Текст книги "Секреты для посвященных"

Автор книги: Валерий Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– И все же… В чем будет заключаться ваша реакция, если американцам удастся осуществить проект хитроумные «камешки»? – прозвучал тревожный вопрос.

– Как мы будем реагировать? Примерно так же, как на угрозу MX. Противоядие будет найдено.

6

Звонок секретарши главного редактора настиг Вячеслава в его каморке, расположенной под самой крышей редакционного здания. Удобно расположившись в потертом бархатном кресле, лично обнаруженном им среди списанной мебели на складе издательства, он перебирал записи, сделанные на полигоне.

Заверив секретаршу: «Бегу, спотыкаюсь», он не торопясь (заискивание и угодничание перед большим начальством Вячеслав считал большим злом) вылез из своего кресла и, пригладив пятерней взлохмаченные волосы, отправился вниз.

– У главного американец, – зловещим шепотом сообщила секретарша.

Главный сидел не за письменным столом, напоминавшим своими размерами стартовый стол, с которого ракеты устремляются в небо, а за кокетливым мебельным гарнитурчиком на гнутых ножках, стоявшим в углу кабинета. Рядом с ним за овальным столиком мужчина со знакомым лицом. Ах да, Вячеслав видел его на недавней пресс-конференции, он задавал Волкову свой вопрос. Рослый тренированный человек с узким загорелым лицом и столь же загорелыми руками, светло-коричневый цвет которых красиво подчеркивался белоснежными манжетами с золотыми запонками.

– Познакомьтесь: американский публицист Дэвид Гор. Специалист по ядерным вооружениям. А это… гм… наш сотрудник. Он только что вернулся с ракетного полигона.

Американец с интересом посмотрел на Вячеслава.

– Вы доверили молодому сотруднику очень серьезное дело, – вежливо произнес гость. – Я надеюсь, что он с ним хорошо справился.

– Да, да… я тоже надеюсь, – буркнул главный. – Вы английским владеете? – спросил он Вячеслава.

– Перевожу и читаю со словарем, – на сносном английском ответил Грачев.

Главный криво улыбнулся, показывая, что он понял шутку молодого сотрудника, но считает ее неуместной.

– Послушайте, Грачев. Господин Гор хотел бы с вами побеседовать. Может быть, вы пригласите его в свой отдел?

Вячеслав замялся. Главный никогда не поднимался по лестнице выше второго этажа, где был расположен его кабинет, и, конечно, не видел каморки Вячеслава. А если бы увидел, то сильно удивился бы, увидев на стене приобретенный Вячеславом в каком-то районном центре клеенчатый коврик, на котором изображена была полногрудая русалка с рыбьим хвостом, возлежащая на берегу ярко-синего пруда с белыми лебедями, и нижнюю часть розового женского манекена, взгроможденного на сейф. Манекен когда-то принадлежал художнику-модельеру Дине Ивановне. Она собралась выбросить его за ненадобностью, но Вячеслав решил украсить им свой кабинет.

Главный, видимо, догадался, в чем дело, потому что сказал:

– Впрочем, вам лучше расположиться в зале заседаний редколлегии.

И вот Дэвид Гор сидит в уютном зале и разговаривает с молодым советским репортером.

– Более пятисот раз в году, – говорит он, – в бетонном бункере в окрестностях городка Уайток в Мэриленде начинается… третья мировая война. Да, да. Не удивляйтесь. В бункер с пятидесятьютонной дверью и саженными стенами ученые в погонах за последние полтора десятка лет перетаскали почти все стратегические системы оружия в нашей стране. Включая и ракету MX. Они нажимают кнопки, поворачивают рубильники, и специальный механизм размерами с жилой дом подвергает это оружие облучению мощностью в десять миллионов вольт гамма-лучей. Хотят выяснить, что ломается, а что нет при ядерном взрыве. Представляете? Что касается меня, то я, как и многие другие, считаю, что в огненном хаосе ядерного конфликта не уцелеет ничто, в том числе и само министерство обороны.

– Да, у нас много медных лбов. Но и медные лбы нередко дают трещины, столкнувшись с упрямой действительностью. Недавно покончил самоубийством, бросившись под поезд подземки, некий Пит О’Конорри. Он работал в ЦРУ, кажется, против вас. А заявление Уэбстора я бы комментировать не хотел. Лучше расскажу о встречах, которые я имел в Штатах буквально перед самым отъездом сюда.

