Текст книги "Поэзия английского романтизма XIX века"

Автор книги: Вальтер Скотт

[28]28
  Первая книга Блейка, содержавшая также драматические и прозаические опыты, была напечатана на средства друзей поэта, в том числе знаменитого скульптора и рисовальщика Джона Флексмана (1755–1826) в 1783 году в количестве около сорока экземпляров; сохранилось всего двадцать два. Впервые переиздана в 1868 году. Согласно предисловию, написана в возрасте между двенадцатью и двадцатью годами, то есть в 1769–1777 годах, однако несколько стихотворений сборника (в том числе публикуемые в нашем издании) явно написаны позже.


[Закрыть]

 
В полях порхая и кружась,
Как был я счастлив в блеске дня,
Пока любви прекрасный князь
Не кинул взора на меня.
 
 
Мне в кудри лилии он вплел,
Украсил розами чело,
В свои сады меня повел,
Где столько тайных нег цвело.
 
 
Восторг мой Феб [29]29
  Феб(блистающий) (греч.) – один из эпитетов Аполлона, древнегреческого бога искусств.


[Закрыть]воспламенил,
И, упоенный, стал я петь…
А он меж тем меня пленил,
Раскинув шелковую сеть.
 
 
Мой князь со мной играет зло.
Когда пою я перед ним,
Он расправляет мне крыло
И рабством тешится моим.
 

 
На склонах Иды [30]30
  Ида– гора на Крите, считавшаяся местом рождения Зевса, или горная цепь близ Трои, на которой происходил суд Париса. Блейк не делал различия между ними.


[Закрыть]затененных,
В чертогах, что Восток воздвиг, [31]31
  В чертогах, что Восток воздвиг… – Цитата из Библии (Псалтырь, псалом 18, стихи 5–6), неоднократно повторяющаяся у Спенсера («Эпиталамион», 149), Мильтона («Комус», 37–38 и 101) и других английских поэтов. Стихотворение «К музам» написано под сильнейшим влиянием Мильтона.


[Закрыть] —
В покоях, солнцем напоенных,
Где песнопений смолк язык,
 
 
Вы обретаетесь, богини,
Иль в небесах, среди миров?
Иль в тех слоях, где воздух синий
Рождает музыку ветро́в?
 
 
Или под лоном вод зеркальных
Вы, девять богоравных дев,
Средь рощ коралла, скал хрустальных,
Сошлись, поэзию презрев?
 
 
Как вы могли забыть о чудной
Любви к певцам ушедших лет?
Ослабли струны, звуки скудны,
Нот мало, искренности нет!
 

[32]32
  Король Гвин.В оригинале название: «Гвин, король Норвежский». Сюжет баллады заимствован из произведения Томаса Чаттертона (о нем см. прим. 120).


[Закрыть]

 
Внемлите песне, короли!
Когда норвежец Гвин
Народов северной земли
Был грозный властелин,
 
 
В его владеньях нищету
Обкрадывала знать.
Овцу последнюю – и ту
Старалась отобрать.
 
 
«Не кормит нищая земля
Больных детей и жен.
Долой тирана-короля.
Пускай покинет трон!»
 
 
Проснулся Го́рдред [33]33
  Гордред– один из легендарных британских великанов; по преданию, англичане являются потомками уцелевших троянцев, которые, в свою очередь, переселившись в Британию, перебили или загнали в пещеры живших здесь гигантов. Действие баллады относится к временам скандинавского владычества в Британии (X в.).


[Закрыть]между скал,
Тирана лютый враг,
И над землей затрепетал
Его мятежный стяг.
 
 
За ним идут сыны войны
Лавиною сплошной,
Как львы, сильны и голодны,
На промысел ночной.
 
 
Через холмы их путь лежит,
Их клич несется ввысь.
Оружья лязг и дробь копыт
В единый гул слились.
 
 
Идет толпа детей и жен
Из сел и деревень,
И яростью звучит их стон
В железный зимний день.
 
 
Звучит их стон, как волчий вой.
В ответ гудит земля.
Народ идет за головой
Тирана-короля.
 
