Текст книги "Поэзия английского романтизма XIX века"

Автор книги: Вальтер Скотт

[351]351
  Стансы к Августе («Хоть судьба мне во всем изменила…»). – Опубликованы вместе с «Шильонским узником» в 1816 году (так же, как и стихотворение «Тьма» и «Прометей»). Посвящено сводной сестре поэта, Августе Ли (1783–1851).
  См. в Примечаниях перевод Б. Л. Пастернака (верстальщик).


[Закрыть]

 
Хоть судьба мне во всем изменила
И моя закатилась звезда,
Ты меня никогда не винила,
Не судила меня никогда.
Ты мой дух разгадала тревожный,
Разделила мой жребий одна.
Я мечтал о любви невозможной —
И в тебе мне явилась она.
 
 
Если я улыбнусь и нежданно
Отвечают улыбкой цветы,
Я могу не бояться обмана,
Ибо так улыбаешься ты.
Если ссорится ветер с волнами,
Как со мною друзья и родня,
Только тем, что оно – между нами,
Это море тревожит меня.
 
 
Пусть Надежда, корабль мой, разбита
И обломки уходят на дно,
Сердцу в бурях лишь гордость защита,
Но и в пытках не сдастся оно.
Ибо смерть предпочту я презренью,
Никакой не страшусь клеветы.
И меня не принудят к смиренью,
Если будешь союзницей ты.
 
 
Люди лгут – никогда не лгала ты,
Не по-женски верна мне была,
Ты любила, не требуя платы,
И любовь за любовь отдала.
Ты, не дрогнув, на ложь возражала,
Не для сплетен следила за мной,
Расставаясь со мной, не бежала
И не прятала нож за спиной.
 
 
Этот мир не кляну я враждебный,
Где преследуют все одного:
Я не пел ему песни хвалебной,
Но уйти не спешил от него.
И ошибку я страшной ценою
Оплатил в эти смутные дни,
Но зато ты навеки со мною,
И тебя не отнимут они.
 
 
Буря прошлое стерла, и что же,
Чем утешу себя самого?
То, что было всего мне дороже,
Оказалось достойней всего.
И в песках еще ключ серебрится,
И звезда еще в небе горит,
А в пустыне поет еще птица
И душе о тебе говорит.
 

24 июля 1816

Дж. Констебль. Пляж в Брайтоне с угольщиком. 1824 г.

Масло. Музей Виктории и Альберта.

[352]352
  Послание Августе. – Опубликовано в 1830 году.


[Закрыть]

1

 
Сестра! Мой друг сестра! Под небесами
Нежнее слова, лучше слова нет!
Пускай моря и горы между нами,
Ты для меня все та же в смене лет.
И я, носимый ветром и волнами,
Прошу не слез, а нежности в ответ.
Два мира мне оставлены судьбою:
Земля, где я скитаюсь, дом – с тобою.
 

2

 
Что первый мне! Второй люблю стократ, —
Он – гавань счастья, все в нем так надежно!
Но у тебя – свой долг и свой уклад,
От них уйти – я знаю – невозможно.
У нас один отец, но я – твой брат —
Жить обречен и трудно и тревожно.
Как на морях не знал покоя дед, [353]353
  Как на морях не знал покоя дед… – Джон Байрон (1723–1786), дед поэта, адмирал, на склоне лет совершил кругосветное путешествие.


[Закрыть]
Так внуку на земле покоя нет.
 

3

 
Рожден для бурь, пускай в иной стихии,
Я все изведал: светской брани шквал,
Утесы вероломства роковые
И клевету, что всех коварней скал.
Вина – моя, признаюсь не впервые, —
Так без уверток я вину признал,
Когда на берег выплыл, с бурей споря,
Злосчастный кормчий собственного горя.
 

4

 
Вина моя – и мне предъявлен счет.
Я брошен был в борьбу со дня рожденья,
И жизни дар меня всю жизнь гнетет —
Судьба ли то, страстей ли заблужденья?
Чтоб вырваться из гибельных тенёт,
Разбил бы цепи глиняные звенья,
Но вот живу – и рад остаток лет
Продлить, чтоб видеть век, идущий вслед.
 

