Текст книги "Командир полка"

Автор книги: Вальтер Флегель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Мои ребята, насколько я знаю, уже работают. Они сами так решили, – заявил он.

Унтер– офицер Бас подтвердил его слова.

– Ну, а вы, товарищ Хаук, почему так молчаливы сегодня? Что-нибудь не ладится?

Хаук улыбнулся во весь рот и сказал:

– Напротив, товарищ унтер-лейтенант. Я пришел к вам с таким же предложением, только опасался, что вы не согласитесь. Моим солдатам для завершения всех земляных работ потребуется часа три.

– Прекрасно, товарищи. Тогда обсуждать больше нечего – за работу! Я иду в третий расчет.

Все разошлись по своим местам. Хаука удивило, что Бауману удалось добиться больших результатов, хотя вид у него был отнюдь не рабочий. «Выглядит он так, будто и пальцем не пошевелил. Нужно будет утром спросить у него, как ему это удалось».

Хаук шел за Германом и говорил:

– Давай, дружище, давай! Поднажми! Если я управлюсь раньше, то охотно помогу тебе. – Ответа он не слышал, так как Герман шел впереди него. Придя на позицию, Хаук громко крикнул:

– Товарищи, слушайте меня! Вся батарея высказалась за продолжение работ! Завтра утром нас уже никто не заметит, мы зароемся в землю и замаскируемся. – Он снял с плеча автомат, противогаз и, поплевав на руки, взялся за лопату. Хаук с таким рвением принялся за работу, что скоро вспотел. Пот заливал глаза, попадал на губы. Слыша дыхание солдат, унтер-офицер понимал, что они тоже работают вовсю. «Хорошие ребята! – подумал он. – Вот только этот Дальке! Нужно будет заняться им».

Хаук глазами отыскал Дальке. Солдат стоял, прислонившись к стене окопа, и курил. Остальные работали.

– Опять этот Дальке! – в сердцах произнес Хаук.

Когда солдаты отрыли ниши для боеприпасов и натянули маскировочную сетку над орудием, к Хауку пришел Бауман.

– Ну, как тут у вас дела? – поинтересовался он и усмехнулся. – Мы уже закончили. А вы разве не хотите быть в числе передовых?

Бауману никто не ответил, и он хотел уйти, но его остановил Хаук:

– Унтер-офицер Бауман! Раз ты закончил, помоги Герману!

Бауман ничего не ответил и пошел дальше, Хаук едва догнал его.

– Ты что, не слышал, о чем я прошу? Дружище, помоги Герману, а то ему очень трудный участок достался.

– Мне никто не помогал, – резко ответил Бауман. – Пусть мои солдаты спят.

– А ты их разбуди!

– Не кричи так громко, а то ты сам всех перебудишь.

– Почему ты не хочешь помочь ему?

– С меня довольно. Спокойной ночи! – Бауман пошел в свое убежище.

– Ну и товарищ! – бросил вслед Хаук и с досадой плюнул на землю.

– Не тебе упрекать меня! – огрызнулся Бауман. – Мои солдаты наработались, пусть поспят, У нас участок тоже не мед был.

– Эгоист ты, да и только! Все спать хотят.

– Сделают свое дело, тогда пусть и спят. Лучше работать нужно.

– Эгоист несчастный! Ну и ползи в свою нору! Мы и без тебя справимся! – И Хаук пошел к своим солдатам.

– Так-то оно и лучше. Спокойной ночи!

* * *

Обер– лейтенанту Кастериху требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к новым условиям. Чем труднее была обстановка, в которую он попадал, тем собраннее становился офицер, тем лучше он командовал подчиненными.

Утром он доложил майору Глогеру, что поедет проверять готовность огневых позиций. Передав командование унтер-лейтенанту Функе, он пошел с НП к месту, где стояла машина. Маленький, но юркий джин, подняв за собой шлейф пыли, пополз по лесной дороге, так подпрыгивая на ухабах, что офицер не раз ударялся головой о брезентовый верх.

– Помедленнее, – просил он водителя, – а то я сломаю себе шею.

