Текст книги "Избранное. Том 2"

Автор книги: Валентина Мухина-Петринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Все-таки умер победителем. Но почему же он здесь, каким образом? Ах! Не все ли равно! Главное в том, что ему дано увидеть Будущее. Может, за его страдания.

Он вышел из комнаты, собранный и энергичный, сгорая от нетерпения увидеть, чего достиг этот Мир. Дана уже не было дома, ушел на завод, где он проходил студенческую практику. Поплия Михайловна накрывала на стол. Она внимательно оглядела незнакомца и, кажется, осталась довольна его видом.

Наливая после завтрака чай, Поплия Михайловна сказала раздельно и громко, чтоб он расслышал:

– Я не знаю, откуда вы, и не хочу спрашивать, пока вы не найдете нужным рассказать. Но, насколько я поняла, вы не знаете наших порядков, самой обычной техники. Вы... словно выходец из другого времени. Вы не можете пока жить один. Так вот, Игнатий Константинович, вы нам не мешаете нисколько. Поживите у нас, пока освоитесь. Все равно кабинет мужа пуст...

– Я так благодарен вам, Поплия Михайловна! Но... я же должен зарабатывать себе на хлеб насущный. Где мне лучше найти работу?

– Хлеб у нас бесплатный. Есть бесплатные столовые. За деньги у нас лишь предметы роскоши, импортные фрукты, вино. А то, чем вы собираетесь заняться – войти в курс наук,– это ведь тоже работа, и очень нелегкая. Иногда ученые меняют по каким-либо мотивам свою специальность, запираются на некоторое время в библиотеке, лаборатории, чтоб «войти в курс», как вы говорите. Общество это очень одобряет.

– Почему?

– Самые поразительные открытия были на стыках наук. А когда вам понадобится, вы имеете право поработать в лаборатории.

– Даже я... неизвестно кто и откуда.

– Неважно. Любой человек имеет право на место в лаборатории, приборы, если он чувствует, что может что-то дать науке, человечеству.

– Каждый? Простите, а коли он бездарен?

– Случается, что кто-либо переоценивает свои способности,– общество дает ему возможность убедиться в этом. Самостоятельная работа быстро это выявляет. Тогда ему помогут найти свое истинное призвание. Но обычно у нас работают коллективом. Директора проходят по конкурсу – любой может предложить свою кандидатуру,– решает тайное голосование. У нас никого нельзя навязать насильно. Вы еще разберетесь во всем этом. А теперь – пойдем в клинику.

Поплия Михайловна по-матерински улыбнулась и поднялась из-за стола. У нее были очень добрые и какие-то беззащитные глаза.

– В клинику? – неуверенно переспросил Игнатий Константинович.

– Вам же мешает глухота? Значит, надо от нее избавиться.

...Мир был полон звуков. Плескалась вода в реке, кричали птицы, носясь над черными гнездами, шуршали последние листья, шумел ветер. Потрескивала галька под ногами, смеялся ребенок, откуда-то доносилась тихая песня, гудки пароходов, лай собак, чириканье воробьев, отдаленный гул самолета. По движущимся тротуарам барабанил дождь, вскипая пузырьками,– милые голоса Земли, Слышать их было счастье. Если бы услышать голос Варварушки! Если бы она только знала, что с ним произошло.

Ему предложили операцию. Он согласился. Совсем не было больно. Лишь потом, немножко. Теперь бы он мог беседовать с друзьями, не заставляя их напрягать голосовые связки, с детьми... С Варварушкой. Больше всего он тосковал по жене.

Отвлечься помогала жизнь – новая, непонятная, быстротечная, деловито-радостная. Понемногу он знакомился с ней, тут же забывая о том, что узнал, чему мельком удивился или обрадовался. Его целиком захватила наука. Физика ушла так далеко вперед, породила столько самостоятельных дисциплин, о которых он и мечтать не мог, хотя смутно их провидел. Астрономия,– теперь уже и нейтринная астрономия,– пугала, жгла воображение. Сверхновые звезды, умирающие звезды, звезды второго поколения, звездные населения, нейтронные звезды. Фотоны большой энергии, антивещество, разбегающиеся галактики. Сталкивающиеся, взрывающиеся голубые галактики. Квазизвездные источники, радиоизлучения – квазары, удаленные от нас на миллиарды световых лет, обладающие неслыханной и невообразимой светимостью. Отголоски Большого Взрыва. За последнюю четверть века люди узнали о Вселенной больше, чем за всю историю человечества.

