Текст книги "Гранит не плавится"

Автор книги: Варткес Тевекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Телефонный звонок прервал мои размышления. Комендант сказал, что какой-то военный, по фамилии Орлов, хочет видеть меня.

– Пропустите! – У меня даже сердце ёкнуло: неужели Костя Волчок?

– Разрешите, товарищ начальник? – раздался весёлый голос, и в комнату вошёл стройный военный в новенькой шинели – Костя!

Я вскочил со стула, мы крепко обнялись.

– Вот неожиданность! Садись, Костя, рассказывай, какими судьбами? Где наш полк, как товарищи – Кузьменко, комиссар, Шурочка, Пахомов?

– Как прикажешь, сразу отвечать или по порядку?

– Отвечай как хочешь! Не томи только!..

– Значит, так, – начал Костя. – Прежде всего, я тебе не Костя, даже не Костя Волчок, а командир пулемётной роты товарищ Орлов! Сюда заехал по дороге в Москву. Полк наш стоит у персидской границы. Все товарищи живы, здоровы и шлют тебе привет, особливо Шурочка. Она утверждает, что ты завладел её сердцем. Правильность такого утверждения установить, конечно, не легко, хотя улики против тебя есть!.. Будут ещё вопросы?

– Не дури ты!.. Скажи толком, зачем в Москву?

– Что значит – не дури? Я человек серьёзный. Еду учиться на курсах красных командиров при ВЦИК. Ты про такие курсы слыхал? То-то!..

– Поздравляю! Это, конечно, лучше, чем искать необитаемый остров!..

– С необитаемыми островами покончено, ищу настоящую жизнь. Знаешь, говорят, курсанты несут караульную службу в Кремле и чуть ли не каждый день встречают Ленина.

– Завидую тебе!

– Не один ты, многие позавидовали, когда узнали, что еду в Москву учиться. Не шутка, – была одна путёвка на всю дивизию. Вызывает меня комиссар и говорит: «Товарищ Орлов, ты храбро воевал с врагами советской власти и отличался дисциплинированностью. Мы решили рекомендовать тебя на учёбу. Поедешь в Москву на курсы при ВЦИК, станешь образованным красным командиром. Надеюсь, не уронишь честь нашего славного полка и всей дивизии». – «Есть не уронить честь нашего славного полка и всей дивизии», – отвечаю. Посмотрел комиссар на меня, покачал головой. «Вид у тебя, скажу прямо, никуда не годится». Позвал старшину и приказывает: «Одеть товарища Орлова как следует! Выдать новую шинель, сапоги, непременно хромовые, брюки, гимнастёрку. Он едет в Москву учиться». Старшина переступил с ноги на ногу, почесал в затылке. Откуда, мол, возьму всё это? «Ничего знать не хочу, – говорит комиссар, – достаньте хоть из-под земли, но чтобы всё было, как я сказал. Мы не можем допустить, чтобы один из наших лучших командиров появился в столице в таком виде!» Ну и вот, сам видишь, как я выгляжу. Хоть в рамочку вставь и на стене повесь!

– Когда едешь?

– Не знаю, ещё не был у коменданта вокзала. Приехал в город – и прямо сюда. У комиссара узнал, где тебя найти.

– Может, останешься на денёк? Освобожусь от работы, пойдём ко мне, посидим, поговорим. Когда-то ещё увидимся?

– Предложение принимается! Ты же знаешь, я для друга на всё готов. – Костя встал. – Побегу до коменданта, выправлю литер – и обратно.

– Постой, ты из дома писем не получал?

– Нет, не получал… Ты же знаешь, что у меня никого нет! – И он торопливо вышел.

Оставшись один, я долго сидел задумавшись. Мама не писала по-прежнему. Ростовский военкомат не ответил на мой запрос… Почему Костя так быстро ушёл, когда я спросил его о доме? Или мне показалось? Неужели он что-то знает и скрывает?

Отложив французские газеты, я тут же написал ещё один запрос в Ростов и для верности отнёс на подпись Челнокову.

– Ты не тревожься, Силин, почта работает плохо, письма часто теряются, – сказал он, подписывая бумагу, и спросил: – Ты Шульц ещё не допрашивал?