 
От башни к башне мчится весть
По всей большой стране:
«Твоих противников не счесть.
Готовься, Гвин, к войне!»
 
 
Норвежец щит подъемлет свой
И витязей зовет,
Подобных туче грозовой,
В которой гром живет.
 
 
Как плиты, что стоймя стоят
На кладбище немом,
Стоит бойцов безмолвный ряд
Пред грозным королем.
 
 
Они стоят пред королем,
Недвижны, как гранит,
Но вот один взмахнул копьем,
И сталь о сталь звенит.
 
 
Оставил земледелец плуг,
Рабочий – молоток,
Сменил свирель свою пастух
На боевой рожок.
 
 
Король войска свои ведет,
Как грозный призрак тьмы,
Как ночь, которая несет
Дыхание чумы.
 
 
И колесницы и войска
Идут за королем,
Как грозовые облака,
Скрывающие гром.
 
 
– Остановитесь! – молвил Гвин
И указал вперед. —
Смотрите, Гордред-исполин
Навстречу нам идет!..
 
 
Стоят два войска, как весы,
Послушные судьбе.
Король, последние часы
Отпущены тебе.
 
 
Настало время – и сошлись
Заклятых два врага,
И конница взметает ввысь
Сыпучие снега.
 
 
Вся содрогается земля
От грохота шагов.
Людская кровь поит поля —
И нет ей берегов.
 
 
Летают голод и нужда
Над грудой мертвых тел.
Как много горя и труда
Для тех, кто уцелел!
 
 
Король полки бросает в бой.
Сверкают их мечи
Лучом кометы огневой,
Блуждающей в ночи.
 
 
Живые падают во прах,
Как под серпом жнецов.
Другие бьются на костях
Бессчетных мертвецов.
 
 
Вот конь под всадником убит.
И падают, звеня,
Конь на коня, и щит на щит,
И на броню броня.
 
 
Устал кровавый бог войны.
Он сам от крови пьян.
Смердящий пар с полей страны
Восходит, как туман.
 
 
О, что ответят короли,
Представ на Страшный суд,
За души тех, что из земли
О мести вопиют!
 
 
Не две хвостатые звезды
Столкнулись меж собой,
Рассыпав звезды, как плоды
Из чаши голубой.
 
 
То Гордред, горный исполин,
Шагая по телам,
Настиг врага – и рухнул Гвин,
Разрублен пополам.
 
 
Исчезло воинство его.
Кто мог, живым ушел.
А кто остался, на того
Косматый сел орел.
 
 
А реки кровь и снег с полей
Умчали в океан,
Чтобы оплакал сыновей
Бурливый великан.
 

[34]34
  Стихи из «Острова на Луне».Приблизительно в 1784–1785 годах (судя по упоминаемым в тексте особенностям женской моды) Блейк писал бурлескный роман, содержавший сатиру на светские беседы в английских гостиных и начинавшийся такими словами: «Есть некий остров на Луне, недалеко от большого континента – маленький остров, немного напоминающий Англию; но что еще необычней – люди на нем так похожи, а язык так одинаков с нашим, что можно подумать, будто находишься среди своих друзей». Это неоконченное сочинение впервые опубликовано в 1907 году с многочисленными неточностями в тексте.
  Песенку «Предоставь меня печали» поет в «Острове на Луне» мисс Гиттипин; песенку «Быть иль не быть» – математик с многозначительным именем мистер Тупой Угол. Правда, и для самого Блейка Ньютон иногда служил символом сомнения и вообще всего сомнительного.


[Закрыть]

 
Быть иль не быть, вот в чем
Вопрос, таким сычом,
Как сэр И́саак Нью́тон?
Как доктор Соут? Как Локк?
Как враль и демагог?
– Но мне милее Са́ттон!
 
 
Построил Саттон дом
Болезнью и трудом
Измученным созданьям,
Поэтому воздам
Его благим трудам,
Его святым стараньям.
 