И со всем этим ему предстояло ознакомиться – и как можно скорее,– сжигало нетерпение знать.

Комната завалена книгами. На стеллажах, столах, стульях, прямо на полу. Фундаментальный труд по ракетной технике, курс общей физики Ландау, теоретические труды Эйнштейна, Нильса Бора, Петра Капицы, Николая Козырева. Книги и статьи современного гениального астрофизика Уилки Уолта, создателя темпоральной физики. Очень интересная, хотя написанная в основном языком формул, книга астрофизиков Марка Русанова и Николая Черкасова «Физическое свойство времени». Увидеться бы с ними и поговорить!!! Но он еще не готов к этому разговору.

Горы журналов со статьями: проблемы, дискуссии, гипотезы.

Далеко за полночь. В раскрытую фрамугу вливается морозный воздух. На ярко освещенном пластмассовом столе карта Луны. Оба полушария!.. Всю жизнь он ломал себе голову над тем, как выглядит Луна с той стороны. И вот – Море Москвы, горы, кратеры.

Кратер Циолковский – еще недавно действовавший вулкан. На его наружных склонах застыли потоки лавы. Побывать бы на Луне... на Марсе, прежде чем умереть. Может, он еще и добьется этого, раз уж очутился здесь? Надо работать, скорее работать. Но в работе ли одной дело? Тревоги современного человека, его вопросы, мечты и радости – что он знает о них? Что у него общего с ними? Тоска по звездам? Что даст он им? Может ли он что-то им дать? Не он ли скорбел, что опередил свое время? Чудо перенесло его к ним.

Так что же именно он принесет им? Себя самого – свои чувства, мысли, идеи, свое «я». Каждый человек незаменим и нужен, особенно тот, кто имеет что сказать – свое! Тайный, непостижимый, неповторимый мир личности – высший дар людям.

Игнатий Константинович снова склонился над книгой Русанова и Черкасова. Смелые создатели ее тоже, видимо, далеко опередили свое время. Из журналов и газетных подшивок Игнатий Константинович уже знал, что труд этот до сих пор не всеми понят, при оценке его возникали весьма бурные разногласия. Соавторы, начиная с загадки асимметрии (ньютоновская механика приписывала природе полную симметрию, тогда как на самом деле природа обнаруживает явную и по-своему закономерную асимметрию), переходили к вопросу, который задавали еще Блаженный Августин, а до него Аристотель и Платон: «Что есть время?»

Превращение времени в энергию, конкретная, выраженная в точных формулах связь между временем и энергией.

Время как энергетический резервуар? Игнатий Константинович сам много и упорно думал о времени в связи с распространенной тогда теорией тепловой смерти Мира, энтропии.

Игнатий Константинович противопоставил этой зловещей теории идею вечной юности Вселенной – рождение новых галактик на смену угасающим. Годы неустанных мучительных размышлений, когда физика еще не давала данных для подкрепления идеи фактами. Только физика XX столетия – качественно иная – могла породить эту безумную – дерзкую книгу. И все же... перечитывая некоторые главы, Иванов (пусть будет Иванов, раз он того пожелал) понял, что и сейчас, в XXI веке, наука все еще не имела полностью этих данных. Изумительная теория эта находилась еще в первоначальной стадии своего развития, еще ждала тех, кто завершит ее.

Ночь текла, будто ее выливали из синего кувшина.

Итак, скорость потока времени имеет знак плюс или минус, и знак этот меняется при изменении направления счета времени. Время способно высвобождать заключенную в нем энергию. Выходит, что в самой подоснове времени хранится неограниченный резерв энергии?

