Текст книги "Революційна доба в Україні (1917–1920 роки): логіка пізнання, історичні постаті, ключові епізоди"

Автор книги: Валерій Солдатенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 50 страниц)

Тут, здається, можна бути і об’єктивнішими, коли в логічних конструкціях за точку відліку щодо оточуючих спільнот знову брати український інтерес, а супротивників і ворогів ділити не за домінуючими кон’юнктурними настроями, а за тими реальними діями, які відбивалися на розвитку визвольних, державотворчих процесів в Україні. Звичайно, зведення подібної методологічної позиції майже до математичної формули, застосування як жорсткого кліше теж навряд чи виправдано. Очевидно, подібні мірки цілком доречні як висхідний пункт логічних вибудов. Однак у подальших висновках-конструкціях варто гнучко враховувати й інші фактори (наприклад, ідеї спільного коріння, історичної ролі слов’янської єдності, релігійної, мовно-культурної близькості і т. ін.).

Звертає на себе увагу і нерівномірність інтересу та, відповідно, ступінь вивченості двох загальновизнаних етапів революційного процесу – за доби Центральної Ради і за доби Директорії. Це впадає в око і при поділі загальної кількості публікацій: тих, що присвячені дослідженню другого періоду незрівнянно менше, ніж тих, що розкривають перший період революції¹⁸. Те ж певною мірою стосується і структурних співвідношень у комплексних працях, виступах, що відтворюють досвід революції в цілому на різних ювілейних заходах. І якщо в політичних акціях таку «асиметрію» можна ще зрозуміти, навіть у чомусь виправдати, то побудова за подібною схемою публікацій, покликаних висвітлити цілісний процес Української революції, національного державотворення в 1917–1920 рр., свідчить передусім про те, наскільки слабо опановується саме друга фаза боротьби – кінець 1918–1920 рр.

На серйозний, можливо, у чомусь навіть на прискіпливий аналіз давно чекає механізм формування і функціонування отаманщини як специфічної національно-революційної моделі масового руху, унікального тимчасового воєнно-адміністративного устрою, управління суспільними процесами. У цьому зв’язку слід увільнити від неприродних нашарувань, надмірної героїзації, міфологізації феномен отаманщини як стихійний вияв протестно-бунтарських настроїв, у якому поєдналося інстинктивне прагнення до справедливості з відсутністю скільки-небудь надійного теоретичного оформлення перспектив, мети відчайдушної боротьби¹⁹.

Достатньо логічною, вмотивованою і перспективною може виявитися і постановка питання у дещо іншій площині – про співвідношення між революцією як дійсно широким, справді масовим, глибоким рухом за досягнення прогресивних суспільних ідеалів і отаманщиною як уособленням збройної боротьби (вона може теж набувати досить значних масштабів) за досягнення вузькокорпоративних, або, навіть, корисливих особистих інтересів з неясними, або ж свідомо прихованими завданнями.

З історії добре відомо, що нерідко продовження військової боротьби пояснювалося не стільки надією на перемогу, з наступною реалізацією первісних програмних задумів, скільки безвихідністю становища, прагненням до самозбереження у єдино можливий спосіб, оскільки альтернативні варіанти виявилися на той час вичерпаними. У всякому разі, висловлене міркування досить сутнісно кореспондується з тією ситуацією, якою характеризувався розвиток подій в Українській Народній Республіці в 1919–1920 рр.

Надзвичайної ваги набуває об’єктивне, правдиве з’ясування питання про роль соціалістичної (народоправчої) ідеї у революційному процесі 1917–1920 рр. в Україні. Переведення заполітизованої останнім часом проблеми у суто науково-теоретичну площину дозволить не лише «пробитися» до глибинних підвалин тих воістину тектонічних зсувів, які відбулися в суспільній свідомості, захоплювали настрої мас, збуджували неймовірну енергію, піднімали на вчинки епохальних масштабів. Тільки так, вочевидь, можна буде пізнати й те, чому практично увесь цвіт нації, демократичної інтелігенції тією чи іншою мірою пов’язував у буревійний час свою долю з боротьбою за реалізацію цієї ідеї, яка ототожнювалася з торжеством соціальної і національної справедливості, справжнього гуманізму.

