Текст книги "Гранит не плавится"

Автор книги: Варткес Тевекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

– Знаю, что мало, но время не ждёт! – сказал он.

«Двадцатого» перебросили в глубокий тыл немцев на самолёте, и уже через два дня мы перехватили на условной волне его первую передачу для французского телеграфного агентства. А на четвёртый день «двадцатый» умолк, и все наши попытки узнать что-либо о его судьбе ни к чему не привели. Он исчез, словно в воду канул…

Настал час возмездия!

Вот и первый немецкий город. В окнах, на всех балконах домов – белые флаги. Людей не видно – многие бежали, а те, кто не успел, попрятались в подвалах.

Мы с капитаном Мосляковым облюбовали просторный особняк на окраине города и разместили в нём разведотдел корпуса. Полковник Садовский пришёл к нам поздно вечером. Несмотря на усталость, он был оживлён, весел.

– Я принёс вам кое-какие новости, – начал он, опускаясь в мягкое кожаное кресло в кабинете бывшего владельца особняка. – Прежде всего это касается вас, Силин. Парткомиссия нашла возможным восстановить ваш стаж с тысяча девятьсот двадцатого года. – Он протянул мне решение. – Завтра можете получить новый партийный билет. Второе… нет, о втором без вина не расскажешь!

– За этим остановки не будет, товарищ полковник!

Мосляков позвал старшину и что-то шепнул ему.

Через несколько минут на массивном письменном столе из красного дерева стояли бутылки с вином, шампанское, разные закуски и хрустальные бокалы.

– Совсем другой разговор! – Садовский наполнил бокалы пенящимся шампанским. – Второе: решено вернуть Силину ордена, полученные им до войны, и присвоить ему звание майора.

– Ура! – закричали одновременно Мосляков и старшина. Я же молчал, не зная, что сказать от охватившего меня волнения.

– Вы, капитан Мосляков, назначаетесь первым комендантом первого занятого нами немецкого города. – Садовский поднял бокал. – Выпьем же за нашу близкую и окончательную победу!..

Оставив в этом городе Мослякова, мы на рассвете двинулись дальше – вслед за наступающими частями корпуса. Мечта генерала Орлова осуществилась. Во главе корпуса, ставшего гвардейским, он участвовал в боях за взятие Берлина. В День Победы ему было присвоено звание генерала армии.

Обещанный краткосрочный отпуск мне не дали – не до того было. Я так соскучился по своим, что каждую ночь видел их во сне. Разумеется, мы с Еленой переписывались, но разве могли короткие строки письма умалить тоску по жене и сыновьям?

Я знал о них все подробности, знал, что на далёком Урале им живётся не сладко. Мой денежный аттестат не мог существенно облегчить их положение. Алёнушка была молодцом – не склонилась перед трудностями, сохранила мужество, верность и сберегла детей. За всё время ни в одном письме ни единым словом она не пожаловалась, – наоборот, уверяла, что у них всё хорошо.

Я подумывал о демобилизации, – всё соображал, удобно ли подавать рапорт. Костя вызвал меня к себе и сам заговорил об этом.

– Ну-с, дружище, мы, кажется, завершили свой тяжкий труд! Скажи, что думаешь делать дальше? – спросил он.

– Демобилизоваться – и домой! – ответил я не задумываясь.

– Может, останешься в армии? Для разведки работы хватит!.. Семью можно вызвать сюда.

– Нет, Костя, не останусь! Сам знаешь, у нас непочатый край работы, – кому же, как не мне, инженеру, восстанавливать всё разрушенное войной?

– Пожалуй, ты прав… Хотя и жалко расставаться с тобой, но ничего не поделаешь!.. Пиши рапорт… А вот это возьми как память, – он снял с руки золотые часы и протянул мне.

Мы оба были взволнованы. Наша дружба ничем не была омрачена за все эти годы, и нам обоим было чем гордиться.

Приказ о моей демобилизации был подписан. Перед отъездом зашёл к Садовскому попрощаться. Он уже носил генеральские погоны.

– Прощай, Иван Егорович! – Садовский перешёл на «ты». – Желаю тебе большого счастья, ты его заслужил вполне. Глядя на тебя, я часто думал: наш строй породил нового, несгибаемого человека, и в этом главная сила наша, – сказал он. Потом добавил: – Чуть не забыл: от «двадцатого» тебе сердечный привет!..

– Он жив?!

– Жив и здоров! Опасаясь провала, он пробрался в оккупированную Францию. Там тоже не сидел сложа руки – установил связь с руководителями движения Сопротивления. Да иначе и быть не могло: он ведь настоящий чекист!..

После этого радостного известия у меня словно гора с плеч свалилась.

С Мосляковым, ставшим майором, и старшиной Шумаковым проститься не довелось. Мосляков был назначен военным комендантом полуразрушенного американской авиацией Дрездена, а Шумаков лежал в госпитале после ранения.

По дороге домой остановился в Москве, зашёл в бывший свой наркомат. Все эти годы я вынашивал мечту: вернуться на свой завод, к своему коллективу и сказать: «Дорогие друзья, товарищи, я не обманул вашего доверия – был тем, за кого вы меня принимали, и, как видите, вернулся к вам незапятнанным. Давайте снова работать вместе». Однако в министерстве не пошли навстречу моим желаниям. Заместитель министра по кадрам принял меня очень радушно и, выслушав мои доводы, сказал:

– Нет, товарищ Силин, нецелесообразно направлять вас туда, хотя по-человечески мне и понятны ваши стремления. Завод работает хорошо, там толковый, знающий директор. Сейчас в нашей системе много прорывных предприятий. Возьмите одно из них. Дадим вам двухмесячный отпуск, поезжайте к своим. Отдохните и, кстати, загляните на завод. Люди там не забыли вас и вспоминают добрым словом!..

Возражать я не стал – он был прав. Получив назначение, послал Елене телеграмму и в тот же день выехал домой.

Я рассказал о самом главном в моей судьбе.

Вы думаете, это повесть? Нет, это жизнь.

И она продолжается!