Текст книги "Революційна доба в Україні (1917–1920 роки): логіка пізнання, історичні постаті, ключові епізоди"

Автор книги: Валерій Солдатенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 50 страниц)

Наматывавшийся и далее клубок противоречий не смогли распутать дипломатические усилия с обоих сторон в декабре 1917 г. (ни Россия, ни Украина практически не имели тогда сколько-нибудь реальных военных сил для немирного, силового варианта развития событий). Провозглашение I Всеукраинским съездом Советов в Харькове 11–12 декабря 1917 г. Украинской Советской Республики, создание в противовес Генеральному Секретариату Народного Секретариата УСРР только усилило политическое противостояние, приблизили его к военной развязке.

В этих условиях лидеры Украинской революции попытались обеспечить качественно новый государственный статус УНР, который отгораживал бы ее от Советской России и, одновременно, послужил бы законным основанием для полноправного участия в Брестских переговорах, где, в противном случае, весьма вероятно был бы подписан договор без участия УНР и во многом за ее счет. 12(25) января 1918 г. появляется IV Универсал Центральной Рады (датирован документ 9 января – днем, на который было назначено открытие Украинского Учредительного собрания, что так и не довелось осуществить), которым Украинская Народная Республика провозглашалась «самостоятельным, ни от кого независимым, вольным, суверенным государством украинского народа»⁴².

Однако, советские войска (и сформированные на Украине, и прибывшие из России) без особых усилий занимали в это время один населенный пункт за другим и 26 января 1918 г. вошли в Киев. Представители Центральной Рады на следующий день подписали мирный договор с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией. За немалую цену (в первую очередь, речь шла о миллионе тонн хлеба для голодающих Германии и Австро-Венгрии) новоприобретенные союзники направили на Украину полумиллионную армию, которая очистила край от большевиков и советской власти, а Центральную Раду вернула в Киев.

Желаемого единства действий достигнуто не было, да, впрочем, и быть не могло. Центральная Рада, Рада Народных Министров (так именовалось с января 1918 г. правительство Украины) не имели рычагов для получения и небольшой части обещанного немцам и австрийцам хлеба. Единственно возможный в таких условиях вариант – применение силы по отношению к крестьянству, как социальной базе Украинской революции, противоречил социалистическим, демократическим принципам Центральной Рады.

Пришедшие в крайнее раздражение от создавшейся ситуации оккупационные власти решили разогнать Центральную Раду и инспирировали 29 апреля 1918 г. «выборы» гетмана. Почти из десятка претендентов они остановились на П. Скоропадском – генерале из бывшей царской свиты, с монархическими симпатиями, чуждого каким-либо революционным порывам и только-только начинавшего чувствовать себя украинцем (несмотря на происхождение из давнего казацкого, гетманского рода).

Конституция УНР, как и все в целом социалистическое законодательство Рады, были мгновенно отменены. А в Украинской Державе (так официально стала именоваться Украина) сформировалось авторитарное, диктаторское правление с внешними атрибутами национальной традиции, зависимое от немецкого командования. В экономическом отношении оно стремилось к возрождению народного хозяйства Украины с помощью восстановления частной собственности. По социально-политической сущности это был антидемократический и контрреволюционный режим консервативной части населения Украины, не имевшей сколько-нибудь четкой модели строительства нового государства.

Государственный переворот и марионеточное правление гетмана Скоропадского задержали прогрессивное развитие украинского общества, однако не устранили причин, породивших Украинскую революцию, не исчерпали ее глубинного потенциала. Большинство украинских национальных партий, неуклонно эволюционируя влево, не удовлетворялись частичными подвижками в национальной жизни, прежде всего, в национально-культурной сфере, которая вынуждена была осуществлять гетманская Держава, выступили инициаторами ликвидации монархически-диктаторского строя, изгнания из родной земли оккупантов. Возглавила стихийные выступления доведенных до отчаяния масс, направила их в организованное повстанческое русло созданная Украинским Национальным Союзом (УСДРП, УПСР, УПСФ, массовые непартийные организации) Директория, председателем которой стал В. Винниченко.