5

 
Я мало жил, но видел я немало:
Режимов, царств, империй чехарду.
Как пену, жизнь История смывала,
Все унося: и радость и беду.
Не знаю что, но что-то воспитало
Во мне терпенье, я спокойно жду.
А значит, не напрасны испытанья,
Пусть мы страдаем только для страданья.
 

6

 
Но не протест ли говорит во мне —
Моих несчастий плод – или, быть может,
Отчаянье? Не знаю, но в стране,
Где воздух чист, ничто души не гложет,
И тела в благодатной тишине
Доспехов зимних тяжесть не тревожит,
Я так спокоен, так исполнен сил,
Как не бывал, когда спокойней жил.
 

7

 
Здесь веет миром детства золотого —
Ручьи, деревья, травы и цветы —
И, благодарный, весь я в прошлом снова —
Там, где ни книг, ни смут, ни суеты.
Где было все и празднично и ново
И в сердце зрели юные мечты,
И, кажется, другого не взыскуя, —
Не как тебя! – но все ж любить могу я.
 

8

 
Здесь Альпы предо мной – какой предмет
Для созерцанья! Чувство удивленья
Проходит – это мелкий пустоцвет.
Но здесь источник мысли, вдохновенья,
И даже в одиночестве здесь нет
Отчаянья. Здесь пир ума и зренья.
А озеро! Красивее того,
Где мы росли! Но то родней всего.
 

9

 
О, если бы ты здесь была со мною!
Я славить одиночество привык,
И пусть одной бессмысленной строкою
Любовь мою развенчиваю вмиг,
Зато других желаний не открою,
Был не для жалоб создан мой язык,
Но в мудрости отливы есть, как в море.
Боюсь, прилив зальет глаза мне вскоре.
 

10

 
Да, озеро, – ты помнишь? – замок мой —
Мой дом, теперь чужое мне наследство.
Красив Леман, но там наш край родной,
Там счастье, там резвилось наше детство.
Стереть их образ – иль его, иль твой —
О! даже Время не имеет средства,
Хотя давно все дорогое мне
Иль умерло, иль там, в другой стране.
 

11

 
Вот он – весь мир! Но одного, как ласки,
Прошу я у Природы: пусть она
Тепло мне даст, и солнечные краски,
И тишину, что сердцу так нужна.
Пусть явит мне лицо свое без маски,
Чтобы не впал я в безразличье сна,
И пусть – пока в разлуке мы с тобою —
Из друга детства станет мне сестрою.
 

12

 
Любое чувство гнал бы я, смеясь,
Но это – нет, его храню я строго.
Я здесь как дома – там, где началась
Не только жизнь, но вся моя дорога.
И если б раньше с чернью знатной связь
Я разорвал – я б лучше был намного,
Страстей не знал бы, меньше б видел зла,
Не знал бы мук, ты слез бы не лила.
 

13

 
Тщеславье меньше мною бы владело,
Да и Любовь, – не звал бы Славу в дом.
Они пришли и вторглись в душу, в тело,
А много ль дали? Имя – всё ли в нем?
Душа когда-то лучшего хотела,
И благородным я пылал огнем.
Он отгорел – так все желанья вянут.
Как миллионы, был и я обманут.
 

14

 
А будущее – что мне? Пусть оно
Моей о нем не требует заботы.
Я пережил себя уже давно,
Слепой судьбы изведал повороты,
Но жил – не спал, – мне с детства суждено
Быть начеку, сводя с фортуной счеты.
Лишь четверть века длил я жизни бег,
А пережил – как будто прожил век.
 

15

 
Так будь что будет – все приму без слова!
Я Прошлое почти благодарю:
В нем есть просветы, пусть оно сурово.
Когда ж о настоящем говорю,
Моя душа хвалить его готова
Уже за то, что вижу и смотрю,
Могу в Природе каждое мгновенье
Любить и созерцать в благоговенье.
 

16

 
Сестра! В тебе нашел я свой оплот,
Как ты во мне. Мы были, есть и будем
Во всем едины. То, что в нас живет,
Не умертвить ни Времени, ни людям.
И вместе, врозь – в чаду любых забот
Не предадим друг друга, не забудем.
Союз, который первым был для нас,
Последним разорвется в смертный час.
 

28 августа 1816

[354]354
  Тьма. – Стихотворение написано на вилле Диодати, в Италии. В переводе И. С. Тургенева, по всей видимости, цензурой изъято две строки.


