Текст книги "Кто ищет..."

Автор книги: Валерий Аграновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

Обращаю ваше внимание на то, что, оперируя понятием «дух», Казенс ни на секунду не перестает быть материалистом: чудесам, черной магии и даже такой наивной, казалось бы, категории, как биополе, он места в своей системе не оставляет. Впрочем, я готов допустить, что, познакомившись с экстрасенсами, он все же отведет им – независимо от биополя! – роль катализаторов. Да, совершенно верно: катализаторов человеческого духа. Такое допущение я делаю по аналогии с иглоукалывателями, которым именно эту роль Казенс с охотой предоставляет, уверенный в том, что они своими иглами в конечном итоге активизируют эндорфины, а уж те делают свое полезное дело.

Идеи Казенса перекликаются с мыслями молодого врача-психиатра Хасая Алиева, к знакомству с которым я вас приглашаю. Некоторое время назад Хасай Алиев сделал открытие и приехал с ним из Дагестана в Москву с наивной надеждой спасти открытие прежде, чем он начнет с его помощью спасать все человечество. Название я переписал, оно длинное и для непосвященных малопонятное: «ЯВЛЕНИЕ КОРТИКО-БАТ-ВИСЦЕРАЛЬНОЙ САМОРЕГУЛЯЦИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОРГАНИЗМА». Впрочем, один весьма «посвященный» – доктор медицинских наук, к тому же известный нейрохирург и мой добрый знакомый, – случайно увидев это название, безапелляционно сказал: «Абракадабра! Равносильно тому, как если бы ты прочитал: «Англо-маточно-алгебраический синдром похмелья»! – термины никак не стыкуются, потому что взаимно чужие». Не спорю, я в этом деле, как говорится, не мастер и лучше потороплюсь от названия к сути, которая, быть может, окажется не лишенной логики.

Алиев рассказал мне историю открытия так. Однажды, проводя у себя в клинике рядовой сеанс лечебного гипноза, он решил наконец проверить идею, давно «заблудившуюся» в его голове. С этой целью, подождав, когда больные погрузятся в сон, он вручил каждому по фломастеру, а задание дал общее, сформулировав его следующим образом: «Вы чувствуете, как от пальцев ног вверх по телу пошла энергия, напоминающая слабый ток. Эта энергия лечит вашу болезнь. Рисуйте фломастером путь, по которому она идет! Рисуйте!» – и замер в ожидании: ведь действительно интересно, что сделают больные.

И они, представьте себе, начали рисовать фломастерами линии прямо по телу, и, когда Алиев внимательно рассмотрел их, он глазам своим не поверил: линии ровненько шли по акупунктурным точкам! Причем у каждого больного были «задеты» именно те точки, которые «соответствуют» его болезни! Тот, у кого, положим, была язва желудка, рисовал линию по точкам, подлежащим иглоукалыванию именно при язве желудка, а тот, кто маялся радикулитом, отметил точки, которые обычно раздражают иглами при радикулите. И все это, заметьте, делалось во сне, к тому же людьми, понятия не имеющими о том, что существует акупунктурный атлас, да еще прежде иглами не лечившимися.

Фантастика.

К чему в итоге пришел Хасай Алиев (размышляя в соавторстве с С. Михайловской, с которой я познакомился позже и не помянуть которую не имею права)? Он понял, что кора головного мозга (в формуле открытия она обозначена медицинским термином КОРТИКО), взаимодействуя с биологически активными точками на теле человека (по первым буквам и образуется вторая часть формулы – БАТ), влияет на внутренние органы больного (которые во всех учебниках называются ВИСЦЕРАЛЬНЫМИ), регулируя их состояние. Итак: «КОРТИКО-БАТ-ВИСЦЕРАЛЬНАЯ САМОРЕГУЛЯЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОРГАНИЗМА», – вовсе не исключено, что мой знакомый нейрохирург слегка погорячился, назвав все это абракадаброй.

Иными словами, Алиев мог посадить перед собой или десять, или сто, или тысячу человек, усыпить тех, кто поддается гипнозу, затем «пустить» через них «ток» и на этом полагать свою миссию законченной, по крайней мере до момента, когда надо народ будить: люди сами себя продиагностируют (притом безошибочно, поскольку «наводчиком» является больной орган, уж он-то не ошибется) и сами себя пролечат (притом с усердием, которое не снилось врачам). «Слушай мою команду! – восклицал бы Хасай Алиев, стоя перед микрофоном на каком-нибудь стотысячном стадионе. – К сеансу… товсь! То-о-ок… дан!» Могу себе представить, как веселились официальные лица в официальных кабинетах, когда Алиев приходил к ним с этим «номером».