– Нет ещё, не знаю, как подступиться. Она ведь всё равно ничего не скажет!.. Чуть было попа вчера не забрал. Ну и тип! Строит из себя святого, а я убеждён, что он контра, да ещё валюту утаил!

– Забрать его успеем! Дело не в этом, важно установить, кто рекомендовал ему Ольгу Шульц. Что она пришла к нему с соответствующим письмом, сомнений не вызывает, и вот кто стоит за этим, нам нужно узнать во что бы то ни стало. Завтра пригласи попа и осторожненько прощупай его. С допросом эсерки повремени, пусть посидит…

Ну и задача!.. А ведь от решения её зависит многое – может быть, и моя дальнейшая судьба: стану я настоящим чекистом или так и останусь переводчиком…

Однако пора подумать и о другом: скоро вечер, придёт ко мне друг детства, Костя Волчок, – нужно накормить его. А у меня ничего нет. Как быть? Пошёл посоветоваться с Левоном.

Он оживился:

– Не беспокойся, сообразим! Не допустим, чтобы в нашем городе чекисту пришлось краснеть перед другом. Говоришь, он хороший парень?

– Отличный!

– В таком случае нужно бутылки две вина, пару селёдок, банку консервов и хлеба. Хватит?

– Ещё бы! Но где всё это достать?..

– Не твоя забота, достанем! Я как-никак местный. Иди занимайся своим делом… Ваня, а всё-таки земля вертится и у попа есть золото!

– Конечно, есть.

– Прижать бы его, длинногривого!

– Прижму! Завтра он будет у меня…

– Учти такое обстоятельство: сын попа был белым офицером. Одно время ходили слухи, что он удрал с Врангелем в Турцию. А теперь есть сведения, что застрял где-то у нас. Он написал одной здешней барышне и просил ответить в один приморский город до востребования.

– Это же очень важно! Что же ты молчал?

– Не знал, только утром выяснил через одного верного человека.

– Левон, нельзя ли без загадок? Ты хоть фамилию и адрес этой барышни скажи.

– Ты её знаешь.

– Знаю? Откуда?

– Очень просто! Офицерик написал дочери твоей бывшей хозяйки – Белле!

Я ушёл от Левона в подавленном настроении. Неужели придётся вызывать в Чека и допрашивать сестру Маро? Только этого не хватало!..

Дело эсерки Шульц приобретало для меня особое значение. Сообщение Левона давало некоторую надежду на разгадку обстоятельств, связанных с её приездом. Белый офицер, без сомнения, связан с какой-то контрреволюционной организацией, он и рекомендовал Искру своему отцу, – думал я. Однако священник мог быть всего лишь посредником. Значит, есть другие люди, с которыми эсерка должна была установить здесь связь, – не могла же она действовать в одиночку. А вдруг… Вдруг это Белла и её друзья из молодёжной организации националистов!..

Зашёл в секретно-оперативную часть и попросил подготовить к завтрашнему дню подробные сведения о священнике церкви Святой богородицы и о его сыне. Там я застал старшего коменданта.

– Силин, чем объяснить, что ты вдруг заинтересовался делами эсеров и попов? – спросил он. – Они вроде не имеют отношения к твоему отделу!

– К сожалению, на ваш вопрос ответить не могу, спросите моего начальника.

– Чего спрашивать? Раз поручили, значит, так надо… А ты хорошо ответил, как настоящий чекист!

Часа через два пришёл Левон и положил на стол большой пакет.

– Тут имеется всё необходимое для царского угощения, – сказал он.

– Не знаю, как тебя и благодарить!

– Чего там! Всегда готов помочь товарищу.

– Приходи вечерком к тётушке Майрам. Познакомлю с другом, он едет в Москву учиться.

– Если не помешаю, приду.

Костя позвонил из комендатуры в самом конце рабочего дня. Я взял пакет с едой и спустился вниз.

– Всё в порядке. Литер выправил – еду утром. – Костя был радостно возбуждён.

– Вот и отлично, пошли ко мне!

И мы зашагали с ним по залитым солнцем, пыльным улочкам города.

Вечер прошёл дружно, весело. Тётушка Майрам красиво разложила на подносе закуску, принесла бокалы, вскипятила чай.

Пришёл Левон. Мы болтали, вспоминали детство, фронт, пели песни и пили красное, как кровь, густое, терпкое вино.

