Текст книги "Тропинки в волшебный мир"
Автор книги: Василий Подгорнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.
А. Пушкин
Пчелы тоже с нетерпением ждали дня своего великого праздника весны и солнца.
Когда дед Никита открыл настежь тяжелые двери омшаника, пчелы во всех ульях возбужденно зашумели, высказывая этим свое нетерпение увидеть весну-красну, солнце, полакомиться свежим нектаром с первых весенних цветов, весело покружиться над солнечной поляной, полетать по лесным просекам.
Дед Никита, затыкая сырым мохом в ульях летки, заговорщически уговаривал пчел:
– Потерпите, милые, с часок. Вот вынесут вас из омшаника, расставят все ульи по колышкам, тогда полетаете. А сейчас вы своим весельем у меня всех носильщиков разгоните. Некому тогда будет и выносить-то вас.
Но пчелы не слушали стариковских наставлений и советов и, словно расшалившиеся дети, озорно шумели на весь омшаник.
Выставка началась. Колхозники будто переняли веселое настроение пчел и выносили ульи с шутками и смехом. К обеду на солнечной лесной поляне как из-под земли вырос разноцветный пчелиный городок.
Отдохнув с полчасика, колхозники ушли в село, а дед Никита, немного выждав, чтобы пчелы успокоились после тряски, стал открывать летки ульев. А пчелы только этого и ждали. Торжественно трубя, с большим шумом, они гурьбой начали вылетать из ульев, и вскоре над всей солнечной поляной установился ровный, далеко разносившийся гул, словно над лесом, где-то далеко-далеко, прокатывался первый весенний гром. Издали казалось, что над каждым ульем висит серое облачко дыма, – так дружно облетывались пчелы.
А дед Никита ходил между ульев, записывал в свою книжечку, как та или другая семья облетывается, и улыбался: облет во всех семьях проходил хорошо, сильно и дружно. Розовая лысина старика, увлажненная потом, ярко блестела.
Весенний облет пчел – это не просто вылет за водой или в поле за нектаром, как бывает во все летние дни, когда пчелы одни вылетают из улья, другие заходят в него и лета пчел почти незаметно. Весенний облет – совсем другое. На этот облет, длившийся обычно около получаса, из гнезда выходят сразу все летные пчелы, все до единой, и кружатся вокруг улья, облетываясь и запоминая местность. В этот момент вся пасека бывает просто окутана пчелами, и мало посвященные в это дело люди и даже малоопытные пчеловоды просто робеют во время весеннего облета пройтись по пасеке.
Дед Афанасий несколько лет подряд работал с дедом Никитой на пасеке, а к весеннему облету так и не привык. Вот и сейчас он побаивался пройтись по разбушевавшейся пасеке и, сидя на крылечке пасечного домика, подавал деду Никите «руководящие указания». Ему издали было виднее, какой величины облачко кружится над тем или иным ульем.
А пчелы, эти неутомимые труженицы, так соскучились по работе за длинную зиму, что не могли позволить себе праздного безделья даже в первый день выставки, в день своего праздника встречи с весной и солнцем. Не прошло и часа, как дед Никита открыл в ульях летки, а черные тучки пчел, кружившиеся в ошалелом танце над ульями, стали редеть, таять, как тает над лощинами туман под лучами жаркого солнца.
Кончая облет, этот единственный в году танец весны, каждая пчела делала над своим ульем, потом над всей пасекой по нескольку кругов, чтобы получше заприметить место, и сразу же принималась за дело. Одни пчелы летели к озеру за водой, садились на берегу и, высунув блестящие, словно лакированные, хоботки, жадно сосали прогретую у берега воду. Напившись вволю, они насасывали водой полные медовые зобики – единственные мешочки для переноски жидкостей – и тут же спешили в свои ульи, чтобы угостить свежей снежницей, этим даром весны и солнца, молоденьких пчелок, которые еще не научились летать и работали по дому: кормили личинок, чистили ячейки, чтобы матка могла без остановки откладывать яички, ухаживали за маткой и сторожили улей от пчел-воровок и других любителей меда, которых в природе великое множество. Да и мало ли по дому работы! Другие партии пчел кружились на первых весенних цветах мать-и-мачехи, волчьего лыка, вербы и, набрав в медовые зобики сладкого свежего нектара, тоже спешили в свои ульи.