Щодо загалом відомих, проте дуже мало вивчених тенденцій революційного часу, то тут на особливу увагу заслуговують процеси, що відбувалися всередині практично кожної з українських партій, з’ясування еволюції різних політичних течій, що досить серйозно позначилися на долі визвольної боротьби. Чималий інтерес становить і проблема стосунків українських і загальноросійських політичних партій, яка раніше висвітлювалася здебільшого тенденційно, однобічно.

Плідними можуть виявитися і нові підходи до «старої», почасти навіть призабутої проблеми – про багатокорінність КП(б)У, про сучасне «прочитання» під цим кутом зору історії Української Комуністичної партії (боротьбистів), Української Комуністичної партії, всієї історії українського комунізму²⁰. Помітна обережність, настороженість, навіть упередженість, почасти зверхній нігілізм спостерігаються у реагуванні значної частини дослідників на поодинокі поки що, і, треба визнати, – не дуже глибокі дослідження з історії масонства²¹. Тим часом організації «братчиків» ще до революційної доби обплутали Росію, Україну в тому числі, густою мережею своїх організацій, через які дієво впливали на різні політичні сили (незалежно від національного забарвлення), суспільне життя, перебіг подій, принаймні, у 1917–1919 рр. Без врахування того, що досить істотні процеси починалися й розвивалися на зв’язаному і значною мірою контрольованому «вільними каменярами» у певну цілість політичному просторі за порухом однієї «дирижерської палички», уява про механізм дії революції, його суб’єктивні чинники буде залишатися неповною, а деякі аспекти історичного досвіду важкозбагненними.

Не зайве згадати, що майже всі «перші» особи доби революції в Україні – М. Грушевський, П. Скоропадський, С. Петлюра, В. Чеховський, С. Єфремов, А. Левицький та ще багато інших належали до масонських лож (виняток становить хіба що В. Винниченко). Навряд чи це випадковість.

І відтворення справжньої мозаїки громадського, політичного життя передреволюційної й революційної України буде залишатися неповним без належної уваги до вивчення такого багатогранного і мінливого явища, як масонства. Хоча дослідників тут чекають особливі труднощі, пов’язані з обмеженістю і специфікою джерел, їх виявленням, особливостями критики, очікуваний ефект неодмінно має бути сутнісним, безсумнівно, допоможе збагнути логіку багатьох дуже непростих, заплутаних процесів і явищ.

Якісно нового рівня висновків і узагальнень можна досягти, вивчаючи в комплексі, у порівняннях, а не поокремо, різні за сутністю і формами державні утворення, що виникали і функціонували в Україні 1917–1920 рр.²² Такий підхід може виявити додаткові аргументи для обґрунтування причин успіху, перемоги одних із них і невдач, поразок інших. Нагальна потреба демократичного суспільства – визначитись у своєму генному зв’язку з попередніми формами державності, у зв’язку з чим важливо дати чітку науково-політичну кваліфікацію утворенням, що існували в Україні в 1917–1920 рр. І якщо сьогодні можна говорити про більш-менш задовільне дослідження у розробці означених аспектів щодо доби Центральної Ради, УНР кінця 1917 – початку 1918 рр., гетьманської Української Держави, то практично лише позначився прогрес щодо з’ясування політичного курсу Директорії. Мова йде, зокрема, про обґрунтування планів розбудови Республіки трудового народу на основі трудових рад із Трудовим конгресом на чолі, про намагання прищепити на національний ґрунт альтернативний варіант загального виборчого права за західноєвропейськими (парламентськими) зразками, всупереч народоправчим (соціалістичним) тенденціям.

Із найнагальніших загальних, принципово важливих завдань, які постають перед істориками, думається, є сенс виділити наступні моменти.

Необхідно продовжити вивчення процесу історіографічного освоєння досвіду революційної доби 1917–1920 рр., надати цій роботі належної масштабності, комплексності, самодостатності, а результати втілити у серйозній монографії (монографіях), серії спеціальних збірників статей, присвячених окремим аспектам, зрізам, проблемам дуже складного, суперечливого періоду.

Принципово важливо на дійсно науковому, теоретичному рівні, без будьяких упереджень, ідеологічних розрахунків, кон’юнктурних впливів розв’язати питання про роль революцій у суспільному прогресі, у тому числі про роль національно-визвольних революцій у долі української нації. Реалізація цього завдання може створити надійну методологічну, теоретичну передумову для спрямування зусиль фахівців у конструктивне пошуково-дослідницьке русло, концентрації уваги на визначальних напрямах, найвартісніших моментах історико-революційного досвіду.