«Интересно, в каком состоянии находятся позиции, – думал он. – На Брауэра, конечно, можно положиться. Как командир взвода он безукоризнен, да и как группарторг тоже. Командиры орудий свое дело знают, к тому же замполит сейчас проводит воспитательную работу среди солдат. На совещании Брауэр во всеуслышание заявил о том, что огневые позиции будут отвечать всем требованиям».

– На следующей просеке свернешь направо, – посмотрев на карту, приказал он водителю.

Вскоре водитель притормозил, машина, описав дугу, выехала из леса.

Ткнув карандашом в точку на карте, офицер пробормотал:

– Они должны быть здесь! Остановите!

Кастерих вылез из машины и, удивленно оглядевшись, сделал несколько шагов вперед. Поднялся на пенек, еще раз огляделся, но ничего не увидел. В этот момент он услышал, как звякнул котелок, и пошел на звук.

– Стой, кто идет! – раздался вдруг чей-то окрик.

Офицер сделал шаг назад.

– Ах, это вы, товарищ обер-лейтенант. – Из-за кустов показался Шрайер. – Товарищ обер-лейтенант, в первом расчете все в порядке. Личный состав спит.

– А где унтер-лейтенант Брауэр?

– Он спит.

– А замполит?

– Тоже спит.

– А работа?

– Она тоже спит.

– Что это значит?

Офицер заметил на лице Шрайера легкую улыбку. «Как они могут спать в такое время?» – подумал обер-лейтенант.

– Проводите меня к унтер-лейтенанту Брауэру! – приказал он.

– Осторожно, товарищ обер-лейтенант, здесь убежище личного состава.

Кастерих пошел вслед за Шрайером. Они миновали кусты, и офицер увидел ОП первого орудия. Позиция была так превосходно замаскирована ветками и травой, что ее невозможно было увидеть даже с близкого расстояния.

– Вот это да! – удивился офицер, пораженный тем, что гаубица уже стоит на позиции.

Затем он вместе с Брауэром обошел позиции других расчетов, а когда осмотр закончился, сказал:

– Благодарю за службу, товарищ унтер-лейтенант.

– Благодарить надо не меня, а солдат, и прежде всего первый расчет. Они еще и унтер-офицеру Герману помогли, а ему грунт очень тяжелый попался: один песок – все так и обсыпается.

– Хорошо, пусть товарищи спят. Вечером кое-кого откомандируйте в штаб, а других – в мастерские. При каждом орудии оставить по три человека. Да что я вам объясняю, вы и сами прекрасно понимаете! – Кастерих крепко пожал Брауэру руку и широким шагом направился к своему автомобилю.

* * *

Утром Брауэр доложил командиру о готовности батареи к открытию огня. Солдаты сидели на своих местах, вполголоса переговариваясь.

Унтер– офицер Хаук припал к прицелу. Вдали разгорался удачно имитируемый пехотой «бой». Раздавались выстрелы из карабинов и пулеметно-автоматные очереди, и все это заглушал грохот артиллерийской канонады. Неподалеку от ОП расположились радисты и телефонисты.

– «Волга»! Здесь «Одер»! «Волга»! Здесь «Одер»! Как слышите меня? Прием! – доносилось оттуда. А затем: – Товарищ унтер-лейтенант! Связь установлена.

В серое небо взлетели цветные ракеты. И вдруг земля вздрогнула от мощного взрыва. В уши ударила тугая воздушная волна. Со стенок окопа посыпалась земля.

Артиллеристы бросились по своим местам. Когда прозвучал второй выстрел, артиллеристы уже знали, что первый дивизион открыл по «противнику» огонь.

Хаук поговорил с новичками, которые впервые оказались на боевых стрельбах, успокоил их.

Унтер– офицер посмотрел на Дальке, который сидел на ящике со снарядами, уставившись в землю. По виду Дальке можно было подумать, что его одолевают какие-то сомнения. Хаук понимал, что сейчас он уже ничем не сможет помочь Дальке.

Часы показывали половину одиннадцатого. Десять минут назад с КП вернулся Бауман. Он получил приказ уничтожить опорный пункт «противника». С заданием он справился блестяще. Расчет второго орудия ликовал.

Хаук еще раз посмотрел на Дальке. Штабс-ефрейтор выкурил сигарету и, бросив окурок на землю, энергично встал. Поставив правую ногу на ящик со снарядами, он стер с него крестики, нарисованные мелом.

