Текст книги "Принцессы-императрицы"

Автор книги: Валентина Григорян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Как-то раз здесь отмечали и день рождения императора – просто, по-семейному. Наряды дамы выбрали по этому случаю без особого светского блеска: летние белые платья с какой-либо придумкой вместо дорогих украшений. Цесаревна в тот день надела на голову венок из красных маков и украсила этими же цветами своё платье. В середину каждого цветка на серебряной проволочке она прикрепила маленький бриллиантик. Он как бы изображал росу и колебался на гибком стебельке, придавая платью естественную свежесть. Гессенская принцесса выглядела очень эффектно в своём наряде, даже сам именинник не удержался от комплиментов своей невестке. А уж он-то понимал толк в женских нарядах – об этом знали все при дворе.

Мария Гессенская достойно вписалась в семью Романовых, которая к тому времени была уже довольно большой. Начав увеличиваться с императора Павла и значительно расширившись благодаря его детям, семья породнилась со многими европейскими владетельными домами, главным образом с немецкими. Поскольку императрица Александра Фёдоровна зимний сезон чаще всего проводила за границей (это было вызвано состоянием её здоровья, резко ухудшившегося после потери младшей дочери), то именно супруге наследника престола приходилось выполнять роль первой дамы в государстве. Отлично воспитанная, владеющая приёмами тонкого обхождения с людьми, в меру молчаливая и скромная, Мария резко выделялась на фоне легкомысленного двора Николая I и пользовалась репутацией необыкновенно умной женщины. Чтобы не оставлять без внимания школы и ведомства, учреждённые бабушкой её мужа, императрицей Марией Фёдоровной, принцесса из Гессена включилась и в благотворительную деятельность. Она даже приступила к некоторым преобразованиям как в системе преподавания, так и вообще воспитания. Цесаревич гордился, что его супруга активно взялась за это дело, тем самым приобретая всё большую популярность среди населения. Когда Александр пришёл к власти, то создал так называемое Министерство благотворительности. Руководство им вскоре перешло в руки Петра Георгиевича Ольденбургского, родного внука Марии Фёдоровны, хотя благотворительностью Мария Александровна всегда, по мере сил, занималась. Но силы принцессы из Дармштадта стали со временем убывать. Вызвано это было жизненными потрясениями, выпавшими на её долю.

В июне 1849 года внезапно скончалась дочь Марии Александровны, великая княжна Александра. Двух месяцев девочка не дожила до своего семилетия: осложнения после кори прекратили земное существование первого ребёнка семьи цесаревича. Потребовалось много усилий врачей, чтобы привести в относительное душевное равновесие безутешную мать. В течение многих лет гробница маленькой Александры в царской усыпальнице Петропавловского собора была местом тихих слёз и молитв скорбящей Марии Александровны.

В январе следующего года в семье родился ещё один сын. Заботы, связанные с рождением ребёнка, несколько отвлекли её от тяжких дум. Но тревоги не утихали: её дорогой муж уехал на Кавказ на войну с горцами; в 1852 году скончался супруг старшей дочери Николая I, Максимилиан Лейхтенбергский, и в том же году совершенно неожиданно возникли неприятности, связанные с поведением принца Александра Гессен-Дармштадтского, к которому Мария была очень привязана. Они были не только братом и сестрой, но и ещё большими друзьями с раннего детства. Идя навстречу пожеланию своей жены, цесаревич способствовал тому, чтобы его шурин остался на российской службе. Благосклонно отнёсся к принцу и император Николай I. Среди молодых людей, вращающихся при дворе, брат его невестки выделялся и внешней выправкой, и живостью характера, и широким кругозором. Всё, казалось, предвещало ему хорошую карьеру.

Но случилось непредвиденное. Александр Гессенский влюбился во фрейлину своей сестры, графиню Юлию Гауке, дочь польского генерала, убитого в Варшаве, где он выступил на стороне русских. Как бы в благодарность за верную службу родителя Юлия, потерявшая отца, стала пользоваться особым покровительством царской семьи. Она получила образование в петербургском Екатерининском институте и была назначена ко двору цесаревны.