[Закрыть]

 
Я видел сон… Не все в нем было сном.
Погасло солнце светлое, и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою…
И люди – в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние… Сердца
В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались – и застыли.
Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища —
В костры слагались… города горели…
И люди собиралися толпами
Вокруг домов пылающих – затем,
Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу.
Счастливы были жители тех стран,
Где факелы вулканов пламенели…
Весь мир одной надеждой робкой жил…
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались…
И лица – при неровном трепетанье
Последних замирающих огней
Казались неземными… Кто лежал,
Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,
Руками подпираясь, улыбался;
Другие хлопотливо суетились
Вокруг костров – и в ужасе безумном
Глядели смутно на глухое небо,
Земли погибшей саван… а потом
С проклятьями бросались в прах и выли,
Зубами скрежетали. Птицы с криком
Носились низко над землей, махали
Ненужными крылами… Даже звери
Сбегались робкими стадами… Змеи
Ползли, вились среди толпы, шипели,
Безвредные… Их убивали люди
На пищу… Снова вспыхнула война,
Погасшая на время… Кровью куплен
Кусок был каждый; всякий в стороне
Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке.
Любви не стало; вся земля полна
Была одной лишь мыслью: смерти – смерти,
Бесславной, неизбежной… Страшный голод
Терзал людей… И быстро гибли люди…
Но не было могилы ни костям,
Ни телу… Пожирал скелет скелета…
И даже псы хозяев раздирали.
Один лишь пес остался трупу верен,
Зверей, людей голодных отгонял —
Пока другие трупы привлекали
Их зубы жадные… Но пищи сам
Не принимал; с унылым долгим стоном
И быстрым, грустным криком все лизал
Он руку, безответную на ласку,
И умер наконец… Так постепенно
Всех голод истребил; лишь двое граждан
Столицы пышной – некогда врагов —
В живых осталось… Встретились они
У гаснущих остатков алтаря,
Где много было собрано вещей
Святых……………………………..
Холодными костлявыми руками,
Дрожа, вскопали золу… Огонек
Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
Как бы в насмешку им; когда же стало
Светлее, оба подняли глаза,
Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
От ужаса взаимного внезапно
Упали мертвыми……………………
…………………………………………
…………………….И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мертвой массой, без травы, деревьев,
Без жизни, времени, людей, движенья…
То хаос смерти был. Озера, реки
И море – все затихло. Ничего
Не шевелилось в бездне молчаливой.
Безлюдные лежали корабли
И гнили, на недвижной, сонной влаге…
Без шуму, по частям валились мачты
И, падая, волны не возмущали…
Моря давно не ведали приливов…
Погибла их владычица – луна;
Завяли ветры в воздухе немом…
Исчезли тучи… Тьме не нужно было
Их помощи… она была повсюду…
 

Диодати, июль 1816

[355]355
  Прометей. – Образ Прометея возникает в поэзии Байрона неоднократно.


[Закрыть]

1

 
Титан! С надмирной высоты
На тех, чья горестна дорога, —
На муки смертных тварей ты
Не мог смотреть с презреньем бога.
И в воздаянье добрых дел
Страдать безмолвно – твой удел.
В горах утес, орел, оковы!
Но тщетно боги так суровы —
Ты не слабел от страшных мук,
И стон, срывающийся вдруг,
Не дал им повода для смеха:
Ты, озирая небосвод,
Молчал. Ты мыслил: боль вздохнет,
Когда лишится голос эха.
 

2

 
Титан! Что знал ты? – День за днем
Борьбу страдания и воли,
Свирепость не смертельной боли,
Небес бездушных окоем,
Ко всем глухой Судьбы десницу
И Ненависть – земли царицу:
Все то, что правит средь живых
И с наслажденьем губит их,
Сперва замучив. Был ты Роком
Томим в бессмертии жестоком
И нес достойно свой удел.
Напрасно гневный Зевс хотел
Из глаз твоих исторгнуть слезы,
Ты в Небо слал ему угрозы,
А знал, что станет мягче он,
Открой ты, что не вечен трон Царя богов.
И приговор Гремел среди пустынных гор
В твоем пророческом молчанье.
И понял – и познал он страх,
Но злую дрожь в его руках
Лишь молний выдало дрожанье.
 