Є прямий сенс по-новому підійти до питання про результати революції, її уроки. Після десятиліть безупинної критики лідерів українства в подіях 1917–1920 рр. варто провести елементарні (звісно, об’єктивні, правдиві, вивірені) підрахунки всіх «плюсів» і «мінусів» (своєрідну «інвентаризацію») того, що принесла буремна доба, зіставити їх, принципово зважити, наскільки б «невигідно» це будь-кому не видавалося. При цьому й оцінка всіх «плюсів» і «мінусів» теж має бути не примітивно-спрощеною, а адекватною масштабності і складності того явища, феномена, який вивчається.

Паралельно зі з’ясуванням зазначених аспектів, очевидно, є підстави сподіватися на подолання сумної практики термінологічного різнобою: «національновизвольна боротьба», «визвольні змагання», «державотворчі змагання», «національно-демократична революція», «національна революція», «Українська революція» тощо. Навряд чи варто доводити, що це далеко не рівноцінні категорії, а їх довільне вживання не сприяє досягненню згоди науковців і політиків у таких принципово важливих питаннях, як причини феномена, його сутність, типологія, хронологічні межі, періодизація, роль і місце у вітчизняній та європейській (навіть і світовій) історії. Мабуть, це загалом природні вади стадії становлення концепції Української революції як органічної частини революційних зрушень 1917–1920 рр.

Як підсумковий висновок, видається, що є достатні підстави констатувати: зосередження в останні роки уваги дослідників на вивченні досвіду революційної доби (1917–1920 рр.) як безпосередньому об’єкті, попри висловлені вище зауваження, принесло свої позитивні результати. Основні етапи, оцінки багатьох тогочасних подій, явищ, тенденцій на сьогодні набагато ясніші, ніж декілька років тому. Це все зумовлює, з одного боку, можливість, а з іншого, – нагальну потребу у продовженні, поглибленні, оптимізації досліджень, їх піднесенні на якісно вищий рівень.

Феномен украинской революции [2]2
  Статья напечатана в журнале «Российская история» (Москва, 2009. – № 1. С. 75–89).


[Закрыть]

Многие десятилетия в изданиях по истории Февральской революции неизменно встречалась фотография, на которой была запечатлена большая группа военных с огромным транспарантом. Надпись буквами почти в человеческий рост гласила: «Волынцы». Да, это были украинцы – солдаты полка, перешедшие в решающий момент событий в Петрограде на сторону восставших, чем в значительной мере предопределили исход политического кризиса. В украинской историографии этот факт трактовался со сдержанным достоинством: украинцы внесли свой интернациональный вклад в свержение самодержавия (с гораздо большей симпатией перечислялись фамилии В. Антонова-Овсиенко, М. Коцюбинского, Н. Крыленко, Н. Подвойского, В. Примакова и других большевиков-украинцев, принявших участие в «штурме Зимнего»).

В эмигрантской литературе вопреки этому утверждалось, что оказавшиеся волей судьбы в начале 1917 г. в северной столице украинцы Волынского, Измайловского и других полков явились решающей силой, открывшей стране путь к свободе и демократии²³. А те, кого национальные чувства захлестывали еще больше, шли в умозрительных конструкциях и того дальше. Именно уступчивость А. Керенского, И. Церетели, М. Терещенко на переговорах с представителями Центральной Рады М. Грушевским, В. Винниченко, С. Петлюрой оказалась неприемлемой для кадетов, и они вышли из состава Временного правительства в начале июля 1917 г. После этого правительство так и не смогло стабилизироваться, неудержимо катилось вниз по наклонной плоскости, чем в октябре не преминули воспользоваться большевики. При таком варианте реставрации исторической картины вновь украинцы объективно оказывались как бы в эпицентре событий, кардинально менявших вектор общественного развития России.

Однако, в оценках обоих эпизодов – ситуаций сопричастности украинцев к масштабным революционным потрясениям всегда сквозила неуверенность: действительно ли стоит этим гордиться.