* * *

В 12.00 была объявлена танковая тревога. Расчету первого орудия было приказано подавить НП «противника». Хаук принял решение подавить цель из 76-миллиметровой пушки, которая обладала большей подвижностью, чем гаубица, да и скорострельность у нее была выше.

Только сев в машину командира взвода, Хаук смог отдышаться. Он провел рукой по шее и сказал:

– Ну и жарища сегодня!

Водитель опустил стекло, и Хаук подставил разгоряченное лицо легкому ветерку.

В этот момент кто-то стукнул условным знаком по крыше машины. Машина поехала в направлении, которое указал шоферу Хаук.

– Быстрее!

Через четверть часа все станет ясно: и то, как первый расчет справился с поставленной задачей, и то, как они вообще отстрелялись.

Хауку хотелось добиться успеха, и он твердо решил сам встать к орудию в качестве наводчика, но под каким предлогом он сделает это? Хаук не хотел ставить успех своего подразделения в зависимость от капризов Дальке, которому ничего не стоило навести орудие чуть мимо цели.

Но Дальке как ни в чем не бывало сидел на ящике с боеприпасами, ожидая приказа.

Отстранить Дальке от стрельб Хаук не мог, у него не было для этого оснований.

Машина прыгала по колдобинам, солдаты, сидевшие в кузове, ругались. Ехали по дну долины, а над головой проносились трассирующие снаряды.

* * *

Пауль остался на огневой позиции возле гаубицы. Широко расставив ноги, он стоял у самого ствола, оглушенный стрельбой 76-миллиметровой пушки.

Он смотрел вперед, как будто хотел увидеть результаты стрельбы своего расчета.

«Попали они в цель?» Пауза между первым и вторым выстрелами показалась Паулю слишком долгой, а остальные выстрелы следовали слишком быстро один за другим.

«Что я, собственно, переживаю? Дальке наверняка поразил цель. Мы нисколько не хуже второго расчета», – думал Пауль.

Пауль зашел за щит орудия, потрогал рукой ствол. Артиллеристы неохотно подпускали его к орудию. Они считали, что его место на тягаче. Ему ведь тоже, когда он сидел за рулем тягача, никто не был нужен. Вот и выходило, что, хотя они и входили в один расчет, он был как бы сам по себе, а артиллеристы – сами по себе. И в то же время он, как член расчета, очень хотел, чтобы ребята поразили цель.

Вскоре Пауль услышал шум автомашины, доносившийся со стороны леса. Прошло всего несколько минут, и он увидел джип, который ехал прямо в его сторону.

Это были свои. Пауль засунул руки в карманы и от нетерпения заходил взад-вперед.

Мимо пробежали солдаты из второго и третьего расчетов.

– Как отстрелялись? – спросил Герман у Хаука.

Хаук поднял вверх обе руки, показывая все десять пальцев. Все радостно засмеялись, зашумели. Пауль тоже засмеялся.

«Значит, все в порядке. Они отстрелялись на «отлично». Ну, и я им на своем тягаче покажу, что на меня можно положиться».

Громко разговаривая, артиллеристы шли к орудию. Пауль следовал за ними. Все громко делились впечатлениями.

Штелинг, показывая на свои забинтованные руки, захлебываясь, говорил о том, что во время работы они у него нисколько не болели. Каждый из номеров расчета считал свою работу самой главной.

И лишь Дальке и Хаук понимающе улыбались.

– Ну, как я заряжал? – спросил Гертель у Бюргера.

– Хорошо… толково.

– Мы им еще сегодня покажем! – крикнул Лахман, обращаясь к Дальке.

– Конечно, если не осрамимся перед другими расчетами, – ответил ему Дальке.

Пауль шел медленно. Он разделял радость солдат после удачной стрельбы, и ему было чуточку грустно оттого, что он мало чем причастен к их успеху. «Выходит, если я водитель тягача, так у меня и заслуг нет? – Он остановился, а затем, резко повернувшись, побежал в сторону леса. – Зазнаются они сверх меры, – думал он. – Шесть таких здоровых лбов обслуживают маленькую пушчонку! А с громадным тягачом я управляюсь один, и никто мне не помогает».