 
Плюя на пустомель,
Он вывернул кошель,
Решив не поскупиться,
Чтоб дружная артель
В жарищу и в метель
Знай строила больницу.
 
 
Там – тридцать шесть палат,
А окон там – трикрат;
Но все еще звенело
В его казне – и вот
Отвод для нечистот
Он воздвигает смело!
 
 
Что ж, разве он не мил?
И разве не затмил
Вас, сэр Исаак Ньютон,
Вас, доктор Соут, вас, Локк,
Вас, враль и демагог, —
Благотворитель Саттон?
 

 
Предоставь меня печали!
Я, истаяв, не умру.
Стану духом я – и только! —
Хоть мне плоть и по нутру.
 
 
Без дорог блуждая, кто-то
Здесь, в лесах, повитых тьмой,
Тень мою приметит ночью
И услышит голос мой.
 

[35]35
  Песни невинности. – Изданы Блейком с многочисленными иллюстрациями, раскрашенными от руки, в 1789 году, явились его первой законченной книгой. Сохранился двадцать один экземпляр книги. Один из общепризнанных шедевров Блейка. В настоящем томе публикуется полный перевод сборника. Сохранились рукописи только четырех стихотворений: «Смеющаяся песня» была написана Блейком на одном из экземпляров «Поэтических набросков»; «Потерявшийся мальчик», «Песня няни» и «Святой четверг» – входили в роман «Остров на Луне».


[Закрыть]

 
Дул я в звонкую свирель.
Вдруг на тучке в вышине
Я увидел колыбель,
И дитя сказало мне:
 
 
– Милый путник, не спеши.
Можешь песню мне сыграть? —
Я сыграл от всей души,
А потом сыграл опять.
 
 
– Кинь счастливый свой тростник.
Ту же песню сам пропой! —
Молвил мальчик и поник
Белокурой головой.
 
 
– Запиши для всех, певец,
То, что пел ты для меня! —
Крикнул мальчик, наконец,
И растаял в блеске дня.
 
 
Я перо из тростника
В то же утро смастерил,
Взял воды из родника
И землею замутил.
 
 
И, раскрыв свою тетрадь,
Сел писать я для того,
Чтобы детям передать
Радость сердца моего!
 

 
Сон узор сплетает свой
У меня над головой.
Вижу: в травах меж сетей
Заблудился муравей.
 
 
Грустен, робок, одинок,
Обхватил он стебелек.
И, тревожась и скорбя,
Говорил он про себя:
 
 
– Мураши мои одни.
Дома ждут меня они.
Поглядят во мрак ночной
И в слезах бегут домой!
 
 
Пожалел я бедняка.
Вдруг увидел светляка.
– Чей, – спросил он, – тяжкий стон
Нарушает летний сон?
 
 
Выслан я с огнем вперед.
Жук за мной летит в обход.
Следуй до дому за ним —
Будешь цел и невредим!
 

 
Днесь провижу я:
Сон стряхнет земля
(В глубине души
Эхо запиши),
 
 
Чтобы наконец
Найден был Творец
И в пустыне сад
После всех утрат.
 
 
В дальней той стране,
Где нет конца весне,
Девочка лежит
Лет семи на вид.
 
 
Лика долго шла.
Птицам нет числа.
Голоса в глуши
Дивно хороши.
 
 
«Слышу в тишине:
Плачут обо мне
И отец и мать.
Как мне задремать?
 
 
Наступила ночь.
В пустыне ваша дочь.
Разве можно спать,
Если плачет мать?
 
 
Лике не до сна,
Если мать грустна.
Если дремлет мать,
Можно мне поспать.
 
 
Сумрачная ночь!
Лике спать невмочь.
Глядя на луну,
Я глаза сомкну».
 
 
К ней приходит сон,
И со всех сторон
Собралось над ней
Множество зверей.
 
 
Старый пляшет лев,
Лику разглядев.
Лес ликует весь:
Место свято здесь.
 
 
И вокруг нее
Кроткое зверье,
Так что лев-старик
Перед ней поник.
 
