бездельничал – гулял, спал, ел, все по расписанию.
Ровно в полдень – купание. Вугар вспоминал, как на пляже в Мардакянах устыдился белой кожи и даже сравнил себя с северным медведем. А теперь он раздевался смело, бронзовый загар покрывал тело с ног до головы. На пляже он всегда находил веселых собеседников, можно было поговорить, пошутить, посмеяться. А вечером – кино или концерт, в удовольствиях он себе не отказывал.
Первую неделю все шло прекрасно. Но уже на восьмой день он вдруг почувствовал, что все наскучило. Беззаботные прогулки, развлечения, шутки отдыхающих раздражали и не только не способствовали отдыху, а, наоборот, утомляли. Он не сразу понял, в чем дело, что так томит его. Может, тоска по Арзу? Да, наверное, если бы Арзу была с ним, он чувствовал бы себя иначе.
Но не только Арзу являлась причиной его беспокойства. Все чаще вспоминал он лабораторию, тревожился, как идут дела в проектном отделе. А вдруг там отнесутся невнимательно, допустят ошибку? Он упрекал себя, что поторопился уехать. Вугар стал плохо спать, его мучили тревожные сны. Просыпаясь по утрам, чувствовал себя разбитым и вялым, голова была тяжелой и болела. А тут еще этот последний сон…
… Они шли с Арзу возле подножия высокой зеленой горы. Благоухали цветы. Он держал ее за руку. Цветов было множество – синих, красных, желтых, и она то и дело нагибалась, срывая их. Арзу собрала яркий букет, сплела венки, и они надели их на головы. Счастье переполняло сердца, они бегали, гоняясь друг за другом. Вугар старался поймать Арзу и, когда это ему удавалось, обнимал ее, целовал, и они падали в душистую, мягкую траву. Вдруг все кругом потемнело, густой туман окутал местность, и Арзу исчезла. В отчаянии Вугар звал ее. Но казалось, она превратилась в пар и рассеялась в тумане. Совсем рядом он слышал ее голос. Еще шаг, другой, он протянет руку – и Арзу опять будет с ним. Но он все шел на голос, тянул руки, а ее не было. Вугар хотел что-то сказать ей, позвать, но язык не слушался. Наконец, преодолев ужас сковавший все его существо, он закричал что было мочи и проснулся от собственного крика…
Он дрожал, как пойманная птица, липкий пот выступил на теле, стук сердца отдавался в ушах. Ничего не понимая, он долго лежал неподвижно. Наконец пришел в себя, поднялся и, подойдя к столу, налил в стакан воды и залпом опорожнил его. Кажется, крик Вугара разбудил соседей по палате. Кровати тяжело заскрипели, но никто ничего не сказал.
Было еще темно, только на горизонте бледно алела узкая полоска зари. Вугар снова лег, но заснуть не мог, ощущение кошмара не проходило, мелкая дрожь то и дело пробегала по телу. Что должен означать этот сон? Уж не случилось ли несчастья с Арзу? А вдруг она попала под машину или заболела? Случается же, что сны сбываются…
Предположения одно страшнее другого лезли в голову. Чтобы хоть немного успокоиться, Вугар стал над собой подсмеиваться. «С каких это пор ты стал так суеверен? – спрашивал он себя. – Все-то тебе видится в черном свете, везде чудятся недобрые предзнаменования. Нет, видно, нервы не в порядке…»
Он старался уснуть и не мог, до самого утра так и не сомкнув глаз. Уходит ночь и уводит с собой сомнения и страхи. Но на этот раз случилось иначе. Как ни уговаривал себя Вугар, что тревожиться не о чем, тоска с каждым часом все больше щемила сердце. Он не находил себе места и в полдень не выдержал. Что за отдых! Быстро собрав вещи, Вугар сел в автобус и поехал в город.
Сойдя на автобусной станции, он тут же кинулся в автомат и позвонил Арзу. К телефону подошла Ширин-баджи. Голос покойный, ласковый. После взаимных расспросов о здоровье и самочувствии Вугар рассказал, что уехал из дома отдыха, обещал вечером зайти. Кажется, страхи его были напрасны.
