Текст книги "Секреты для посвященных"

Автор книги: Валерий Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Эта непрерывная, идущая по восходящей, по траектории запущенной ракеты научная, созидательная работа полигона, как всякая творческая работа, вызывала уважение.

– Вон там, – майор Беликов ткнул рукой в сторону леса, – большой комплекс, подобный байконуровскому… С него запускаем тяжелые спутники типа «Молния» и «Метеор». А те, что поменьше, «Радуга» и «Восход», уходят в небо с другого комплекса. Сейчас вы его увидите. Тут система другая: ракета не подвешивается в пусковой системе, а ставится непосредственно на опоры стартового стола. Обслуживают эти ракеты с помощью передвижной башни. Да вот она…

Вячеслав с интересом оглядел ажурное сооружение стометровой высоты. Майор долго объяснял своему подопечному преимущества этой башни. Здесь в случае надобности можно заменить один космический аппарат на другой даже тогда, когда ракета-носитель уже находится на пусковом устройстве.

Но Вячеслав слушал его рассеянно: его мысли были уже не о мирных, а о боевых ракетах. И не о всех ракетах, а об одной-единственной – той новой ракете, к испытанию которой усиленно готовился космодром. На это ему уже успели намекнуть.

Вячеслав вышел из МИКа (монтажно-испытательного корпуса), находясь под глубоким впечатлением увиденного и услышанного. Поэтому не сразу заметил, что майора Беликова рядом с ним нет. Тот вынырнул откуда-то сбоку.

– Садитесь в «Волгу». Она доставит вас в гостиницу. А мне надо задержаться.

Вячеслав уселся рядом с водителем.

– Вперед!

Однако водитель не спешил повернуть ключ зажигания. Вячеслав с удивлением взглянул на него и замер: где-то он уже видел это темное, узкое лицо с синими подглазьями и ярко-горящими, черными, черкесскими глазами. Видимо, водитель тоже узнал Вячеслава.

– Дик? – перед глазами живо возникла сцена у подъезда редакции: двое на ступенях – он и она. Дик и Дюймовочка.

Дик протянул руку к стартеру, и машина рывком тронула с места. Наблюдавший за их отъездом майор неодобрительно качнул головой.

«А что тут удивительно? Ведь Лера говорила, что Дик на космодроме. Как, интересно, он сумел ей сообщить об этом? Каким-нибудь тайным кодом, который в ходу у хиппарей? И все-таки странно, что Дик оказался именно здесь, на северном полигоне. Мог бы и на южном». Но пора было начинать разговор:

– Как служится?

– Как всем.

Вадим явно не спешил вступать в разговор с журналистом. Надо было его как-то расшевелить.

– Незадолго до отъезда из Москвы я виделся с Лерой, – сообщил Вячеслав. – Она сказала, что вы здесь, просила передать привет. – Последнее Вячеслав присочинил.

– И ей привет. С кисточкой! – перекосив лицо, ответил Дик.

Вячеслав удивился:

– Зачем так? Мне казалось, между вами… Она хорошая девочка.

– Хорошая! С ней каждый может. Вы, наверное, тоже попробовали? Ну как? Ничего?

Машина снова дернулась. Вячеслав рассердился.

– Эй, ты! – грубо крикнул он. – Как у тебя язык поворачивается так говорить о девушке?

Дик не спускал горящего взгляда с дороги. С его тонких, искривленных презрением губ слетали эти слова:

– А вы знаете, как у нас с ней было? В Ленинграде. На чердаке. Мишан, местный, ленинградский, вылез на крышу – хотел полюбоваться заходом солнца. А мы остались вдвоем. В темноте. Ну и…

– Зачем вы мне это говорите? Мне не нужны ваши откровения. Гадкий мальчишка. Остановите машину. Немедленно! Дальше я пойду пешком.

Этот жалкий парень вызвал у него отвращение. Это было чудовищно, здесь, на космодроме, в святая святых, в месте, где собраны самые честные, самые умные, самые надежные, оказался этот мальчишка, этот подонок. Как это случилось? Разве можно положиться на такого?

Выскочив из машины, Вячеслав с силой захлопнул за собой дверцу, но она тотчас же отворилась.