Пауля охватила обида, и ему захотелось доказать товарищам, что без него и без его тягача они ничего не сделают. Он оглянулся и увидел, как колышется маскировочная сетка, натянутая над орудием. Побежал быстрее и, только увидев свой тягач, немного успокоился.

Пауль залез в кабину тягача, посидел и незаметно для себя задремал. Чей-то громкий крик: «Смена позиций!» – разбудил его. Было уже темно. Пауль хотел открыть дверцу, но тут же передумал и спрятал руки в карманы.

«Вот она, возможность доказать им, что без меня они не обойдутся. – Пауль забился в уголок кабины и закрыл глаза. – Пусть-ка подождут меня! А я приеду за гаубицей самый последний, даже позади Древса, который и так всегда опаздывает. – Пауль прислушался. Кругом было тихо. – Если бы я захотел, орудие было бы уже в пути, а сейчас пусть они меня немного подождут, тогда в следующий раз небось не забудут обо мне».

Неожиданно слева от Пауля взревел мотор тягача. Засунув руки еще глубже в карманы, он посмотрел на мелькавшие за деревьями огоньки фар.

«Нет, еще рано, – решил он. – Пусть подождут. Наплевать, что они обо мне будут думать! А если начнут ругать, я им так и скажу: «Ах, вот вы когда обо мне вспомнили!»

Теперь справа заработал мотор тягача.

«Сейчас пронесется второй тягач, потом – третий, четвертый…»

Когда шум мотора удалился, Пауль не спеша вытащил из кармана руки и взялся за рычаги. По просеке проехал тягач с гаубицей второго расчета, а все, конечно, думают, что это он, Пауль, как всегда, рвется вперед.

«Вот удивятся-то они! Хаук, наверное, еще раз пошлет за мной посыльного. А что же я ему скажу?»

Артиллеристы сейчас, видимо стоят у готовой к передвижению гаубицы и, повернувшись в сторону леса, где укрыты тягачи, ругают его на все лады, И вдруг он представил, как все машины батареи выстроились в походную колонну, люди ждут только его. От одной этой мысли Пауль похолодел.

«Что же я наделал, сумасшедший? Из-за меня вся батарея не справится со своим заданием! А ведь на собрании я обещал всем действовать образцово». – На лбу у него выступили капли пота, ладони рук вспотели.

Быстрыми, ловкими движениями он запустил мотор и рванул машину с места. Тягач набирал скорость с каждой минутой. Пауль, казалось, ничего не замечал, им владела одна мысль: скорее, как можно скорее! Вдруг тягач сильно вздрогнул, накренился носом куда-то вниз, а через мгновение, в которое Пауль не успел ничего сообразить, сполз в глубокую яму. Мотор заглох.

Пауль схватился за рычаги, но они не слушались его, мотор не запускался. Тогда Пауль вышел из машины и попытался запустить его с помощью заводной ручки, но она проворачивалась с трудом. Пауль крутанул еще раз, уже сильнее. Ручка вдруг вырвалась и больно ударила его по руке. Пауль застонал от боли, которая от запястья руки поползла вверх и отдалась в грудной клетке. Рука бессильно повисла. Пауль попробовал пошевелить ею, но сильная боль парализовала его.

– Эй, ко мне! На помощь! – громко закричал он и, не получив ответа, залез на крышу машины, потом спрыгнул на край ямы. Рука страшно болела. На глаза Паулю набежали слезы. Каждый шаг отдавался болью в руке, и это принуждало Пауля то вскрикивать, то ругаться.

«Проклятие! И нужно же, чтобы такое случилось именно со мной!»

На миг он остановился и, держась здоровой рукой за дерево, снова закричал:

– Помогите! Ко мне, на помощь!

Но на крик никто не отозвался.

«Скорее к Хауку, скорее! – мысленно твердил Пауль. – Хорошо еще, что он умеет водить тягач, а я…»

И тут навстречу Паулю из леса выбежал запыхавшийся Дальке.

– Дитер, дружище! Куда ты запропастился? Ведь мы ждем тебя!

– Рука, моя рука! – простонал Пауль, – С тягачом что-то случилось…

Дальке схватил Пауля за здоровую руку и потащил на позицию.