И он поведал Вячеславу историю бывшего антикоммуниста, ветерана вьетнамской войны Томаса Джилсона, пытавшегося остановить поезд с боеприпасами у ворот военной базы. Рассказал о храброй девушке Маргарэт, демонстративно изуродовавшей молотком макет ракеты MX на выставке вооружений и отданной за это под суд.

– А вы знаете, кто отец этой Маргарэт? Его называют у нас «офицером судного дня». Он командир воздушного штаба, который в случае начала третьей мировой войны должен отдать приказ о ядерной атаке против вашей страны, если это по какой-то причине не сможет сделать президент. Кстати, Джеймс Смит и рассказал мне о самоубийстве О’Конорри. Они были знакомы. Когда-то вместе воевали в Юго-Восточной Азии.

Вячеслав с интересом выслушал рассказ Гора.

– Но Джилсон не остановил состав. А Маргарэт не помешала отцу подняться в воздух для очередного полета.

Гор покачал головой:

– Это так. Но вы недооцениваете силы общественного мнения. Оно больше не хочет идти на поводу у недальновидных правителей.

Дэвид Гор окинул взглядом помещение:

– Красивый зал. Напоминает американский офис.

Зал заседаний редколлегии действительно неплох. Потолок отделан деревянными панелями красновато-коричневого цвета. В них утоплены медные светильники. Стены обтянуты темно-оранжевой рогожкой.

Лишь одна стена выбивается из общего стиля. Она целиком занята шерстяным ковром. Это подарок редакции журнала «Радуга» от какого-то умельца-читателя. Конечно, без радуги в рисунке ковра не обошлось. Семицветная дуга обрамляет картину райского сада. Раскидистая яблоня, Адам и Ева – в чем мать родила, нет бы надеть джинсы и майки с надписью: «А ну-ка поцелуй меня!» Из густой листвы выглядывает голова змея-искусителя.

Вячеслав вдруг обратил внимание на то, что Ева чем-то напоминает Леру – спутанными светлыми волосами и тонкой гибкой фигурой.

– О! Библейский сюжет! – восклицает Гор.

«Конечно, он ожидал увидеть на ковре изображение рабочего и колхозницы и лозунг: „Пятилетку – в четыре года!“» – подумал Вячеслав.

– Я слышал, у вас не читают Библию.

– Ну почему же, – отстаивал престиж родной страны Вячеслав, – в моей домашней библиотеке Библия есть…

– Да? А разве она не запрещена? – Он, видно, не до конца поверил в слова Вячеслава. – На этом паласе изображен один из первых дней мира. Но там же, в Библии, рассказывается и о последнем дне.

– Апокалипсис?

– Да… Когда перечитываешь страницы Откровения, мороз по коже. Слишком уж похоже на описание ядерной катастрофы. – Гор процитировал по памяти: – «…И произошли голоса и громы, и молнии, и землетрясения… И сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю… И упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь, и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что стали они горьки».

– «От этих трех язв, от огня, дыма и серы… умерла третья часть людей», – подхватил Грачев. Он задумался. – Скажите, может человечество и дальше жить под угрозой ядерного Апокалипсиса? Почему бы нам, живущим, не пропустить мрачные страницы в книге Бытия и не начать со слов: «И я увидел новое небо и новую землю…»? Почему всем вместе не воздвигнуть «великий город», ворота которого «не будут запираться днем, а ночи там не будет…»? «И принесут в него славу и честь народов».

Они поднялись одновременно со своих мест и протянули друг другу руки, будто участники встречи на высшем уровне.

7

Вячеслав выскочил из своего кабинета и устремился вниз по лестнице. Пока он был на полигоне, вышел в свет номер журнала с его очерком «Глухие места». Как всякий автор, увидевший свое произведение напечатанным, он с жадностью набросился на чтение. Но его ждал удар. Редакторский карандаш резво прошелся по очерку. Осталось все, что касалось леса. А вот история расследования убийств Святского и конторского сторожа вылетела…

Уязвленный в своем авторском самолюбии (кто имеет право вторгаться в написанное без согласия журналиста, уродовать его детище?!), Вячеслав отправился в секретариат. Скорее всего, очерк изуродовал ответственный секретарь Нефедов. Он ему сейчас задаст.