Теперь отметим, что, говоря о причинах поразительного лечебного эффекта, Алиев, как и Казенс, вполне обходился без биополя. Экстрасенсы тем не менее ему симпатичны, он многое слышал о них, кое-что сам знает и в некотором смысле полагает их даже себе родственными. «У меня, – сказал Алиев, – главное оружие – гипноз, у них – тоже психотерапия, и цель одна: воздействовать на болезнь через акупунктурные точки». При этом Хасай Алиев объективно признает, что экстрасенсам труднее работать, чем врачам-психиатрам. Во-первых, они сначала должны ставить диагноз, от чего психиатры освобождены, поскольку методика Алиева как бы «самонаводящаяся». Во-вторых, усыпив пациента, гипнотизер получает его в безраздельное подчинение, в то время как экстрасенс, оставляя больного бодрствующим, мало того что концентрирует все его внимание на соответствующих акупунктурных точках, но еще должен «держать» так в течение всего сеанса. Вот почему наиболее талантливые экстрасенсы, демонстрируя воистину высокий уровень психотерапии, достигают его не только напряжением всех своих нервных и физических сил, но и прибегая к помощи внешних эффектов, шумов, трюков и прочей, как выразился Хасай Алиев, театрализации.

Я изложил вам, дорогой читатель, некоторые суждения на тему о том, что лежит или может лежать в основе целебного результата, достигаемого экстрасенсами.

Нельзя не заметить, что позиции Л. Сухаребского, Н. Казенса и Х. Алиева складываются в довольно стройную концепцию, отвергающую биополе как объективно существующую категорию, с использованием которой лечение шло бы независимо от веры или неверия пациента, а так, как это бывает при хирургической операции или, положим, при введении в вену антибиотика. Такого биополя нет! – как бы говорят они, отводя экстрасенсам роль помощников больного в его борьбе за здоровье, а лучше сказать – роль катализаторов процесса.

И тем не менее в спорных вопросах, касающихся науки и медицины, – да только ли их? – нельзя выносить приговоры, не подлежащие обжалованию. Подождем. Подождем фундаментальных исследований проблемы, которые, возможно, приведут к каким-то более основательным суждениям относительно того, что все-таки находится в основе целебного эффекта, достигаемого экстрасенсами: то ли психотерапия, в том числе гипноз, то ли биополе, то ли все это вместе взятое или совсем что-то иное, то ли вообще ничего не находится – и такой вариант возможен, и тогда мы будем оперировать смутными понятиями типа «судьба», пока и они не раскроют перед нами свою потаенную и не лишенную смысла суть.

Зато мы вправе уже сегодня говорить в полный голос о том, может ли быть экстрасенсорное воздействие вредным для человека, если определенно известно, что оно может быть полезным. Вспомните первую заповедь Гиппократа: «Не вреди!», от которой не должны, да и не намерены уходить экстрасенсы, поскольку они тоже врачуют. Но кто возьмет на себя смелость провозгласить абсолютную безвредность их метода? Кто сможет поручиться головой за то, что экстрасенсы в принципе не способны оборачивать свой талант против человека, на черное дело?

Стало быть, поставим вопрос так:

МОЖНО ЛИ СЕГОДНЯ ЛЕЧИТЬСЯ У ЭКСТРАСЕНСОВ?

Из двух категорий населения, я имею в виду больных и здоровых – а как еще нам разделиться применительно к медицине? – больные, пожалуй, избавлены от сомнений: для них альтернативы уже нет. Для, больных людей, скажу я, экстрасенсы, если сравнивать их с аллопатами, имеют всего один отчетливый недостаток: не выдают бюллетеней. Зато обладают рядом неоспоримых достоинств: обходятся без лекарств, не мучают диетами и, наконец, потрясающе не-то-роп-ливы, что решительно подкупает на фоне чудовищной спешки, не позволяющей даже и поболеть-то по-человечески.