Дик распластался на переднем сиденье, голова его свешивалась вниз, он кричал:

– Идите жалуйтесь! Мне все равно… Я всех вас ненавижу!

Выпученные глаза, налитые кровью, вдруг закрылись, из-под век хлынули слезы. Худое тело сотрясала судорога.

Вячеслав перевел дух. Успокоился. Подошел, поднял с земли пилотку, нахлобучил на коротко остриженную голову Дика.

– Возьми себя в руки. Ты же мужик.

И, повернувшись, пошел к видневшемуся неподалеку белому зданию гостиницы. Здесь его ждала еще одна встреча. Со старой знакомой.

7

Красивая женщина в белой, отделанной кружевом кофте и длинной черной юбке сбежала по широким мраморным ступеням и как вкопанная остановилась перед Вячеславом:

– Вы?!

Он удивился еще больше. Раиса Сметанина. И двух месяцев не прошло, как он расстался с ней в Сосновском леспромхозе. Там она заведовала Домом для приезжих, размещавшемся в деревянном теремке с островерхой башенкой, делавшей строение похожим на старорусскую деревянную церквушку, каких немало еще сохранилось в этих северных местах. Теремок был искусно украшен тонкой деревянной резьбой – дело рук леспромхозовского шофера Кости Барыкина, Раисиного ухажера. После двух ужасных убийств, происшедших в леспромхозе, Барыкин внезапно исчез.

Оказывается, и Раиса покинула Сосновку, видимо бежала от тягостных воспоминаний. Но как ей удалось попасть сюда, в городок при космодроме?

– Здравствуйте, Раиса! Какие ветры вас сюда занесли?

– Работаю в местной гостинице.

– А что с Костей Барыкиным? – спросил Вячеслав. – О нем что-нибудь слышно?

Мучительная работа мысли отразилась на красивом Раисином лице. Она до крови прикусила губы. Грудь ее, украшенная заморскими часиками на цепочке, нервно вздымалась. Вдруг, решившись, схватила Вячеслава за руку, отвела в сторону. Говорила шепотом, хотя вокруг никого не было:

– Вы можете передать? Ну, кому следует. Он где-то неподалеку прячется. Но скоро будет здесь. Весточку прислал. А я… Зачем это мне?

– Вы не хотите его видеть?

Она отвернулась. Ответила глухо:

– Не хочу. Что было, быльем поросло. Нечего золу ворошить… Только не выдавайте, а то меня отсюда мигом турнут.

– А что я скажу? Откуда у меня сведения о Барыкине?

– Скажите, что будто вы из окна машины на улице городка его углядели… Мелькнул в толпе, мол, и пропал.

Вячеслав с трудом поймал ускользающий взгляд ее острых, как у рыси, глаз. Подумал: сильна девка. Однажды там, в леспромхозе, она уже уговаривала Вячеслава сообщить следователю заведомо неверные сведения. Тогда Раиса спасала Барыкина.

А сейчас топила его. Старается запихнуть под воду. С головой.

Первое его желание было: послать эту девицу куда подальше, забыть о разговоре с нею, выкинуть из головы. Больше он ей не помощник.

Но она сказала:

– Тут вчера слух прошел… Кто-то на лесной дороге убил шофера и завладел пожарной машиной. Теперь гуляет где-то здесь… поблизости. А поймать его не могут.

События недавнего прошлого обступили его. Словно из тьмы предвечернего леса выступили лица Святского, конторского сторожа, убийцы Зубова, Кости Барыкина. Теперь он понимал: новая встреча с Раисой не останется без последствий. Она потянет за собой целую цепь происшествий, может быть, столь же мрачных и трагических, как и те, что произошли во время его пребывания в Сосновском леспромхозе. Барыкин сообщает Раисе о своем скором появлении. Но означает ли это, что в той страшной игре, которую ведет Зубов, будет сделан еще один ход?

После долгих размышлений Вячеслав попросил майора Беликова свести его с офицером охраны полигона. Каково же было удивление журналиста, когда он узнал в этом человеке того самого чернявого незнакомца, с которым повздорил в самолете из-за места.

