Текст книги "Замыкание (СИ)"

Автор книги: Валентина Лесунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Ты не понял.

– Софья, не дури.

Скрипнула дверь кладовки. Ни минуты, ни секунды не оставаться здесь, она в панике отступала, сбежала по лестнице, вырвалась на улицу и заметалась, плохо ориентируясь в темноте. Резкий сигнал остановил, мимо проехала машина, шофер что-то выкрикивал, она видела, как широко открывался рот, но звуков не слышала. Наткнулась на ствол дерева, прижалась к нему и сползла на траву. Немного успокоилась, решила еще раз позвонить Григорию, но сумки и телефона не было.

Пришлось вернуться. В каморке был свет, сумка с телефоном, там, где она оставила. Позвонила сыну, не надеясь, что он ответит. Ответил.

– Люба повесилась, – сказала она и заплакала.

– Жди, скоро будем, – коротко ответил он.

На столе лежала общая тетрадь в синей коленкоровой обложке. Открыла, прочитала: «Мой дневник», ниже: «Все будет хорошо!», еще ниже: "Надежда, Вера, ЛЮБОВЬ!!! 2005 год

Написано четким почерком отличницы, она наугад открыла и стала читать:

"Гриша – крыша, как назвала его мама, когда он явился к нам во второй раз, как он сказал, по делу. С ореховым тортом. И повел меня на Приморский бульвар, на аллею, где выставлены работы художников. В первый раз он закупил глиняные изделия, кружки, бутылки и вазы с вылепленными ушастыми и длиннохвостыми котами со смешными мордочками. Перед отъездом попросил оставить некоторые, чтобы пограничники на таможне не придрались. Заберет в следующий приезд. Еще он покупал морские пейзажи с парусниками. Мне тоже подарил небольшую картину: гуашь на картоне, художник назвал ее "Взгляд из космоса". – Откуда? – удивилась я. – А черт его знает. Наверное, накурился чего-то и почувствовал себя в космосе. В нормальном состоянии написал бы "Вид из иллюминатора".

Зарождающаяся планета, в пузырях, будто в кастрюле варится суп. Над планетой черное пространство с темно– красными и синими всполохами. Я назвала: "Зарождение жизни". Григорий повесил ее на стену, но через какое-то время гвоздь отпал, и картина исчезла в одном из многочисленных и захламленных ящиков. Маме она не нравилась.

В тот раз, вместе с глиняными котиками он оставил у меня большую – преогромную сумму денег в долларах, я не считала, сколько их. Спрятала в шкафу под бельем и время от времени проверяла, на месте ли. Предварительно завешивала окно. Навоображала такого, будто он уголовник и скрывается, может, убийца, но я его и такого люблю. И буду любить. Даже придумала историю, что он убил любовницу, потому что она изменила ему. На бандита не похож, только много денег. Но я верю, что Григорий способен на все..."

Господи, совсем еще ребенок, сколько ей тогда было? – подумала Софья, но не могла вспомнить дату ее рождения.

«...нет любви, то есть она, может, и есть, как привязанность, как ненависть, как желание семьи и прочее, но чистой любви нет, как нет идеала. Это способность нашего сознания, не более. – Спасибо, что не бросаешь. Тогда скажи, зачем я тебе. – С тобой я мужчина, самец. – И это все? Чем ты отличаешься от животного? – Ничем, потому что власть над женщиной украшает жизнь».

Из дневника выпала потрепанная и пожелтевшая фотография Миши в военной форме. Странная форма, такой она еще не встречала. На обороте подпись угловатыми почерком Мары: «Борис – 1940 год». Как он похож на Мишу. И на Якова.

Значит, Дуся и Яков были любовниками, значит, Николай их сын. А как же сходство с Григорием? Придумала себе, потому что хотела сыну успешного отца? Но Яков? как же так? Он убил Василия? Зачем? Чтобы жениться? На ком? А, может, все же Григорий – отец Миши? Что получается? Все люди братья и сестры? Ей стало смешно, некоторое время сдерживалась, но не смогла: расхохоталась до слез, до спазмов живота, во все горло, и остановилась, как только подумала, что Николай мог убить Василия. Ведь он знал, кто его отец. И Дуся знала. Нет, это невозможно, ведь Маша – копия деда. Но так ли она похожа на него? Каждый слышит, как он дышит.