Хауку не нужно было долго объяснять случившееся. Передав командование расчетом Дальке, он бегом помчался к тягачу.

Через несколько минут тягач, которым управлял Хаук, подъехал к ОП и забрал гаубицу, но их расчет оказался последним.

* * *

Четвертая батарея закончила боевые стрельбы с оценкой «отлично». Командир полка поблагодарил личный состав батареи за хорошую службу, а особо отличившимся артиллеристам разрешил трехсуточный отпуск. Особенно хвалил он обер-лейтенанта Кастериха и унтер-лейтенанта Брауэра, а также солдат и унтер-офицеров, проявивших находчивость и инициативу.

Когда строй распустили, Кастерих ходил от машины к машине, наблюдая, как солдаты чехлят орудия, готовят машины к маршу. Одним Кастерих говорил несколько добрых слов, другим приветственно махал рукой, третьим дружелюбно подмигивал. Солдатам нравился командир за то, что умел вовремя подметить недостатки и вовремя похвалить.

Батарея не только отстрелялась на «отлично», но и хорошо действовала в тактическом отношении. Кастерих невольно вспомнил прошлогодние учения, на которых не все шло так гладко, как сейчас.

– Комбат доволен, – заметил Шрайер, кивнув в сторону Кастериха, когда он проходил мимо их расчета.

– А ты разве нет? – усмехнулся Лахман.

– Конечно, и я, повод для радости есть.

Хаук возился возле тягача, когда к нему подошел Кастерих.

– Ну, как чувствует себя ваш водитель? – спросил обер-лейтенант.

– Из санчасти сообщили, что у него перелом руки, отвезли в госпиталь.

– Жалко Пауля, он был одним из лучших водителей. – Офицер покачал головой. – Хорошо еще, что вы умеете водить тягач. Из этого случая нам нужно извлечь урок. Каждый номер расчета должен иметь замену. Над этим нам придется поработать. Будете писать Паулю, привет ему от меня и пожелания скорейшего выздоровления.

Хаук кивнул.

* * *

Часа в четыре машины второго артиллерийского дивизиона проезжали через поселок. Казалось, все его население высыпало на улицу, чтобы приветствовать солдат. Детишки с криками бежали по обочинам. Некоторые из ребят, отыскав среди солдат своего отца или брата, восторженно кричали и сломя голову мчались домой, чтобы сообщить матери радостное известие.

Кастерих с улыбкой смотрел на детвору.

Вскоре колонна свернула с шоссе и въехала во двор казармы. Солдаты принялись за чистку боевой техники. Обер-лейтенант только сейчас почувствовал себя уставшим: последние дни очень мало приходилось спать. Он был рад успехам батареи, доволен солдатами, а сейчас ему очень хотелось домой, к жене, хотелось поскорее обнять Бетти, но нужно было еще отдать кое-какие распоряжения. Офицер тряхнул головой, отгоняя от себя мысли о доме.

Он пошел в комнату для чистки оружия и осмотрел несколько автоматов. Оказалось, что все вычищены безупречно. Поставив автоматы в пирамиду для оружия, он подошел к столам, на которых шла чистка, и спросил у одного из солдат:

– Скажите, почему вы чистите два автомата?

– Вот этот мой, а тот – унтер-лейтенанта Баумана, который сейчас… – начал объяснять солдат.

– Что с унтер-офицером Бауманом?

– Он мне приказал…

– Почему?

– Знаете, товарищ обер-лейтенант, унтер-офицер Бауман, так сказать… – замялся солдат.

– Ну-ну, говорите…

Солдат смущенно заулыбался. В этот момент на лестнице раздались чьи-то шаги. Появившийся на пороге Эрдман крикнул солдату:

– Слушай, поторапливайся! О, товарищ обер-лейтенант, извините, пожалуйста, я вас не заметил.

– Так я жду вашего ответа, – не отходил от солдата Кастерих.

– Товарищ обер-лейтенант, вас, кажется, ищет майор Глогер, – проговорил Эрдман.

– Минутку, я хочу знать, где сейчас находится унтер-офицер Бауман?

– Товарищ обер-лейтенант, к Бауману кто-то приехал, но мы и без него управимся, можете смело положиться на нас.

– Кто к нему приехал?

– Ну, девушка.