А вот мама Джаннат встретила его невесело. Вугар взглянул на нее и испугался, – за десять дней, что они не виделись, казалось, она состарилась на десять лет. Резкие морщины прорезали лицо, глаза запали, глубокая печаль и обида таились во взгляде. Может, она больна? Или ее обидели?
Поставив на пол маленький чемодан, Вугар заботливо взял старушку за руку.
– Что случилось, мама Джаннат? – с тревогой спросил он. – Почему вы такая грустная?
Но она лишь ниже опустила голову и ничего не ответила. Вугар встревожился еще больше.
– Что-нибудь болит? – продолжал он настойчивые расспросы. – У вас измученное лицо…
Мама Джаннат глубоко вздохнула, и тяжелый стон вырвался из ее груди.
– Почему стоишь на пороге, заходи… – еле слышно проговорила она.
Сомнений не оставалось – кто-то жестоко обидел эту несчастную и без того обиженную судьбой женщину. Иначе почему она молчит? Если бы заболела, не преминула пожаловаться Вугару. «Может, Исмет?.. – мелькнула мысль. Груб он бывает, нет у него ни стыда, ни совести! Может, неосторожным словом разбередил старые раны?»
Вугар взял чемодан, прошел в свою комнату и, ничего не понимая, остановился. От удивления у него глаза на лоб выкатились. Комната была пуста. Нет, стол, кровать – все на месте. Но где книги, тетради? Где вещи Вугара и Исмета? Словно они и не жили здесь никогда. Вугар обернулся, надеясь получить объяснения у мамы Джаннат. Она стояла позади него, маленькая, худенькая, вся сжавшись, как от боли, и, глядя в пол, казалось, ожидала приговора.
– Что это значит, мама Джаннат? Слезы блеснули в ее покрасневших глазах.
– Разве ты не знаешь? – ответила она вопросом на вопрос. Голос ее дрожал.
– Не знаю! Решительно ничего не знаю…
Не поднимая головы, мама Джаннат исподлобья с ног до головы оглядела Вугара.
– Вы больше тут не живете, – еле слышно прошептала она, и две слезинки одновременно скатились на пол.
– Как это? – тревога Вугара нарастала.
Мама Джаннат обиженно повела плечами, губы ее с трудом разжались, хриплый голос прервался:
– Говорят, вам тут не нравится… – Она всхлипнула. – Комната маленькая… темная… воздуха мало…
– Кто говорит?!
– Исмет… – Она не выдержала и зарыдала. – Твои это слова. Когда ты уезжал отдыхать, велел Исмету мне это передать и найти другую комнату. Так Исмет мне говорил…
– Ложь! Выдумал все! – крикнул Вугар. – Если не нравится, пусть идет к черту! Но кто дал ему право говорить от моего имени такие пакости?!
Маму Джаннат словно обрызнули живой водой, казалось, она медленно выходит из обморочного состояния.
– Ты правда ничего не знал? И не поручал ему?
– Да как вы могли такое подумать, мама Джаннат! Я не предатель! Вы заботились о нас, как родная мать. И после этого сказать: нам здесь не нравится, искать другую квартиру? Какая неблагодарность, бесчеловечность!
Морщины на ее лице разгладились; выпрямившись, она задышала легко и ровно.
– Не верила! Никогда не верила, что бросишь меня! – И благодарная улыбка осветила печальное лицо.
Вугар и раньше не сомневался в ее любви к себе. Но сейчас понял, что разлучиться с мамой Джаннат – это значило отнять у нее последнюю радость и утешение, обречь на новые страдания. Да, это было равносильно тому, чтобы заживо похоронить ее. Крепко обняв старуху и прижав к себе, Вугар сказал убежденно:
– Успокойся, мама! Никогда, ни за что на свете я не оставлю тебя!
Впервые он назвал ее матерью. Не мамой Джаннат, как все постояльцы, а просто – мама. И на «ты», как называют родную мать.
Старуха вконец расчувствовалась:
– Пусть аллах не даст мне дожить до несчастных дней и снова остаться одной, – запричитала она.
И, не в силах удерживать слезы, быстро вышла из комнаты. Вугар слышал, как она долго плескалась под умывальником. Вернулась чистенькая, порозовевшая.
– Не знаю, сынок, чего хочет от меня Исмет? Ума не приложу, что плохого я ему сделала?