Демократический, республиканский строй и в дальнейшем оставался идеалом прогрессивной части общества, усилиями которой была возобновлена Украинская Народная Республика. Некоторые авторы, активные участники событий, например Н. Шаповал, возглавивший после В.Винниченко УНС, склонны квалифицировать тогдашние процессы как вторую Украинскую революцию⁴³. Большинство же считают их вторым этапом единого процесса, зародившегося весной 1917 г.

В поисках идейной платформы дальнейших революционных преобразований, концепции развития УНР проявились разные подходы.

Левая часть бывшего единого национального фронта (в наибольшей мере ее олицетворял В. Винниченко) склонялась к советскому строю и поискам установления союзнических отношений с советской Россией. Противоречия внутри этого сегмента политического спектра (далеко не всех устраивали радикализм и диктаторско-репрессивные тенденции и проявления большевизма) привели к появлению компромиссной паллиативной формулы власти – трудовых Советов (они формировались бы не по классовому принципу, а избирались всеми, кто зарабатывал себе на жизнь собственным трудом) как основы создания Республики Трудового Народа⁴⁴.

Правые элементы политического лагеря украинства, которые заметно усилились после в значительной мере формального объединения Украинской Народной Республики и Западно-Украинской Народной Республики 22 января 1919 г. за счет галицких руководителей, тяготели к классическим образцам европейского парламентаризма. Отсюда стремление к союзу со странами Антанты. Объективным выразителем этих тенденций, хотя и не безоговорочно, оказался С. Петлюра, на позицию которого определенное время оказывали влияние диктатор ЗУНР Е. Петрушевич, его окружение⁴⁵.

В таких условиях единства взглядов на перспективы национально-освободительной борьбы быть не могло, а политическая платформа (концепция) все более отходила от начальных ориентиров движения, утрачивала свою конкретность и революционность. Рельефным отражением тенденций неуверенности, внутреннего разлада и неопределенности стал Трудовой Конгресс Украины (23–28 января 1919 г.), задумывавшийся как верховный орган власти УНР.

Власть Директории оказалась непрочной, распространялась на весьма ограниченную территорию Украины, которая неуклонно сужалась. Отстаивая альтернативную – национально-советскую (по названию, а по сути – интернациональносоветскую) форму государственности, большевики Украины сконсолидировали враждебные Директории элементы и, объединив УСРР с другими советскими республиками в военно-политический союз, получили неоспоримые преимущества, развязали крупномасштабные военные действия с севера и востока. Польша с момента провозглашения Западно-Украинской Народной Республики (1 ноября 1918 г.) развернула агрессию, не допуская и мысли о возможности любого обособления этнических украинских территорий (Восточная Галиция, Западная Волынь, Холмщина, Подляшье), тем более о их воссоединении с основной частью (Великой, Надднепрянской) Украины. При поддержке Антанты поляки вытеснили украинские формирования и правительство ЗУНР из Галиции. Румыны продолжили оккупацию Буковины – Бессарабии, Придунайских земель.

Тем временем угроза расширения антантской оккупации с юга сменилась походом через Украину Добровольческой армии А.Деникина, который и слышать не хотел о любом национально-государственном образовании на Украине.

Противоречия в объединенном лагере украинства все более обострялись, вели к взаимному недоверию и предательствам, неуклонно приближали УНР к катастрофе⁴⁶. Наиболее характерным признаком правления Директории стала атаманщина – доминирование военного начала над политическим, неподчинение армейских командиров различных рангов государственному руководству, перманентные выступления против последнего, практика регионального сепаратизма, сопровождаемая военным террором, еврейскими погромами и т. п. Собственно революционные цели в значительной мере трансформировались в узкопрагматическую борьбу за корпоративные интересы и личную власть⁴⁷.

На внутренней нестабильности УНР, ее государственной жизни губительно сказалось соперничество в национально-освободительном движении, в его руководстве. В наиболее многочисленных и влиятельных партиях – украинских эсеров и украинских социал-демократов – прошли размежевания и расколы. Значительная часть бывших членов этих партий вошла в новые образования – Украинскую Коммунистическую партию (боротьбистов) и Украинскую Коммунистическую партию (соответственно – август 1919 г. и январь 1920 г.). Войдя в соглашение с Коммунистической партией (большевиков) Украины, став правительственнымы партиями, невзирая на определенные разногласия и конфликты, они упрочивали базу советской власти.