 
Он лизал ее,
Он лобзал ее.
Алая слеза
Зверю жжет глаза.
 
 
В умиленье лев.
Девочку раздев,
Львица в темный грот
Спящую берет.
 

 
И отец и мать
Вышли дочь искать.
В долах ни души.
Рыдания в глуши.
 
 
Ищут наугад,
Плачут и кричат.
Семь печальных дней
Они в разлуке с ней.
 
 
Семь ночей подряд
Во тьме пустынной спят.
В тех местах глухих
Сон морочит их.
 
 
Будто слабый крик
В душу к ним проник.
Лика голодна,
Измучена, бледна.
 
 
Истомилась мать
И не в силах встать.
Муж помог жене
В безлюдной той стране.
 
 
Немощную нес,
Ослабев от слез,
Шел едва-едва.
Вдруг он видит льва.
 
 
Гривой лев трясет.
Слабых кто спасет?
Перед грозным львом
Падают ничком.
 
 
Зверь обнюхал их
И, вздохнув, притих.
Нет, не растерзал, —
Руки облизал.
 
 
Подняли глаза.
Минула гроза.
Дух глазам предстал,
Золотом блистал.
 
 
В золотой броне,
Словно весь в огне.
Волосы до плеч.
Царственная речь:
 
 
– Следуйте за мной
В мой чертог земной.
Лика ваша в нем
Спит глубоким сном.
 
 
В заповедный грот
Видение ведет.
Спать среди зверей
Девочке теплей.
 
 
Там живут они
До сих пор одни,
Не страшась волков
И свирепых львов.
 

 
Агнец [36]36
  Агнец– библейский образ Иисуса Христа.


[Закрыть], агнец белый!
Как ты, агнец, сделан?
Кто пастись тебя привел
В наш зеленый вешний дол,
Дал тебе волнистый пух,
Голосок, что нежит слух?
Кто он, агнец милый?
Кто он, агнец милый?
 
 
Слушай, агнец кроткий,
Мой рассказ короткий.
Был, как ты, он слаб и мал.
Он себя ягненком звал.
Ты – ягненок, я – дитя.
Он такой, как ты и я.
Агнец, агнец милый,
Бог тебя помилуй!
 

 
Стриж! Цветы прозрели.
Видит нас цветок.
Так лети же
Ты, стрела без цели,
К тесной колыбели,
К сердцу ближе.
 
 
Милая касатка!
Слышит нас цветок.
Так лети же
Плакать сладко-сладко,
Милая касатка,
К сердцу ближе.
 

 
Солнце взошло,
И в мире светло.
Чист небосвод.
Звон с вышины
Славит приход
Новой весны.
В чаще лесной
Радостный гам
Вторит весной
Колоколам.
А мы, детвора,
Чуть свет на ногах.
Играем с утра
На вешних лугах,
И вторит нам эхо
Раскатами смеха.
 
 
Вот дедушка Джон.
Смеется и он.
Сидит он под дубом
Со старым народом,
Таким же беззубым
И седобородым.
 
 
Натешившись нашей
Веселой игрой,
Седые папаши
Бормочут порой:
– Кажись, не вчера ли
На этом лугу
Мы тоже играли,
Смеясь на бегу,
И взрывами смеха
Нам вторило эхо!
 
 
А после заката
Пора по домам.
Теснятся ребята
Вокруг своих мам.
Так в сумерках вешних
Скворчата в скворечнях,
Готовясь ко сну,
Хранят тишину.
 
 
Ни крика, ни смеха
Впотьмах на лугу.
Устало и эхо.
Молчит, ни гугу.
 

 
Добро, Смиренье, Мир, Любовь —
Вот перечень щедрот,
Которых каждый человек,
Моля и плача, ждет.
 
 
Добро, Смиренье, Мир, Любовь
Познал в себе Творец,
Добро, Смиренье, Мир, Любовь
Вложил в детей Отец.
 
 
Ведь сердце бьется у Добра,
И чист Смиренья взгляд,
Как богочеловек – Любовь,
И Мир – ее наряд.
 