Вугар и сам не понимал, что заставило Исмета сменить квартиру. Чем не угодила ему добрая старая женщина? Он молчал, но мама Джаннат и не ждала ответа, ее вполне удовлетворило все сказанное раньше. Мелкими шажками подошла она к столу, покрытому газетой, достала клочок бумаги и протянула Вугару:
– Вот, Исмет велел передать, когда приедешь.
Вугар развернул записку. В ней был адрес новой квартиры и ничего больше.
– Вещи он сам перетаскивал? – вдруг резко повернувшись к старухе, спросил Вугар.
– Сам. Но за день до переезда привел какую-то женщину, сказал, что жена твоего профессора. Запамятовала, как ее зовут…
Все ясно! Вугар от злости прикусил палец. Это дело рук Мархамат-ханум! Сам Исмет ни за что бы на такое не решился. Но что за квартира? Чья? И чего добивается Мархамат, поселив их там?
Глава одиннадцатаяВугар не стал задерживаться дома, хотелось скорее перенести обратно вещи и книги и покончить с глупым недоразумением. Однако, выйдя на улицу, он подумал, что Исмет, наверно, еще в институте, придется поехать туда, разыскать и, выбранив хорошенько, в наказание заставить заняться переноской вещей. Но, переступив порог института, Вугар забыл и свой гнев и самого Исмета. Его неудержимо потянуло в лабораторию.
Дверь в лаборатории была открыта настежь. Вугар остановился, прислушался – тишина! Не слышно постукивания вакуумного насоса, легких шагов Нарын. Он с порога оглядел комнату. Приборы, установки, баллоны с жидкостью, стеклянные трубы и колбы, окруженные глухой тишиной, казались ненужными и печальными. На табуретке возле окна, как всегда, склонившись над вышиванием, сидела Хадиджа-хала. Услышав шаги, она подняла голову, растерянно взглянула на Вугара, но о места не поднялась.
– Какие новости, Хадиджа-хала? Как идут дела?
Хадиджа-хала долго молчала, опустив глаза, и наконец, запинаясь, ответила:
– Все хорошо… – Но голос ее звучал встревоженно. Странная женщина Хадиджа-хала! Когда бы ни обратился к ней Вугар, отвечала не сразу, робко, словно не было у нее за плечами долгой жизни, трудной и сложной. Стеснительная, как девушка. Зная это свойство ее характера, Вугар не придал значения тревожным ноткам и продолжал расспросы:
– Не слышали, как обстоят дела в проектном отделе? Есть какие-нибудь известия?
– Есть… – все так же испуганно ответила Хадиджа-хала, глядя в пол, и не договорив, быстро поднялась с табуретки. – Нарын здесь, она куда-то вышла, пойду позову ее…
Но не успела она дойти до двери, как на пороге показалась Нарын, и Хадиджа-хала быстро вернулась на свое место. Увидев Вугара, Нарын остановилась как вкопанная. Так же, как и Хадиджу-халу, появление Вугара почему-то смутило ее. Впрочем, после возвращения из отпуска Нарын заметно переменилась, исчезли ее резвость и шутливость. Она стала серьезнее, задумчивее и порой казалась обиженной. Потому ее озабоченность и растерянность не внушили Вугару подозрений. Как ни в чем не бывало, он ласково обратился к ней:
– Салам, Нарын-ханум! Как самочувствие?
– Самочувствие было бы прекрасным, если бы… – Она замолчала на середине фразы.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Вугар.
– Вы получили телеграмму?
– Телеграмму?
– Да, мы послали ее вчера утром.
– Нет, не получал. – Вугар переменился в лице. – О чем телеграмма?
Нарын опустила длинные ресницы. Голос звучал неуверенно.
– Проектный отдел хочет вернуть нашу работу…
– На каком основании? – еле слышно спросил Вугар, чувствуя, что у него отнимаются руки и ноги.
Нарын пожала плечами.
– Точно не знаю, но идет слух, что они обнаружили серьезные ошибки. На имя директора послана докладная записка.
Вугару показалось, что в грудь ему вложили раскаленный уголь. Острая боль прошла по всему телу.
– Копию объяснения передали в ученый совет, – продолжала Нарын. В голосе ее появилась твердость. – Профессор сам составлял телеграмму… Сегодня утром он вызывал меня и спрашивал, когда вы вернетесь.