Вот что ждало своего открывателя: закон движения в искривленном Пространстве Времени. Вся суть, видимо, заключалась в тесной связи между односторонним ходом времени (односторонним ли?) и асимметрией левого и правого...

Зависимость между временем и энергией... Но ведь зависимость энергии с временем не может быть односторонней... Значит, при каких-то условиях (каких?) возможен и обратный переход энергии во время?

Познание энергии времени – вот что откроет человечеству силу, способную осуществить полет к звездам... быть может, мгновенный!!! Должен же быть способ управления временем, способ извлечения из него энергии – по желанию человека.

Ночь текла, как расплавленная лава, сжигая часы на своем пути. Еще один рассвет. За окном бесшумно падает легкий и пушистый снег. Ока затянута синеватым льдом. Как быстро льется время!

Игнатий Константинович стоял у окна и смотрел, как в лиловатом рассвете падали крупные хлопья снега. Он совсем забыл, что надо бы поспать, что силы его небеспредельны. А когда он берег себя?

Странные, страшные мысли будоражили его. Конечно, если может взрываться материя, вещество, то почему не может взрываться пространство и время?

Непреложный закон теории относительности гласит: ни одно тело с ненулевой массой не может достигнуть скорости света, тем более превзойти ее.

Ну, а если... скачок?

Звездолет двигался бы со сверхсветовой скоростью и имел бы мнимую массу. Псевдовещество!!! Вот чем стал бы (на это время?) звездолет.

Разрывы пространства... Склеивание частей, отдаленных друг от друга миллиардами световых лет. Процесс, конечно, катастрофический... Сверхвзрыв... Но... если бы... Получить хотя бы косвенную информацию о сопряженных Мирах. Открытый, хотя и жуткий, путь в забесконечность.

Но как можно искусственно деформировать свойство пространства и времени? Только одно: сильные гравитационные поля. И человек полетит к звездам, хоть поперек времени!

Будущее, несомненно, решит эту сверхзадачу. Какое счастье, что он не пришел слишком поздно, к шапочному разбору, а в самый раз, чтоб самому принять в этом участие.

К столу! Надо работать. Как мало сделано, как медленно он подвигается вперед, а время льется так быстро. Если бы немного замедлить время. Время!

6

ВЕК УХОДИТ, ВЕК ПРИХОДИТ

А там своя, иная даль.

А. Твардовский

Подлетая к Москве, Рената настолько волновалась, что, когда самолет пошел на снижение и она увидела Москву с высоты – золото и пурпур осенних парков и блеск стекла на солнце, у нее на мгновение потемнело в глазах.

Рената очень любила Москву. Уезжая, она знала, что всю жизнь будет возвращаться в Москву и грустить, что не может в ней жить, но она никак не могла предполагать, что вернется так скоро и через столько лет. Она понимала, что, как и родное Рождественское, Москва должна измениться неузнаваемо, что это будет иной город с иными людьми.

Город, огромный, разлившийся, как океан, почти вплотную подступивший к таким городам, как Владимир, Рязань, Тула, Калуга, Тверь. В то же время бережно, как и исторические памятники, были сохранены рощи, леса и перелески, реки и озера. Порой, чтоб сохранить зеленую рощицу или заливной лужок, город взбирался на высокие ажурные мосты и повисал под облаками, как голубой мираж.

Рената жадно приникла к окну, а внизу, все приближаясь, мелькали башни, купола, мосты, непонятные геометрические конструкции, что-то яркое, слепящее, и только рощи были как рощи, как тысячи лет назад.

На аэровокзале она спросила кого-то, где справочная, ей показали на длинный ряд пластмассовых разноцветных кабинок. Там было что-то вроде телеэкрана с клавишами внизу и вращающаяся круглая табуретка.

Рената села и неуверенно нажала первую клавишу. На экране возникло приветливое девичье лицо.

– Мне бы... гостиницу...– запинаясь, выговорила Рената. Девушка на экране кивнула.

– В каком районе?

– Можно в центре?

– В прежнем центре? Там старые гостиницы, нет таких удобств. Обычно все хотят... «Россия» вас устроит?