Поздно ночью, лёжа на полу рядом с Костей, я рассказал ему о своей любви к Маро.

Он выслушал мой сбивчивый рассказ молча, с большим вниманием и крепко сжал в темноте мою руку.

– Везёт же людям!.. Шурочка души не чает в тебе, здесь армянка влюбляется. Хорошо! А вот я не встретил ещё ни одной девчонки.

– Встретишь ещё!

– Когда это будет, – Костя вздохнул. – Красивая, говоришь?

– Очень.

– Жаль, что у вас ничего не получится…

– Почему это не получится? – я даже голос повысил.

– Не станешь же ты жениться на дочери буржуя, а так что за любовь.

– Возьму да женюсь! Что мне её родители, была бы она хорошая, честная…

– Смотри, Ваня, все ребята отвернутся от тебя!

Мы замолчали. Я не нашёл, что возразить ему.

Весь вечер мне хотелось расспросить Костю о доме, но почему-то не решался. Вдруг он знает что-то нехорошее? Всё же не выдержал:

– Костя, скажи честно, ты действительно ничего не имеешь из дома?

– Вот чудак, знал бы, так сказал бы…

– Удивительно, за всё время ни одного письма от мамы. Не пойму, в чём дело?

Костя не ответил.

Учёба

Священник церкви Святой богородицы явился ко мне в полной парадной форме – в чёрной рясе, с серебряным крестом на груди. Он тяжело опустился на стул, вытащил из кармана большой клетчатый платок и, пыхтя и отдуваясь, стал вытирать лицо и шею. Он явно волновался.

После обычных вопросов о фамилии, возрасте, социальном происхождении и образовании я как можно мягче сказал ему:

– Надеюсь, что наша беседа с вами будет корректной и откровенной. Нам известно, что в тех делах, которые мы стараемся сейчас распутать, вы лично случайный участник. Не желая вам никакого зла, прошу об одном: отвечать на мои вопросы обстоятельно и правдиво.

– Мой сан не позволяет говорить неправду, – ответил он с достоинством.

– Скажите, кто рекомендовал вам эсерку Ольгу Шульц? Надеюсь, вы понимаете, что мы не настолько наивны, чтобы поверить версии, будто она явилась в ваш дом случайно.

Молчание.

– Хотите, я вам скажу?

– Пожалуйста… Если вы знаете больше меня, скажите.

– Ваш сын. Кстати, где он сейчас?

– Не знаю…

– Разве в письме он не указал своего адреса?

– Нет… Это было не письмо, а записка, в которой он просил принять на несколько дней свою знакомую…

– Где эта записка?

– Я её уничтожил.

– Зачем же?

– Признаться, побоялся… Видите ли, сын мой – офицер, не кадровый, конечно. В тысяча девятьсот пятнадцатом году он окончил казённую гимназию, его забрали в школу прапорщиков, и он стал офицером. От политики он был далёк, но ему нравились погоны, мундир, беспечная жизнь… После отречения царя от престола я настоятельно просил сына оставить армию и вернуться домой. Но он не послушал меня… Мы с матушкой были уверены, что он уехал за границу, – от него давно не было сведений. И вдруг – записка.

– Шульц ничего не говорила вам о сыне?

– Разумеется, я спрашивал её… Но она ответила, что познакомилась с моим сыном случайно и знает его мало.

– Странно! Просить приют для малознакомой женщины у отца… А что, Ольга Шульц по приезде сюда не интересовалась местными жителями? Ну, скажем, не спрашивала чьи-либо адреса или что-нибудь ещё?

Священник задумался. Я поспешил ему на помощь:

– Хочу предупредить: ваша судьба всецело зависит от вас – или вы расскажете всю правду и тогда уйдёте домой, или…

– Вы арестуете меня?

– Вы угадали.

– Понимаете ли вы, в какое трудное положение ставите меня?

– В какое же?

– Вы делаете меня… Ну, как это?.. Доносчиком! – с трудом выдавил он из себя. – По моей вине могут пострадать невинные люди…

– Не беспокойтесь, невинные не пострадают. А виновных и без вас накажем. Так кем же интересовалась Ольга Шульц?

– Здесь есть одна девица, знакомая сына. Дочь весьма почтенных родителей…

– И её зовут Беллой, не так ли?

Он поднял голову, быстро взглянул на меня и снова опустил глаза.