Дед Никита ходил по пасеке, заглядывал в летки ульев и, видя, как дружно облетываются и работают пчелы, радовался.
– Афанасий! – крикнул он все еще сидевшему на крыльце сторожу. – Иди-ка сюда!
– А не укусят? – боязливо поеживаясь, спросил сторож.
– Что ты, ай первый раз на пасеке? Небось не первый!
– Да я уж отвык за зиму-то, боязно. Больно уж пчела-то расходилась.
– Не бойся. Видишь, поредела пчела, делом занялась, до тебя ли им теперь!
А пчелы над пасекой и впрямь поредели. Целыми партиями носились они по лесу, отыскивая первые цветы-медоносы, другие безостановочно носили в ульи воду, и всем им, конечно, было сейчас не до боязливого сторожа.
– Смотри-ка, благодать-то крутом какая! Пчелы-то как неистовствуют. Дождались, милые, весны, дожили до красного солнышка! – вслух восторгался дед Никита.
– Я и то смотрю – дожили, дождались тепла! – жмурясь от солнца, согласился дед Афанасий. – Теперь, брат, и работы у нас и веселья – хоть отбавляй!
– Завтра с утра и мы за дело примемся. Ульи вычистим, гнезда получше утеплим. А то весна, она иной раз бывает обманчива. Холода могут нагрянуть, а в гнездах расплод. Как бы не застыл.
Старики долго еще мечтали, как хорошо тут будет летом, разомлели от солнца и, оба довольные и весной, и работой пчел, отправились в избушку пить чай.
А пчелиный гул над пасекой все усиливался и разносился далеко по лесу. Пчелы, торжественно трубя в миллионы голосов, славили весну, солнце, – славили, ни на минуту не забывая о работе. Их гул походил на дружную стоголосую песню рабочей бригады, когда дружно возьмется она за какое-нибудь дело и запоет.
Первые вести
Тень ушла к немым дубровам,
Час от часу жар сильней,
И с белеющих полей
Веет запахом медовым.
Ф. Тютчев
На леток одного улья тяжело шлепнулась нагруженная нектаром пчела и, еле волоча раздувшееся от ноши брюшко, торопливо поползла в леток. Вела она себя необычно и странно. Другие пчелы, прилетавшие в улей, торопились быстрее слить свою ношу в ячейку сота и снова лететь, а эта, казалось, и не думала складывать принесенный нектар. Она возбужденно протрубила, крутя усиками, и, взобравшись на соты, стала быстро кружиться из сторон в сторону, выделывая ножками своеобразный танец.
Сестрицам по улью не показалось такое поведение пчелы странным. Наоборот, они длинной вереницей, одна за другой, стали неотступно следовать за «танцовщицей» и выделывать то, что выделывала она. А «танцовщица» металась из одного угла улья в другой, переходила с рамки на рамку, заражая всех своим танцем. Вскоре за ней уже следовала целая свита.
Пчелы, конечно, не умеют разговаривать. Но они и без этого прекрасно обходятся. Каждая пчела на третий же день после своего рождения и до самой смерти хорошо знает, что ей нужно делать, и ни в каких распоряжениях или понуканиях не нуждается: без работы она не может жить. Но есть случаи, когда пчеле просто необходимо сообщить своим сестрицам приятную новость, что она, летая по полям и лесам, напала на такое место, где нектар просто рекой течет.
Вот этим своеобразным «танцем» пчела и «рассказывает» своим сестрам о находке. Поэтому и они шествуют за ней в радостном танце.
Танец сложный, но и объяснение не легкое. Ведь пчеле-разведчице этим танцем нужно не только рассказать о нектаре, как много его найдено, но и где эта медоносная полянка находится по отношению к солнцу и улью, чтобы пчелы, сразу же вылетев из улья, могли безошибочно найти это богатое нектаром место безо всяких провожатых.
Правда, пчела-разведчица смогла бы сразу полететь на место в сопровождении своих сестриц и показать им эту медоносную полянку без особых хлопот. Но этот очень простой способ для пчел недоступен. В воздухе они не могут видеть друг друга, и сестрицы сразу же потеряли бы разведчицу из виду и никакой полянки не нашли бы. После же танца они хотя и вылетают вслед за разведчицей, но летят самостоятельно, в ее помощи уже не нуждаются и сами безошибочно находят это богатое нектаром место по танцам, а также по запаху, который разведчица вместе с ношей нектара принесла в улей.