– Спасибо. Это где?

Девушка посоветовала взять электромобиль и, пожелав удачи в столице, исчезла.

В электромобиле Рената немного успокоилась. Она опустила стекло и невольно отметила чистоту воздуха. Словоохотливый водитель всю дорогу рассказывал ей о Москве. Он еще помнил старые такси.

– Вымирает моя профессия,– вздохнул водитель,– переходят на автоматическое управление. Но на мой век хватит: не всякий доверится автомату, некоторые просто не терпят автоматы. Взять хоть мою жену: будет опаздывать, а на автомат нипочем не сядет... троллейбусный парк у нас целиком автоматический, так она больше не ездит троллейбусами. Она у меня в Институте Личности работает лаборантом.

– А что это за институт?

– Ну, если кто почувствует себя несчастным, или своей жизнью не удовлетворен, или недоволен чем – туда обращаются.

– И им помогают?

– Ну а как же! Иногда человеку кажется, что он способен на нечто большее, чем то место, что он занимает в жизни. Жизнь-то ведь одна. Страшно, если проживешь ее, не использовав всех своих сил, ума и способностей. Вот он и идет в институт и требует себе труда по способностям, чтобы полностью проявить себя. Вы не возразите, если я закурю? Да, так Институт Личности!.. Там ведь лучшие психологи, врачи, педагоги, экономисты, социологи – самые крупные специалисты по кадрам.

– Простите... А вы удовлетворены вашей работой? Вы сами обращались когда-нибудь...

Водитель рассмеялся.

– Так и ждал от вас этого вопроса. Меня несколько раз товарищи выдвигали в начальство, но я каждый раз сбегал к своей баранке, к своим пассажирам. Вы на время в Москву или совсем?

– Хочу жить в Москве.

Водитель лукаво взглянул на Ренату. Пожалуй, ему было не менее семидесяти.

– Что-то не по-современному. Сейчас больше норовят на лоно природы – лес, горы, море, реки. На стройки в океане многие едут. Молодежь ныне больно строгая пошла. И это не так, и то не так. Осуждают нас, стариков. Можете себе представить? Мебели лакированной не признают. Роскоши им не надо. Одеваются как-то строго. Вкус к простоте у них. А уж нетерпимые! Нам/ бывало, какую пьесу ни покажи, раз заплатил деньги за билет – сядешь и смотришь. А они, если не понравится, сразу уходят после первого действия. Как-то мы со старухой одни на весь зал остались. Пришлось тоже уйти: что ж артистам, для нас одних играть? Рассердился я тогда сильно. Спрашиваю внука Владлена, чем же плоха пьеса? Ни одной, говорит, свежей мысли.

Я читать люблю. Всю жизнь собирал библиотеку, думал, внуку оставлю. Подарил ему еще при жизни, все равно вместе, живем. Так он больше половины книг выкинул, тоже, значит, своих мыслей нет...

Вы не видели нового центра? Любопытно взглянуть, если не видели. Дома все в воздухе, вроде как на мостах, а внизу лужайки, каналы, розы цветут.

Ну, вот и приехали. Всего вам доброго. Желаю подобрать работу по душе. А если на душе смутно, идите в Институт Личности прямо к моей жене, она направит к кому следует. Спросите Катерину Михайловну, вам сразу укажут.

Водитель улыбнулся, хотел что-то еще посоветовать, но кто-то уже поспешно садился в электромобиль.

Рената вошла в гостиницу. Ей дали одноместный номер на шестом этаже. Чистая квадратная комната, довольно уютная, с окнами в сторону Кремля. Одна стена превращена, в экран для телевизора – матовое выпуклое стекло, сбоку масса клавишей, переключателей. Можно подключиться к любому театру или концертному залу.

Рената постояла у окна – там внизу текли сплошным потоком яркие обтекаемые машины и толпы людей, они словно завихрялись в конце площади. Подошла к телефону с небольшим экраном – звонить было некому – и бросилась на постель, лицом вниз. «Одна во всем Мире!» – с отчаянием подумала она и всплакнула. Не будет ни отца, ни друзей, ни ее современников...