– Да, её зовут Беллой, – ответил он.

Мои догадки оправдывались. И я был этому рад, – значит, ход событий представлялся мне правильно. Но ведь Белла сестра Маро, а Маро сегодня придёт в парк, к скамейке у фонтана…

– Что же спрашивала про неё Шульц?

– Где она живёт, нет ли у них дома посторонних…

– Шульц виделась с Беллой?

– Не могу сказать, не знаю.

– Допустим… Скажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с Гасаном Мансари и когда?

Снова быстрый, насторожённый взгляд…

– Я хотел купить у него ящик кишмиша. Он, как вам, вероятно, известно, коммерсант. Сахара нет, и сейчас многие пьют чай с кишмишем…

– Купили?

– Нет, господин Мансари обещал прислать, как только получит.

– Когда это было?

– Недавно.

– Точнее?

– Ну, дня три тому назад…

– А не по просьбе ли Шульц вы отправились к Мансари?

– Она тоже хотела купить немного кишмиша…

– Ясно! Вы, конечно, передали эту просьбу Шульц Мансари?

– Да, передал.

– И они встретились, чтобы поговорить о… ценах на кишмиш?

– Кажется, да…

Я не удержался и немного поиздевался над ним:

– Забавная история, не правда ли?.. Некая безобидная женщина, всего лишь член бывшего эсеровского центра и известная террористка, приезжает к вам с запиской от малознакомого ей офицера с единственной целью – купить немного кишмиша. Но она не знакома с коммерсантом господином Мансари и по этой причине выбирает в посредники вас. Этого мало, – бедная госпожа Шульц боится, как бы на обратном пути грабители не отняли у неё кишмиш, и на всякий случай кладёт себе в карман небольшой десятизарядный револьвер системы Кольт. Будь вы на моём месте, поверили бы такой сказке?

Поп молчал, опустив глаза.

– Хорошо, – продолжал я. – Готов отнести всю эту историю за счёт вашей неискушённости в такого рода делах. Благодарю за приятную беседу!.. У меня вопросов к вам больше нет. Учтите: о нашем разговоре никому ни слова. Считаю долгом предупредить вас: за оглашение содержания нашей беседы вы получите пять лет ссылки. Попрошу дать на этот счёт письменное обязательство.

Я продиктовал ему текст. Он писал медленно, часто-часто макал перо в чернильницу.

– Подпишитесь, поставьте дату и можете идти домой.

Он ещё раз прочитал написанное, вздохнул и, подписывая, заискивающе спросил:

– Не могу ли я получить обратно ту небольшую сумму, которую вы… изъяли у меня?

– Не можете, – ответил я, сдерживаясь. – Я уже объяснял вам: вся иностранная валюта и золото принадлежат государству. Да и доходы, нужно полагать, у вас достаточные, и вы сможете прожить без этих денег…

Он больше ничего не сказал, взял подписанный мною пропуск и поспешно ушёл.

Достав из ящика тетрадь, я сделал подробную запись о результатах допроса, записал свои выводы и предположения, наметил план дальнейших действий и в приподнятом настроении пошёл докладывать Челнокову. Я был убеждён, что ловко разгадал попа, нащупал основные нити дела и со временем раскрою целый заговор.

По мере того, как я передавал начальнику все подробности допроса, лицо его всё больше приобретало какое-то странное, как бы отсутствующее выражение. Наконец он сказал:

– Судя по твоему докладу, ты доволен результатами проделанной работы!

– Доволен, – ответил я без колебаний.

– А я нет!.. Говорю это не в порядке упрёка. Я хочу, чтобы ты понял свои промахи, в будущем был более осмотрительным и научился работать.

– Не понимаю…

– С первого раза трудно понять!.. Представь, то же самое было со мной, когда года два назад меня направили работать в Вечека, к товарищу Дзержинскому. Ты слыхал про него? Большой души человек, вот у кого следует учиться! Бывало, проведёшь сложную операцию, и кажется тебе – сработано как нельзя лучше. А он вызовет и начнёт указывать на твои ошибки, без крика и обидных слов. Сначала досадно станет. Потом останешься один, поразмыслишь и видишь: всё правильно сказал Феликс Эдмундович!.. Ну, давай думать вместе. Ты знал, что Мансари английский резидент и что мы по особым соображениям не трогаем его. Так?