Судите сами. Нынче, вероятно, из-за всеобщей аллергизации, которая окрашивает знакомые болезни в незнакомые цвета, каждый человек по-своему переносит недуг: сколько людей, столько вариантов заболеваний, течений и форм. Казалось бы, следуя логике, и лечение нужно индивидуализировать, обеспечивая каждому больному свой подход? Не тут-то было! Именно сегодня, как никогда прежде, торжествует стереотипное, усредненно-статистическое, типизированное представление о больных и болезнях, что я, как ни странно, полагаю естественным, потому что в стандартизированном компьютерном обществе иначе и быть не может. Десяток танцев на всех, четыре программы телевидения и три фасона причесок на любой вкус – выбирай, не хочу! – пятнадцать писателей и поэтов всеобщего восхищения и пяток для такого же всеобщего поругания, один Вячеслав Зайцев на все варианты моды, единые требования к детям в саду и в школе, считанное количество композиторов, слова для которых пишет, кажется, один Роберт Рождественский, – разве не логично при всем при этом иметь на всех дюжину наиболее популярных заболеваний и какой-нибудь бисептол с кефзолом для тотальной борьбы с ними, будь то сепсис или банальная простуда? Я утрирую, но так ли уж далеко ушел от действительности?

По количеству врачей на душу населения мы занимаем твердое первое место в мире: один врач на 289 человек, а «там» – на 1237. Зато по количеству внимания – не мне вам рассказывать. Врачам уже давно некогда быть врачами. Они либо хозяйственники, либо диссертанты, либо борются за удержание за собой штатного места или, наоборот, за достижение его, либо учатся на курсах повышения квалификации, либо заняты бумаготворчеством: в клиниках, во время профессорских обходов, на больных тратят нынче секунды, а на запись в историях болезни часы, главным образом для прокуроров. Пристально вглядываться в каждого больного? думать прежде, чем что-то говорить ему или о чем-то умалчивать? следить за развитием болезни? собирать консилиумы? скрупулезно подбирать лекарства? – товарищи, это из области фантастики.

Реальность, к сожалению, такова: вбегает в квартиру участковый врач, чаще всего это женщина, которой некогда ни рук помыть, ни пальто снять, ни даже измерить вам температуру. Едва перебросившись с вами парой фраз, она мгновенно подгоняет вашу болезнь под общий знаменатель, назвав ее для экономии времени каким-нибудь сокращенным собачьим именем типа «оэрзэ», затем в секунду выписывает бюллетень с рецептами, хватает портфель и хозяйственную сумку, с которой не расстается даже под страхом лишения диплома, и с бешеной скоростью исчезает, оставив после себя инверсионный след, как от реактивного истребителя. Но не извольте сильно гневаться, благородный читатель: бедному эскулапу надо еще успеть в овощной за бананами или картошкой, в поликлинику на профсоюзное собрание, в детсад за ребенком, и постирушку дома сделать, и приготовить на завтра еду, я уж не говорю о том, что, хотя ваша докторица и занимает твердое первое место в мире, количество вызовов у нее почему-то всегда намного выше нормы, а казенной машины ей даже во сне не положено: она все ножками, ножками, как почтальон, которого, между прочим, все-таки пожалели, выставив ему для облегчения почтовые ящики на первые этажи домов.

Теперь взгляните на экстрасенсов: спокойны, неторопливы, задумчивы, внимательны, сосредоточенны, – как они выигрывают на общем суетливом и малопрофессиональном фоне! У вас нет сомнений в том, что они занимаются только вами, что их мозг свободен от посторонних мыслей, что вся энергия их уходит не на бананы, а на вас. Более того, в лечащем вас экстрасенсе, чего не скажешь об участковом враче, есть нечто от жреца, и это неудивительно, это, если подумать, даже закономерно, потому что в самой диагностике и во врачевании действительно присутствует что-то колдовское, таинственное, ритуальное, и когда внешний облик целителя соответствует делу, которым он занимается, результат в виде успеха достижим и быстрее и легче.

Впрочем, истина требует уточнения: как среди участковых может попасться чеховский Дымов с обволакивающим голосом, интеллигентными манерами и неторопливой профессорской основательностью (и все это за сто двадцать рублей зарплаты?! – что-то я, кажется, не то говорю!), так и среди экстрасенсов встречаются экземпляры, неопрятно одетые, невежественные, суетящиеся, с запахом лука изо рта и начисто лишенные жреческой таинственности и значительности, которая откровенно разменяна на плотоядный меркантилизм (и вот тут я говорю уже «то»). Добавлю, что в массе своей экстрасенсы начали, увы, потихонечку «портиться»: кое-где, говорят, лечат для скорости «коллективным методом», высаживая перед собой с десяток, положим, больных и делая биомассаж на всю компанию сразу. А один экстрасенс, с которым меня познакомили как с личностью уникальной, наладил – чуть было не сказал: поставил на поток – лечение по телефону. Вы спросите: а что больные? Они терпят и молчат, потому что, как уже было сказано выше, не имеют выбора.