Во время знакомства с братом своей госпожи польке было уже за двадцать шесть лет, да и особой красотой она не отличалась. Однако она сумела привлечь внимание принца, так как обладала теми женскими достоинствами, которые особенно импонируют мужчинам. Александр Гессенский вступил с фрейлиной в связь и как человек чести объявил своей возлюбленной о готовности жениться на ней. Это возмутило Николая I, стойко защищавшего устои царской фамилии и императорского двора. Он потребовал, чтобы любовники немедленно покинули Россию. Принц Александр был уволен из армии и лишён жалованья, а Юлии Гауке было отказано в пенсии, которую она получала за отца.

Цесаревна была очень расстроена случившимся. Отсутствие любимого брата в её повседневной жизни она переживала крайне тяжело. Александр Гессенский и Юлия Гауке уехали в Бреславль, где состоялось их бракосочетание. В семье родилось трое сыновей. Старший сын, Людвиг, родившийся в 1854 году, в возрасте тридцати лет женится на сестре последней русской царицы Александры Фёдоровны, урождённой принцессы Гессенской. Второй сын, названный в честь отца Александром, получит впоследствии титул графа Баттенбергского и в 1877 году поступит на службу к будущему императору Александру II. Двумя годами позже российский император присвоит ему титул князя Болгарского. Младший сын, Генрих, будет служить в британской армии и женится на английской принцессе, дочери королевы Виктории. Сам Александр Гессенский и после женитьбы продолжал оставаться боевым офицером и даже участвовал во многих сражениях. Когда муж его сестры вступил на российский трон, он вновь был зачислен на русскую службу. Жену свою он через некоторое время оставил, поскольку настоящей любви между супругами так и не возникло. Была лишь взаимная влюблённость, которая быстро угасла, да чувство чести и долга со стороны мужчины.

В январе 1853 года на место проштрафившейся фрейлины Юлии Гауке была принята Анна Тютчева, девушка умная, серьёзная, хотя не особенно красивая. Она родилась в Германии, где её отец, Фёдор Тютчев, долгие годы находился на дипломатической службе. Там же, в Германии, он женился на баварской графине, в браке с которой и родилась Анна. Девочка получила воспитание в Мюнхенском королевском институте и в Россию приехала, когда ей исполнилось восемнадцать лет. В двадцать три года дочь дипломата и известного русского поэта была назначена во фрейлины её высочества цесаревны, естественно не без ходатайства отца. При дворе Анна Фёдоровна прослужила тринадцать лет, оставив после себя дневники и воспоминания. В них много строк посвящено супруге наследника престола.

После первого знакомства с Марией Александровной Тютчева сделала следующую запись:

«Цесаревна мне очень нравится, она держится с большим достоинством, очень замкнута, очень величественна; проникнута сознанием своего положения и в то же время очень добра и приветлива; минутами у неё бывают такие интонации, и она говорит такие вещи, которые сразу вам проникают в сердце. Она совершенно на своём месте... умеет внушить к себе уважение».

А через несколько месяцев своей службы при дворе Анна написала отцу:

«Великая княгиня – женщина очаровательная, добрая, симпатичная, простая, рассудительная, полная ума и здравого смысла, я люблю её от всей души».

О доброжелательности и отзывчивости гессенской принцессы при дворе было хорошо известно. Все знали, что к ней можно обратиться с любой просьбой и быть совершенно откровенным. Она постарается понять и сделать то возможное, что в её силах. Как-то, выслушав просьбу одной из своих фрейлин, касающуюся её семейных обстоятельств, цесаревна сказала: «Я не хочу, чтобы у вас были какие-либо огорчения, по крайней мере поскольку это зависит от меня, хотя совсем не страдать, к сожалению, невозможно на этом свете. – И, помолчав немного, добавила с грустью: – У каждого из нас есть свои печали».

Осенью 1853 года Мария Александровна родила дочь. Девочку назвали именем матери. Маленькая Мария внесла как бы новую струю в жизнь цесаревны, глаза её вновь засветились радостью. Не только сами родители, но и сыновья – их было четверо – обожали очаровательную сестру-малышку. Горести матери большого семейства, казалось, отошли на задний план, она полностью была поглощена заботой о своих детях.

Но это счастливое время длилось недолго. Началась Крымская война. Мария Александровна, разлучённая с мужем, отправившимся на фронт, была в страшной тревоге. Но, несмотря на переживания, она нашла в себе силы, чтобы помогать раненым и больным, проявлять заботу о тех, кто посвятил себя уходу за ними. А вести из Крыма были всё хуже и хуже. Тысячи людей гибли от вражеских пуль и бомб, из-за недостатка провианта и отсутствия своевременной медицинской помощи. Не хватало врачей и перевязочных средств, из-за отсутствия дорог добраться к месту боёв было очень трудно, не говоря уже о том, чтобы вовремя подвезти туда всё необходимое.