Иное дело – стройные тысячные колонны тех же волынцев, украинцев других полков Петроградского гарнизона под желто-голубыми знаменами на демонстрации 12 марта, приведшей в изумление видевших виды питерцев. Или Всеукраинский национальный конгресс, слившийся 8 апреля 1917 г. в едином эмоциональном, нравственном порыве на выборах Председателя Центральной Рады… Тут уже сомнений не было: речь шла о начале, первых шагах Украинской революции.

Впрочем, подобные мнения бытовали лишь в среде украинской политической эмиграции, лучшие интеллектуальные силы которой сосредоточились на подготовке исторических трудов. Уже в 1920 г. популярный украинский писатель и драматург, глава Генерального Секретариата (первого национального правительства в 1917 г.) и председатель Директории, возглавивший антигетманское восстание осенью 1918 г., В. Винниченко, выпустил трехтомник «Возрождение нации» (второй и третий тома имеют подзаголовок – «История украинской революции [март 1917 г. – март 1919 г.]»²⁴. В 1921–1922 гг. вышли четыре тома «Записок и материалов по истории Украинской революции» бывшего Генерального писаря, министра внутренних дел в 1917–1918 гг., крупного правительственного чиновника в 1919–1920 гг. П. Христюка²⁵. Затем появились масштабные исследования Н. Шаповала, Д. Дорошенко, И. Мазепы, других видных деятелей революционной поры²⁶.

Были еще сотни изданий – документальных, исследовательских, мемуарных, публицистических, объектом которых являлась история Украинской революции. Однако, парадоксальность ситуации заключалась в том, что главным образом бывшие участники национально-демократической революции ретроспективно убеждали вдали от Родины в совершившимся феноменальном явлении друг друга и самих себя.

Читатели советской Украины в это время внимали доводам отечественных историков, отрицавших не только факт Украинской революции, но и ее гипотетическую возможность. Поскольку в социальную схему развития революционного процесса в России (за буржуазно-демократической закономерно следовала пролетарская революция) многие явления и события на Украине не вписывались, они априорно объявлялись контрреволюционными (с точки зрения общественного прогресса) и буржуазно-националистическими (с точки зрения интернациональных задач пролетариата). А наиболее весомый аргумент в пользу подобной логики сводился к тому, что свой исторический приговор альтернативным вариантам, отстаиваемым различными политическими лагерями, вынесла сама жизнь. И если в горниле ожесточенных битв массы отказали в поддержке национальным лозунгам, то любые попытки их ретроспективного анализа в положительном ключе тут же объявлялись рецидивами фальсификаторов, идеологическими происками «вчерашних» людей, стремящихся подорвать социализм и дружбу народов.

В отчаянном противоборстве с подобным «монизмом» советской историографии украинские историки и публицисты в диаспоре далеко не всегда удерживались на позициях объективности и все больше впадали в крайности, субъективизм, что естественно, не повышало уровень научности их трудов.

С рубежа 90-х гг. в Украине начался новый этап в постижении исторического опыта 1917–1920 гг. Можно говорить даже о своеобразном публикаторском и исследовательском буме.

Осуществлены результативные шаги в освоении источниковой базы, особенно того сегмента, который в советское время почти не вовлекался в научный оборот. Речь идет о материалах, в которых отразилась деятельность национальных партий и организаций, государственных центров, политических систем, порожденных Украинской революцией. Это, прежде всего, издания, связанные с функционированием Центральной Рады, Директории, развитием национально-освободительного движения²⁷. Определенную информационную ценность имеют и обнародованные документы гетманского периода²⁸.

Большой размах приобрели перепечатки разнообразного политико-публицистического наследия лидеров Украинской революции – М. Грушевского, В. Винниченко, С. Петлюры, Д. Дорошенко, И. Мазепы, М. Шаповала, государственных деятелей П. Скоропадского, В. Липинского и др.²⁹

Продолжают выходить многие мемуарные и дневниковые работы как упомянутых выше, так и других участников событий³⁰. Немало делается и для издания в Украине тех трудов о процессах 1917–1920 гг., которые впервые увидели свет за рубежом³¹.

Следует отметить, что к событиям 1917–1920 гг. привлекали внимание и государственные деятели, стимулируя массовое общественно-политическое реагирование (указами, постановлениями), организацией массовых мероприятий и т. п.³²

Означенное, естественно, сказалось на масштабности собственно исследовательских усилий. На протяжении 1991–2006 гг. было защищено около 250 докторских – исследований революционной эпохи. Налицо явная тенденция к умножению работ в данной сфере. Так, если за десятилетие (1991–2001 гг.) было подготовлено 135 кандидатских и 17 докторских диссертаций, то только за последующее пятилетие эти показатели составили соответственно 171 и 20 работ³³.