Потом Рената встала, умылась, привела себя в порядок. Грустить не очень хотелось. Ей было едва за двадцать, а за окном шумела Москва 2009 года.

Рената спустилась на лифте вниз, подумав, дала телеграмму Симонову. Она дошла пешком до улицы Горького. Какая широкая... Что они, раздвинули дома? Незнакомая улица и облик толпы незнакомый. Не только мода другая, но и выражение лиц другое: как они свободно и уверенно ступают по земле в своих ярких, блестящих одеждах.

Рената внезапно остановилась: ее вдруг охватил такой яростный приступ ностальгии, что она чуть не задохнулась,– сжалось горло. Но опять она взяла себя в руки.

– Они, наверно, лучше нас, и тогда я их полюблю. Просто я пока еще одна. Но мне необходимо хоть что-нибудь знакомое, привычное, чтоб отдохнуть от Неведомого.

Рената увидела театральный киоск, афиши и подошла. Интересно, есть ли еще театр Вахтангова, ее любимый театр. Театр был, и шла в нем «Принцесса Турандот». Жаль, что не сегодня, а через два дня. Рената купила билет и спрятала в сумочку. У нее стало легче на душе.

Рената долго бродила по улицам, проголодалась, поужинала в какой-то маленькой столовой. Ужин оказался бесплатный – за деньги кормили в ресторане. Повеселевшая после скромного, но вкусного ужина, Рената пошла куда глаза глядят – все равно она Москвы не узнавала.

Ходила она долго, уже стала уставать, когда неожиданно у какого-то прозрачного здания, почти сплошь из стекла, прочла огромное красочное объявление: в молодежном клубе Состоится диспут на тему: «Молодой человек XXI века в жизни и литературе». В диспуте примет участие писатель Яков Николаевич Ефремов.

Рената даже вскрикнула от неожиданности. В Рождественской библиотеке было Полное собрание Сочинений Якова Ефремова, и Рената прочла почти все.

Подумать только: в незнакомом мире, таком непонятном, у нее уже был любимый писатель и она сможет его увидеть!

Рената записала адрес и дату выступления. После этого она направилась обратно в гостиницу. Села в троллейбус – без кондуктора и водителя – и доехала почти до дома.

В книжном киоске вестибюля она захватила несколько газет и журналов. Но едва принялась за чтение, как ей позвонили из Рождественского. На экране видеотелефона возникли улыбающиеся лица Симонова и Юры.

– Хорошо хоть устроилась?..– начал Николай Протасович.

– А мы беспокоились! – перебил Юра. Рената заверила, что все в порядке.

– Не забудь, о чем я говорил перед отъездом! – настойчиво напомнил Симонов. (Он наказывал ей никому Не говорить о своей истории до возвращения Кирилла с Луны.)

– Не забуду! – успокоила его Рената.

После этого разговора у нее стало светлее на душе и она уже спокойно принялась за газеты.

«Известия» от 16 октября 2009 года... Передовица целиком была посвящена начинающемуся освоению Марса. В южном полушарии строился советский научно-исследовательский городок. В северном большая обсерватория – английская.

На второй странице была довольно любопытная статья академика Евгения Казакова, где он в популярной форме знакомил со своим проектом создания на Марсе атмосферы, пригодной для дыхания людей. Совокупность средств технических – гигантские станции, нагнетающие воздух, и биологических – создание растительного покрова. Бесконечные пустыни – красноватые пески и сухие глины холмов – должны превратиться в сплошные леса и сады.

Третья полоса отводилась, как отметила Рената, для критики и прогрессивных предложений. Международный отдел номера был посвящен главным образом событиям в Америке. Там началась всеобщая забастовка. Граждане Соединенных Штатов требовали возвращения какого-то мима Уилки Саути, исчезнувшего неожиданно и необъяснимо. По свидетельству жены полисмена, Уилки Саути был препровожден на строительство атомной электростанции в скалистых горах. Рената с интересом прочла биографию мима. Был и его портрет: тонкое, узкое, нервное лицо с трагическим ртом и огромными, печальными глазами.