– A-а, это вы. Ну будем знакомы, капитан Немцов, – представился чернявый. Судя по тону, он не был в восторге от этой встречи. – Что там у вас?

Выслушав сбивчивое сообщение Вячеслава о якобы замеченном им на улице городка Константине Барыкине, находившемся в розыске, он сказал:

– Вот что, давайте-ка по порядку. Расскажите подробно обо всем, что случилось с вами во время командировки в Сосновский леспромхоз. Глядишь, что-то и прояснится.

8

Но главная встреча была у Вячеслава впереди.

Возле входа в многоэтажное, отделанное глазурованной плиткой здание разговаривали двое военных. Один был пониже и потолще, добродушное круглое лицо его с носом-картошкой и маленькими умными глазами было видно Вячеславу. Другой, высокий и стройный, стоял к нему спиной. Ему показалась знакома эта спина – тонкая шерсть генеральского мундира западала между выпирающих лопаток. Плечи, украшенные расшитыми золотом нарядными погонами, были узки.

На шум хлопнувшей дверцы автомашины генерал повернулся на каблуках:

– С приездом Вячеслав Миронович!

На Вячеслава с насмешливой улыбкой глядел… попутчик по самолету, сосед по креслу. Из остолбенения его вывел не совсем вежливый толчок в бок. Майор произнес вполголоса:

– Председатель государственной комиссии генерал-лейтенант Волков Игорь Дмитриевич.

Вячеслав нерешительно двинулся навстречу. Есть что-то завораживающее, вызывающее нечто вроде оцепенения, почтительности и даже робости в облике человека, облаченного в генеральский мундир. Волков крепко пожал Вячеславу руку и пригласил его следовать за собой.

В просторном кабинете Грачев огляделся. У стола выпуклым стеклянным боком поблескивал зеленоватый экран дисплея. Рядом – пульты с разноцветными устройствами, многочисленные телефонные аппараты. А в противоположном углу – школьная доска с нанесенным мелком кривой, может быть означавшей траекторию полета. От этой школьной доски веяло далеким, полузабытым, мирным. Она явно выглядела анахронизмом здесь, в кабинете командующего полигоном. Волков объяснил корреспонденту: здесь, на полигоне, он тоже гость, приезжий. Его постоянное место в Главном штабе ракетных войск стратегического назначения, расположенном далеко отсюда.

– Так о чем же мы будем с вами говорить? – потирая руки, весело спросил Волков. – Помните, там, в самолете, вы обратились ко мне с просьбой подсказать тему, достойную, так сказать, вашего пера? Я эту просьбу исполнил. Вам будет предоставлена возможность осмотреть здесь все. Почти все… Война и мир. Надеюсь, вас эта тема увлечет. Два слова, вынесенные великим Толстым в заголовок своего романа, сейчас означают для человечества нечто гораздо большее, чем тогда, когда они писались.

– Считается, что с военными полагается говорить о войне, – сказал Вячеслав. – Мне бы хотелось поговорить с вами о мире. Это не покажется вам странным?

– Ни в коей мере, – ответил Волков. – В конце концов мир – это наша конечная цель.

– Хочешь мира, готовься к войне?

– Устарелая формула. Война перестала быть средством достижения мира. Однажды корреспондент американской газеты «Нью-Йорк таймс» задал президенту Рейгану вопрос: «Каково ваше любимое чтение?» Тот ответил: «Третья мировая война, август 1985-го». Так называется книга английского генерала в отставке Джона Хаккета. Я ее перелистал, эту книгу. В ней описываются варианты ядерной войны в Европе, победителем в которой становятся США. И генералы, и президенты напрасно тешат себя подобными химерами.

– А стоит ли серьезно относиться к химерам?

– Стоит. Если они закладываются в планы штабных учений, в сценарии третьей мировой войны, – серьезно, без улыбки сказал Волков. И, поискав что-то на столе, взял красную папочку и протянул Вячеславу: – Вот ознакомьтесь.