Начиная с 1991 г. были выпущены сотни книг и брошюр, тысячи статей, которые так или иначе анализируют события в Украине под углом зрения национально-демократической революции³⁴. Только в вышедшем в 2001 г. тематическом библиографическом указателе зафиксировано около 7 тыс. позиций³⁵.

Историография Украинской революции по количественным показателям, несомненно, вышла на ведущие позиции в исторической литературе. Делались попытки подвести и промежуточные итоги этого непростого процесса³⁶.

Опираясь на достигнутые коллективные результаты, думается, можно в самом кратком варианте обозначить основные контуры рассматриваемого феномена следующим образом. На сегодня довольно обстоятельно доказано, что тесно взаимосвязанные с общероссийским революционным процессом, детерминированные им многие события в Украине следует все же условно выделить и именовать Украинской национально-демократической революцией. Это отнюдь не означает, что Украина была как-то отгорожена от общероссийских тенденций, что последние не имели в ней места. Совсем наоборот, многие характерные черты тогдашнего революционного времени проявились в Украине особенно зримо и масштабно, а украинство влилось могучим потоком в общий процесс демократических преобразований, осуществляя весомый вклад в необратимость начатого переустройства общества.

Однако, неоспоримым фактом остается то, что после свержения самодержавия общественно-политическое движение в Украине, наряду с общим стремлением к демократизации и социальному прогрессу, имело свои, собственные, отличные задачи. Если их свести в лапидарную формулу, то она может звучать как освобождение и возрождение украинской нации (во всех сферах общественного бытия – экономике, политике, духовной жизни).

Для реализации таких задач параллельно с общероссийскими партиями, всегда находившими довольно мощную поддержку в Украине, с начала века создавались и упрочивались украинские (национальные) политические партии. В 1917 г. сеть таких партий стала еще более разветвленной, а организации укрепились, существенно умножили свои ряды. Весьма влиятельными, хотя естественно и не в равной мере, стали Украинская партия социалистов-революционеров (УПСР), Украинская социал-демократическая рабочая партия (УСДРП), Украинская партия социалистов-федералистов (УПСФ), Украинская партия самостийников-социалистов (УПСС), Украинская хлеборобско-демократическая партия (УХДП) и др. Программы этих партий имели целью превращение этнической общности украинцев в полноценную, современную политическую нацию. Важнейшим пунктом движения в этом направлении, одновременно и непременным условием дальнейшего прогресса, являлось создание собственной государственности.

Участники общественного движения на Украине с первых дней Февральской революции готовы были видеть и видели в этом движении такое качественное содержание, которое выходило за рамки определяющих параметров общероссийского процесса, подчеркивая в цели борьбы два начала: национальноосвободительное и социально-освободительное. Очевидно, можно ставить вопрос и еще шире: указанное соединение двух начал явилось и исходным моментом, и стержнем идеологии (концепции), и содержанием преобразований, и, наконец, целью движения украинской нации (по крайней мере, ее основной части) на обозначенном историческом этапе.

Таким образом, реально существовала платформа, в разработку которой наибольший вклад внесли незаурядные мыслители и политики М. Грушевский и В. Винниченко. На ее основе организовывались довольно многочисленные политические силы, поддерживаемые массами населения, которые соответственно мыслили и действовали, оказывали серьезное влияние на течение событий и в регионе и на общероссийский революционный процесс в целом, поскольку Украина всегда играла немалую роль в жизни России. Это не только разводило людей по разные стороны баррикад, но и разрезало фронтами гигантские территории, разрывая живое тело нации и приводя, к великому сожалению, к неисчислимым страданиям и значительным жертвам. Речь здесь не о виновниках (выяснение этого вопроса слишком сложно, чтобы решать его походя), а лишь о констатации того, что в 1917–1920 гг. в общественной жизни параллельно, в проникновениях, переплетениях, сочетаниях с общероссийскими развивались специфические, особые реальные процессы, происходили вполне осязаемые явления, которые имеют четкую научно-политическую квалификацию – Украинская революция.