На следующей странице она прочла статью, оказавшую на нее большое впечатление. Статья была написана профессором, лесоводом, лауреатом Ленинской и Нобелевской премий Т. Лосевой по поводу истребления кедров каким-то незадачливым начальником строительства. Начальника этого уже сняли с работы. Но это был уже не первый случай на окраине страны за последний год, что и встревожило профессора Лосеву. Она напомнила, к какому жалкому оскудению привело безответственное хозяйничанье и узкий практицизм. Вот тогда пришлось решать вопрос о спасении природы на высоком – самом высоком – уровне народами планеты.

Международный форум по предложению Советского Союза принял знаменательное решение внести в конституции всех стран без исключения пункт о защите природы от злых и равнодушных рук. Только после этого началось действительное сохранение всего живого и прекрасного на Земле. Светлые березовые рощи стали как бы храмом, куда приходили подумать в молчании, отдохнуть душою, послушать пение птиц. В статье чувствовался такой гражданский гнев, такая сила возмущения, что Рената пришла в восторг. Вот бы порадовался отец, если б он был жив!

Рената прочла набранные петитом сведения о докторе Лосевой. Она была профессором Московской лесной академии имени Леонида Леонова и директором научно-исследовательского Института Леса. Нобелевскую премию она получила за решение извечной проблемы преодоления временив лесоводстве: Сумела вырастить деревья, растущие так томительно долго – десятилетия, за короткий срок...– несколько месяцев?!

Полно, может ли это быть? Рената очень заинтересовалась, но в газете больше ничего о работах Лосевой не было, и она решила поискать завтра в магазинах ее труды. Больше ей читать не хотелось, она устала и легла спать.

Завтра она пойдет искать себе работу.

Рената совсем было засыпала, вдруг вскочила с постели, босая, в одной рубашке, достала из чемодана портрет космонавта Кирилла Мальшета и поставила его на стол, оперев о настольную лампу. С минуту она любовалась чистым мужественным лицом. Было в нем что-то от молодого Симонова – неподражаемое, своеобразное выражение слабости и силы одновременно. Может, слабость – не то слово, скорее – ранимость, душевная хрупкость при физической силе и мужественности.

Какое прекрасное лицо! Бывают же на свете такие люди...

Утром Рената, не теряя времени, решила искать себе работу. Не зная с чего начать, она спросила совета у дежурной по корпусу. Дежурная, пожилая добродушная женщина с расплывшейся фигурой и румяным свежим лицом, на миг задумалась.

– А специальность у вас есть? – спросила затем она.

– Я агроном, но я пока не хочу работать по специальности,– пояснила Рената, сконфузившись.

– А-а... Что же вас интересует?

Видя, что Рената в замешательстве, дежурная покачала головой.

– Сами не знаете, чего хотите. Бывает. Тогда вам лучше обратиться за советом в электронно-психологический отдел научно-исследовательского Института Личности. Там вам лучше всего помогут разобраться в себе. Дадут вам такие тесты (вопросы), а потом посоветуют, в какой области вам лучше всего работать. Я сама так выбирала работу, когда мне что-то нудно стало в торговой сети.

Рената улыбнулась и поблагодарила. Тесты! Как в педологии. Нет, это не по ней. Она сама выберет.

Рената спустилась вниз и подошла к справочному киоску в вестибюле гостиницы. Здесь вместо телеэкрана сидела и скучала милая, очень живая девушка.

Рената взяла у нее адрес Космического Института, где работал Кирилл Мальшет, и, подумав, адрес научно-исследовательского Института Леса, где директором была профессор Лосева. Сначала она добралась на метро до Космического Института. Она знала, что не осмелится войти туда и предложить свои услуги: что она могла там делать? Работать уборщицей? Так теперь убирали автоматы. Просто хотелось посмотреть, где работает космонавт Кирилл Мальшет, о котором она столько слышала, что ей порой казалось, будто они знакомы давно.

У Ренаты перехватило дыхание, когда она увидела здание Космического Института.