Окончив танец, разведчица подняла хоботок и, чтобы видели все окружающие ее пчелы, торжественно слила свою ношу в пустую ячейку сота и только после этого покинула улей. Вслед за ней полетели и другие пчелы, а менее чем через час уже вся семья работала на этом только что открытом месте.
По гулу дружно работающей семьи на их воздушную дорогу напали пчелы из других ульев, долетели до богатого нектаром места и, вернувшись в свои ульи, теми же танцами рассказали о находке в своих семьях. И вскоре уже вся пасека знала об открытии и торопливо собирала там обильный нектар.
По имеете» с этой основной работой на пасеке ни на минуту не замирала и чистка ульев.
За зиму в каждом улье накопилось много мусора. Это трупики погибших зимой пчел, восковые крышечки, соломенная труха, насоренная из утеплительных подушек. Зимой пчелы вскрывают ячейки с медом, а крышечки, которыми он был запечатан, опускают на дно. К весне и крышечек этих скапливается немало. А пчелы такие чистюли, что совершенно не терпят в своем гнезде ничего лишнего. Но так как специально заняться чисткой ульев у них нет времени, нужно собирать нектар, то пчелы, вылетая за добычей, попутно захватывают с собой по крупинке мусора.
Из летка каждого улья пчелы выбрасывают с прилетной доски восковые крышечки, мертвых пчел, соломенную труху, и кажется, что в день выставки вся пасека занята генеральной уборкой ульев. Но это только кажется. На самом же деле хотя и энергично чистят пчелы свои ульи, но делают они это между своим основным занятием – сбором нектара, словно сознавая, что все равно, мол, идем наружу, так почему же попутно не захватить соломинку и не выбросить ее?
Конечно, в ином улье столько скопится за длинную зиму различного сора, что пчелам хватило бы выбрасывать его на пол-лета. Но тут на помощь им приходит пчеловод и на второй же день после выставки вычищает все донья, потом, когда станет немного теплее, проскоблит ульи и рамки. А пчелы потом сами будут все лето поддерживать в улье чистоту. Уж чего-чего, а беспорядка в своем гнезде они не допустят.
Стражи великого государства пчелиного
И тогда пойдешь тропинкой,
Где под каждою былинкой
Жизнь кипит.
А. Блок
Когда на пасеке кончился облет и полевые пчелы полетели разыскивать первые цветы-медоносы, у летка каждого улья заняли свои места пчелы-сторожа. Обязанность охранять леток лежит на молоденьких пчелках, которые не окрепли еще настолько, чтобы летать за взятком, и они выполняют эту обязанность очень добросовестно.
Едва на прилетную доску опустилась тяжело нагруженная пчела, как навстречу ей сразу же выскочило несколько пчел-сторожей. Сторожа, пошевеливая усиками, тщательно обнюхивают прилетевшую с ношей полевую пчелу и по запаху узнают, своя ли она или из чужого улья.
На пчелином языке, видимо, означает: «Зачем, мол, ползти тебе в улей, лазить по сотам, раз ты устала, да еще торопишься? Давай уж мы тебе лучше поможем, снесем твою ношу сами, а ты лети. Все равно у нас тут делов-то не слишком много». Полевая пчела понимает все это отлично, с благодарностью поднимает свой хоботок, на котором тотчас же появляется блестящая капля нектара. Сторожа своими хоботками забирают эту каплю и уносят в улей, а полевая, едва освободившись от тяжелой ноши, сразу же улетает снова за добычей.
Но не всегда сторожам приходится встречать пчел только своей родной семьи.
Не успели сторожа проводить первую пчелу, как на прилетную доску опустилась другая. Была она черная, блестящая и совершенно лысая, облезлая. Волоски на ее боках и спинке сбиты до основания, видно, немало приходилось ей ползать по различным щелям. И сейчас она не торопится идти прямо в леток, а, пошевеливая усиками, почистила передними лапками глаза и стала с невинным видом поглядывать, нельзя ли пробраться в улей окольными путями или ловко провести еще молоденьких простоватых сторожей и проскочить в улей.
Но сторожа бдительны. Они сразу же заметили старую воровку и, словно не обращая на нее никакого внимания, ждали.