– Знал…

– Зачем же в таком случае называть попу его фамилию?

– Я хотел установить, связана ли с ним Шульц.

– Разве для этого нет других путей? Мансари до сих пор не подозревал, что мы напали на его след, и действовал смело, временами, я бы сказал, даже неосмотрительно. И это было нам на руку. Теперь, после того как ты назвал его фамилию, он будет вынужден или скрыться, или вести себя более осторожно. И то и другое плохо.

– Я же взял с попа подписку!

– Подумаешь, подписка!.. Или ты веришь тому, что его сан не позволяет ему говорить неправду? Чем ты докажешь, что он не разболтал о твоём с ним разговоре? Даже если и докажешь и мы арестуем его, какая от этого польза? Дело-то провалится! Учти, о встрече Шульц с Мансари мы уже знали. Вот первый твой промах. Дальше: зачем ты сам назвал имя этой девицы? Похвастался своей осведомлённостью? И перед кем? Смотрите, мол, гражданин поп, какой я молодец – всё знаю, вижу сквозь землю! Пусть бы сам поп назвал её.

– Какая разница? – спросил я, чувствуя, как с каждым его словом улетучивается моя уверенность.

– Большая! Раз ты назвал имя Беллы, значит, можно предположить, что в Чека известно о её деятельности, допустим не всё, а кое-что. Этого достаточно, чтобы её дружки насторожились и, если, конечно, они хоть немножко смыслят в конспирации, немедленно перестроились. В первую очередь они отстранят эту самую девицу от всякого участия в работе организации. Может быть, и сами на время скроются. Таким образом, мы потеряем ещё один след. Наконец, последнее: не следует говорить допрашиваемым такие цветистые и пустые фразы, как те, что ты сказал попу: «Я готов отнести всю эту историю за счёт вашей неискушённости…», «Благодарю за приятную беседу» и прочее… Какая, к чёрту, приятная беседа, когда обстоятельства заставляют тебя вызывать человека в Чека и брать его, что называется, за горло?! Нет, Силин, так не годится!..

– Разве нельзя исправить мои ошибки? – подавленно спросил я. – Скажем, понаблюдать за той же Беллой и её дружками по организации, если таковая действительно существует?

– Ты хоть и сообразительный парень, но наивный ещё… Организация этих молодчиков существует, в этом можешь не сомневаться. – Другое дело, что они молокососы и большого вреда пока причинить не могут. Наша задача – не давать им окрепнуть, опериться. Заблуждающихся – отколоть и наставить на правильный путь, заядлых – изолировать. Но для этого нужно время, – сам знаешь, неспелые плоды не срывают. Полагаю, что госпожа Шульц, вероятно, пожаловала сюда, чтобы поставить работу этой организации на более солидные рельсы и заодно заручиться поддержкой англичан через Мансари. Учти, эсеры не одиноки! Ещё в тысяча девятьсот девятнадцатом году монархисты, меньшевики, эсеры, белогвардейцы, позабыв о партийных и прочих разногласиях, объединились и стали действовать сообща, лишь бы свалить ненавистную им Советскую власть… Что ж, придётся теперь усилить контроль.

По моему расстроенному виду Челноков понял, что я кажусь себе круглым дураком. Он похлопал меня по плечу и, улыбаясь, добавил:

– Веселее, Силин, веселее!.. Носа не вешай. Ещё ничего не потеряно, никуда они от нас не уйдут, не с такими справлялись!..

Модесту Ивановичу Челнокову было года двадцать три – двадцать четыре. Высокий, худощавый, с задумчивыми серыми глазами и большими жилистыми руками, он во всём был образцом аккуратности. Всегда чисто выбритый, сапоги начищены до блеска, гимнастёрка выглажена. Бывший питерский рабочий, активный участник Октябрьской революции, он попал в Чека по партийной мобилизации. И здесь нашёл своё призвание, – у него оказались незаурядные способности разведчика.

– Человек окончил всего четыре класса, а любому интеллигенту фору даст, самого опытного шпиона вокруг пальца обведёт, недаром ученик Дзержинского! – с восторгом говорил о нём старший комендант.

Да, мне было чему поучиться у Модеста Ивановича!..

После всего случившегося нетрудно представить, в каком настроении я отправился вечером на свидание с Маро.