 
Любой из нас, в любой стране,
Зовет, явясь на свет,
Добро, Смиренье, Мир, Любовь —
Иной молитвы нет.
 
 
И нехристь требует любви —
Язычник, Мавр или Еврей.—
Где – Мир, Смиренье и Любовь,
Там и Господь – добрей.
 

 
Был я крошкой, когда умерла моя мать.
И отец меня продал, едва лепетать
Стал мой детский язык. Я невзгоды терплю,
Ваши трубы я чищу, и в саже я сплю.
 
 
Стригли давеча кудри у нас новичку,
Белокурую живо обстригли башку.
Я сказал ему: – Полно! Не трать своих слез.
Сажа, братец, не любит курчавых волос!
 
 
Том забылся, утих и, уйдя на покой,
В ту же самую ночь сон увидел такой:
Будто мы, трубочисты – Дик, Чарли и Джим, —
В черных гробиках тесных, свернувшись, лежим.
 
 
Но явился к нам ангел, – рассказывал Том, —
Наши гробики отпер блестящим ключом,
И стремглав по лугам мы помчались к реке,
Смыли сажу и грелись в горячем песке.
 
 
Нагишом, налегке, без тяжелых мешков,
Мы взобрались, смеясь, на гряду облаков.
И смеющийся ангел сказал ему: «Том,
Будь хорошим – и бог тебе будет отцом!»
 
 
В это утро мы шли на работу впотьмах,
Каждый с черным мешком и метлою в руках.
Утро было холодным, но Том не продрог.
Тот, кто честен и прям, не боится тревог.
 

 
– Мне только два дня.
Нет у меня
Пока еще имени.
 
 
– Как же тебя назову?
– Радуюсь я, что живу.
Радостью – так и зови меня!
 
 
Радость моя —
Двух только дней, —
Радость дана мне судьбою.
 
 
Глядя на радость мою,
Я пою:
Радость да будет с тобою!
 

У. Блейк. Лос, входящий в недра Альбиона.

Гравюра на металле.

 
Как завиден удел твой, пастух.
Ты встаешь, когда солнце встает,
Гонишь кроткое стадо на луг,
И свирель твоя славу поет.
 
 
Зов ягнят, матерей их ответ
Летним утром ласкают твой слух.
Стадо знает: опасности нет,
Ибо с ним его чуткий пастух.
 

 
Заходит солнце, и звезда
Сияет в вышине.
Не слышно песен из гнезда.
Пора уснуть и мне.
Луна цветком чудесным
В своем саду небесном
Глядит на мир, одетый в тьму,
И улыбается ему.
 
 
Прощайте, рощи и поля,
Невинных стад приют.
Сейчас, травы не шевеля,
Там ангелы идут
И льют благословенье
На каждое растенье,
На почку, спящую пока,
И чашу каждого цветка.
 
 
Они хранят покой гнезда,
Где спят птенцы весной,
И охраняют от вреда
Зверей в глуши лесной.
И если по дороге
Услышат шум тревоги,
Печальный вздох иль тяжкий стон,
Они несут страдальцам сон.
 
 
А если волк иль мощный лев
Встречается в пути,
Они спешат унять их гнев
Иль жертву их спасти.
Но если зверь к мольбам их глух,
Невинной жертвы кроткий дух
Уносят ангелы с собой
В другое время, в мир другой.
 
 
И там из красных львиных глаз
Прольются капли слез,
И будет охранять он вас,
Стада овец и коз,
И скажет: – Гнев – любовью,
А немощи – здоровьем
Рассеяны, как тень,
В бессмертный этот день.
 
 
Теперь, ягненок, я могу
С тобою рядом лечь,
Пастись с тобою на лугу
И твой покой беречь.
Живой водой омылся я,
И грива пышная моя,
Что всем живым внушала страх,
Сияет золотом в лучах.
 

 
Сон, сон, осени
Мое дитя в ночной тени.
Сны, сны, свет луны!
В тишине ручьи слышны.
 
 
Сон, сон пуховой!
Мил младенцу венчик твой.
Сон, сон, херувим
Над сокровищем моим.
 