Огромный, серебристый полосатый шар из стекла и металла, подобно Сатурну, в черном блестящем кольце, он словно летел на фоне синего облачного неба.

С бьющимся сердцем и пересохшими губами Рената подошла ближе. Кольцо оказалось открытой опоясывающей шар галереей, а само шарообразное здание покоилось на основании из черного мрамора.

Полюбовавшись вдоволь, Рената вздохнула и медленно направилась назад к метро. Она шла и думала, как, наверно, захватывающе интересно работать в Космическом Институте, какие там интересные люди – космонавты, и работать бок о бок с ними – большая радость.

Она даже приостановилась: разве вернуться и попытать счастья? Но какое отношение имеет она к космонавтике? Просто захотелось чего-то яркого, необычного, романтического, общения с людьми фантастической судьбы.

До Института Леса пришлось добираться в другой конец Москвы. Рената остановила проезжавший свободный электромобиль.

Институт – старомодное трехэтажное здание из серого камня – находился в глубине огромнейшего парка, переходящего в питомник. На побуревших лужайках осыпались кусты роз. Под ногами шуршала листва.

Только подходя к массивным дверям, Рената с огорчением вспомнила, что следовало бы позвонить предварительно, может быть, Лосевой сегодня и нет в институте. Из дверей, надевая на ходу плащ, вышел молодой человек в очках, и Рената спросила его, где ей найти профессора Лосеву.

– А вот она пошла в питомник, догоняйте скорее,– кивнул молодой сотрудник в сторону удаляющейся женщины. Рената побежала по аллее. Она чуть запыхалась, пока догнала.

– Вы профессор Лосева? – спросила она, переводя, дух.

На нее, обернувшись, взглянула высокая худощавая спокойная женщина, очень загорелая, с морщинками в углах серо-зеленых насмешливых глаз и у выразительного рта. Она была в сером плаще, с непокрытой головой, подстрижена коротко, не по моде.

– Я Лосева. Слушаю вас.– Она замедлила шаг, но не остановилась. Рената пошла рядом с ней.

Солнце пригревало по-летнему, в кустах попискивали какие-то птицы.

Рената спросила, нет ли для нее какой-либо работы.

– Какую вы хотите работу?

– Все равно, лишь бы работать у вас. Меня очень заинтересовали ваши работы по преодолению времени в лесоводстве. Я в Москве совсем одна. А когда читала вашу статью в «Известиях», словно родных встретила.

– Вон оно что... Вы откуда сами?

– С Волги. Село Рождественское.

– Образование?

– Трудно сказать... Пожалуй, так: незаконченное высшее. Сельскохозяйственная академия имени Тимирязева.

– Ах, вот как! Агроном? Почему же не закончили академию?

– Да я ее, собственно, закончила, но... Это было очень давно, наука с тех пор ушла далеко вперед. Вот почему я...

– Давно? Но вам, по-моему, не более как двадцать два – двадцать три года?

– Двадцать три. Это целая история, вы все равно не поймете или... не поверите.

– Гм! У кого вы учились?

– У профессора Прянишникова. Он даже оставлял меня при кафедре земледелия. Но я отказалась...

– Что?! —Лосева даже остановилась.

Рената густо покраснела. У нее вырвался жест досады.

– Мои знания как раз в объеме Тимирязевской академии по программе 1932 года. Мне, конечно, надо догонять, и я догоню.

– А вы очень странная девушка. Самоучкой, что ли?

– У меня очень странная история. Пожалуйста, не спрашивайте меня... сейчас! Когда-нибудь я расскажу.

– Если я заслужу ваше доверие? Давайте присядем на эту скамеечку и поговорим. Вот так. Что вас больше всего интересует?

– Меня интересует генетика. То, что вы сделали,– гениально. Вырастить дуб за три года! Три года от желудя до плодоношения. Это же прекрасно! Я была бы счастлива работать под вашим руководством, хоть чернорабочей.

– Теперь же нет никаких черных рабочих. Их заменили автоматы. Лаборантом пойдете?

– Ой, спасибо, профессор...