Внезапно страшный удар потряс всю царскую семью – скончался император Николай I. Глубоко потрясена кончиной своего властительного свёкра была и Мария Александровна. «Несомненно, – признавалась она своей фрейлине со слезами на глазах, – это тот человек, которого я больше всех любила после моего мужа и который больше всех других любил меня...»

Отныне гессенская принцесса, приехавшая в Россию из далёкого Дармштадта, – супруга императора Александра II – с таким именем он взошёл на российский престол. Коронация состоялась в конце августа 1855 года, по традиции – в Москве. Как говорили очевидцы, это было величественное зрелище: богатство огромной империи было выставлено напоказ. Всё блестело и сверкало, словно все сокровища земли были собраны здесь по этому случаю.

Корреспондент газеты «Le Nord» писал о дне 26 августа следующее:

«В семь часов раздался залп из пушек, и все колокола московских церквей загудели дружным хором. Растворились двери Успенского собора. Когда я вошёл в собор, храм был почти пуст. При мне зажигали свечи, внесли троны и поставили их под балдахины. Несколько дам терпеливо ожидали на своих местах. Все они были в великолепных уборах. Розовые и голубые кокошники, унизанные жемчугом и осыпанные драгоценными камнями, чрезвычайно красивы; с них спускаются на плечи газовые вуали с золотыми блестками. Жемчужные пояса, богатые ожерелья, браслеты из драгоценных камней, оправленных с удивительным искусством, составляли роскошные принадлежности богатого туалета этих дам. В это время вошла в храм женщина высокого роста и замечательной красоты. Голова её украшалась венцом, осыпанным рубинами, сапфирами и бриллиантами. Она была одета в золотое парчовое платье, отделанное самыми дорогими кружевами. На груди её висел портрет Императора и Императрицы с алмазными украшениями рядом с бронзовою медалью на Владимирской ленте, за этою дамою следовали два служителя в азиатской белой, шитой золотом, одежде. Дама эта вела за руку десятилетнего мальчика, прекрасного, как херувим, с чёрными алмазными глазками и чёрными, с отливом воронова крыла, волосами. Этот ребёнок, одетый в офицерский казачий мундир, – владетельный князь Мегрелии, а мать его, княгиня Дадьян, теперь правительница этого княжества. Медаль, которую я видел на княгине, пожалована Государем всем, кто служил в последнюю войну. Княгиня лично предводительствовала своею милицею, была в делах против Эмир-паши и за свою отвагу и преданность России пользуется благосклонным вниманием Государя Императора. Малолетний князь Мегрелии назначен вчера флигель-адъютантом Его Императорского Величества. Эти подробности я слышал от самой княгини, которая говорит по-французски, как парижанка, и удостоила со мною разговаривать в ожидании начатия торжественного обряда. Между тем церковь постепенно наполнялась. Придворные дамы вскоре съехались и заняли предназначенные им места. Прибыло и католическое духовенство, пасторы реформатской церкви, а вслед за ними и армянские священники. Четыре офицера кавалергардского полка, с обнажёнными палашами и с касками в руке, взошли на тронную эстраду и заняли места на ступенях.

Из северных дверей пронеслось эхо громких кликов народа, приветствовавшего прибывшую в собор вдовствующую Императрицу Александру Фёдоровну. Вдова Николая I имела на голове бриллиантовую корону, головные уборы великих княгинь, следовавших за ней, были усыпаны жемчугами и бриллиантами. Говорили, что один лишь наряд Её Высочества Марии Николаевны, сестры государя, стоил четыре миллиона рублей».

Под звуки военной музыки и барабанную дробь в храм вступил Александр II вместе со своей супругой. Император в генеральском мундире и гессенская принцесса в белом парчовом платье с горностаевой опушкой, приложившись к иконам, заняли места на приготовленных тронах. На стол, покрытый парчой, были положены царские регалии. После прочтения Символа православной веры к императору подошли два митрополита. Александр снял с себя Андреевскую цепь и, облачившись в порфиру, преклонил колени. Ему поднесли на парчовой подушке корону, которую он сам надел на голову. Затем государь взял в руки скипетр и державу и обратился к императрице. Она, бледная и взволнованная, подошла к своему супругу, склонилась перед ним. Александр возложил на её голову корону, поданную митрополитом. Четыре статс-дамы подошли к коленопреклонённой императрице и укрепили царский венец на её голове золотыми шпильками. Их величества вновь заняли места на тронах.