Кастерих шел, раздраженно думая о том, что его унтер-офицер без разрешения уходит из подразделения, пустив на самотек чистку оружия, а солдаты чистят его автомат и покрывают командира.

«Выходит, мои приказы не касаются унтер-офицера Баумана, – думал офицер. – Я, офицер, не ухожу из части домой, жду, пока все будет в порядке, а мой унтер-офицер исчезает без зазрения совести. Придется принимать меры. Отличная стрельба никому не дает права самовольничать…» – Кастерих вошел в свой кабинет и тяжело опустился на стул.

«Завел себе какую-то девчонку, бежит к ней, бросив службу, словно нельзя подождать подходящего момента. А я, женатый человек, ухожу из части последним. Я бы тоже давным-давно мог сидеть дома. – Кастерих покачал головой. – Учение считается законченным только тогда, когда боевая техника приведена в такое состояние, что часть в любой момент может быть поднята по тревоге и направлена на выполнение боевого задания». Неожиданно в дверь постучали. Командиры взводов один за другим докладывали об окончании чистки оружия и техники. Последним докладывал Брауэр. Он доложил о самовольном уходе из части унтер-офицера Баумана и добавил при этом, что первый взвод привел оружие в полный порядок.

Кастерих кивнул:

– Если вы все закончили, тогда пойдемте со мной.

Когда офицеры вышли во двор, Кастерих глубоко вдохнул свежий воздух и после долгого молчания сказал:

– На учениях наши люди действовали отлично, однако стоило нам оказаться в казарме, как один из унтер-офицеров тайком ушел из части.

Брауэр молча смотрел на командира.

– А я-то думал, что у нас все идет как надо: отлично стреляли, солдаты полны воодушевления. Оказывается, далеко не все в порядке. Почему же солдаты все-таки добились хороших результатов?

Несколько мгновений длилась пауза. Нарушил молчание Брауэр.

– Я думаю, что причину следует искать в том, что наши подчиненные по-настоящему поняли политическое значение и необходимость приказа. Солдатами нужно не только командовать. С ними нужно еще беседовать, убеждать их. Я имею в виду работу по отрывке и оборудованию ОП, где они показали, на что способны. Если нам удастся убедить их в необходимости того или иного мероприятия, мы будем иметь только отличные результаты. Кастерих ответил не сразу. Он заговорил только тогда, когда они подошли к общежитию.

– Мне кажется, вы правы. – И, пожав Брауэру руку, он по лесной тропинке направился домой.

«А с Бауманом я поговорю завтра утром, – думал он. – И солдаты покрывают его, руководствуясь чувством ложного коллективизма. Придется рассказать им, что такое настоящее товарищество. И навести порядок в подразделении. Да и дома тоже. Смешно, что Бетти до сих пор не поняла, чего я хочу. Нужно будет объяснить ей, убедить ее…» Кастерих ускорил шаг.

Навстречу ему кто-то шел.

– Клаус! – услышал он вдруг взволнованный голос Бетти. – Клаус! – Она бросилась к нему на шею. – Наконец-то! – шепнула она. – Наконец ты пришел! – В голосе женщины слышалась неподдельная радость.

Кастерих погладил жену по голове, поцеловал несколько раз в губы и, обняв, повел ее по дорожке домой, начисто забыв о том, что он только что собирался ей сказать.

В Картове транспаранты были вывешены еще накануне. На зданиях общины и ресторана полоскались на ветру красные и национальные флаги.

По селу промчался зеленый джип и остановился возле кооператива. Перед воротами шофер громко посигналил. Из машины вышел Брауэр. Навстречу ему спешили Шихтенберг, Герда и еще несколько кооператоров.

Шихтенберг дружески пожал Брауэру руку, вслед за ним к офицеру подошла Герда. Увидев хорошенькую девушку, солдаты в машине одобрительно заулыбались.

– Товарищ унтер-лейтенант, пойдемте, я вам покажу, где можно установить палатку для солдат, – сказал Шихтенберг.

Не прошло и часа, как палатка была установлена, а из полевой кухни, дымившей рядом, аппетитно пахло гуляшом.