Но по мере того как Вячеслав приближался ко второму этажу, где располагался штаб редакции, владевшее им возбуждение уступило место хладнокровной рассудительности. Приходилось признать: главное в очерке все-таки неотложность реформы государственного лесопользования. Что же касается человеческой драмы, первый акт которой разыгрался у него на глазах в далекой Сосновке, развязка-то наступила только что, на полигоне. Скорее всего, это будет темой следующего его очерка.

Поэтому, войдя в помещение секретариата, он не стал ломиться в кабинет Нефедова, а, отвесив комплимент юной круглолицей сотруднице Верочке, попросил у нее еще один экземпляр журнала. Протягивая его, Верочка заметила:

– В следующем номере идет статья о каком-то Грачеве… Это случайно не ваш родственник?

Вячеслав немедленно раздобыл верстку статьи. Она называлась «Золотой портсигар с монограммой». Первый же абзац заставил его сердце забиться быстрее. Речь в статье шла об его отце, о вибробуре и его противниках.

Вячеслав взглянул на подпись под статьей: Ю. Щеглов.

С того дня когда Щеглов на редакционной «летучке» со злостью набросился на его репортажи, посвященные, как он едко выразился, «теленку с двумя головами», их отношения прервались. И вот теперь Щеглов выступает в защиту его отца.

Юра, облаченный в пятнистый костюм из «варенки», делавший его похожим не на журналиста, а на десантника, слушал посетителя, прыщавого подростка, в своей излюбленной позе – как бы в изнеможении навалившись грудью на стол и полузакрыв свои круглые, как у филина, глаза.

Вячеслав молча положил перед ним типографский оттиск статьи.

– Твоя работа?

– Моя.

– Спасибо тебе, – с чувством проговорил Вячеслав. – Слушай, а как тебе удалось расколоть этого негодяя? Я пробовал, у меня не вышло.

После этих слов Щеглов заметно повеселел, он опасался, что их размолвка в результате истории со статьей еще более углубится, и был рад, что этого не случилось.

– Прежде всего надо было определить, какие побуждения заставили внешторговца взяться за перо – благородные или корыстные. Копнул поглубже, и всплыла довольно неприглядная история. Оказывается, в партком министерства поступили сигналы о том, что этот тип тайно принимает от фирмачей дорогие подношения. Среди них, в частности, числился и золотой портсигар с монограммой. Однако делу не давали хода из боязни огласки.

Я пришел к выводу: внешторговец старался утопить отечественный вибробур, чтобы отработать полученные подарки. Спасал сделку с фирмой. Впрочем, это описано в статье.

Вячеслав спросил:

– А как ты вышел на отца?

– Ко мне явилась Лера, твоя знакомая. И все рассказала. Хорошая девчонка. Как там у вас с нею?

– У нас с нею ничего нет. Случайная знакомая.

– А где она сейчас?

– Подалась на юг. С друзьями.

Вячеслав еще раз горячо поблагодарил Щеглова за статью об отце и удалился. Разговор о Лере расстроил его. Он вдруг почувствовал себя таким одиноким! И решил навестить Дину. Однако с пустыми руками к ней не пойдешь. Сначала надо раздобыть школьную форму для Жорика.

Поехал в «Детский мир».

С добычей ринулся к Дине. Ее не было. Неожиданно для себя обрадовался. Оказывается, он вовсе не хочет видеть Дину. Она ему не нужна. Он оставил пакет с формой у соседки, попросил передать. Там же нацарапал записку: «Диночка, спасибо за все. Прости и прощай. Слава».

Она, конечно, огорчится, получив его записку. Ну что ж. Может быть, их разрыв вдохновит ее на создание какого-нибудь шедевра, наподобие того знаменитого полотна Родченко «Линия», которое было продано на аукционе «Сотбис» в Москве за огромную сумму – триста тысяч фунтов стерлингов. Кстати, Дина всегда точно знает: кто, что и за сколько продал.