Не говоря ни слова, Вугар отстранил Нарын и быстрыми шагами направился в кабинет к профессору.
Гюнашли сидел в кабинете один. На тяжелом широком столе – колбы, змееобразные трубки, сосуды с жидкостью. Видно, профессор ставил опыт и сейчас напряженно следил за полученной реакцией. Услышав скрип отворившейся двери, он поднял голову, из-под очков в роговой оправе взглянул на неожиданного посетителя. Узнав своего любимого аспиранта, он приветливо улыбнулся:
– А, это ты! Заходи! – Не кладя пера, он протянул Вугару руку и кивком указал на стул. – Как отдыхалось?
Профессор казался совершенно спокойным, и это удивило Вугара. Он продолжал стоять.
– Спасибо, профессор, отдохнул хорошо.
– Вот и прекрасно! – Гюнашли снова склонился над столом, перелил из одной колбы в другую какую-то жидкость, взболтнул, долил что-то и снова начал взбалтывать. Поставив колбу на стол и продолжая неотрывно следить за реакцией, что-то записал на листке и только после этого распрямился и посмотрел на Вугара.
– По твоему виду не заметно, что хорошо отдохнул… Сколько дней пробыл в доме отдыха?
Так внимательно наблюдал за приборами, а вот ведь успел разглядеть, как он выглядит!
– Десять дней!
– Десять дней? Почему так мало?
Вугар ничего не понимал. «Посылает телеграмму, вызывает в институт и удивляется, что я вернулся раньше времени… Может, ничего не произошло и Нарын пошутила?»
Прерывистый, словно издалека, голос Гюнашли нарушил его размышления.
– Так, так… Какие еще новости?
Вугар понял, что профессор не хочет сейчас заводить серьезного разговора и отделывается ничего не значащими вопросами, чтобы не нарушить рабочего состояния. Затаив дыхание Вугар ждал.
Гюнашли долго работал молча, как будто Вугара и не было в кабинете. Наконец, откинувшись на спинку кресла, он ласковыми, усталыми глазами взглянул на него, словно увидел впервые. Минута – и усталость, как утренняя дремота, исчезла из взгляда.
– Так, значит, ты приехал! – Гюнашли снял очки и указательным пальцем протер уголки глаз. Взгляд менялся, становясь твердым, ясным и внимательным. Казалось, профессор возвращается откуда-то.
«Сейчас начнется главное…» – подумал Вугар и не ошибся.
– Ты, очевидно, уже в курсе дела… Проектный отдел… несколько запутался в твоей работе.
– Да, профессор, мне сказали. Но я не могу понять, в чем дело.
Встревоженный голос Вугара заставил профессора окончательно очнуться.
– Если говорить по правде, ничего серьезного! Наши враги изо всех сил стараются раздуть затруднения проектировщиков. Малейший недочет хотят использовать в свою пользу. Этого надо было ожидать.
– Какой недочет, профессор? К чему придираются проектировщики?
– В объяснении на имя директора пишут, что не согласны с некоторыми твоими выводами, что с технологической точки зрения вопрос, мол, обоснован недостаточно. Выход получается в малом количестве, отсюда незначительность экономической пользы продукции.
Вугар побелел. Он хорошо понимал, что это означает: проектный отдел возражает против испытания изобретения в заводских масштабах. То есть хотят доказать, что его работа как государственная проблема значения не имеет. У него дрожали колени, и, не ожидая дополнительного приглашения, Вугар опустился на стул.
– Что с тобой? Почему так побледнел?
Вугар молчал. Глядя на него, Гюнашли расхохотался.
– Не годится, молодой человек! Быстро складываете оружие… Это только начало! Основная борьба впереди. Открыть, изобрести – лишь первая и самая легкая часть работы. Как говорят музыканты, увертюра. Главное – умело и стойко защитить свою идею. А ты уже готов согнуть шею и сдаться! Да мало ли кому чинил препятствия проектный отдел? И они не безгрешны, могут ошибиться. Случилось такое. Но мы-то ведь тоже кое-что соображаем! Нас тоже знают, с нами считаются. В нужный момент выскажем свои соображения, представим доказательства. А споры, возникающие в процессе работы, никогда никому не мешают. Споры – великий двигатель!