«Так окончился церковный обряд, – заключает своё описание корреспондент газеты «Le Nord» – Гром пушек, звон колоколов, бой барабанов, звуки музыки и громкое “ура” с окружающих соборную площадь высоких трибун сливались в одно торжественное, оглушительное приветствие, а над этой величественной сценой народного восторга светлело ясное небо, озарённое яркими лучами солнца».

Будет ли жизнь гессенской принцессы – российской императрицы и впредь озарена солнечными лучами? Об этом тогда никто не знал и прежде всего сама Мария.

Итак, на российском троне новая императрица – Мария Гессенская. «Она, по-видимому, не очень довольна своим новым ремеслом императрицы, – писала в своём дневнике фрейлина Тютчева. – Она говорила мне, что жалеет о своём красивом титуле цесаревны, который для неё создал император Николай».

Может быть, у Марии Александровны были плохие предчувствия относительно правления своего супруга? Она очень болезненно отнеслась к несчастью, случившемуся в Москве в день восшествия его на престол: большой колокол Ивана Великого на Кремлёвской площади сорвался и упал, убив двоих людей. Мария Александровна сочла это дурным предзнаменованием.

Гессенская принцесса была очень суеверной. Она верила в приметы, сны, чудесные видения и даже некоторое время увлекалась мистицизмом в самых разнообразных его формах. (В то время это встречалось нередко среди высокопоставленных светских дам).

В одной из французских газет была опубликована статья о новой российской императрице. В ней восхвалялся ум Марии Александровны и выражалось предположение, что Россия может надеяться найти в ней вторую Екатерину Великую. Какая цель преследовалась этой статьёй? Желание внушить императору Александру II недоверие к супруге, которая, возможно, захочет оказывать влияние на государственные дела? Да, действительно в первые месяцы своего царствования Александр советовался с женой, иногда она даже присутствовала при докладах министров и пыталась принимать участие в делах государства. Стремясь привлекать способных людей, она выступала порой с ходатайством перед своим царственным супругом о назначении какого-либо сановника на высокий пост. В кулуарах двора начали шептаться, что якобы принцесса-императрица управляет мужем. Нашлись «усердные люди», которые сделали так, чтобы разговоры дошли до слуха государя. Естественно, это не могло не вызвать его ответной реакции. Он перестал говорить с императрицей о делах, демонстрируя тем самым свою полную независимость. Отныне если Мария Александровна хотела что-либо выхлопотать у царя или высказать свои мысли о делах государственных, то обращалась к министрам, а не к супругу, боясь ему досадить. Да и это она со временем почти перестала делать, хотя от неё, человека тонкого, проницательного ума, не могло оставаться скрытым, что государя часто обманывают. Она вообще уже не решалась ни во что вмешиваться и молчала. Князь Пётр Владимирович Долгоруков, русский историк и публицист 60-х годов прошлого века, так писал об императрице Марии Александровне:

«Если бы она стала прямо, открыто, громогласно говорить истину, обличать дураков и мерзавцев, окружающих её мужа, кто бы мог заставить её молчать... она не умеет пользоваться своим положением».

Большинство знавших императрицу признавали, что создана она скорее для «внутренней» жизни, для проявлений своей доброй души, а никак не для внешней активной деятельности. И постепенно она как бы отошла за кулисы политической жизни, отдавая всё свободное от придворного церемониала время семье. (Ведь первой дамой огромной Российской империи принцесса стала, будучи матерью пятерых детей, а вскоре она родит ещё двух сыновей. Так что помимо обязанностей, возлагаемых на супругу императора, на ней было немало и чисто женских забот).