«Первое сообщение о подвижках войск в демилитаризованной зоне на Корейском полуострове поступило 1 марта в 13 ч 45 мин. Поступило донесение о сильном шуме в одном из огромных туннелей, которые войска КНДР роют под демилитаризованной зоной. Параллельно в штаб-квартиру войск США в Европе, в Штутгарте, разведка донесла: „Советские подразделения и войска ГДР покидают казармы“.

Сообщения были переданы по шифрованным каналам в три главных командных пункта: в КП президента – подземную „кризисную комнату“ под западным крылом Белого дома, в национальный командный пункт генерального штаба США на втором этаже министерства обороны и на запасной КП – в огромный бункер, глубоко запрятанный в горах Рэвен Рок Маунтен на юге Пенсильвании.

1 марта высший генералитет США собрался в конференц-зале Центра готовности Пентагона за Т-образным столом, в консолях которого спрятаны аппараты телефонной и радиосвязи со всеми КП армии США во всем мире.

Генеральный штаб повысил степень боевой готовности до 2-й. Это была пока война обычными средствами, однако президент уже позаботился о войне атомной.

Министр обороны начал эвакуацию „избранного персонала“ из Вашингтона по секретной программе. Через 30 минут вертолеты стояли на площадке у Пентагона, чтобы вывезти 194 государственных служащих, ученых и инженеров, посвященных в сокровенные тайны, в эвакуационный пункт в Рэвен Рок. Еще 59 были доставлены на гражданскую базу на Маунт Везер на севере Вирджинии.

Вашингтон. 9 часов утра. Начальники штабов представили президенту на рассмотрение различные варианты. В течение дня он дает командующим армий разрешение „от случая к случаю применять атомное оружие“».

– Ну как? – спросил генерал. – Интересно?

– Но это же научно-фантастический роман!

– Ошибаетесь. Это сценарий штабных учений вооруженных сил США. Для него установлена «крайняя степень секретности». Но, как видите, и она не помогла. Документ стал достоянием гласности.

– И чем все это должно было кончиться? Я имею в виду учения.

– Атомным кошмаром, конечно, слава богу, пока только на экранах компьютеров. А вот что писал через месяц после учений помощник госсекретаря. Цитирую: «Победителем мог бы стать тот, кто быстрее разрушил бы командные пункты и ракетные устройства врага, быстрее, чем разрушатся его собственные».

– Но ведь эти учения – как бы ответ на действия другой стороны…

– Действия другой стороны? Какие? Шум в туннеле на Корейском перешейке? Видите, они даже не позаботились о том, чтобы придумать мало-мальски правдоподобную причину для развязывания войны. Да что там причина, разве в ней дело? Вот вам слова генерала Картиса Ли-Мея, в свое время он был шефом стратегического командования ВВС США: «Мы без колебаний ударим первыми, если только Советы будут готовить свой атомный удар». Каково? Ударят первыми, если только им вздумается обвинить нас в подготовке. Бедовые ребята! А взгляните вот сюда…

Вячеслав прочел:

«Высокопоставленный член администрации США Э. Миз заявил: „Наша ядерная стратегия имеет целью восстановить превосходство США над СССР в течение 10 лет“».

– А теперь вот это, – проговорил генерал-лейтенант и протянул Вячеславу еще один листок. То была вырезка из американской газеты «Нью-Йорк таймс»: «Ракета MX является краеугольным камнем осуществляемого администрацией плана наращивания военного потенциала США. Принято решение о размещении ракет в существующих шахтах в Вайоминге и Небраске, где ракеты MX были бы ближе к целям на территории Советского Союза при полете через Арктику».

– А почему они возлагают особые надежды именно на MX? – спросил Вячеслав.

– Ракеты особо точного боя. Способны поразить наши ракеты прямо в шахтах, еще до их старта. Бац, и готово!

У Вячеслава от этого «бац» мурашки побежали по телу. Он вспомнил увиденный им вчера в местном музее документ, в котором сообщалось, что летним вечером 1933 года в небо над Нахабином взлетел похожий на обрезок водосточной трубы объект и 18 секунд продержался в воздухе.

– Конечно, нам приходится нелегко, – со вздохом сожаления сказал Грачев. – Мы ведь начали довольно поздно, в тридцать третьем году.