Вугар продолжал смотреть растерянно и смущенно. Профессор заговорил еще мягче:
– Не падай духом! В научном мире это обычное явление. Отправляйся домой, возьми стакан крепкого чая, поставь рядом с собой и спокойно просмотри еще раз итоги испытаний и опытов. Ты отдохнул, на свежую голову все станет яснее. Если закралась ошибка, сразу обнаружишь!
Гюнашли помолчал и добавил уже официально:
– Вопрос будет рассматриваться в понедельник на расширенном заседании ученого совета. Дожидались твоего возвращения. Главное сейчас хладнокровие. Вполне возможно, что документ, представленный в проектный отдел, содержит ряд упущений. Проверь и результаты сообщи мне. Итак, хладнокровие и еще раз хладнокровие! Понятно?
Выйдя из кабинета, Вугар почувствовал облегчение. Тревога улеглась, сердце билось спокойно и ровно. Только щеки горели, стыдно было за свое поведение. Какое малодушие! Разве не мог он допустить ошибки? Жара, усталость, бессонные ночи в лаборатории – все это не могло не сказаться на работе. Обыкновенная техническая ошибка…
Забрав в лаборатории всю документацию, он отправился домой, намереваясь немедленно приняться за работу. Уже на улице вспомнил, что часть необходимых бумаг Исмет перевез на новую квартиру. Самоуправство брата взбесило Вугара, и он поспешно вернулся в институт. Гнев подгонял его, он быстро взбежал по лестнице. «Достанется тебе сейчас! – мысленно угрожал он Исмету. – Ну, берегись! Встал на моей дороге, как кусок в горле…»
В коридоре он столкнулся с Исметом и, не поздоровавшись, спросил:
– Куда отнес вещи?
– На новую квартиру! – надменно оглядев его, ответил Исмет.
– Зачем?
– А ты что, недоволен?
– Опекун нашелся! С каких пор стал таким заботливым?
– Всегда таким был! – вспылил Исмет.
А Вугар уже заговорил спокойно, не умел долго злиться. Шел сюда и думал, что не оставит от Исмета мокрого места…
– Что ты наделал, Исмет? Разве так можно? Увидел я маму Джаннат, испугался: лица на ней нет! Что она плохого нам сделала? Родная мать так не заботится о своих детях. Вот уже сколько лет, как нанятая, обстирывает нас, кормит. Хороша плата за ее любовь!
– А что мы такого сделали? – пренебрежительно спросил Исмет. – Сколько раз предлагали ей деньги за комнату, всегда отказывалась, брала только на еду. А мы чем виноваты?
– А тем виноваты, что обидели ее! Мало шрамов на ее сердце? Есть ли у нас право нанести еще одну рану? Бросить старуху – все равно что похоронить заживо. Мы сейчас у нее единственная опора, надежда! От чистой души называла она нас сыновьями…
– Мало как она назовет! Что ж, я впрямь стану ее сыном и до конца жизни останусь с ней? К чему мне такая обуза? И тебе тоже. Рано или поздно мы все равно уйдем от нее, какая разница – сегодня или завтра?
Вугар с упреком посмотрел на него:
– Интересно рассуждаешь! А я думаю иначе.
– Нельзя ли узнать, как именно? – Насмешливая улыбка скривила губы Исмета. – Уж не собираешься ли пойти к ней в сыновья?
– Угадал, собираюсь, – гордо ответил Вугар. – Не знаю, смогу ли хоть в малой степени заменить погибших детей, но сделаю все, чтобы ей не пришлось краснеть за меня!
– А ты, оказывается, рыцарь! – расхохотался Исмет. – Вот уж не ожидал!
– Не смейся! – спокойно ответил Вугар. – Это простая человечность, элементарная благодарность. И тебе советую: сейчас же идем к ней. Попросишь прощения за свою опрометчивость, и не сомневаюсь, что она от всего сердца простит тебя. И жизнь ее продлится по меньшей мере на десять лет.
– О нет! – Исмет решительно замахал руками. – Я не дурак, чтобы отказываться от хорошей, удобной квартиры и пренебречь заботами благороднейшей Мархамат-ханум! Вернуться в курятник без света и воздуха?!