Императрицу, занятую больше своими детьми, чем делами светскими, затмевали в глазах общества успех и блеск великой княгини Елены Павловны, вдовы великого князя Михаила, младшего брата Николая I. Личность этой вюртембергской принцессы вызывала очень противоречивые суждения: одни отзывались о ней восторженно, считая для себя большой честью оказаться в числе приглашённых в салон этой высокообразованной женщины, другие упрекали её в излишнем честолюбии и в стремлении к саморекламе. Поговаривали, что, будучи на водах в Баден-Бадене, великая княгиня Елена Павловна давала ненавязчиво понять, что она управляет царём и что в России всё делается не без её влияния. Это могло быть выдумкой, но тем не менее в светских кругах господствовало мнение, что двор императрицы по сравнению с салоном великой княгини был чопорным и скучным, а сама государыня, весьма сдержанная в своих эмоциях, казалась многим высокомерной и сухой. Всем посторонним, не принадлежавшим к царской семье, императрица говорила вежливое «вы», как бы ограждая себя от излишней фамильярности. Вежливость принимали за чрезмерную горделивость и чувствовали себя в её присутствии несколько скованными. В контакты с новыми людьми Мария Александровна вступала весьма неохотно, а от интересов и проблем света была далека. Её стеши упрекать в недоступности и отчуждённости, рассматривая эти качества для человека в столь высоком положении как порок. Популярность императрицы стала резко падать.

Значительно сузился и круг её близких людей. В дружеских отношениях она находилась со старшей дочерью своего почившего свёкра, великой княгиней Марией Николаевной. Она всегда отличалась добротой и отзывчивостью, оказывая по мере возможности услуги людям, обращавшимся к ней за помощью. В дела политические дочь Николая I не вмешивалась, старалась держаться в стороне и от придворных интриг. Марии Александровне она была особенно благодарна за поддержку, которую та оказала ей, ещё будучи цесаревной, при вступлении её в брак с графом Строгановым после смерти своего мужа, принца Лейхтенбергского. Свадьба эта была совершена тайно в последние месяцы жизни императора Николая Павловича. Узнай он об этом, не миновать бы графу Строганову высылки в Сибирь. Официального признания этот так называемый морганатический брак в семье Романовых не получил и после смерти грозного отца великой княгини. Доброе отношение к этой супружеской паре принцесса из Гессена не утратила и тогда, когда стала императрицей, в то время как обхождение государя и великих князей с графом было весьма холодным.

Искреннюю привязанность Мария Александровна питала и к другой дочери Николая I, проживающей в Штутгарте, – великой княгине Ольге, вышедшей замуж за наследного принца Вюртембергского, ставшего в 1864 году королём. С ней она состояла в постоянной переписке, очень радуясь её письмам и редким визитам в Россию.

Близким другом императрицы оставалась фрейлина Тютчева. Отличное образование, природный ум и независимость суждений выделяли её из общей массы придворных. Государыня могла обсуждать с Тютчевой самые различные вопросы, узнавать от неё общественное мнение о тех или иных событиях в России. Но дружба эта продолжалась не очень долго. Мария Александровна с годами несколько охладела к Тютчевой, устав от некоторой её навязчивости. В 1858 году Анна была освобождена от обязанностей фрейлины и назначена гувернанткой к пятилетней дочери императрицы, а затем и к её младшим сыновьям, Сергею и Павлу. Новые обязанности уже не позволяли ей много времени проводить в обществе обожаемой государыни. Служба Тютчевой при дворе совсем прекратилась, когда она вышла замуж за писателя Ивана Сергеевича Аксакова и переехала в Москву. Однако связь с императрицей и своими воспитанниками, которых она искренне полюбила, преданная женщина сохранила. Она вела с ними переписку, а иногда и навещала их.

В течение продолжительного времени в фаворе у государыни находилась Анастасия Николаевна Мальцева, урождённая княжна Урусова, жена крупного владельца заводов. С этой умной и сердечной женщиной императрица могла делиться своими чувствами и помыслами, как с близкой подругой.

Наступил 1860 год. В сентябре Мария Александровна родила своего последнего ребёнка и опять мальчика. Новорождённого постарались поскорее окрестить, чтобы стареющая бабушка могла ещё стать его заочной восприемницей. Вдовствующая императрица Александра Фёдоровна доживала свои последние дни.

Вскоре вновь в царской семье наступил траур: прусская принцесса – мать императора Александра II – скончалась. Начались панихиды. Мария Александровна настолько ослабела после родов, что даже не могла принимать участия во всех церемониях, связанных с кончиной её свекрови. На некоторое время при дворе установилось затишье: никаких приёмов и развлечений, визиты крайне ограниченны, лишь к Рождеству светская жизнь постепенно начала входить в свои обычные рамки. Однако Мария Гессенская стала часто уединяться в своих комнатах и всё реже выезжать с государем из дворца. 15 января в Зимнем дворце состоялся раздел бриллиантов скончавшейся супруги Николая I между членами семьи Романовых. Императрица не проявила к этому особого интереса, в тот день тоже сказалась больной.