С целью претворения идейных замыслов политической платформы в практику, были созданы соответствующие органы революционного действия: в 1917–1918 гг. – Центральная Рада, а в 1917–1920 гг. – Директория. Эти органы, безусловно, осуществляли чрезвычайно важные, хотя, условно и прагматическиузкие функции – венчали государственную власть в Украинской Народной Республике. Однако, на обоих этапах революции они решали и гораздо более широкие общественно-политические задачи – были инициаторами, вдохновителями, организаторами, т. е. главными факторами масштабнейших, всеобъемлющих революционно-преобразующих процессов.

Революция в Украине имела две главных, довольно затяжных волны. Первая – это эпоха Центральной Рады: с начала марта 1917 г. до 29 апреля 1918 г. Вторая – с момента победы антигетманского восстания под руководством Директории (14 декабря 1918 г.) – до конца 1920 г. Между ними был период контрреволюционного наступления, олицетворяемый гетманом П. Скоропадским и его авторитарным, диктаторским режимом (29 апреля – 14 декабря 1918 г.).

Созданная 3–4 марта 1917 г. в Киеве Центральная Рада в апреле стала общеукраинским, а в июле – краевым органом (в нее вошли представители всех наиболее мночисленных национальных групп, проживавших на Украине). Руководство в Раде принадлежало украинским социалистическим партиям – УСДРП, УПСР и УПСФ. В соответствии с партийными программными установками Украинская Рада провозглашала стратегической целью инициированного и возглавленного ею движения достижение социалистического общества, («народоправства» – М. Грушевский), а на первом этапе – закрепление полномасштабных демократических преобразований. Украинцы должны были внести как можно более весомый вклад в дело превращения бывшей империи в демократическую республику. Устранение основы социального и национального гнета – самодержавия – открывало возможность для реализации на подлинно демократической основе качественно новых принципов отношений между нациями (народами), а именно – федеративных³⁷.

По мнению М. Грушевского, В. Винниченко и других лидеров Центральной Рады украинцы вели вековую борьбу с самодержавием не для того, чтобы при открывшейся возможности торжества свободы отделяться от других народов, а для того, чтобы вместе с ними солидарно идти по пути общественного прогресса³⁸.

Исходя из этого, идеалом национально-государственных устремлений лидеры Рады считали создание национально-территориальной автономии (течение «самостийников», требовавшее немедленного образования независимой, суверенной государственности, во главе с М.Михновским сколько-нибудь заметным влиянием не пользовалось). Идеологи Украинской революции полагали, что при демократических порядках в автономном образовании можно будет эффективно реализовать интересы этнического большинства каждой территории, воплотить в конкретную политику его волю, не входя в серьезные противоречия с национальными меньшинствами. В результате полная стратегическая национально-государственная формула приобретала следующий вид: широкая национально-территориальная автономия Украины в федеративной демократической республике Россия³⁹.

Вера в обязательное, неизбежное торжество демократии лежала в основе расчетов на то, что желаемого результата можно будет достичь почти автоматически, избежав конфликтов. Общероссийская демократия, верная провозглашенным принципам, не должна была противиться волеизъявлению украинской нации и просто обязана была по достоинству оценить стремление украинцев не сепарироваться от русской и других наций бывшей империи, а искать общую базу для единых действий, упрочения федеративного государства. Получая возможность таким образом распоряжаться своей собственной судьбой, точнее – решать большинство важнейших вопросов самостоятельно, через автономные демократические органы власти (предусматривался созыв Украинского Учредительного собрания – Украинского сейма, венчавшего властную вертикаль, начиная с волостной), украинцы одновременно через принадлежность к федерации могли иметь и вполне ощутимые выгоды. Они бы пользовались преимуществами, которое имеет крупное государство на международной арене, возможностью концентрации в единой государственной системе людских и материальных ресурсов. Поэтому федеративному центру логично было делегировать полномочия на проведение учитывающей интересы автономных образований внешней политики, строительство общих вооруженных сил, обеспечение функционирования единой финансовой системы, системы связи и путей сообщения, возможно, на решение и некоторых других важных для жизнедеятельности совместного государственного организма вопросов. Чрезвычайно важным представлялось и то, что при такой модели развития событий не разрывались бы живые экономические, политические, духовные связи, налаживавшиеся веками – иное дело, что предстояло устранить имевшиеся тут перекосы и деформации⁴⁰.