Вугар хотел возразить, но что-то тяжелое ударилось о его грудь и со звоном упало на пол. Исмет швырнул ключ.
– Можешь отправляться и забрать свое барахло! Очень сожалею, что был твоим носильщиком! – крикнул он.
Не сказав ни слова, Вугар нагнулся и поднял ключ.
Глава двенадцатаяИсмет как на крыльях вылетел из института. Надо немедленно рассказать обо всем Мархамат-ханум! Отказ Вугара перебраться на новую квартиру обрадовал Исмета. Наконец-то Мархамат-ханум переменит к нему свое отношение. А мириться с Вугаром он не станет. Настал момент – он сведет счеты с молочным братом!
Он хорошо знал, что у Вугара слова не расходятся с делом, ложь, двуличие чужды ему. Если Вугар говорит, что Алагёз ему не нужна, значит, это правда. И хотя Исмет выслушивал его уверения с кривой физиономией, делая вид, что не верит, он был совершенно спокоен. Его раздражало и оскорбляло другое: Мархамат-ханум, становясь с каждым днем настойчивее в своей борьбе за Вугара, на Исмета не обращала никакого внимания. Исмет негодовал, бесился и без всяких к тому оснований переносил злобу и ненависть на Вугара. «Чем он лучше меня? – Злился Исмет. – Почему Мархамат и Алагёз не желают замечать меня?»
Исмет был куда красивее Вугара – высокий, стройный, белолицый. Черные брови, точеный нос, маленький рот нежных очертаний… На улице девушки и женщины заглядывались на него. В любой компании он сразу становился душой общества. В институте о нем иначе не говорили, как «красивый», «обаятельный». Что же случилось? Почему для Мархамат он не существует? Может, она недовольна его поведением? Или до нее дошли слухи о его легкомыслии? Нет, обвинить Исмета в невоспитанности и легкомыслии никак нельзя. Вспыльчивый и подчас грубый, он, когда нужно, умел быть вежливым и сладкоречивым. Уж кто-кто, а Исмет легко находил дорогу к сердцу нужных ему людей. Почему же на этот раз он потерпел неудачу? Из кожи лез, стараясь заслужить благорасположение Мархамат, и все понапрасну! Сердце Алагёз ему тоже не удалось завоевать. Впрочем, признаться честно, он не делал для этого особых попыток. Почему? Да потому, что по-настоящему не любил Алагёз. Она нравилась ему, но не из любви добивался Исмет ее руки. Им двигали соображения иного рода, Вугар точно угадал его намерения. Женись Исмет на дочери профессора Гюнашли, перед ним откроется зеленая улица! Карьера, слава, высокие должности – все будет доступно. И требуется-то так мало завоевать симпатии Мархамат-ханум!
Будучи давно наслышанным о крутом и своенравном характере Мархамат, Исмет, проведя лето в Кисловодске и наблюдая за семейством Гюнашли, имел полную возможность убедиться, что слухи отнюдь не преувеличены. Но зачем долго ломать голову над тем, как заслужить ее расположение, когда есть простой и верный путь – очернить Вугара. Если это удастся, Мархамат перенесет свою любовь на Исмета. Тогда профессор вынужден будет принять его под свое крыло, а это значит, что Исмет рядом с Вугаром утвердится на пьедестале славы.
Сегодня он не сомневался в том, что пришел час его торжества. Теперь никто не посмеет упрекнуть Исмета в зависти и интриганстве. Вугар все сделал своими руками. Главное – с умом воспользоваться сложившимися обстоятельствами. «Ключ от двери, где хранится счастье, вручают человеку один раз! – рассуждал Исмет, повторяя вычитанный где-то афоризм. – Как отомкнуть дверь, зависит от собственной ловкости и ума…»
Дорогу, которая в иное время заняла бы целый час, Исмет пробежал сегодня за полчаса. Мархамат сама открыла ему дверь и, не приглашая зайти, сухо спросила:
– Что нового? К добру ли твое появление?
Знал бы он, что его встретят так холодно, не стал бы торопиться! Запинаясь, он сказал совсем не те слова, что готовил всю дорогу:
– Он не согласился… отказался…
– Кто отказался? От чего отказался?
Категорические вопросы окончательно сбили его с толку.
– By… By… Вугар… – заикался он.