Непримиримые же ее противники (С.Петлюра и его сторонники) искали политический выход в новых контактах с зарубежными силами – с Антантой, а затем все более – с поляками. Однако упрочивающейся с каждым днем советской власти удалось разбить, как известно, и поляков, и поддерживаемую Антантой армию П.Врангеля, и в значительной мере подавить повстанческо-атаманское движение. На конец 1920 г. национально-освободительные силы были настолько подорваны, обескровлены, что не имели больше возможности оборонять украинскую «справу» (дело), украинскую идею.

Украинская национально-демократическая революция завершилась поражением. Верх взяли начатые большевиками процессы социального переустройства общества, в которых национальным моментам отводилась подчиненная, даже второстепенная роль.

Однако, не достигнув окончательной цели, Украинская революция задала украинскому обществу вполне определенную качественную парадигму, зародила процесс формирования модерной политической нации, возродила традицию государственности. О масштабности содеянного можно судить по тому, что до 1917 г. на протяжении веков терминов «Украина», «украинец» вовсе не было в официальном употреблении и именно с получения ими полноправных «прав гражданства» началось возрождение украинской нации.

Поднявшись вслед за своей элитой к историческому деянию, поверив в свои силы, свое будущее, свое высокое призвание, украинская нация, невзирая на первые неудачи, была готова к новым битвам. Историк И. Лисяк-Рудницкий, творчество которого отмечено не только стремлением к глубокой объективности, а и к широким теоретическим, даже философским обобщениям, писал: «Нет стыда в том, чтобы быть побежденным в борьбе за свободу. Напротив, такое поражение может стать источником духовного обновления, из которого будут черпать силы будущие поколения, продолжатели этой самой борьбы на новом историческом этапе»⁴⁸.

Во всей многовековой истории украинского народа есть, наверное, еще только два события, которые по масштабности и общественной роли сравнимы с революционной эпохой 1917–1920 гг. Это освободительная война (по существу – также революция) средины XVII века под руководством Б. Хмельницкого и обретение Украиной независимости в начале 90-х гг. ХХ в.

Украинская революция как явление, как общественный феномен имела глубокие корни, была вызвана целой цепью исторических закономерностей и по праву занимает свое место среди освободительных процессов народов Европы и всего мира. Однако, приходится констатировать, что многие аспекты этого феномена до сих пор не имеют адекватного осмысления, что и предопределяет концентрацию дополнительных исследовательских усилий на этом направлении.

Если говорить о самом главном, придется признать, что вполне оправданное в исследовательских целях вычленение Украинской революции как самостоятельного объекта изучения привело к искажению, искривлению восприятия, ретроспективного воссоздания всей революционной поры. Вытеснив все иные обозначения, 1917–1920 гг. в регионе начали именовать исключительно эпохой Украинской революции. Речь идет не только о научной литературе, но и о школьных и вузовских программах, соответствующих учебниках⁴⁹. Что же касается социальной революции, то она постепенно вовсе оказалась вытесненной из исследовательского поля (хотя в 1990-е годы по инерции еще появлялись отдельные работы, посвященные этой стороне проблемы⁵⁰). Оцениваемая как чужеродная украинскому интересу, национально-государственному возрождению, она стала квалифицироваться лишь противоестественным привнесением силовыми методами (прежде всего, иностранной агрессией) на украинскую почву враждебной идеологии и политики.

Преувеличенная концентрация внимания исследователей только на феномене Украинской революции, как качественно высшей ступени национально-освободительного движения, привела к оформлению схем, в которых оказываются искусственно разорванными взаимосвязи революционных процессов в сугубо национальном измерении. Февральская и Октябрьская революции представляются лишь российскими (т. е. русскими) явлениями, а последняя еще и большевистской, что во многих случаях изображается синонимом русскости и к чему Украинская революция будто бы была непричастна.

На самом же деле Украинская революция была прямым порождением, непосредственным продолжением Февральской революции, стала составляющей всех сфер общественной жизни, начатой свержением самодержавия. Без особого риска ошибиться можно утверждать, что потенции украинского освободительного движения к 1917 г. были явно недостаточными, чтобы надеяться на взрыв революции не только в этом году, но и в последующие несколько лет. Иными словами, без Февраля перспективы быстрого революционного сдвига в Украине оставались бы весьма и весьма проблематичными.