3

 
Был твой божественный порыв
Преступно добрым – плод желанья
Людские уменьшить страданья,
Наш дух и волю укрепив.
И, свергнут с горней высоты,
Сумел так мужественно ты,
Так гордо пронести свой жребий,
Противоборствуя судьбе, —
Ни на Земле, ни даже в Небе
Никем не сломленный в борьбе, —
Что смертным ты пример явил
И символ их судеб и сил.
Как ты, в тоске, в мечтах упорных
И человек отчасти бог.
Он мутно мчащийся поток,
Рожденный чистым в недрах горных.
Он также свой предвидит путь,
Пускай не весь, пускай лишь суть:
Мрак отчужденья, непокорство,
Беде и злу противоборство,
Когда, силен одним собой,
Всем черным силам даст он бой.
Бесстрашье чувства, сила воли
И в бездне мук сильней всего.
Он счастлив этим в горькой доле.
Чем бунт его – не торжество?
Чем не Победа – смерть его?
 

Диодати, июль 1816

[356]356
  Венеция (отрывок). – Написано в Венеции, впервые опубликовано только в 1901 году.


[Закрыть]

 
Уж полночь, но светло, как днем.
Веселье пенится кругом:
Светильники пылают ярко
На площади Святого Марка,
И гордо вздыбилась над ней
Четверка бронзовых коней —
Античных мастеров работа, —
Сверкает сбруи позолота.
Вот лев крылатый на столпе:
С презреньем к суетной толпе,
Не замечая люд прохожий,
Он обращен к Палаццо Дожей.
«Мост вздохов» – из дворца в тюрьму
Ведут несчастных по нему,
И там, закованные в цепи,
В отрезанном от мира склепе
Те смерть приемлют, те гниют;
Отправил многих тайный суд
Туда, но не было такого,
Кто вышел бы на волю снова.
 
 
Скульптурно-царственна Пьяццетта
В оправе царственных аркад.
Прославленное чудо света,
Дворец свой обратил фасад
Туда, где вечно плещут воды —
Ограда островной свободы.
Вот храм Святого Марка. Он
Украшен россыпью колонн
Из яшмы, мрамора, порфира —
Богатой данью полумира.
Причудлив и могуч собор:
Восточный каменный узор
И минарет, ввысь устремленный,
И купола… Скорей мечеть,
Чем церковь, где перед Мадонной
Нам надлежит благоговеть…
 

Венеция, 6 декабря 1816

[357]357
  Песня для луддитов. – Опубликована в 1830 году.


[Закрыть]

 
Как когда-то за вольность в заморском краю [358]358
  Как когда-то за вольность в заморском краю… – Байрон имеет в виду войну Северо-Американских Штатов за независимость.


[Закрыть]
Кровью выкуп платил бедный люд,
Так и мы купим волю свою.
Жить свободными будем иль ляжем в бою!
Смерть владыкам! Да славится Лудд!
 
 
Мы на саван тирану соткем полотна,
За оружье возьмемся потом.
Угнетателям смерть суждена!
И красильный свой чан мы нальем дополна,
Но не краской, а кровью нальем.
 
 
Эта смрадная кровь, как живительный ил,
Нашу почву удобрит, и в славный тот день
Обновится, исполнится сил
Дуб Свободы, что некогда Лудд посадил,
И над миром прострет свою сень.
 

24 декабря 1816

[359]359
  «Не бродить уж нам ночами…». – Опубликовано в 1830 году.


[Закрыть]

 
Не бродить уж нам ночами,
Хоть и манит нас луна
Серебристыми лучами,
А душа любви полна!
 
 
Меч сотрет железо ножен,
И душа источит грудь,
Вечный пламень невозможен,
Сердцу нужно отдохнуть.
 
 
Пусть влюбленными лучами
Месяц тянется к земле,
Не бродить уж нам ночами
В серебристой лунной мгле.
 

28 февраля 1817

[360]360
  Стансы к реке По. – Посвящены Терезе Гвиччиоли (1799–1873). Опубликованы в 1824 году.
  Река По– протекает в Ломбардии (Северная Италия).


[Закрыть]

 
Река! Твой путь – к далекой стороне,
Туда, где за старинными стенами
Любимая живет – и обо мне
Ей тихо шепчет память временами.
 