– Ну, это не совсем так. История русского ракетостроения имеет еще более глубокие корни, – заметил Волков. – Вот мы упоминали Льва Толстого. А известно ли вам, что великий писатель имел самое близкое отношение к ракетам? Да, да. В октябре 1854 года, заметьте, более чем сто лет назад, на имя командующего Южной армией князя Горчакова он направил записку, в которой предлагал проспект нового военного журнала. Так вот, среди статей, предлагаемых для первого номера, была одна весьма и весьма любопытная. Называлась она «О ракетах – новоизобретенном зажигательном снаряде». Речь шла о самых настоящих боевых ракетах. Именно таких, какими мы себе их представляем. А при чем тут Лев Николаевич? При осаде турецкой крепости Силистрия Толстой состоял офицером по особым поручениям при начальнике артиллерийских войск Южной армии и на передовых позициях, по свидетельству очевидцев, с интересом наблюдал за действиями ракетной команды. Да, да, не удивляйтесь – уже тогда существовала в качестве боевой единицы русской армии ракетная команда. Свои сведения о ракетах Толстой черпал от своего близкого друга Льва Федоровича Балюзека, который состоял при Петербургском ракетном заведении. Ему-то, Балюзеку, Толстой и поручил написать о новом оружии в «Военном листке», новом журнале, который сам собирался возглавить. Говорят, он сильно правил статью своего менее искусного в писательском деле товарища. И что же мы читаем? «В последнее время (имеется в виду середина прошлого века) боевые ракеты обратили на себя внимание во всех европейских государствах. Это приводит к заключению, что впоследствии ракеты будут составлять весьма важное оружие». Нет, что ни говори, великий человек велик во всем! Предвидение Толстого и тут себя оправдало.

Вячеслав с интересом слушал рассказ Волкова, но мысль об американских MX, нацеленных на наши ракетные шахты, не давала ему покоя. Дождавшись паузы, он с нетерпением спросил:

– А мы делаем что-нибудь, чтобы найти ответ на их MX?

Генерал-лейтенант загадочно усмехнулся:

– «Что-нибудь» делаем. И вы сами были тому свидетелем.

– Я?! Когда?

– Во время нашего совместного полета из Северогорска в Москву.

– Так значит это…

– Да, это не был НЛО, который вы так красноречиво описали в своем уважаемом еженедельнике. Это был неудачный пробный запуск нашего нового изделия.

– И вы это знали?

– Не знал. Но догадывался.

– И американцы тоже знают о том запуске?

– Без сомнения. Их спутники-шпионы засекли и отразили это событие.

– Вы так спокойно об этом говорите?

– Неудачи бывают и у нас, и у них. В этом нет ничего необычного, – спокойно отвечал Волков.

– Они все знают о нас, – упавшим голосом произнес Вячеслав. – Я где-то читал, что они даже располагают портретами всех руководителей вашего ведомства.

– Ну и мы располагаем их портретами. Хотите взглянуть?

Вячеслав выбрал из веера предложенных ему фотографий одну:

– Кто это?

– Начальник воздушного командного пункта ракетных войск. Его называют «офицером судного дня»,

«Офицер судного дня»

1

У генерала Джеймса Смита было, по меньшей мере, две причины, чтобы позвонить Питу О’Конорри. Во-первых, из головы не выходило недавнее дежурство, когда спутник засек пуск советской ракеты, а воздушный командный пункт, на котором вместе с двадцатью другими офицерами находился Смит, получил довольно-таки путаные сигналы – барахлила приемная антенна «Боинга». В конце концов все обошлось, в центре, кажется, никто не заметил заминки, и все-таки совесть у генерала была нечиста. Да, он неоднократно отдавал техническим службам указания привести антенну в порядок, они там что-то делали, но факт оставался фактом – антенна опять подвела.

Приятель генерала Пит О’Конорри, шотландец по происхождению, работал в ЦРУ в подразделении разведки, ведающем запуском и управлением спутниками-шпионами. Номинально службу возглавляет помощник министра ВВС, но заправляет управлением ЦРУ.

Пит уж наверняка должен знать, нет ли претензий к «летающему штабу», кроме того, и это было второй причиной обращения к старому другу, он мог дать совет: стоит ли генералу встречаться с журналистом Гором, настоятельно добивавшимся встречи, если да, то в какой степени он может быть с ним откровенен.