Октябрьская революция, свержение Временного правительства, которое не только тормозило внедрение пусть крайне ограниченной автономии Украины и было вряд ли преодолимым препятствием на пути к полноценной национальной государственности, вместе с «Декларацией прав народов России» стали наивесомейшими стимулами для подъема Украинской революции, для оформления национальной государственности.

Отмеченное вовсе не означает, что развитие Украинской революции, ее размах не влияли на углубление революционного кризиса в стране в целом и не явились одной из предпосылок победы Октябрьского вооруженного восстания.

Удивительная метаморфоза, случившаяся на нынешнем этапе историографического развития, создала непростую, проблемную ситуацию: Украинская революция в своей абсолютизации оказалась доведенной до совсем неоправданного отрыва от процессов, которые не только породили ее саму, стимулировали на различных этапах развития, но и развивались в постоянной органической связи, разных степенях влияния; доминирования, противостояния, противоборства и т. д.

В результате воссоздание временного отрезка отечественной истории, относящегося к 1917–1920 гг., привело к новому варианту неадекватности реальному опыту. Внутренняя логика развития исследований, поиска истины, в конце-концов, научная добросовестность обусловливают попытку сочетания, соединения в научных трудах двух направлений общественного прогресса, которые в исторической практике были неразрывными: социального и национального.

Для правильного, всестороннего и глубокого понимания революционной эпохи, обусловленности процессов и событий, закономерностей их развития, объективной оценки достигнутых неоднозначных результатов, думается, принципиально важно исходить из того, что революционные события в Украине развивались не в изоляции от общероссийских, в первую очередь социальных тенденций, а взаимопереплетались, то сливаясь с ними, то двигаясь параллельными курсами, а то и входя в противоречия, разновекторности, антагонистическую непримиримость. Поэтому, учитывая наличный прогресс в исследовании национально-освободительной революции на Украине, которым в значительной степени уже компенсирован тогдашний нигилизм относительно этого феномена, сегодня возможно и нужно предпринять попытку воссоздания картины исторического процесса 1917–1920 гг. во всей ее полноте, многоплановости и разнообразии. Конечно же, подобный комплексный труд не может быть простым, механическим сведением воедино того, что когда-то было сделано в изучении Февральской и Октябрьской революций, и того, чем мы располагаем на данный момент в постижении Украинской революции. Априори важно стремиться к достижению качественно нового результата, в котором оба главных начала должны «переплавиться», помогая понять сложную детерминированность тех общественных проявлений, постичь которые при иных обстоятельствах нередко очень сложно, порой практически невозможно. Главное же, на этом пути можно надеяться на воссоздание значительно более адекватной картины всего периода 1917–1920 гг., нежели это было ранее.

Точно так же взаимосвязаны распад Австро-Венгрии, ноябрьская (1918 г.) революция в Германии и возвращение в революционное русло процессов, прерванных гетманщиной в 1918 г. Возрождение УНР, возникновение ЗападноУкраинской Народной Республики и попытка объединения в одну целостность двух национально-государственных образований были вызваны к жизни действием далеко не только внутриполитических украинских тенденций.

Таким образом, комплексное изучение периода 1917–1920 гг., как сложной взаимодетерминированной системы революций со всеми их своеобразиями, противоречиями, альтернативными расчетами и стратегиями – настоятельная потребность, диктуемая как жизненной, так и научной логикой, желанием постичь реальную действительность. Естественно, предметом особой заботы украинских историков должны стать конструктивные контакты в области исследовательских работ со специалистами других регионов и других национальных образований на постсоветском пространстве. Было бы совсем неоправданным рассчитывать, что закрепление не только в украинской, но и в мировой историографии представлений о событиях на Украине, как о национально-демократической революции, следует ждать от зарубежных исследователей. Однако, можно предполагать общую позитивную реакцию, если соответствующие труды ученых Украины будут достаточно убедительными, высококачественными, полновесно научными. Возможно тогда и представители других национальных регионов, ориентируясь на украинский пример, прибегнут к аналогичным подходам, и при наличии достаточных оснований смогут выйти на новый уровень квалификации революционных действий в соответствующих регионах. Тогда вся общероссийская картина процессов 1917–1920 гг. может приобрести значительно иной характер, нежели она выглядит сегодня.