 
Улыбнись, улыбнись,
Счастья моего коснись!
Я сама улыбнусь,
В сумрак нежный окунусь.
 
 
Вздох, вздох, голубок!
Сон младенческий глубок.
Я вздохну, улыбнусь,
Ни на миг не отвернусь.
 
 
Спи, спи в тишине!
Улыбнулся мир во сне.
Сладко спать, сладко спать!
Над тобою плачет мать.
 
 
Я в тебе что ни миг
Божий созерцаю лик.
И в Своем детском сне
Создатель плакал обо мне.
 
 
Обо мне, о тебе,
О человеческой судьбе.
Бог младенческих сердец,
Улыбается Творец.
 
 
Мне, земле, небесам.
Тот, кто стал младенцем Сам,
Улыбается с тобой,
Миру даровав покой.
 

 
– Где ты, отец мой? Тебя я не вижу,
Трудно быстрей мне идти.
Да говори же со мной, говори же,
Или собьюсь я с пути!
 
 
Долго он звал, но отец был далеко.
Сумрак был страшен и пуст.
Ноги тонули в тине глубокой,
Пар вылетал из уст.
 

 
Маленький мальчик, устало бредущий
Вслед за болотным огнем,
Звать перестал. Но отец вездесущий
Был неотлучно при нем.
 
 
Мальчика взял он и краткой дорогой,
В сумраке ярко светя,
Вывел туда, где с тоской и тревогой
Мать ожидала дитя.
 

 
Когда детвора резвится с утра,
На холмы поднимаясь бегом,
Спокойно мне в моей тишине,
И все спокойно кругом.
 
 
«Домой, детвора, теперь нам пора.
На закате роса холодна.
Пора, детвора! Домой до утра!
Гулять нам нельзя дотемна».
 
 
«Нет, еще не пора! И в разгаре игра,
И солнце еще не зашло.
В небе множество птах, и стада на холмах,
И по-прежнему в мире светло!»
 
 
«Хорошо, детвора, правда, спать вам пора,
Не померк еще радостный свет!»
От холма до холма крики, смех, кутерьма,
Так что эхо смеется в ответ.
 

[37]37
  Святой Четверг– в англиканской церкви – День Вознесения (а не Четверг на Святой неделе). В этот день для специальной службы в соборе Святого Павла собирали сирот со всего Лондона.


[Закрыть]

 
По городу проходят ребята по два в ряд,
В зеленый, красный, голубой одетые наряд.
Седые дядьки впереди. Толпа течет под своды
Святого Павла, [38]38
  Храм Святого Павла– крупнейший собор в Лондоне; построен в 1675–1710 гг. Кристофером Реном (1632–1723).


[Закрыть]в гулкий храм, шумя, как Темзы воды.
 
 
Какое множество детей – твоих цветов, столица.
Они сидят над рядом ряд, и светятся их лица.
Растет в соборе смутный шум, невинный гул ягнят.
Ладони сложены у всех, и голоса звенят.
 
 
Как буря, пенье их летит вверх из пределов тесных,
Гремит, как гармоничный гром среди высот небесных.
Внизу их пастыри сидят, заступники сирот.
Лелейте жалость – и от вас ваш ангел не уйдет.
 

 
Разве ближних вам не жаль,
Если их гнетет печаль?
Зная ближнего мученья,
Кто не ищет облегченья?
 
 
Можно ль, видя слез ручьи,
Не прибавить к ним свои?
И кого из вас не тронет,
Если сын ваш тяжко стонет?
 
 
И какая может мать
Вместе с крошкой не страдать?
Нет, нет, никогда,
Ни за что и никогда!
 
 
Как же тот, кто всем отец,
Видит скорбь твою, птенец?
Как всевидящий и чуткий
Может слышать стон малютки
 
 
И не быть вблизи гнезда,
Где тревога и нужда,
И не быть у той кроватки,
Где ребенок в лихорадке?
 