…«Государственный комитет СССР по лесному хозяйству просит Вас принять участие в обсуждении вопросов усиления контроля за единым лесным фондом страны и внедрением рациональных методов его использования». Мысль с трудом пробивалась сквозь нагромождение корявых, как древесная кора, фраз. Приглашают его, Вячеслава. Выходит, очерк «Глухие места» не прошел незамеченным. Что он скажет? Там, на высоком собрании? Может быть, процитирует великого Гоголя, чьи слова звучат так, будто написаны сегодня: «…земли стали еще бесплоднее, потому что никогда в России не было вырублено столько леса, как во время ломок, перестроек, вечных переправок и переделок».

Он встал из-за стола, энергично растер руками затекшую спину. Его внимание привлекли розовые ноги манекена, взгроможденного на облезлый сейф. Зачем он, спрашивается, притащил его сюда, в рабочий кабинет? Каким же желторотым мальчишкой он был еще недавно, буквально пару месяцев назад!

С манекеном под мышкой Вячеслав вышел из редакционного здания.

Вот и еще одно лето пришло к концу. Оно началось в Сосновке, где ему, городскому выкормышу, везунчику, вдруг открылись бездны другой, незнакомой, жестокой и мрачной жизни, а продолжилось на полигоне, где генерал-лейтенант Волков, чье волшебное превращение из случайного попутчика в одного из военных руководителей страны приобщило Вячеслава к одной из самых больших тайн века, к секретам, открытым лишь для посвященных. Он многое узнал, многое понял. Но стал ли от этого счастливее?

«Во многой мудрости много печали…»

Порыв холодного ветра поднял и с жестяным шумом погнал по асфальту засохшие бурые листья. По небу тяжело двигалась армада темно-серых, набухших влагой туч. Было сумрачно. Куда делись краски лета – зеленое, красное, голубое, желтое? Почему так тревожно на душе?

Вячеслав шевелил пухлыми губами, разговаривая сам с собой. Что ж, наверное, через это надо пройти. После долгого, явно затянувшегося периода безмятежного существования, когда обманчивое ощущение движения заменяло само движение, а иллюзорная вера в предопределенность избранного пути мешала критически оценить содеянное, внести коррективы, поправить, улучшить… И вот свершилось. Мы остановились, огляделись и ужаснулись тому, что увидели. Оказывается, мало нарастить до невиданных пределов военную мощь. Нужна мощь и иного рода. Мощь духа, укрепленного правдой, мощь экономики, создаваемой свободными и умелыми людьми. Мощь и радость всего уклада нашей жизни, питающая само желание жить. Как сделать все это? Хватит ли сил?

В поисках ответа Вячеслав поднял взор к небу, как делали это его далекие предки, вопрошая судьбу. И вдруг увидел среди комков серой ваты, укутавшей небосвод, узкий, как серп, голубой прогал. Он воспринял его как символ надежды. Суровая зима минет, тучи рассеются, и снова наступит лето. Тихое, полное света, с ароматом цветов и трав. Наступит пора покоя, радости, сбывшихся надежд. Так будет. Он верит. А без веры и жить нельзя.

Вячеслав огляделся, прикидывая, куда пристроить розовый муляж. И замер на месте.

Из-за угла показалась девушка. В одной руке она держала оранжевую авоську с батоном и пачкой масла. А в другой – голубой воздушный шарик.

Вячеслав вспомнил, что шарик (не голубой, а салатовый) был у Леры в руках в тот день, когда они встретились впервые. На этом самом месте. Тогда также дул ветер. И Дюймовочка, преодолевая его сопротивление, с силой тащила шарик за собой как упирающегося упрямого щенка.

Сегодня шарик летел впереди, а Лера с улыбкой на оживленном лице бежала за ним вслед.

«Долго же она ходила за батоном и пачкой масла», – хмуря брови, подумал Вячеслав. Но ответная счастливая улыбка помимо воли расцвела на его губах.

Ветер нес Дюймовочку в сторону Вячеслава.

…«Говорят, что в ясную погоду, когда небо чисто и прозрачно, из районов Подмосковья можно увидеть яркую пульсирующую точку. Это работает третья ступень ракеты, выводящей на орбиту полезный груз. Ракеты, которая стартовала с северного полигона».

(Из газет)