Для лидеров Украинской революции немаловажное значение имело и то обстоятельство, что их стратегический курс органично продолжал доминирование в общественно-политическом сознании ориентации на федерацию славянских народов как возможный оплот европейской и всемирной федерации.

Они вдохновлялись благородными традициями освободительной борьбы, лучшими идейными достижениями выдающихся мыслителей и революционеров, славных сыновей и дочерей непокоренной нации: М. Драгоманова, И. Франко, М. Павлика, целой когорты представителей демократически ориентированной интеллигенции – П. Чубинского, Б. Гринченко, М. Коцюбинского, Леси Украинки, Е. Чикаленко, многих и многих других.

Несмотря на то, что достаточно взвешенные, осторожные шаги украинцев с самого начала получали совершенно неадекватную оценку российской демократии, Временного правительства (уже то, что они начали в конце концов называть себя собственным именем – «украинцы» – вызывало довольно бурную реакцию, обвинения в сепаратизме, мазепинстве, развале государства, фронта, военного потенциала и т. п.), намеченный план начал претворяться в жизнь.

Первым Универсалом Центральной Рады (10 июня 1917 г.) было декларировано желание Украины начать строительство автономного строя. Открывалась возможность для создания национального правительства – Генерального секретариата (15 июня). Вторым Универсалом и соответствующим параллельным постановлением Временного правительства (3 июля) фактически легитимизировался автономный статус Украины в составе Российской республики.

Так, не без определенных трений (например, напряжение, возникшее в связи с Временной инструкцией Временного правительства Генеральному секретариату от 4 августа 1917 г., или из-за начавшегося процесса украинизации воинских частей), политические замыслы Центральной Рады становились реальностью.

Однако главный и по преимуществу все же малоконфликтный, или же неостроконфликтный, ход событий получил качественно иное направление после прихода к власти большевиков. Осудив октябрьский переворот в Петрограде, не признав ленинского Совнаркома, Центральная Рада в условиях отсутствия Временного правительства, которое раньше считала законным, поспешила издать 7(20) ноября 1917 г. свой III Универсал, которым провозглашалось создание Украинской Народной Республики. Ее социально-политическая платформа в очередной раз зафиксировала общие социалистические (народоправческие) ориентации Центральной Рады. В очередной раз заявлялось и о том, что Украина (теперь уже УНР) не отделяется от России, а будет оставаться ее федеративной частью. С целью же создания несуществующего пока федеративного образования Центральная Рада предлагала установление контактов и последующее создание союза возникавших на обломках бывшего унитарного государства национально-административных единиц. Его стержнем должно было стать признание однородно-социалистической власти (олицетворением ее Центральная Рада, естественно, считала, в первую очередь, себя). При таких условиях Раду можно было приглашать к дискуссиям о будущем России и СНК – наряду с правителями Дона, Кубани, Урала и т. д.⁴¹

Бесспорно, тут коренилась главная причина конфликта с большевиками, советской властью. Выдвигая лозунги, которые много в чем напоминали положения платформы РСДРП(б), лидеры украинских социалистических партий все же дистанцировались от радикализма большевиков, отдавая преимущество постепенным, реформистским методам достижения поставленной цели. Со временем выявилась их неспособность реализовать на практике провозглашенную стратегию и тактику. Непоследовательность и откровенные проволочки с разрешением социальных задач становились все более несоответствующими настроениям и интересам масс, в решающий момент выбора перспективы общественно-политического развития привели украинские «верхи» к конфликту с собственными «низами», и к антагонизму с большевиками. Пытаясь теоретически обосновать и практически реализовать альтернативный советскому вариант общественно-политического развития, Центральная Рада как лидер Украинской революции все более противопоставляла себя социалистической революции. Пытаясь противодействовать развитию тенденций к установлению на Украине советской власти (а они проявлялись тут достаточно сильно, пожалуй, сильнее, чем в любом ином национальном регионе), Рада начала репрессии против большевиков и Советов рабочих, солдатских депутатов, противодействовала проезду с Юго-Западного и Румынского фронтов солдат, желающих добраться до Петрограда и Москвы. В то же время совершенно иначе она вела себя по отношению к казакам, следовавшим на Дон, к генералу А. Каледину – наиболее опасному в то время врагу советской власти.