В городской сад я пришёл значительно раньше назначенного срока. Раза два прошёлся по зелёным аллеям. Здесь было очень хорошо – тихо, прохладно. Зелёные кроны вековых деревьев купались в лучах заходящего солнца…

Ещё издали увидел я Маро и побежал к ней навстречу. И всё, что мучило, томило меня, вмиг куда-то исчезло.

– Как я рад, что ты пришла!

– И я рада!

Мы сели на скамейку и молча глядели друг на друга. Оба были слишком взволнованы, чтобы разговаривать.

– Расскажи, как ты жила всё это время, что у тебя нового, как дома? – наконец спросил я.

– Всё по-старому, – ответила Маро, опуская глаза. Опять молчание.

Маро вдруг поднялась со скамьи.

– Пойдём, здесь нехорошо – кругом люди… Город маленький, почти все знают меня…

– Ну и что?

– Ничего, конечно, но…

Мы направились в самые далёкие уголки сада и молча бродили там, держась за руки. Разговор не клеился…

За горами погасли лучи солнца, подул ветер, зашелестели листья. Быстро темнело.

Маро прижалась ко мне, словно искала у меня защиты.

– Трудно мне, – прошептала она. – Так трудно, что и сказать не могу!..

– Что трудно?

– Ах, не спрашивай!.. Не думала я, что всё это так сложно…

– Не терзай себя, дорогая, всё уладится! – Я не знал, как утешить её, успокоить.

– Я всерьёз занялась музыкой, много читаю, главным образом по-французски, – переменила она тему разговора. – Ты много ошибок нашёл в моём письме?

– Нет, всего три…

– Я думала, больше, боялась, что ты будешь смеяться надо мной… Пойдём, поздно уже…

– Как поздно? Вечер только-только начинается! Побудь ещё немного со мной.

– Нет, не могу, меня ждут…

Чтобы не встретить знакомых, мы пошли переулками. Остановились недалеко от её дома.

– Дальше не ходи! – сказала Маро.

Я обнял её, хотел поцеловать, но она отстранилась от меня.

– Не надо, милый! – грустно сказала она и посмотрела по сторонам.

– Когда мы встретимся?

– Когда хочешь!.. Но только не в саду, а где-нибудь в другом месте.

– Где угодно, только бы встретиться.

Мы условились о встрече на берегу реки, и Маро, стуча каблучками по тротуару, быстро-быстро зашагала, почти побежала по направлению к дому. Я стоял и смотрел ей вслед. Сердце моё разрывалось от жалости к ней, и по дороге домой я думал, что никакая сила на свете не может отнять у меня Маро!..

После этого первого свидания мы стали встречаться чаще. Больше всего нам нравилось гулять на берегу речки, недалеко от развалин крепости, построенной ещё во времена персидского владычества. Здесь было тихо, пустынно, никто нам не мешал. Посылать письма по почте было долго и неудобно. Мы придумали другой способ: я писал записки по-французски и клал их в дупло большого тутового дерева на берегу реки. Она приходила туда на прогулку, брала моё письмо и оставляла ответ. Такой способ переписки нас очень забавлял: совсем как в пушкинском «Дубровском»!

Чем больше я узнавал Маро, тем больше привязывался к ней. Глубоко трогала её доверчивость, стремление понять меня, быть мне во всём близкой. И я просто не представлял себе жизни без неё…

…Дело эсерки Шульц Челноков поручил мне.

– Держи меня в курсе, в случае нужды советуйся. Но старайся действовать самостоятельно, – сказал он.

Легко сказать – действовать самостоятельно, когда Шульц на допросах явно издевалась надо мной!

На мои вопросы она отвечала примерно так: «Неужели это вас интересует?» или: «Дело было давно, я всё забыла».

Однажды, потеряв самообладание, я повысил голос:

– Будете вы отвечать или нет?

– Разве я не отвечаю? Ни одного вашего вопроса я не оставила без ответа, – она засмеялась и попросила закурить…

Между тем события, связанные с националистской молодёжью, разворачивались с непостижимой быстротой.

Началось с того, что из города исчезла Белла. Предположения Челнокова оправдались: поп, по-видимому, сболтнул. Конечно, я мог спросить Маро, куда делась её сестра, но мне не хотелось путать в наши отношения служебные дела.