Естественно, при этом необходим предельный научный и одновременно взаимный национальный такт, непредвзятое внимание ко всем аргументам, а не стремление во что бы то ни стало реализовать старые обиды, эмоции, положить их в основу исследований. Весьма логичной, целесообразной представляется координация усилий представителей различных национальных школ, организация параллельных работ, а ключевая роль в подобном общем проекте по праву может принадлежать Институту российской истории РАН, редколлегии журнала «Российская история».

Выше обозначена лишь самая главная, определяющая проблема в научном постижении опыта революционной эпохи 1917–1920 гг. на Украине. Естественно, производными от нее являются многие другие существенные, часто весьма непростые и противоречивые аспекты, сюжеты, что, впрочем, следует отнести к предмету отдельного, специального разговора, который также вполне назрел и представляет немалый профессиональный интерес.

Створення й початки діяльності Центральної Ради
(Дискусійні аспекти) [3]3
  В запропонованому варіанті стаття друкується вперше.


[Закрыть]

Навіть побіжного погляду на заголовки праць, присвячених Українській революції, достатньо для висновку: переважна їх частина відноситься до часів Центральної Ради. Підрахунки ж підтверджують, що це біля двох третин усіх публікацій про 1917–1920 рр. в Україні.

Звісно, велика кількість проблем досліджена тут глибоко, серйозно, до найменших деталей і нюансів. Достатньо ґрунтовно вивчено всю історію організації, розвитку, діяльності Центральної ради як визначального чинника Української революції в березні 1917 р. – квітні 1918 р. В концентрованому вигляді набутки в цьому питанні представлені в названій спеціальній книзі В. Верстюка.

Втім, залишається низка питань, що з різних причин потрапили до розряду дискусійних, принаймні, видаються за такі.

Як не дивно, до їх числа потрапило й питання про процес утворення Української Центральної Ради. Здавалось би, за наявності певного кола документальних свідчень (протоколів, репортерських повідомлень, мемуарних сюжетів), їх багатократному вивченні, тут взагалі не може бути предмету суперечностей. Однак згадана вище книга Р. Млиновецького спровокувала дискусію, яка хоч і видається дуже штучною, насправді не така вже й проста. З «легкої руки» діаспорного автора, поширення набула версія про виникнення в перші дні березня 1917 р. двох Центральних Рад.

Всупереч всьому, що було відомо за 30 років відтворення епізоду, в 1946 р. Р. Млиновецький зовсім несподівано заявив: «Мусимо подати тут сенсаційний факт, а саме – тоді було створено дві Українських Центральних Ради…Члени тупу не погодилися на висунення ідеї самостійності України і організували другу Центральну Раду… Українська Центральна Рада, організована самостійниками, як і організований В. Отамановським штаб української кінної міліції містилися в домі Дмитра Антоновича…Певний період тяглася конкуренційна боротьба між цими двома центрами: націоналістичним і москвофільським»⁵¹.

З наведеного виходило, що на момент створення тупівської Центральної Ради (автономістського спрямування) буцімто вже існувала самостійницька Центральна Рада, формування якої ініціювало «Братство самостійників». Ця Рада, за твердженням Р. Млиновецького, перестала існувати 8 березня (за новим стилем – 21 березня) після об’єднання з автономістською Радою, розчинившись у останній⁵².

Оскільки жодних документальних підтверджень наведено не було, а застосовані дати явно суперечили відомим, забезпеченим джерельними підтвердженнями даним, П. Мірчук у 1960 р. спробував якось узгодити висунуту Р. Млиновецьким ідею з наявними фактами. У нього вималювалась формула: «Вже 16 березня (тобто 3 березня за старим стилем – В. С.) 1917 року Микола Міхновський згуртував біля себе у Києві своїх ідейно-політичних однодумців і запропонував їм негайно покликати до дії «Українську Центральну Раду» як орган тимчасового державного правління самостійної України… Але з ініціативою творити політичну репрезентацію українського народу з огляду на нову політичну ситуацію в Росії виступило теж «Товариство Українських Поступовців»…17 березня (4 березня – В. С.) 1917 р. з самостійницької «Української Центральної Ради» і ТУП-івської «Центральної Ради» оформлюється єдина «Українська Центральна Рада»⁵³.