Открылась входная дверь, донесся голос сына: «Здесь я живу». «Почему открыта дверь?» – спросила женщина. «Потом». «Что значит, потом?» – учительница, властные нотки не спутать ни с какой другой профессией.

Упрашивающий голос сына: "Ну, пожалуйста, Александра, потом, ладно? Здесь мать. Пока она здесь, но вопрос решается".

"Окончательное решение вопроса", – зазвенело в ушах, но ей страшно не было. На пороге возникла крашеная блондинка в тесном и коротком платье, обтягивающем необъятных размеров грудь, тонкую талию и плоский живот. А коленки-то костлявые, – подумала Софья, звон прекратился, она владела собой. Следом вошел сын и обнял женщину за талию.

– Где она?

Он открыл кладовку, там было пусто.

Софья взяла сумку и обошла их. Только бы не задеть, не задела.

Когда села в автобус со скрипучими дверями, вспомнила, что телефон оставила на столе.

Доехала до поворота, вышла из автобуса, – ни звезд, ни луны, все затянуто тучами. Скорее почувствовала, чем увидела, забор воинской части, тропинку осветили фары проезжающей легковушки.

В доме смутно светилось окно, видимо, на прикроватной тумбочке включена настольная лампа. Дверь не заперта, она вошла в комнату и увидела голое женское тело, лицо скрывалось в темноте. Незнакомка сидела на краю кровати и была похожа на юношу. Бугорки могли быть маленькими грудками или слегка увеличенными и припухшими сосками юноши. Плоский живот, плотно сжатые гладкие ноги скрывали рыжеватый треугольник. Не Марго, у той груди выросли. Если только не отпали.

Женщина привстала, ловко повернулась, и, откинув одеяло, села на голую мужскую спину. Заработали руки с развитыми мышцами, заходили ходуном маленькие грудки, багрово налилась шея, – женщина делала Григорию массаж спины. Она подпрыгнула.

Григорий вскрикнул:

– Осторожнее!

– Не бойся, вреда не будет, я же врач.

Сползла со спины к ногам и заработала пальцами по позвоночнику, будто месила тесто, звонко похлопывала по плечам.

Софья попятилась к выходу, открыла дверь и посмотрела на них: он все также лежал на спине, а она сверху, спиной к Софье, изображала наездницу, ярко освещенные светлые волосы встали дыбом и повторились устрашающей тенью на стене.

Софья попыталась спуститься к морю, пора быть рассвету, но было темно, доносился лишь нарастающий рокот стихии. Кромешная тьма, все сливалось, закрыла глаза, открыла, стало еще темнее. Обо что-то споткнулась, попыталась устоять, но неподвластная ей сила инерции, – тело покатилось вниз, больно ударяясь о камни, она упала на гальку, вдохнула запах прохлады вперемешку с водорослями – рядом море, вот-вот накроет волна и унесет.

Попытка откатиться не удавалась, тело отяжелело, страх забился в горле.

Не было звуков, даже всплеска волн, – ничего, только боль в правой половине головы, левая не ощущалась. Только боль справа и звон, как назойливый комар, но здесь комаров нет, – уверял Григорий.

Она замерзла, холод такой, какого давно не испытывала. Холодно, но лучше, чем в психушке лежать. Ничего, вон уж дом виден. Дым из трубы не идет, но брат хранит тепло. Окно заморожено причудливым узором.

– Нина?

– Это я, Соня. Ваня, ты что? Откуда Нина?

– Ты стала очень похожа на сестру. С годами люди становятся добрее и покладистее. Смотри, вот ее портрет. У тебя глаза точно такие же. Раньше ты часто злилась, а теперь печалишься.

На столе торт, слоенный, с орехами.

– Ешь, твой любимый. Григорий ждал тебя, не дождался.

Как не дождался, вот он, прожорливый, большой кусок запихнул в рот.

– Я все знаю, Софья, но так и не понял, почему ты сбежала.

– Потому что меня хотели в психушку упрятать. И детей забрать. Вот почему.

– Что торт не ешь? Угощайся, твой любимый.

– Нет, спасибо.

– Как хочешь, – он заглотал остатки вместе с крошками. Вытер губы носовым платком, – Выходи за меня замуж.

Гул, ровный, угрожающий. Слабость такая, что нет сил двигаться.

– Соня, хочешь услышать шум моря?

– Да, Ваня, хочу.

– Прижми ладони, вот так, слышишь?

Шум моря поглотил все вокруг и резко оборвался.