Несколько дней спустя я получил анонимку такого содержания:

«Подлец!

Оставь наших девушек в покое и для своих любовных прогулок выбирай подальше закоулок. Иначе…

Мститель».

А ещё через два дня было произведено покушение на председателя Чека товарища Амирджанова. Рано утром он шёл на работу. В центре города, недалеко от кондитерского магазина, какой-то человек выскочил из переулка, два раза выстрелил и скрылся. Террорист промахнулся – Амирджанов остался невредим. Пострадал мальчик – чистильщик сапог, – он был ранен в плечо.

Мы обыскали все прилегающие к месту происшествия переулки, заходили в каждый двор, каждый дом, но на след напасть не смогли.

Молодчики из националистской организации явно активизировались. Однако они допустили один промах и до некоторой степени облегчили мою работу.

Как-то утром молодой оборванец остановил меня у парадных дверей Чека и протянул конверт:

– Гражданин начальник, письмо!..

Он хотел убежать, но я успел схватить его за шиворот и затащил в комендатуру. Внимательно присмотревшись, я узнал в оборванце… Мишку Телёнка! Он вырос, на левой щеке у него появился глубокий, синеватый шрам, но был он такой же худой, оборванный, жалкий.

– А, старый знакомый! Не узнаёшь меня? – спросил я его.

– Сперва не узнал, а теперь узнал… Значит, в начальниках ходишь? Здорово! Думаешь, я тогда не догадался, какой ты беспризорник? Помнишь, у белых?

– Помню, как же!.. Рассказывай, как ты попал сюда, как живёшь?

– Сам понимаешь, рыба ищет где глубже, человек где лучше… Здесь тепло, но жратвы мало…

– А где твои друзья?

– Двое со мной, остальные разбрелись кто куда. Бугая, атамана нашего, порешили.

– Кто?

– Свои пацаны. Я тогда не был с ними…

– Так и будешь шататься по улицам?

– Нет, к царю в зятья пойду!.. Я, может, в Москву подамся. Говорят, в Москве хорошо, только мильтоны тамошние больно уж прытки – хватают нашего брата и отправляют в какую-то коммуну.

– Ну, ладно, пошли со мной! Поговорим о деле, – предложил я ему.

– В коммуну не отправишь?

– Что ты, за кого меня принимаешь?

Старший комендант, следивший за нашей беседой, остановил меня.

– Тут одна любопытная записка, она заинтересует тебя, – сказал он и дал мне узкий клочок папиросной бумаги. – Мы нашли её в передаче к твоей приятельнице Ольге Шульц. Передачи приносит одна старуха, но установлено, что они от сердобольной попадьи. Она это делает якобы из чисто гуманных соображений.

– Спасибо!

Я прочитал записку. Мелким, чётким почерком написана всего одна строчка: «Оснований для большой тревоги нет».

Новая загадка – кто автор записки?

Я спрятал записку в карман гимнастёрки и повёл Телёнка через внутренний двор к себе. В кабинете посадил его около письменного стола и вскрыл конверт. Там была новая анонимка такого же содержания, как и предыдущая.

«Подлец!

Я тебя предупреждал, но ты не захотел внять голосу разума. Предупреждаю в последний раз: оставь девушку в покое, иначе расправимся с тобой.

Мститель».

Сличил обе анонимки, – почерк один и тот же.

– Давай, приятель, поговорим по душам! – сказал я Телёнку, спрятав анонимки в стол.

– Давай, – с готовностью согласился он.

– Помнишь, в тылу у белых ты говорил, что подался бы к красным, да боишься, что не возьмут? И ещё: ты догадался, кто я, и не выдал. Значит, и тогда ты был за нас.

– Факт! Я же не буржуй какой…

– Правильно, и батька твой не буржуй, – рыбак, трудовой человек. Его, как и моего отца, погнали на бойню буржуи. Был бы твой батька жив, обязательно пошёл бы с нами.

– Факт!

– Вот видишь, – значит, ты свой!

– В этом можешь не сомневаться!.. Я только мильтонов не люблю, а в остальном – свой в доску…

– Скажи, хочешь помочь нам?

– Смотря в чём… Я лягавым не буду, корешей не выдам.