Перейдем теперь ко второй категории населения – к здоровым. На вопрос: лечиться у экстрасенсов или не лечиться? – они отвечают: а как хотите! Им еще не приспичило. Проблема эта трогает их ничуть не больше, чем «есть ли жизнь на Марсе». Откровенно говоря, мне бы с самого начала обойтись одной категорией населения, но я намеренно сохранил здоровых, чтобы лишний раз подчеркнуть вопиющую несправедливость, заключающуюся в том, что именно от них зависит судьба больных, потому что именно здоровым людям, и куда чаще, чем хотелось бы, приходится решать вопросы, связанные с медициной. Впрочем, аналогичным образом обстоит дело и во многих других сферах общественной и социальной жизни. Так, например, проблемы юношества традиционно решают взрослые, студенчества – давно отучившиеся в вузах, голодных – сытые, слепых – зрячие, талантливых – бездарные, а умных – дураки. Странно устроена жизнь!

Однако в число как больных, так и здоровых могут входить специалисты, позиция которых непременно корректируется или, я бы сказал, подсвечивается специальными знаниями, что делает ее специфической. Приведу в качестве примера документ, исполненный, правда, не на бланке, а на простой бумаге, и печать, стоящая на нем, удостоверяет всего лишь подлинность подписи, но подпись эта и текст стоят того, чтобы быть обнародованными:

Представителям общественных, медицинских и научных организаций г. Сухуми

В настоящее время уникальные способности Д. Г. Джанелидзе исследуются в лаборатории эвристики НИИ общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР. В этой связи убедительная просьба оказывать всяческое содействие целительской деятельности Д. Г. Джанелидзе, поскольку материалы, полученные в ходе этой деятельности, имеют большое научное значение.

Зав. лабораторией эвристики НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР, доктор психологических наук, профессор Имярек.

Москва.

23.11.78

Ничего не скажешь, документ смелый, благородный, подвижнический, свидетельствующий о наличии этих же качеств у человека, его подписавшего. Одно смущает: получается так, что сначала Дина пусть лечит людей, собирая материал, важный для науки, и только потом, когда этот материал обработается в лаборатории эвристики, будет решен вопрос, в какой мере лечение было полезным, а в какой вредным, – весьма занятная позиция, не так ли? Странный гуманизм руководителя лаборатории оправдывает лишь то, что Имярек не врач – психолог, а психологи клятвы Гиппократа никому не дают.

Вот позиция Ю. Николаева, тоже доктора наук, но медицинских:

«Хочу предостеречь от призывов скорее распространять экстрасенсорный метод. Проблема сложная, малоизученная, нуждается в строгом научном обосновании».

Эти слова были сказаны Ю. Николаевым на совещании в «Огоньке» в присутствии экстрасенсов, без всякого стеснения, прямо в глаза. Не могу не заметить попутно, что «круглый стол» в журнале, на материалы которого я ссылаюсь, получился чрезвычайно полезным. Пришли на него люди, заинтересованные в откровенном разговоре, при этом доброжелательные и уравновешенные, отнюдь не враги нового направления, – враги на такого рода встречи, как правило, не ходят, – а вполне сочувствующие, однако не играющие в поддавки. Позиции участников совещания далеко не всегда диктовались интересами больных, бывало, что и интересами самих экстрасенсов, что вовсе не противоречило истине, к достижению которой ораторы стремились. Для иллюстрации приведу небольшую цитату из выступления И. Голубева, начальника отдела Госкомитета по науке и технике.

«Ни о каком внедрении в практику методов, обсуждаемых сегодня, пока не может быть и речи, потому что поспешность может привести к дискредитации метода и самой возможности его научно исследовать. Нужны серьезные экспериментальные работы, о которых, к сожалению, сегодня услышать не удалось».

Между прочим, один из руководителей лаборатории экстрасенсов, мгновенно сориентировавшись, взял слово и энергично отмежевался от врачующих коллег. «Деятельность нашей лаборатории, – сказал он, – направлена на исследование природы биополя. Лаборатория техническая, мы лечением не занимаемся, нас интересует физика явления». Участвующие в совещании целители, фамилии которых благополучно входят в списки сотрудников секции, возглавляемой Кентавром, многозначительно переглянулись при этих словах и спрятали, как говорится, улыбки «в усы».

Экстрасенсы, я имею в виду не руководящий состав лаборатории, а действующий, устами своих лидеров немедленно и торжественно провозгласили абсолютную безвредность метода и принципиальную неспособность биополистов творить зло: одно только желание сделать кому-то плохо будто бы тут же лишает экстрасенса его энергетического запаса.