Письмо генерала Донована, которое Гор предъявил Джеймсу Смиту, конечно, снимало многие вопросы, но… с некоторых пор Смит дал себе слово держать язык за зубами. Однако записка Донована требовала от него прямо противоположного.

Джеймс и Пит договорились пообедать в небольшом ресторанчике «Королева пудингов», славящемся блюдами шотландской кухни, до которых Пит был большой охотник. Что касается Джеймса, то он тоже был не прочь съесть большой кусок хорошо прожаренного мяса. Заодно получить нужные сведения.

Их дружба завязалась много лет назад, еще в Индокитае. Пит заправлял штабом психологической поддержки войск, и именно от него Джеймс Смит услышал ту жуткую историю с филиппинским партизаном, из которого сделали жертву таинственного вурдалака… Конечно, он, Джеймс, свалял большого дурака, когда, находясь в состоянии сильного подпития, в шумной компании, собравшейся у него дома, пересказал этот жутковатый эпизод.

Речь шла об одной из операций американских диверсионных служб. Они прознали о суеверном страхе, который внушал жителям филиппинских деревень, помогавшим повстанцам, мифический вампир «асуанг». И тогда родился план… Устроили засаду, захватили партизана, а когда кровь вытекла из тела убитого, сделали у него на шее две дырочки, создававшие вид ранки от зубов вампира. После чего труп положили на тропу. Цель была достигнута. Повстанцы, также подвластные суевериям, оставили район.

Вообще-то Джеймс добился того, чего хотел: на какое-то мгновение перенесся туда, в свою молодость, почувствовал себя бравым, лихим воякой, которому все нипочем. Мужчины шумно захохотали, их жены заверещали в притворном ужасе. Вот только дочь побледнела, вскочила с кресла и, громко стукнув дверью, выскочила из комнаты.

И если бы только из комнаты… Она ушла из дому, из семьи. Джеймс Смит, по существу, потерял дочь.

Девчонка ушла из дому и поселилась у бабушки. Теперь каждый раз, когда на глаза генералу попадались в газетах заметки о столкновении полиции с группами сторонников мира, он вздрагивал – не встретит ли фамилию дочери: Маргарэт не раз уже задерживали при уличных беспорядках, но, оказавшись на свободе, она с удвоенной энергией принималась за прежнее. В конце концов Смит стал привыкать к этой ситуации – может быть, это и неплохо, если один член семьи посвятил себя замаливанию грехов, которые взяли на свою душу его родители. Может быть, господь Бог, подбивая перед Страшным судом конечный итог деятельности боевого генерала Джеймса Смита на этой бренной земле, зачтет ему миротворческую деятельность его упрямой дочери. Ох, Маргарэт, Маргарэт…

Под сердцем кольнуло. Он вспомнил ее маленькую – нежное, сладко пахучее голубоглазое существо с тонкими, теплыми ручками, обвивающими отцовскую шею. Ему и особенно жене Рэйс не хватало старшей дочери. Самой умной, самой красивой из трех детей и, увы, самой упрямой…

Друзья добрались до ресторана с противоположных сторон – Пит из Лэнгли, где, как известно всему миру, располагалась его тайная организация, а Смит из маленького поселка-спутника, выросшего на южной окраине Вашингтона сравнительно недавно, когда стало модным жить не в самом городе, а поблизости, на природе. Однако в полутемный холл ресторана они вошли почти одновременно. Что ж тут удивляться, оба – люди военные, знающие цену минутам и секундам, это знание не раз спасало им жизнь.

Приятели сидели за столиком и с ревнивым чувством оглядывали друг друга, определяя, кому время нанесло наиболее глубокие шрамы. В этом соревновании, видимо, выиграл Джеймс, потому что Пит с досадой воскликнул:

– Тебе, старому черту, ничего не делается! Вот что значит заполучить генеральские погоны. Можно жить в свое удовольствие, а все остальное – трын-трава…

– Главное – диета, утренняя зарядка, бег трусцой, ну и поменьше выпивки… – Джеймс охотно открыл другу свои «военные тайны».