– Меня зовут Таисией Константиновной. Я никакой не гений, просто я своей проблеме отдала полвека и работала... весьма напряженно. Идемте, я покажу свои кедры.

Лосева легко поднялась и повела Ренату по тропке в глубь питомника.

– Вы знаете, кедры не поддаются почему-то. Я всю жизнь бьюсь над кедрами. Но пока не получается, они по-прежнему медлительны.

– Не хотят спешить?

– Не хотят. А когда вы можете выйти на работу?

– Хоть завтра.

– Завтра меня здесь не будет, а я бы хотела сама вам показать, в чем будут ваши обязанности. Приходите уж в понедельник. Завтра я весь день буду в Космическом Институте.

Рената слегка вскрикнула от удивления.

– В Космическом Институте?

– Что вы так удивились? Их, как никого, интересует проблема преодоления времени в лесоводстве. Они готовятся озеленять Марс. Я работаю у них два дня в неделю. Организовываю там филиал нашего института. Лес и космос! Когда-то была такая песня: «И на Марсе будут яблони цвести». Так вот они хотят начать именно с яблонь... По моему совету. Потому что яблони у меня растут всего быстрее. Но требуется приучить их расти и плодоносить в атмосфере Марса.

– А не мало ли солнца?

– Там будет еще несколько солнц – искусственных. В проекте они уже существуют.

– О!!!

– Я вижу, вы большая фантазерка. Может, вам хотелось бы работать в Космическом Институте? Вижу, что хотите.

– О, спасибо! А я... сумею?

– Работа такая же, как здесь. Мне как раз нужен там хороший, исполнительный лаборант.

Рената, просияв, схватила руку Лосевой и пожала.

– Вы занимаетесь спортом? Это хорошо,– заметила профессор, помахав онемевшей рукой.– Молодежь нынче помешалась на космосе. У меня сын космонавт. Впрочем, он отнюдь не романтик. Он-то как раз не рвался в космос, его послали туда работать. Начальник Лунной обсерватории.

– На Луне! Вместе с Кириллом Мальшетом?

– Вы знаете космонавта Мальшета?

– Его семью. Ведь Кирилл родом из нашего Рождественского.

– Ах да! Значит, вы землячка Кирилла Мальшета? Смотрите, вот эти кедры...– все, чего я добилась за столько лет... Ускорение роста процентов пять, не больше. Правда, хороши? Но в Сибири они лучше.

Они долго смотрели в молчании на кедры.

Еще молодой кедровый бор. Сероватые стволы, как колонны, поднимались к небу. Мощная темно-зеленая крона медленно колыхалась на ветру – там был ветер в высоте, в вершинах кедров, внизу – совсем тихо. Сильные крепкие ветви как бронзовые канделябры. У подножия, на опавшей хвое, лежали крупные кедровые шишки.

– Ну что же, завтра можете приходить в Космический Институт,– наконец заговорила Лосева.– Спросите меня.

Рената прерывисто вздохнула:

– Если не возражаете, приду.

– По глазам вижу, как вам хочется в Космический Институт.

– Хочется, конечно, но... здесь ведь работа важнее. И для вас главное – здесь, на Земле, а не там. Надо сначала прибрать у себя на планете. Буду работать где важнее...

– Спасибо. Мне радостно это слышать. Идемте, теперь я вам покажу наши сосны, и попробуйте угадать, сколько им лет. А знаете, с чего я начала тогда – пятьдесят лет назад? С изучения стадийных изменений древесных пород. Мне почему-то казалось, что именно на этом пути можно найти способ управления ростом деревьев. Кстати, работаем мы очень много, вас это не смущает?

7

ДЕНЬ ВСЕПЛАНЕТНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ

Твой ум уклончивый ведет тебя в обход,

Ища проторенных тропинок.

Но ты вступи с ним в поединок.

Верхо рн

В этот день – День Всепланетного Объединения – мы провели в обсерватории лишь самые неотложные наблюдения. Земля торжественно и шумно отмечала большой праздник Мира, и мы на Луне встретили его, как могли.