В наведеній логічній конструкції в обережній редакції згадувалося про самостійницьку Центральну Раду більше в ідеї, «в пропозиції», ніж у реальності, і було припасовано час розмов про останню так, щоб вона передувала задокументованій даті – 4 березня 1917 р. Однак спроби П. Мірчука бодай якось зняти очевидні суперечності безпорадної і елементарно неграмотної версії Р. Млиновецького викликали лише роздратування останнього.

У новій своїй книзі 1970 р. амбітний автор знову без жодних посилань на документи твердить, що на таємному засіданні українських самостійників («братчиків») негайно після повалення самодержавства було ухвалено утворити центральний орган для керівництва, координації боротьбою за відновлення української державності. Нею і стала утворена 15 березня (н. ст., тобто 2 березня ст. ст. – В. С.) Українська Центральна Рада – «перша самостійницька Українська Центральна Рада», яка «початково містилася в домі Дмитра Антоновича». (До речі, у той час український соціал-демократ Д. Антонович не поділяв самостійницьких настроїв, та Р. Млиновецький на це не зважає). Далі «автономісти, почувши про створення Укр. Центральної Ради й довідавшися про політичні плани її організаторів – заметушилися і кинулися творити власний центр» і 19 березня (6 ст. ст. – В. С.) створили «також свою «Українську Центральну Раду» в приміщенні клубу «Родина»⁵⁴.

Після прибуття до Києва М. Грушевського 27 березня (14 ст. ст. – В. С.), про плани і настрої якого буцімто мало хто здогадувався, авторитетний професор історії підступно перетягнув «на свій бік менш досвідчених молодих прихильників самостійницької ідеї» й використав їх «для об’єднання» двох Укр. Центр. Рад». Врешті-решт «проф. М. Грушевський, який ще під час своєї діяльности у Львові набув великого досвіду у всяких позакулісових потяганнях та партійній боротьбі, дуже допоміг автономістам в їх заходах щодо зліквідовання самостійницької Укр. Центральної Ради»⁵⁵.

За Р. Млиновецьким, злиття «обох Рад» сталося 29 (16 ст. ст. – В. С.) березня 1917 р., «що мало в майбутньому фатальні наслідки»⁵⁶.

Замість підтвердження наведеної дати (ні в документах, ні в спогадах, ні в дослідженнях інших авторів її немає), Р. Млиновецький у підрядковій примітці зав’язує дискусію з П. Мірчуком, який у публікації про М. Міхновського «виказує виразну дезорієнтацію її автора, який заплутався в тенденційних публікаціях Винниченка і Шемета, які до того ж не знали про істновання «Братства самостійників», не знали про те, хто провадив цілу акцію творення військ і тому приписували її персонально Міхновському, не знали, хто був творцем партії «соціалістів-самостійників» і не знали, або не хотіли знати про істновання самостійницьких організацій, та повірив вигадці про «розходження» Міхновського з УНП (Українською народною партією. – В. С.). Слова В. Винниченка (т. 1, ст. 255), які стосувалися до кінця червня 1917 р. – П. Мірчук достосував бо березня того ж року і подав цілком не відповідаючу правді, але вигідну для автономістів дату злиття двох У. Ц. Рад»⁵⁷.

Перечитавши таке, хтось просто згадає банальне, однак, напрочуд відповідне: «На городі – бузина, а в Києві – дядько», а хтось, до краю спантеличений, все ж потягнеться до тритомника В. Винниченка, щоб, можливо, у такий спосіб розвіяти сумніви – і зовсім уже нічого не зрозуміє, оскільки на названій сторінці не знайде згадки ні про М. Міхновського, ні про подію – «злиття двох У. Ц. Рад».