– Не понимаю. Говори яснее.
Холодный пот выступил у него на спине, и этот лед в голосе привел его в чувство. Исмет заговорил спокойнее:
– Вугар приехал. Переходить на новую квартиру отказался.
– Почему?
– Не знаю. Не стал ничего объяснять, обругал меня и пошел за вещами.
На мгновенье Мархамат-ханум переменилась в лице, но, быстро овладев собой, спокойно сказала:
– Это ничего не значит… – Она улыбнулась. – Молодость… Наверное, не хочет бросить старую хозяйку. Что ж, молодец! Хороший человек всегда помнит добро.
Глупейшее положение! Он ожидал, что Мархамат-ханум разразится бранью в адрес Вугара, она же хвалила его, а Исмету даже не предлагала зайти в квартиру!
– А ваша доброта? Вы, уважаемая женщина, супруга знаменитого профессора! Какая черная неблагодарность! Разве можно сравнить ничтожные услуги простой старухи с вашей заботой?
Мархамат на мгновенье задумалась, улыбнулась:
– Я не верю, вы что-то путаете… Он наверняка не понял вас!
– Упрямец! Я говорил: так хочет Мархамат-ханум. И профессор настаивает… А он кричал, шумел, о вас непочтительно сказал…
Но даже и это, казалось, не произвело на Мархамат никакого впечатления. Женщина смышленая, она еще летом разгадала намерения Исмета.
– Бог простит его! Придет время – самому стыдно станет. Чего не скажет человек в гневе. Зачем придавать значение?
– Если бы он говорил в запальчивости и наедине со мной, я бы не обратил внимания. Но в присутствии людей… – многозначительно добавил Исмет.
Недоверчивая улыбка не сходила с губ Мархамат. Помолчав, она все так же спокойно спросила:
– Как поживает его девушка? Они продолжают встречаться?
В Исмета словно вдохнули новые силы. А он-то уже готов был сложить оружие!
– Они души друг в друге не чают! – воскликнул он. – Все свободное время он проводит у нее… Не сегодня-завтра он переедет к Арзу. Вугар еще весной говорил мне об этом!
Мархамат изменилась в лице.
– Ах, вот что! – Голос стал грубым и резким. – Ну, хорошо! Пусть будет так!
Увидев, что Мархамат, как ретивый конь, закусила удила, Исмет хотел подлить масла в огонь, рассказать еще какую-нибудь небылицу. Но не успел он опомниться, как дверь с грохотом захлопнулась перед его носом. Он не сразу сообразил, что произошло, продолжая стоять перед запертой дверью. Колени дрожали, во всем теле ощущалась противная вялость. Он покачнулся, сделал несколько шагов назад и облокотился на перила. Сердце ныло, точно зуб болел в груди. Ярость овладела им. Но странно, не собственная глупость и неблагодарность Мархамат были причиной его гнева, – во всех смертных грехах он снова обвинял Вугара.
«Подлюга! Камень на моем пути! Ты обесчестил меня!» Как загнанный волк, Исмет заскрежетал зубами, не в силах совладать со своей ненавистью.
* * *
А по ту сторону захлопнувшейся двери происходило примерно то же самое. Мархамат металась из угла в угол, глаза ее горели, волосы растрепались. Куда девалось хладнокровие и спокойствие, с которыми она только что вела разговор? Проклятия и ругань то и дело срывались с языка: «Он, видите ли, решился сломить мою волю! Объявил мне вражду! Хочет обвести вокруг пальца! Приглашают в гости – не приходит! Снимают комнату – отказывается переезжать! Ничтожный сопляк! С кем вступаешь в единоборство?!»
Заметив вдруг свекра, безмолвно сидевшего с газетой возле радиоприемника, изредка из-под очков бросавшего не нее осуждающие взгляды, она невольно притихла, вышла в гостиную и плотно прикрыла за собой дверь. Отступать поздно. Весь город оповещен, что Вугар Шамсизаде влюблен в Алагёз. Если не сломить его упрямство, дочь будет опозорена, и сама Мархамат, которая вечно подсмеивалась и подтрунивала над другими, станет посмешищем. Снова нахлынуло отчаяние, уже пережитое ею после неудавшихся именин. Ее трясло, как в лихорадке, кости ныли. Она подумала о Зумруд и выругалась: «Собачья дочь! Как в воду канула! Шумит, трещит, а пользы никакой!»