 
О, если бы широкий твой поток
Стал зеркалом души моей, в котором
Несметный сонм печалей и тревог
Любимая читала грустным взором!
 
 
Но нет, к чему напрасные мечты?
Река, своим течением бурливым
Не мой ли нрав отображаешь ты?
Ты родственна моим страстям, порывам.
 
 
Я знаю: время чуть смирило их,
Но не навек – и за коротким спадом
Последует разлив страстей моих
И твой разлив – их не сдержать преградам.
 
 
Тогда опять, на отмели пустой
Нагромоздив обломки, по равнине
Ты к морю устремишься, я же – к той,
Кого любить не смею я отныне.
 
 
В вечерний час, прохладой ветерка
Дыша, она гуляет по приречью;
Ты плещешься у ног ее, река,
Чаруя слух своей негромкой речью.
 
 
Глаза ее любуются тобой,
Как я любуюсь, горестно безмолвный…
И падает невольный вздох скупой —
И тут же вдаль его уносят волны.
 
 
Стремительный их бег неудержим,
И нескончаема их вереница.
Моей любимой взгляд скользнет по ним,
Но вспять им никогда не возвратиться.
 
 
Не возвратиться им, твоим волнам.
Вернется ль та, кого зову я с грустью?
Близ этих вод – блуждать обоим нам:
Здесь, у истоков, – мне; ей – возле устья.
 
 
Наш разобщитель – не простор земной,
Не твой поток, глубокий, многоводный:
Сам Рок ее разъединил со мной.
Мы, словно наши родины, несходны.
 
 
Дочь пламенного юга полюбил
Сын севера, рожденный за горами,
В его крови – горячий южный пыл,
Не выстуженный зимними ветрами.
 
 
Горячий южный пыл – в моей крови.
И вот, не исцелясь от прежней боли,
Я снова раб, послушный раб любви,
И снова стражду – у тебя в неволе.
 
 
Нет места мне на жизненных пирах,
Пускай, пока не стар, смежу я веки.
Из праха вышел – возвращусь во прах,
И сердце обретет покой навеки.
 

Июнь 1819

[361]361
  Стансы («Когда б нетленной…»). – Опубликованы в журнале «Нью мансли мэгэзин» в 1832 году.


[Закрыть]

1

 
Когда б нетленной
И неизменной,
Назло вселенной,
Любовь была,
Такого плена
Самозабвенно
И вдохновенно
Душа б ждала.
Но торопливы
Любви приливы.
Любовь на диво,
Как луч, быстра.
Блеснет зарница —
И мгла ложится,
Но как прекрасна лучей игра!
 

2

 
Простясь с любимой,
Мы нелюдимы,
Тоской томимы
И смерть зовем.
Но год излечит
Души увечья,
И мы при встрече
Едва кивнем.
В минуту счастья
Своею властью
Мы рвем на части
Любви плюмаж.
Плюмаж утрачен —
Мы горько плачем,
И сколь безрадостен жребий наш!
 

3

 
Как вождь в сраженье,
Любовь – в движенье
И подчиненья
Не признаёт.
Завидев путы,
Пришпорит круто
И в гневе лютом
Стремглав уйдет.
К желанным благам
Под бранным стягом
Победным шагом
Идет она.
Победы ради
Назад – ни пяди!
На шаг отступит – и сражена!
 

4

 
Вперед, влюбленный,
Чтоб исступленно
Любви знамена
Сквозь мрак нести!
Любви утрата
Тоской чревата.
Но виноватых
Нельзя найти.
Коль стало ясно,
Что чувства гаснут,
То безучастно
Конца не жди.
Любовь споткнется —
И нить порвется,
И тихо скажем: «Любовь, прости!»
 

5

 
Воспоминанья
На расстоянье
Ведут дознанье
Былых утрат:
Все было гладко,
Но стало шатко,
Когда украдкой
Вошел разлад.
Поклон прощальный —
И беспечально
Первоначальный
Восторг избыт.
Спокойны взгляды,
И слов не надо,
И только нежность в зрачках горит.
 

6

 
Честней расстаться
Без ламентаций,
Чем улыбаться
И делать вид,
Что все – как было.
Союз постылый
Сердец бескрылых
Не обновит.
Любовь пуглива
И прихотлива.
Она игрива,
Как детвора.
В ней ужас пытки
И боль в избытке,
Но вечно манит ее игра.
 