 
Не сидеть с ним день и ночь,
Не давая изнемочь?
Нет, нет, никогда,
Ни за что и никогда!
 

 
Пойте, флейты!
Ветер, вей ты!
Долгожданны
Караваны,
Прилетайте,
Начинайте
Новоселье
И веселье!
Весело, весело, весело весной!
 
 
Пляшут дети,
Заприметя,
Что весною —
Все иное;
Если кочет
Захохочет,
Не перечат —
Кукаречат!
Весело, весело, весело весной!
 
 
И ягненок,
Как ребенок,
Хоть острижен —
Не обижен:
Смотрит с лаской,—
Не с опаской, —
Лижет в губы…
Ах, голуба!
Весело, весело, весело весной!
 

 
Люблю я летний час рассвета.
Щебечут птицы в тишине.
Трубит в рожок охотник где-то.
И с жаворонком в вышине
Перекликаться любо мне.
 
 
Но днем сидеть за книжкой в школе —
Какая радость для ребят?
Под взором старших, как в неволе,
С утра усаженные в ряд,
Бедняги-школьники сидят.
 
 
С травой и птицами в разлуке
За часом час я провожу.
Утех ни в чем не нахожу
Под ветхим куполом науки,
Где каплет дождик мертвой скуки.
 
 
Поет ли дрозд, попавший в сети,
Забыв полеты в вышину?
Как могут радоваться дети,
Встречая взаперти весну?
Ы никнут крылья их в плену.
 
 
Отец и мать! Коль ветви сада
Ненастным днем обнажены
И шелестящего наряда
Чуть распустившейся весны
Дыханьем бури лишены, —
 
 
Придут ли дни тепла и света,
Тая в листве румяный плод?
Какую радость даст нам лето?
Благословим ли зрелый год,
Когда зима опять дохнет?
 

 
В час, когда листва шелестит, смеясь,
И смеется ключ, меж камней змеясь,
И смеемся, даль взбудоражив, мы,
И со смехом шлют нам ответ холмы,
 
 
И смеется рожь и хмельной ячмень,
И кузнечик рад хохотать весь день,
И вдали звенит, словно гомон птиц,
«Ха-ха-ха! Ха-ха!» – звонкий смех девиц,
 
 
А в тени ветвей стол накрыт для всех
И, смеясь, трещит меж зубов орех, —
В этот час приди, не боясь греха,
Посмеяться всласть: «Хо-хо-хо! Ха-ха!»
 

 
Мне жизнь в пустыне мать моя дала,
И черен я – одна душа бела.
Английский мальчик светел, словно день,
А я черней, чем темной ночи тень.
 
 
Учила мать под деревом меня
И, прерывая ласками урок,
В сиянье раннем пламенного дня
Мне говорила, глядя на восток.
 
 
– Взгляни на Солнце, – там господь живет,
Он озаряет мир своим огнем.
Траве, зверям и людям он дает
Блаженство утром и отраду днем.
 
 
Мы посланы сюда, чтоб глаз привык
К лучам любви, к сиянию небес.
И это тельце, этот черный лик —
Ведь только тучка иль тенистый лес.
 
 
Когда глазам не страшен будет день,
Растает тучка. Скажет он: «Пора!
Покиньте, дети, лиственную сень,
Резвитесь здесь, у моего шатра!»
 
 
Так говорила часто мать моя.
Английский мальчик, слушай: если ты
Из белой тучки выпорхнешь, а я
Освобожусь от этой черноты, —
 
 
Я заслоню тебя от зноя дня
И буду гладить золотую прядь,
Когда, головку светлую клоня,
В тени шатра ты будешь отдыхать.
 

 
Придите, молодые!
Уже заря зажглась,
И правда родилась.
Скрылись тени вековые,
Мудрствования пустые.
Лабиринтом вырос бред.
От корней проходу нет.
Многие споткнулись там,
Блуждая по костям во мраке до зари.
Плетутся с горем пополам,
Себя вождями мнят, а им самим нужны поводыри.
 