Любопытных не пришлось долго ждать. Первыми подбежали мальчишки и девчонки, которые еще не ходили в школу. Сначала они держались от палатки на почтительном расстоянии, вполголоса делились впечатлениями. Особенно привлекала их внимание дымящаяся полевая кухня. Скоро они осмелели настолько, что рискнули заглянуть даже внутрь палатки. Их отвага была вознаграждена любезным приглашением войти внутрь. Посреди палатки горела чугунная печка-времянка. Повар вручил каждому малышу по железной кружке и куску сахара, угостил ребят горячим чаем.

После обеда детвора снова окружила палатку солдат. Как неугомонные воробьи, сновали ребятишки вокруг палатки и кухни, пока не появились взрослые жители, которые разогнали ребят по домам. Взрослые держались степенно, делали вид, что их сюда привело вовсе не любопытство, а чувство долга. По их поведению чувствовалось, что времени у них мало, а все знать и видеть очень хочется.

Интерес к солдатам не уменьшился и тогда, когда они приступили к работе. Жителям не терпелось посмотреть, как работают солдаты.

После ужина все солдаты собрались в палатке. Печка раскалилась добела. На веревках было развешано выходное обмундирование. У выхода из палатки сидел Брауэр, время от времени вытирая пот с лица большим пестрым платком. Порой он высовывался наружу и смотрел в сторону села, где в домах уютно светились окна.

– Товарищи, я думаю, что нам с вами нужно сейчас кое о чем поговорить, – начал Брауэр, обращаясь к солдатам. – Мы прибыли в село, чтобы помочь кооперативу. Один день уже отработали. Но я полагаю, что и вечером, в свободное время, мы не станем сидеть сложа руки. Поможем им организовать отдых? Что можно сделать? Например, устроить спортивные соревнования, концерт или что-нибудь подобное. Как вы на это смотрите?

– Правильная идея! Толковая! – раздались обрадованные голоса со всех сторон.

– Нам нужно установить контакт с местным населением, быть может, даже удастся убедить кого-нибудь вступить в кооператив.

Первым поднял руку Штелинг.

– Я считаю, что нужно разработать план мероприятий на каждый вечер, – предложил он и, вынув карандаш и блокнот из кармана, добавил: – Прошу высказывать предложения, которые и будут учтены в плане нашей культурной работы.

– В футбол нужно сыграть! – выкрикнул кто-то из угла.

– Я уже записал это.

– Совместную прогулку по окрестностям с приглашением местной молодежи, – предложил Гертель.

– А есть ли в селе комсомольская организация? – поинтересовался Лахман.

– Точно я не знаю, – сказал Брауэр, – но думаю, что есть.

– А то давайте организуем вечер встречи с комсомольцами села.

– Можно показать кинофильм для всех жителей села! – выкрикнул вдруг Дальке.

Все согласились.

– А я считаю, что неплохо было бы организовать танцевальный вечер, да не один… Пригласить небольшой оркестр… – высказался Бауман.

– А как же с девушками? – спросил кто-то с места.

– Они здесь есть, я уже заметил. И если с ними познакомиться и пригласить, то они не только придут сами, но еще и подруг своих приведут…

В палатку вошел Шихтенберг, вслед за ним молодой парень, а за парнем – Герда.

Солдаты, для которых приход гостей оказался неожиданным, с удивлением и любопытством рассматривали вошедших.

– Ваши ребята, товарищ унтер-лейтенант, уже говорили мне о своих пожеланиях, – начал Шихтенберг. – Вот мы и пришли к вам, чтобы все обсудить. Может, вопросы какие будут? – Он снял с головы фуражку.

Солдаты не заставили себя долго ждать, вопросы посыпались градом: есть ли в селе спортзал, имеются ли музыкальные инструменты, создана ли футбольная команда.

Шихтенберг и Герда едва успевали отвечать. К концу беседы распределили обязанности.

Штелинг встал и захлопнул свой блокнот.

– Мне нужен большой лист бумаги. Где найти?

Я бы составил план, а утром вывесил его на всеобщее обозрение.

– Пойдемте в наше правление, товарищ, там и составите свой план, – предложил ему Шихтенберг.

Когда они выходили из палатки, Бауман любезно приподнял край брезента, чтобы им было удобнее выходить, и при этом не спускал глаз с Герды.