Покрутившись на прилетной доске и не найдя нигде щели, пчела смело пошла прямо в леток, надеясь, видимо, смелостью и нахальством провести сторожей. Но не тут-то было. Едва она приблизилась к заветной цели, как сторожа тут же сгрудили ее со всех сторон. Плутовка метнулась было напролом, но и это ей не удалось. Сторожа крепко держали ее своими цепкими челюстями за крылышки и, беспощадно общипывая их, потащили воровку назад. Не долго думая, верные стражи государства пчелиного сбросили ее с прилетной доски прямо в траву, откуда ей на изорванных крыльях больше никогда не выбраться.
Помирай! Таков суровый закон природы.
А вот над пчелиным городком запорхала другая незваная гостья. Это была одна из наимоднейших лесных красавиц – бабочка-лимонница. Наряд на ней был так красив, что, когда лимонница садилась на травинку и, нежась на солнце, замирала, ее лимонно-желтые крылышки, отделанные черным бархатным крепом, легко можно было принять за только что распустившийся цветок анютиных глазок или горицвета.
Красавица попорхала по солнечной поляне пчелиного городка, посидела на крышке улья, погрелась, понежилась на солнце и вдруг легко спорхнула на прилетную доску.
Не обращая внимания на выглядывающих из летка сторожей, красавица томно повела черными бархатными бровями-усиками, подняла над спиной легкие крылышки, пригладила передними лапками изящную головку с крохотными бусинками глаз и, видимо, решив, что красота наведена достаточно, чтобы пленить сторожей, неторопливо, со всей важностью зашагала к летку, на вкусный запах меда. Но бдительность пчел-сторожей нельзя усыпить никакой красотой. Едва форсунья приблизилась к летку, как верные стражи бесцеремонно сгрудили лесную красавицу, и она, теряя со своих изящных крылышек желтую пудру – всю красоту свою, едва унесла ноги.
Пчелы не терпят бездельников, как бы нарядны они ни были, в какие бы одежды ни рядились.
Если в гнездо пчел какими-нибудь окольными путями попадут чужие пчелы, то в улье сразу же завяжется ожесточенная драка, и пришельцы непременно погибнут от жал хозяев улья.
Но не всегда пчелы из чужого гнезда залетают с грабительскими целями. Иногда пчела залетит по ошибке или по крайней необходимости. Бывает, летом застигнет пчелу гроза, и она спешит укрыться в чужом улье, порой даже на чужой пасеке. Ведь до дому далеко, а дождь за спиной. В таких случаях сторожа беспрепятственно пропускают в свой улей только тех пчел, которые несут с собой нектар или пыльцу. Если же чужая пчела прилетела без ноши и ей необходимо укрыться в улье, сторожа принимают ее не сразу. Они долго «допрашивают» ее. Чужая пчела тоже «упрашивает» суровых сторожей смилостивиться над ней. Это заключается в том, что пришелица долго стоит на прилетной доске, поднимает кверху брюшко и машет крылышками, что на пчелином языке, видимо, означает: «Пустите, пожалуйста, добрые сторожа, обогреться. Видите – я не воровка, по щелям не лазаю и на мне все волосики целы. Дождь накрапывает, а до дому далеко, погибну ведь!»
Сторожа видят наступающую непогоду, чувствуют по поведению, что пчела их не обманывает, и, хорошенько обнюхав ее, пускают в свой улей. Рабочие пчелы в гнезде уже не трогают ее. Они по запаху определяют, что к ней прикасались усики сторожей и «выяснили» все, что нужно для безопасности.
Пчелам-сторожам приходится не только охранять леток. В свободные минуты они искусно проветривают улей. Встанут в самом проходе в леток и, подняв кверху брюшки, начинают часто-часто махать крылышками, словно пропеллерами, нагоняя в улей свежий воздух. Сила ветра, какую создают сторожа, вентилируя улей, бывает настолько сильна, что, если к летку поднести зажженную спичку, она моментально будет задута.
Чем ниже опускается солнце, тем тише становится гул на пчелиных воздушных дорогах, а часа за два до заката, когда в воздухе становится прохладно, совсем смолкает.
Полевые пчелы вернулись в свои ульи, но работа их на этом не закончилась. Они до сумерек чистят гнездо, выбрасывают наружу всякий сор, и только когда совсем похолодает, собираются на сотах в тесную кучу и всю ночь, тревожно гудя, обогревают личинок.