1 декабря 1819

[362]362
  Стансы («Кто драться не может за волю свою…»). – Опубликованы в 1830 году.


[Закрыть]

 
Кто драться не может за волю свою,
Чужую отстаивать может.
За греков и римлян в далеком краю
Он буйную голову сложит.
 
 
За общее благо борись до конца,
И будет тебе воздаянье.
Тому, кто избегнет петли и свинца,
Пожалуют рыцаря званье.
 

5 ноября 1820

[363]363
  На смерть поэта Джона Китса. – Опубликовано в 1830 году. Перечисленных в стихотворении литераторов Байрон считал косвенными виновниками смерти Китса.


[Закрыть]

 
– Кто убил Джона Китса?
– Я, – ответил свирепый журнал,
Выходящий однажды в квартал. —
Я могу поручиться,
Что убили мы Китса!
 
 
– Кто стрелял в него первый?
– Я, – сказали в ответ
Бэрро, Саути и Милмэн, священник-поэт. —
Я из критиков первый
Растерзал ему нервы!
 

30 июля 1821

[364]364
  Стансы, написанные в дороге между Флоренцией и Пизой. – Опубликованы в 1830 году. Обращены к Терезе Гвиччиоли.


[Закрыть]

1

 
Молчи, что в веках имена величавы;
Лишь дни нашей юности – дни нашей славы;
Ведь мирт или плющ для меня драгоценней
Всех лавров, венчающих гибель мгновений.
 

2

 
К чему нам увенчивать старость короной?
Цветок не воскреснет, росой окропленный!
Венки уберите оттуда, где иней!
В них слава – и только – с пустою гордыней.
 

3

 
О слава! Однажды тобой соблазненный,
Тогда я прельстился не фразой стозвонной,
А тем, что в глубинах любимого взгляда
Безмолвно сияла любовь, как награда!
 

4

 
Искал я в глазах у любимой признанье;
Мгновенным и вечным казалось сиянье;
Оно освещало судьбы моей главы —
Узнал я любовь – воплощение славы.
 

6 ноября 1821

[365]365
  На самоубийство британского министра Кэстелри. – Опубликовано 18 октября 1822 года в первом номере журнала «Либерал», издававшегося Байроном и Ли Хантом.
  Кэстелри(точнее: Каслри) Роберт Стюарт (1769–1822) – английский политический деятель. Покончил жизнь самоубийством, перерезав себе горло.


[Закрыть]

1

 
О Кэстелри, ты – истый патриот.
Герой Катон [366]366
  КатонМарк Порций Младший (95–46 гг. до н. э.) – древнеримский республиканец, покончил с собой после прихода к власти Кая Юлия Цезаря.


[Закрыть]погиб за свой народ,
А ты отчизну спас не подвигом, не битвой —
Ты злейшего ее врага зарезал бритвой!
 

2

 
Что? Перерезал глотку он намедни?
Жаль, что свою он полоснул последней!
 

3

 
Зарезался он бритвой, но заранее
Он перерезал глотку всей Британии.
 

Август 1822

[367]367
  Графине Блессингтон. – Опубликовано в 1830 году.
  БлессингтонМаргерит (1789–1849) – английская писательница, с которой Байрон встречался в апреле – июне 1823 года в Генуе.


[Закрыть]

 
Вы стихов моих ждете, и я
Вам отказывать в них не привык.
Но страстей оскудела струя,
И заглох Ипокрены родник.
 
 
Будь я прежним, я пел бы в стихах
Ту, чей образ сам Лоуренс создал.
Но угас мой напев на устах,
Грудь мою словно панцирь сковал.
 
 
Стал я пеплом, а пламенем был;
Не очнуться певцу ото сна;
Лишь любуюсь я тем, что любил;
На висках и в душе – седина.
 
 
Измеряют мой век не года,
Но мгновенья, что режут, как плуг:
На челе и в душе борозда
После них появляется вдруг.
 
 
Пусть горячая юность смелей
Устремляется с песнями ввысь.
Я бессилен: на лире моей
Струны лучшие оборвались.
 

1823

[368]368
  Песнь к сулиотам. – Впервые опубликована только в 1904 году.