Таким чином, за Р. Млиновецьким, про діяльність втаємничених самостійників не знали (і не хотіли знати) сучасники, не дізнались (і не хотіли дізнаватись) нащадки-дослідники. Не може, природно, не звернути на себе уваги уже така немаловажна деталь. Тоді як з поваленням самодержавства всі політичні сили в Росії, що загальновизнано, стала за кілька днів найвільнішою країною у світі, і в Україні в тому числі, діяли цілком легально, «Братство Самостійників» проводило «тайні засідання».

Залишаючи читачів без відповіді на елементарні питання, Р. Млиновецький наголошує на тому, що всі, хто йому не вірить – то неодмінно самі автономісти, або прихильники цієї хибної політичної орієнтації. Виходить – одному Р. Млиновецькому вдалося осягнути істину. А якщо схема вибудовується не на фактах і документах (вони не наводяться не тому, що автор забуває про них, а тому, що їх немає в природі), то можна вдатись і до абсурдної логіки і до наукоподібної форми (посилання на будь-що в надії, що переважна частина недолугих читачів повірить формі і не вдасться до перевірки). Однак, що робити з тими, хто орієнтується в предметі розмови, або задасть собі труд поцікавитись документальними підтвердженнями?

Втім, виявляється, час від часу з’являються й такі публіцисти, науковці, які заради продукування «оригінальних» концепцій та підтвердження певних ідеологічних схем не проти того, щоб скористатися пасажами Р. Млиновецького, якими б очевидно сумнівними й бездоказовими вони не поставали. Так В. Мороз по суті поєднав «зусилля» Р. Млиновецького й «удосконалення» П. Мірчука й отримав результат: першу Центральну Раду 15 (2) березня 1917 р. заснувало «Братство Самостійників», другу, 16 (3) березня 1917 р. – діячі Тупу, а 29 (16) березня дві Центральні Ради об’єдналися в одну⁵⁸.

Тут перші дві дати зміщені на одну добу у порівнянні з версією П. Мірчука та замість М. Міхновського «творцем» першої ради називається «Братство Самостійників». Однак питання в цілому залишилися. Тому М. Климишин вирішив обійтися взагалі без точного датування «процесу» й запропонував схему трансформації першої Ради в другу: «У перших тижнях після вибуху революції 1917 р. національно думаючі послідовники Міхновського створили Українську Центральну Раду, в якій вони творили більшість у порівнянні до соціалістів. Коли ж приїхав з заслання проф. М. Грушевський, він переорганізував Украду й від цього часу перевагу мали в ній соціалісти, головно автономісти-федералісти»⁵⁹.

До пропаганди вигаданої тези на початку 90-х рр. підключився Ф. Турченко. Взявшись за вивчення біографії М. Міхновського, він захопився самостійницьким напрямком суспільної думки і відтворенням досвіду політичної діяльності самостійницьких сил. У 1993 р. у статті «Українська самостійницька ідея на зламі епох (сер. XIX ст. – 1917 р.)» Ф. Турченко слідом за П. Мірчуком, писав, що 3 березня 1917 р. самостійники на чолі з М. Міхновським утворили Українську Центральну Раду, а 4 березня керівники ТУП оголосили про утворення об’єднання, під назвою Центральна Рада⁶⁰.

Участь самостійників в утворенні Ради, на думку автора, їх політичні опоненти приховували, всіляко підкреслюючи ініціативну роль ТУП. До уваги не бралося, що ні самі самостійники, ні будь-хто взагалі не навели фактів на користь запропонованих тверджень. Однак, на переконання Ф. Турченка, є побічні дані, які наштовхують на визнання пріоритету самостійників⁶¹.

Наступного року Ф. Турченко видав шкільний підручник з історії України, де писав, що «саме самостійники 3 березня 1917 р. оголосили про організацію Української Центральної Ради… Майже одночасно із самостійниками власний національний центр почав створювати ТУП… Таким чином, формувалися два центри національних сил з різною державно-політичною орієнтацією… керівники обох організацій 4 березня погодилися на створення об’єднаної організації, яка дістала назву Української Центральної Ради»⁶².

У другому виданні підручника в 2000 р. автор знову підтвердив свою точку зору щодо постання УЦР⁶³. Не змінилася вона і в найступних виданнях підручника за 2002 та 2003 рр.⁶⁴