[39]39
  Песни опыта. – Написаны в основном в 1793 году, черновики многих стихотворений цикла сохранились в тетради этого года. Опубликованы в 1794 году вместе с уже издававшимися ранее «Песнями невинности», в связи с чем Блейк перенес два стихотворения, входившие в первую часть, в «Песни опыта». В дальнейшем поэт неоднократно менял расположение стихотворений, что было тем легче сделать, что его книги представляют собой сброшюрованные гравюры (то есть не напечатаны типографским способом, но полностью, включая шрифт, гравированы на металле и оттиснуты на отдельных листах). Сохранилось двадцать четыре экземпляра книги; в настоящем томе принят порядок, соответствующий расположению стихотворений в семи экземплярах книги, отпечатанных в 1815 году. Перевод полный.


[Закрыть]

 
Слушайте голос певца!
Песня его разбудит
Ваши сердца
Словом Творца —
Слово было, и есть, и будет:
 
 
Грешных – оно позовет
Грустной ночной порою
И небосвод
Перевернет
Солнечной стороною!
 
 
«Очнись ото сна, Земля!
Траву разбуди ночную!
Пусты поля,
Пути, пыля,
Бросаются врассыпную.
 
 
Не засыпай вовек!
Мраком ночным одеты,
Море и брег,
Звездный ковчег —
Будут твои до света».
 

 
Но тяжело во мрак
Смотрит Земля слепая.
Свет иссяк!
Камень и прах!
И голова – седая.
 
 
«Море меня теснит.
Звезды завидуют мне.
Страшен на вид
Тот, кто молчит
В цепенеющей тишине.
 
 
Страшный Отец людей!
Зависть, злоба и страх —
Звенья цепей,
Во мраке ночей
Бряцающих на сердцах.
 
 
Ночь – это царство мук.
Вянут во тьме цветы,
Вязнет плуг,
Казнит недуг,
Обманывают мечты.
 
 
Хлада – не побороть
Жару моих могил.
Страшный Господь!
Душу и плоть,
Радость и рабство ты слил».
 

 
«Любовь – прекрасный сочный плод
Из безкорыстья красоты,
Она дарует и дает,
С ней рай в аду обрящешь ты!»
 
 
Так пел беспечный Ком Земли.
Вдруг – Лошадь. И копытом – трах!
И Камень, притаясь в пыли,
Передразнил в таких стихах:
 
 
«Любовь – ужасный склочный крот
В своекорыстье суеты,
Она ворует и крадет,
С ней ад в раю получишь ты!»
 

 
Чем этот день весенний свят,
Когда цветущая страна
Худых, оборванных ребят,
Живущих впроголодь, полна?
 
 
Что это – песня или стон
Несется к небу, трепеща?
Голодный плач со всех сторон.
О, как страна моя нища!
 
 
Видно, сутки напролет
Здесь царит ночная тьма,
Никогда не тает лед,
Не кончается зима.
 
 
Где сияет солнца свет,
Где роса поит цветы, —
Там детей голодных нет,
Нет угрюмой нищеты.
 

 
Малыш чумазый в пургу, в мороз,
На гребне крыши ослеп от слез.
– Куда ушли вы, отец и мать?
– Молиться богу, спасенья ждать.
 
 
– Не унывал я при свете дня,
Лишь хохотал я в пургу, в мороз.
Одели саван вы на меня
На гребне крыши, в юдоли слез.
 
 
Пою, пляшу я, спустившись вниз,
Чтоб вы не знали, как там метет,
И вы пред Богом простерлись ниц,
А он – из слез – сделал небосвод.
 

 
Когда детвора резвится с утра
И слышится шепот в тени,
Как больно мне вспоминать в тишине
Мои минувшие дни!
 
 
Пора возвращаться домой, детвора!
На закате роса холодна.
Затянулась игра, и узнать вам пора,
Как зима ледяная темна.
 

 
О роза, ты больна!
Во мраке ночи бурной,
Разведал червь тайник
Любви твоей пурпурной.
 
 
И он туда проник,
Незримый, ненасытный,
И жизнь твою сгубил
Своей любовью скрытной.