А в поздние сумерки, когда в пчелином городке все утихнет, вдруг зашелестели сухие прошлогодние листья под чьими-то быстрыми лапками. То тут, то там около ульев слышится хруст и аппетитное чавканье.
Это пришли на пасеку лесные санитары – ежи ежовичи и к утру подобрали все съедобное, что выбросили пчелы из своих ульев. Съели они и ту пчелу-воровку, которую сбросили в траву верные стражи государства пчелиного.
Старые друзья
Когда же я вспомню, что этой порой
Весна на земле расцветает,
И сам уж не знаю, что станет со мной:
За сердце вот так и хватает!
А. Толстой
Лес, в котором стояла пасека, одним своим краем подходил к самому селу, и ребятишкам в этом лесу было раздолье. Весной, когда сойдет снег, ребята целыми днями пропадают здесь. Придут из школы, выучат уроки и до позднего вечера бродят по лесу. Особенно нравилось им в лесу ранней весной. Кругом серо. Туго спрессованный снегом прошлогодний лист лежит под ногами ровно, как мягкий ковер, вытканный из разноцветных ниток. Из лесных болот и низин бежит по буеракам вода, медно-красная, как круто заваренный чай. Греет своими лучами солнце, и кругом такой пьянящий весенний запах земли и лесной прели, что от непривычки кружится голова. Так бы, казалось, и прожил всю жизнь в этом весеннем лесу.
Из теплых стран летят птицы, и такие они устраивают на деревьях концерты, что заслушаешься. По лесным полянам и просекам крупными ярко-желтыми шапками цветет горицвет. Издали эти цветы и вправду будто горят, такие ярко-желтые у них лепестки. По оврагам желтеет золотистая мать-и-мачеха на мясистом чешуйчатом стебле. Всюду синеет медуница. На высоких ножках стоят белоснежные, с голубоватым отливом, подснежники. А пройдет неделя, и как-то вдруг неожиданно брызнут березки нежной зеленью. У берез это всегда бывает неожиданно: встанешь утром – ничего нет, а посмотришь к вечеру – зазеленели березки. Бывает и наоборот. Вечером ничего нет, а утром уж зеленеют. Это если ночь теплая выдастся.
В один из теплых весенних дней гуляли ребята по лесу и напали на огромную старую липу. Привлекла их, собственно, не липа, хотя и была она по величине редкая в этом лесу, а гнездо на верхушке. Судя по размерам, оно принадлежало какой-то большой птице.
Кто-то из ребят кинул палку, и с гнезда слетел ястреб-тетеревятник. Его-то ребята хорошо знали. Не один десяток кур и цыплят перетаскал он из села за прошлое лето.
– Ага, голубчик, вот ты где устроился со своим семейством! – закричали ребята своему знакомцу. – Сейчас твое гнездо полетит на землю.
В этом ребята не сомневались. Был среди них один паренек, Ваня Курочкин, который ни от одного гнезда не отступится, на каком бы высоком дереве оно ни было. Ваня малорослый, но очень цепкий, и ему ничего не стоило забраться на любое дерево.
Ваня быстро сбросил с себя пиджак, разулся и полез. Но липа была очень толстая, а зацепиться не за что. С большим трудом ребятам удалось подсадить Ваню до первого сучка. Все были уже уверены, что теперь гнездо пернатого хищника в их руках, как вдруг Ваня дико закричал и кубарем скатился на землю.
– Там пчелы! – сквозь слезы сказал он. – Меня одна прямо в нос укусила.
Он зло посмотрел на то место, где вились пчелы, и, сев на землю, стал тереть ужаленное место.
Тут и все увидели пчел. Маленькие черные насекомые то и дело сновали около круглого отверстия, или сделанного дятлом, или образовавшегося от выпавшего сучка. Видимо, в середине липы было дупло, и там они жили.
Нос у Вани быстро надулся, и вскоре самого Ваню уже трудно было узнать. Заплыли даже глаза.
Ребята поняли, что до ястреба им теперь не добраться, и стали обсуждать, как им быть. Гнездо нужно было во что бы то ни стало уничтожить. Решили сбегать к своему старому приятелю – колхозному пчеловоду деду Никите и все ему рассказать. Пускай он сначала заберет пчел, а уж потом они сами расправятся с хищной птицей.
Колхозная пасека стояла недалеко за озером, и ребята всей гурьбой отправились туда.