– Вот вы чем занимаетесь, вместо того чтобы работать, – в голосе Пита прозвучала насмешка.

– Можно подумать, что вы там, в Лэнгли, с утра до ночи кули ворочаете, – улыбнулся Джеймс.

– А то нет… Ты знаешь, каков годовой бюджет нашей фирмы? Два миллиарда долларов! Думаешь, нам отпускают эти деньги на рождественские подарки?

– Да, чтобы истратить такую кучу зеленых бумажек, надо покрутиться, – рассмеялся Джеймс, но быстро оборвал смех, не желая раздражать старого и к тому же полезного друга. «Да, – подумал он, – этим парням обычно поручают неподъемную работу. Впрочем, и силы у них немалые, в штате более двухсот тысяч человек».

Как бы там ни было, его старый друг Пит выглядит постаревшим и уставшим. Волосы поредели, сквозь них просвечивает розовая кожа головы, на щеках красные склеротические жилки, под глазами мешки. Впрочем, все это, скорее всего, результат пристрастия к спиртному, которым всегда отличался Пит. Вот и сейчас он первым делом подозвал официанта и заказал двойное виски.

– Все пьешь?

Пит пожал плечами:

– Нужно ведь как-то снимать стресс. А то живо окажешься в психушке.

Джеймс Смит недоверчиво взглянул на друга:

– Не преувеличивай, Пит. Это там, в Индокитае, действительно творились такие страшные дела, что без бутылки виски было не обойтись. А сейчас… Сколько лет мы уже не воюем? Мог бы и сбросить обороты.

Пит одним махом опрокинул в рот неразбавленное виски. Глаза его увлажнились, щеки побагровели.

– Ты пьешь, как русский. Не разбавляя и сразу, – заметил Джеймс.

– Мы так долго мысленно воюем друг с другом, что в чем-то стали походить друг на друга. Если бы я был не тем, кто я есть, а писакой, я бы написал книгу об итогах бескровной, но тем не менее жуткой войны, которую мы ведем уже сорок лет.

– Жуткой? – Смит никогда не был склонен ни к большим порциям виски, ни к сильным выражениям. – Ты, мне кажется, преувеличиваешь.

Глаза Пита сузились. В его взгляде появилось что-то резкое, колючее.

– Ты слыхал историю Фрэнка Визнера-младшего?

– Постой, кажется, он был большой шишкой в вашей конторе в пятидесятые годы. А что он делал?

– Что делал? – Пит расхохотался. – Это был самый пламенный рыцарь плаща и шпаги из всех, кого я знал.

– Ну и что с ним произошло?

– Когда я с ним познакомился, это был крепкий парень с полным, пышущим здоровьем лицом. Пил он не меньше, чем я. А жизнь вел такую, какая и не снилась Джеймсу Бонду. То он прокладывал тайный тоннель между Западным и Восточным Берлином, то устраивал медвежью охоту в лесах Финляндии у советской границы. У него была идефикс – в один прекрасный день избавить мир от большевизма. Идея неплохая, беда лишь в том, что он рассчитывал это сделать усилиями нашей фирмы.

При второй нашей встрече, примерно через год, я увидел в нем перемены. Фрэнк потерял стройность, отрастил брюшко. Но глаза его горели все тем же неукротимым огнем. Он не знал устали. Агенты ЦРУ засылались в Россию всеми возможными путями – сушей, морем, с воздуха. Все шло хорошо, пока не выяснилось, что все его усилия пошли насмарку. В 1955 году в социалистических странах было арестовано 90 процентов агентов, подготовленных нами. Остальных взяли потом. За четыре года ЦРУ потеряло 230 своих агентов, 106 из которых были убиты в перестрелке, а 124 захвачены в плен. Было отчего прийти в отчаяние.