И тем не менее я все же экстрасенсов… боюсь! Да, я боюсь их, как можно бояться неуправляемой, необузданной стихии. Прекрасен ветер, когда он ветер, и красив огонь, когда он в камине, и чуден Днепр, если вы заметили, при тихой погоде, – все это замечательно, потому что в меру, а за пределами меры ветер становится бурей или цунами, красивый огонь всепожирающим пожаром, а жестокий мороз или палящее солнце уже не делают день чудесным, а приносят страшное опустошение. Когда мне говорят, что экстрасенсорная энергия сеет добро, я не могу не подозревать ее в способности переходить границы, потому что не знаю и не понимаю ее природы. Пойму – будет другой разговор и родится другое отношение, и тогда я преисполнюсь к экстрасенсам доверия, с которым сегодня могу относиться только к врачам.

Да, читатель: к врачам! – сколько бы у меня ни было к ним претензий, какой бы у меня ни был к ним счет.

И вообще, я думаю, нет никакого смысла сужать проблему до экстрасенсов, есть прямой смысл, оттолкнувшись от них, если угодно, даже оперевшись на них, а может быть, и приподнявшись над ними, увидеть расширившиеся горизонты человеческих возможностей в эпоху НТР, которые можно использовать для разработки новой стратегии борьбы за здоровье и долголетие.

От экстрасенсов – через глубокое познание человека – и дальше!..

Подошло к концу мое повествование. Откровенно говоря, я очень устал, работая над рукописью, – в том смысле, что слишком долго позволил себе жить среди понятий и образов, связанных с болью, болезнью, больными, со всем тем, от чего мне лучше бы, конечно, отвлечься, во всяком случае не погружаться во все это с головой.

Впрочем, sic transit, и это, будем надеяться, тоже пройдет.

Я задаю себе на прощание последний вопрос, имеющий для меня не газетно-публицистический, конкретным временем продиктованный, а общечеловеческий, то есть более широкий, смысл: суммируя все пережитое за минувшие три года, узнанное, передуманное и перечувствованное, какое окончательное мнение я выношу об экстрасенсах, о направлении в целом, а по сути дела – о том необычном, что стучится и еще не может достучаться в нашу дверь?

Других спрашивать легче, чем себя.

Понимаете, уж очень странное создание человек: чем дальше он уходит от своего первобытного сородича по пути к знаниям и свету, тем более сближается с ним, если иметь в виду его незатухающий интерес ко всему загадочному, туманному и даже темному. На эту мысль меня навел Бернард Шоу – далеко не самый, надо полагать, глупый человек из числа когда-либо живших и живущих на земле. Вот что он сказал:

«Все-таки наше легковерие хоть и велико, но не безгранично, и его запас сильно израсходован на медиумов, ясновидцев, хиромантов, последователей «христианской науки», психоаналитиков, толкователей электрических вибраций, терапевтов всех мастей, зарегистрированных и неофициальных, астрологов, астрономов, сообщающих вам, что Солнце удалено от нас почти на сто миллионов миль… Не поймите, между прочим, будто я хочу сказать, что Земля плоская или что, благодаря нашему потрясающему легковерию, мы каждый раз поддаемся на обман. Нет, я только защищаю мой век от обвинения в том, что у него меньше воображения, чем у средневековья, и утверждаю, что XIX век и еще в большей степени XX заткнули за пояс XV по части пристрастия к чудесам и всему сверхъестественному… В последнем издании Британской энциклопедии объем непостижимого, по сравнению с вызывающим безоговорочное доверие, много больше, чем в Библии».

Это с одной стороны, а с другой – уровень цивилизации общества, что ни говорите, все же выражается в его способности НЕ ВЕРИТЬ и НЕ ДОВЕРЯТЬ. Правда, быть скептиком легче, хотя бы потому, что скептики чаще других оказываются правыми. Но обратите внимание: правыми, не левыми, и в этой «детали» тоже кое-что содержится для тех, кто выбирает между «за» и «против» по отношению к чему-то новому, не умещающемуся в рамки обычных представлений и понятий.

Я не хочу быть «правым», но не могу быть «левым».

По всей вероятности, моя позиция находится между легковерием и скептицизмом. И потому на вопрос, как я отношусь к новому направлению, то есть к экстрасенсам, отвечаю так, кладя при этом руку на сердце: душа моя – за, мозг мой – против.

Разум, понимаете ли, против.

1982