Берегите липу!
Липа вековая
Над рекой шумит.
Русская народная песня
Дед Никита встретил ребят ласково, даже пожурил за то, что долго не заглядывали к нему. Когда ребята рассказали старику про диких пчел, он еще больше обрадовался. Вначале было и не поверил им, но волнение ребят, с каким они рассказывали о находке, и Ванин нос в довершение ко всему убедили его.
– Зимовавшие в лесу пчелы для племенной работы – большое дело, – сказал старик и поблагодарил ребят за хороший подарок. – А может, это еще и настоящие дикари, которые никогда не жили на пасеке, тогда совсем хорошо. Давно думал, как бы раздобыть да развести на пасеке настоящих диких пчел.
Дед угостил ребят медом, посоветовал Ване не тереть ужаленное место. Потом все гурьбой пошли в лес смотреть пчел. Дед Никита остался очень доволен находкой.
– Это настоящие дикие! – обрадованно воскликнул он. – Находка что надо, только взять-то их, дети, очень мудрено. Не даются они, очень злые, и к улью их приручить не так-то просто.
– Надо спилить липу! – посоветовал кто-то из ребят. – Тогда сподручнее будет их брать.
– Спилить? – нахмурился старый пчеловод. – Этого делать нельзя. Знаете ли вы, что это за дерево – липа? Это наша кормилица. Одна вот такая липа даст в июле столько же меда, сколько даст его целый гектар хорошей гречихи. Вот какое это богатство! А вы – спилить! Да разве можно губить такую красавицу? Нельзя! Так-то вот, ребятушки. Пчел я заберу, как-нибудь с Афанасием справимся. А вы – берегите липу! Хорошее это дерево, наше, русское. До революции, например, липа всю матушку Русь обувала.
– Как обувала? – переспросили ребята.
– Да так. Не хватало у мужика средств, чтобы сапоги или ботинки купить, вот и ходили все в липовых лаптях. Хорошее дерево, медовое. Да и вообще каждое дерево беречь надо!
Дед Никита прав. Липа, особенно для пчеловода, – одно из деревьев.
В середине леча, когда липа зацветет, она делается очень пышной, нарядной и не уступает по красоте даже цветущей яблоне. По всему лесу разносится тогда тонкий, приятный аромат меда, на который слетается много пчел. И такой они поднимают там шум, что кажется: и не пчелы это, а сама липа гудит целыми днями. Так гудит она недели две, пока не осыплются все цветы. Сколько меда соберут за это время пчелы! Да какого меда – лучшего в мире!
Цветы у липы мелкие, невзрачные, а столько выделяют душистого сока-нектара, что он не#умещается в чашечке цветка и вытекает наружу. В отдельные «медовые» годы не только все листья липы, но даже и трава под деревом бывает закапана этим нектаром и блестит, словно лакированная. Каждый крошечный цветок липы похож на родничок, из которого беспрерывно сочится прозрачная сладкая влага. Вот если в такое время стукнуть по дереву так, чтобы оно вздрогнуло, можно увидеть настоящий «медовый дождь». Вот сколько выльется на землю этого нектара. Такие «медовые дожди» нередко наблюдают лесорубы. Бывают они и при сильном неожиданном порыве ветра. Наши липовые леса испокон веков славились и сейчас славятся лучшим в мире медом.
Чтобы богатство липовых лесов не пропадало; человек еще с незапамятных времен начал заниматься пчелами. Только тогда пчел не разводили, а охотились за медом. Жили пчелы в дуплах деревьев, в расщелинах скал, где придется. Называли эти дупла с пчелами «бортями», а охотников за медом – «бортниками». В те далекие времена человек находил в лесу пчел, мед забирал, а на дереве ставил свою родовую пометку, чтобы другой бортник, случайно напавший на это дупло, знал, что пчелы в нем уже имеют своего «хозяина». Такое «пчеловодство» процветало у наших предков-славян долгое время. Позже люди стали вырубать – подсекать – в лесу деревья, расчищать поляны – подсеки, стаскивать на них в одно место вырубленные дупла с пчелами – «борти» и по-настоящему браться за это интересное и доходное дело. Тогда-то от слова «подсекать» и родилось первое слово «пасека», которое бытует и до сих пор.
В наших липовых лесах и сейчас еще встречаются дикие пчелы.