Но Визнер выдержал и этот удар. Он не терял надежды в один прекрасный день сорвать «банк». И вот этот день, казалось, наступил. Это было в дни будапештского восстания. Визнер, конечно, был там, рядом, в Вене. Летал в Мюнхен и через передатчики «Свободной Европы» слал свои призывы: «Продержитесь еще немного! Ваши друзья с Запада уже идут…» Он был в странном возбуждении. Ему чудилось, что годы тайных операций вот сейчас принесут успех. Он требовал от начальства дать сигнал к выступлению. Ему отказали. Это был конец. Он впал в депрессию. Несколько дней подряд напивался допьяна. Обзывал всех предателями. Закрывался в своем кабинете, где вел бессвязные разговоры со своим пистолетом. Пришлось его госпитализировать. Впоследствии его сплавили в министерство обороны, где он кончил жизнь самоубийством, будучи секретарем Джеймса Форрестола. А ты говоришь, мы не воюем! «Холодная война» тоже уносит жизни.

Рассказ друга произвел на Смита впечатление. И все-таки Пит преувеличивает.

– Сейчас, похоже, «холодная война» идет на убыль.

Как большинство военных, Смит не хотел прекращения «холодной войны». Она позволяла Пентагону, избегая человеческих жертв, выколачивать из конгресса сотни миллиардов долларов. Точно так же доило корову «холодной войны» и «разведывательное сообщество». Дела идут не так плохо. Зачем сгущать краски?

Пит запрокинул голову, высосал из стакана последние капли влаги. Движением руки снова подозвал официанта:

– Повторить. – С насмешкой поглядел на Смита: – Ты небось думаешь про себя, что у старины Пита от виски мозги размягчились? Не-е-ет! Шутишь. Я понимаю: «холодная война» нужна. Никто не хочет смерти курице, которая несет золотые яйца. Но лишь до тех пор, пока эти яйца не несут смерть тебе самому, твоим близким. Твоя дочь жива, но ты потерял ее. Не так ли? А из-за чего?

От неожиданности Смит вздрогнул.

– Так ты знаешь про Маргарэт? – растерянно воскликнул он.

– Ты знаешь кое-что обо мне. А я знаю кое-что о тебе. Тем крепче наша дружба. Не так ли? Впрочем, пора заняться обедом. Что мы закажем сегодня?

Смит испытал чувство облегчения: слава богу, Пит переключился на меню.

– Я предлагаю: суп из мидий на рыбном бульоне. Голубиный паштет. И фаршированную баранью лопатку в маринаде. Идет?

Услышав о бараньей лопатке, Джеймс тотчас же согласился.

– Ты, Пит, кажется, любишь баранину больше, чем говядину.

– Хотя наша шотландская кухня и подверглась влиянию этих проклятых англичан, но кое-что нам удалось отстоять. В Англии едят в основном бычье мясо и свинину. Мы же предпочитаем баранину. Они едят бифштексы и ростбифы недожаренными, с кровью. Мы, шотландцы, любим мясо запеченное, прожаренное насквозь, глубоко. Англичане не умеют готовить! Знаешь, как они жарят рыбу? В растительном масле или в свином жире. Самой вкусной у них считается сельдь, обернутая газетой «Санди таймс»! Ха-ха… – Пит расхохотался. Лицо его от выпитого виски приобрело свекольный цвет.

Джеймс Смит вспомнил, зачем сюда пришел.

– Послушай, Пит. У меня к тебе два вопроса.

– Я так и знал. Мы вспоминаем о друзьях тогда, когда нам нужно справиться с нашими врагами.

– Отчасти, да. Две недели назад, во время моего дежурства…

– Да, да… Знаю. Мы расшифровали донесение спутника. Русские ищут ответа на наши ракеты MX. Нам дано указание оттуда, – Пит поднял палец вверх, – узнать, нашли они этот ответ или нет. И если нашли, то какой именно. Первые их испытания сорвались. Наверняка вскоре последуют повторные. Мы должны быть рядом. Все видеть и все знать. Подключено все: техника, люди. Вы, военные, тоже не хлопайте ушами. Кстати, что там приключилось во время твоего дежурства? Твои ребята, видимо, уснули и замешкались с сигналом.

– Проклятая антенна. Не знаю, что с ней делать.

– Вызови слесаря, – захохотал Пит.

– Мне нужен совет. Генерал Донован прислал ко мне газетчика.

– Кого именно?

– Не то Шора, не то Гора.