– Никто не собирается трогать твоих друзей! Тут дело посерьёзнее… Ты знаешь содержание письма, которое принёс?

– Нет, оно ж было запечатано.

– Хочешь, прочту?

– Прочти! – Он пожал плечами, как бы говоря: «Меня это не очень-то интересует».

Я прочёл ему анонимку.

– Это пишет один из заядлых врагов Советской власти. На днях они хотели убить нашего председателя. Не думай, девушка тут ни при чём.

– Про председателя слыхал, что его пришить хотели…

– Хотели, да не вышло, – сказал я. – Руки оказались коротки. Вот это письмо тоже написал один из них.

– Нет… Не может этого быть! – Телёнок беспокойно заёрзал на стуле.

– Не не может быть, а факт! Кто дал тебе это письмо?

– Один парень… Одет форсисто, курит дорогие папиросы… А вот имени его я не знаю.

– Где вы встретились с ним, что он сказал?

– Утром, на базаре… Подошёл и спрашивает: «Парень, хочешь заработать?» – «Хочу, – отвечаю я, – если, конечно, работа не очень пыльная». – «Совсем не пыльная», – говорит. Повёл меня в сторонку и по секрету сказал: «Одному человеку нужно вручить письмецо, – он, подлец, ударяет за моей девушкой, хочу его предупредить. Получишь сто тысяч советскими. Половину сейчас, половину после. Не бойся, не обману». Я сразу согласился передать письмо, – дело-то плёвое, а сто тысяч хоть и небольшие деньги, но всё же на них дня три с братвой жить можно.

– Дальше, дальше рассказывай, – торопил я его.

– Дал он, как мы условились, полёта. Вот они. – Телёнок вытащил из кармана пачку кредиток и сейчас же спрятал обратно. – Повёл на эту улицу. Встали мы с ним за углом, ждали. Издали показался ты, – в этом костюме я тебя не узнал. Он говорит: «Это он, вручи ему письмо и – ходу». Остальное ты знаешь. Закурить можно?

– Кури. – Я протянул ему пачку.

– Дешёвые куришь, а ещё начальник!.. Хочешь, достану хороших?

– Нет, спасибо. Я к этим привык… Послушай, Миша, буду говорить с тобой по-честному. Захочешь помочь нам – скажи. Нет так нет, насиловать не стану.

– Давай говори…

– Я уже сказал тебе, что письмо это написал один из буржуйских сынков. Они, понимаешь, не хотят, чтобы была Советская власть…

– Вот сволочь! А говорил про девушку…

– Девушка здесь только ширма!.. Понимаешь? Когда пойдёшь за остальной половиной денег, попроси прибавки – скажи, что тебя забрали в Чека, чуть не посадили. Знай, мол, такое дело, не согласился бы и за миллион!.. О знакомстве со мной ни слова. Понятно?

– Ещё как!

– Он, конечно, поинтересуется, кто и о чём спрашивал тебя в Чека. Отвечай: человек, которого ты не знаешь. Мытарил долго, но ты ничего не сказал, потом заплакал, и тебя выпустили. Если он поверит, – ты увидишь это по его лицу, – закинь удочку: не будет ли ещё работёнки? Самое главное – узнай, где он живёт. Сам за ним не ходи – уговори одного из своих друзей незаметно проследить за ним.

– Я и сам могу!

– Нет, так не годится, – он знает тебя в лицо и сразу догадается, что дело нечисто. Не думай, они тоже не дураки. Ну как, сумеешь наладить дружка?

– Запросто даже!

– Я дам тебе один адрес, – завтра, в четыре часа, придёшь туда и всё мне расскажешь. Сюда ходить тебе нельзя. Договорились?

– Вполне!

– А теперь иди. За помощь наградим тебя.

– Я не из-за денег, – хмуро сказал Телёнок.

– Ладно, знаю, что ты не такой парень!

Я объяснил, по какому адресу он найдёт меня, и отпустил его.

Чтобы оградить себя от возможных случайностей, я тут же договорился с товарищами не выпускать из виду Мишку Телёнка.

Пошёл с докладом к Челнокову. Выслушав меня, он поморщился.

– Мальчишки, сопляки!.. Анонимками балуются, своих девушек от чекистов оберегают… Несерьёзно всё это, но вредить могут, если дать им волю. А твой Телёнок не подведёт, не станет двойником?