Мархамат схватила телефонную трубку.
– Зумруд?! – Гневное сопение перешло в свист.
– Она самая!
– Чтоб тебе ни дна ни покрышки! Куда пропала?
– Мархи, это ты? – Вахидова громко расхохоталась. – И я еще спрашиваю! Кто, кроме этой ядовитой женщины, может так разговаривать? Что случилось? Какая оса ужалила?
– Блудница, ты еще хихикаешь, будто любовника встретила! Не такое у меня настроение.
Смех в трубке мгновенно смолк. Между подругами давно установился развязный тон, допускались пошлые шутки, сальные выражения, забавлявшие и развлекавшие их. Но сегодня хриплый, сердитый голос Мархамат заставил Зумруд насторожиться. Видно, подруге не до шуток. Зумруд спросила серьезно и сочувственно:
– Говори, что случилось? Не нравится мне твой голос… Кто тебе на хвост наступил?
– Эх, – Мархамат-ханум тяжело вздохнула. – Счастливая ты, Зумруд, нет у тебя забот. Море тебе по колено…
– Ради аллаха, не тяни, говори, что случилось?
Мархамат в ответ застонала, заохала:
– Приходи на мои похороны, Зумруд! Конец мне пришел, вот что случилось!
– Перестань прикидываться! У меня полная приемная народу. Сотни людей ждут решения своей судьбы. Некогда мне! Говори, что за горе?
В иное время Мархамат-ханум от души потешилась бы над бахвальством Зумруд. Но сейчас только сказала жалобно:
– Что я просила тебя? Забыла мое поручение? Ответа жду…
– Какое поручение? Кажется, я все сделала? Нашла прекрасную комнату. Чем недовольна?
– Боже мой, какая ты беспамятная! Вот поручай таким… – стонала Мархамат-ханум. – Я же просила, узнай, что за девушка, какая у нее родня.
– Какая девушка? Какая родня?
– Сгореть тебе в огне, как я сейчас горю! – Голос Мархамат набрал силу. – Или не тебя просила я узнать о людях, что живут в крепости?
– Ах, это… – Голос Зумруд оборвался. – Ничего не вышло, подруга, все труды даром пропали.
– Как это даром?
– Потерпи, Мархи, по телефону не расскажешь, после работы забегу, тогда поговорим.
– Говори сейчас! Не могу ждать!
– Сию минуту? По телефону?
– Да, по телефону!
– Но у меня люди…
– Говори шепотом, намеками, я пойму…
Зумруд продолжала ломаться:
– Клянусь жизнью, работку ты мне задала! Все переулки в крепости исходила, до сих пор ноги болят…
– Ну и что?
– Сколько жилищных управлений обошла! Скольких людей расспрашивала! Никто ничего не знает. Крепость – как лес глухой. Один к другому посылает, а толком ничего сказать не может. Все равно что на дне океана бусинку искать.
– Ох, терпения нет, отправишь ты меня на тот свет, – ворчала Мархамат-ханум. – Короче!
– Короче? Девушка-то пригульная…
Мархамат не поверила своим ушам:
– Что это значит – пригульная?
– А это значит, что у нее ни отца, ни матери!
– Правда?
– Жизнью своей драгоценной клянусь!
– Что ж, мать ее сблудила, что ли?
– Вот этого не знаю! Не хочу человека зря оговаривать.
Много бы дала Мархамат, чтобы получить сейчас утвердительный ответ.
– Кто ж ее воспитал? Родственники?
– Нет! Чужие люди. Не было у них своих детей, вот и взяли из детского дома.
– Ну что ж, это уже неплохо! – Лицо Мархамат прояснилось. Хотелось еще раз убедиться в услышанном: – Послушай, милая, ты не ошиблась? Может спутала с кем? Я должна точно знать, не то осрамимся…
– Можешь быть спокойна! Я не ошибаюсь! Хочешь, сейчас все про них скажу… – И она быстро стала шептать в трубку добытые сведения: где и на каком курсе учится Арзу, в какой школе преподает Ширинбаджи, где работает Агариза… Даже биографию его рассказала, гордо спросив в заключение: Довольно? Верные сведения?