Солдаты вышли из палатки, закурили, обмениваясь мнениями о руководителях сельхозкооператива.

* * *

По вечерам, когда с улиц исчезала детвора, а землю окутывали сумерки, сельские парни и девушки собирались в центре села на вечеринку: попеть, потанцевать, поговорить.

Сегодня Герда, Урсула и Гертруда пришли на вечеринку в числе первых.

Урсула была маленького роста, но очень красивая девушка. Ее миндалевидные серые живые глаза буквально обвораживали собеседника или даже просто соседа, сидевшего рядом с ней. Губы были полные, отчего казалось, что она постоянно чуть-чуть улыбается. Она была молчалива, поэтому ее родные и знакомые делали вывод, правда, ложный, что она во всем и со всеми согласна. Однако девушка была себе на уме.

Гертруда по сравнению с подругами выглядела крупной и сильной, и все знали, что эта девушка всегда придет на помощь в случае необходимости.

Девушки разговаривали о своих делах. Где-то в доме раздался бой часов: заводная кукушка прокуковала восемь раз. Позади девушек послышался резкий мужской голос.

– Ах, Гюнтер, ты нас перепугал! – проговорила Герда.

Гюнтер пришел со своим неизменным аккордеоном и сел на скамейку.

– Сыграй нам что-нибудь, – попросила парня Урсула. – Тогда другие скорее соберутся.

Гюнтер тронул клавиши, и над селом полилась мелодия.

Вскоре, заслышав звуки аккордеона, стали собираться и другие парни и девушки. Один тракторист пришел с транзисторным приемником, и звуки современного джаза смешались с музыкой аккордеона. Гюнтер перестал играть.

– Эй, ты, радист, выключи свой ящик или проваливай отсюда! – крикнула парню с транзистором Урсула.

Однако парень не выполнил просьбы девушки, напротив, он пустил приемник на полную мощность. Кто-то из парней засмеялся и начал выделывать ногами кренделя в такт музыке и хлопать руками.

– Прекрати, а то у меня зубы разболелись от твоей музыки! – крикнула парню Герда.

Парень послушно кивнул и приглушил звук.

* * *

В темноте домики, казалось, еще теснее прижались друг к другу. Играл аккордеон, и солдаты шли на звуки музыки. Некоторые их них подпевали аккордеонисту.

После песни Гюнтер заиграл танец. Солдаты переглянулись с сельскими парнями, однако никто из них не решался первым пригласить на танец девушек.

Вдруг от дерева отделился солдат. Он ловко скинул френч и, подойдя к Герде, поклонился и пригласил ее на танец. Вслед за смельчаком, а им оказался Бауман, танцевать пошли многие.

Солдаты, которые не танцевали, закурили.

Когда танец кончился, кавалеры отвели своих партнерш по местам, но не отошли от них. Бауман разговаривал с Гердой.

Вскоре пестрые девичьи наряды перемешались с военными френчами и гражданскими рубашками. Даже тракторист с транзистором не устоял: положив приемник на скамейку, он тоже пошел танцевать.

Гертель стоял рядом с Урсулой, которая часто посматривала на него, отчего он еще больше смущался и почти терял дар речи.

Когда часы с кукушкой пробили десять, Бауман подал солдатам знак, что пора уходить. Шли все вместе, громко стуча сапогами.

– Здесь-то мы все пели, как оперные певцы, а помните, когда хотели организовать хор на батарее, у каждого не оказалось голоса, – заметил Штелинг.

– Там не было девушек, понятно? – ответил кто-то из солдат.

На другой день Герда поднялась чуть свет. На доске объявлений она увидела лист бумаги, на котором крупными буквами было написано: «В субботу, 3 мая, в 20 часов состоятся танцы. Приглашаются все желающие».

Герда усмехнулась: приехавшие в их село солдаты уже начали действовать.

В коровник девушка пришла первой. Тщательно вытерла ноги на пороге и вошла внутрь здания. Приятно пахло молоком. Со всех сторон мелодично позвякивали цепи, которыми коровы были привязаны к столбам.

Вымыв руки, Герда подсела к корове. Упершись лбом в мягкий теплый живот буренки, Герда проворно работала руками, наблюдая, как тонкая струйка парного молока стекает в подойник.