[Закрыть]

 
Дети Сули [369]369
  Сули– город в Албании.


[Закрыть]! Киньтесь в битву,
Долг творите, как молитву!
Через рвы, через ворота:
Бауа, бауа [370]370
  Бауа– военный клич сулиотов.


[Закрыть], сулиоты!
Есть красотки, есть добыча —
В бой! Творите свой обычай!
 
 
Знамя вылазки святое,
Разметавшей вражьи строи,
Ваших гор родимых знамя —
Знамя ваших жен над вами.
В бой, на приступ, стратиоты [371]371
  Стратиоти– воины.


[Закрыть],
Бауа, бауа, сулиоты!
 
 
Плуг наш – меч: так дайте клятву
Здесь собрать златую жатву;
Там, где брешь в стене пробита,
Там врагов богатство скрыто.
Есть добыча, слава с нами —
Так вперед, на спор с громами!
 

1823

[372]372
  Из дневника в Кефалонии. – Написано на острове Кефалония, в Ионическом море, впервые опубликовано в 1901 году.


[Закрыть]

 
Встревожен мертвых сон, – могу ли спать?
Тираны давят мир, – я ль уступлю?
Созрела жатва, – мне ли медлить жать?
На ложе – колкий терн; я не дремлю;
В моих ушах, что день, поет труба,
Ей вторит сердце…
 

19 июня 1823

[373]373
  Любовь и смерть. – Стихотворение опубликовано в феврале 1888 года в журнале «Мирейс мэгэзин».


[Закрыть]

 
Я на тебя взирал, когда наш враг шел мимо,
Готов его сразить иль пасть с тобой в крови,
И если б пробил час – делить с тобой, любимой,
Все, верность сохранив свободе и любви.
 
 
Я на тебя взирал в морях, когда о скалы
Ударился корабль в хаосе бурных волн,
И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла;
Гробница – грудь моя, рука – спасенья челн.
 
 
Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой,
И ложе уступил, и, бденьем истомлен,
Прильнул к ногам, готов земле отдаться мертвой,
Когда б ты перешла так рано в смертный сон.
 
 
Землетрясенье шло и стены сотрясало,
И все, как от вина, качалось предо мной.
Кого я так искал среди пустого зала?
Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.
 
 
И судорожный вздох спирало мне страданье,
Уж погасала мысль, уже язык немел,
Тебе, тебе даря последнее дыханье,
Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел.
 
 
О, многое прошло; но ты не полюбила,
Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.
Я не виню тебя, но мне судьба судила —
Преступно, без надежд, – любить все вновь и вновь.
 

1824

[374]374
  В день, когда мне исполнилось тридцать шесть лот. – Написано в Миссолунгах, впервые опубликовано 29 октября 1824 года в газете «Морнинг кроникл». Это стихотворение – последнее из написанных Байроном.


[Закрыть]

 
Пора остыть душе гонимой,
Когда остыли к ней давно;
Но пусть любить и не любимой
Ей суждено!
 
 
Погибло в цвете наслажденье,
Поблекла жизнь, как дуб лесов;
И червь остался мне и тленье
От всех плодов.
 
 
Вулкану мрачному подобный,
Горит огонь груди моей;
Он не зажжет – костер надгробный —
Других огней.
 
 
Нет силы чувств в душе усталой,
Нет слез в сердечной глубине:
Любви былой, любви завялой
Лишь цепь на мне.
 
 
Но не теперь дано мне право
Грудь думой праздной волновать,
Не здесь, где осеняет слава
Святую рать.
 
 
Гремит война, кипит Эллада,
Настал свободы новый век;
На щит, как древней Спарты чадо,
Ложится грек.
 
 
Проснись! – не  ты, уже так смело
Проснувшийся, бессмертный край! —
Проснись, мой дух! живое дело
И ты свершай!
 
 
Во прах бессмысленные страсти!
Созрелый муж! тот бред младой
Давно бы должен уж без власти
Быть над тобой.
 
 
Иль не жалей о прежнем боле,
Иль умирай! – здесь смерть славна;
Иди! да встретит же на поле
Тебя она!
 
 
Найти легко тебе средь боя
Солдата гроб: взгляни кругом,
И место выбери любое,
И ляг на нем.
 

22 января 1824