Потребовалось немало времени, чтобы силы несколько восстановились. Однако по рекомендации врачей императрица была отныне ограничена в выполнении своего супружеского долга. Вскоре она начала вести крайне замкнутый образ жизни, в свете и среди родственников появлялась всё реже и реже. Она больше мать, чем жена, и всецело отдаёт себя воспитанию детей.

Старшему сыну, Николаю, недавно исполнилось восемнадцать лет. Как наследник престола он при помощи назначенных к нему учителей уже завершил курс домашнего обучения, проявив при этом незаурядные способности. Преподаватели были довольны своим учеником. В числе его наставников находился человек, заслуживший особое уважение в царской семье. Это был англиканский пастор Куриар, уроженец Женевы. Будучи в Лондоне, он преподавал королеве Виктории французский язык и по окончании её обучения возвратился на родину. Императрице рекомендовала этого человека её бывшая воспитательница госпожа де Граней. Высокообразованный, обладающий благородным характером, приятный в обхождении и неизменно твёрдый в своих требованиях, Куриар оказался особенно полезным цесаревичу в его духовном просвещении. Императрица лично приняла участие в обсуждении системы дальнейшего образования сына и составлении плана прохождения им университетского курса. Мария Александровна старательно подыскивала учителей и для всех остальных своих детей, следила за их воспитанием и успехами в учёбе. С большой лаской и вниманием относилась она к малышам, Сергею и Павлу; последнего сына назвали этим именем в честь императора-прадеда.

Забота о детях стала главным делом в жизни матери-императрицы. Что же касается её личных развлечений, то о них она почти не думала. Только читать очень любила, предпочтение при этом отдавая русским писателям – Толстому, Гончарову, а также авторам исторических романов. История Российского государства и церковная археология были Марии Александровне особенно интересны. Россию она любила искренне, ей стали близки православие и традиции народа. В 1862 году императрица посетила Новгород и присутствовала на открытии памятника тысячелетию Руси. А несколькими годами раньше вместе с супругом и старшими детьми она совершила путешествие на речном пароходе в старинные русские города Ярославль и Кострому, предварительно ознакомившись с их историей. Говорила Мария Александровна по-русски неплохо, хотя и с немецким акцентом.

По традиции императорская семья и двор летом переезжали в одну из загородных резиденций: Петергоф, Царское Село или Гатчину. Александр II должен был находиться вблизи Петербурга, поскольку на это время приходились летние учения, лагеря и манёвры войск Петербургского гарнизона, в которых царь принимал участие. В 1860 году у семьи Потоцких была куплена крымская Ливадия, и с тех пор осень император вместе с супругой и детьми обычно проводил в Крыму. Там было более спокойно, чем в загородных дворцах под Петербургом, где императору приходилось вести почти такой же образ жизни, как и в самой столице, непрерывно принимая министров для доклада, созывая совещания и просматривая текущие документы.

Полюбила Ливадию и императрица. Пребывание там она предпочитала поездкам за границу, куда выезжала обычно лишь по настойчивой рекомендации врачей. Где бы она ни находилась, быт её отличался простотой, со слугами и окружающими она была всегда приветлива и снисходительна, деликатна и терпелива. Очевидцы рассказывали такой случай:

«В Ливадийском дворце у Их Величеств семейный вечерний чай. Государыня сидит за чайным столом. Слуга приносит самовар, неловким движением зацепляет стул государыни и проливает кипяток на императрицу. Ужас объял всех. Испуг слуги похож был на окаменение. Что же сделала Царица? Несмотря на страшную боль, она встала и лицо её, невольно выразившее тяжкое страдание, внезапно изменило выражение, направив добрый и кроткий взор на Государя. Слуга был прощён».

В июне 1864 года старший сын императорской четы, наследник престола Николай Александрович, выехал из Царского Села за границу для знакомства со странами Западной Европы, то есть, как тогда говорили, в чисто образовательных целях. Во время своего путешествия молодой человек вдруг почувствовал страшное недомогание, появились резкие боли в спине. Было решено сделать остановку в Ницце, куда в тот год прибыла императрица, чтобы пережить холодную петербургскую зиму. К цесаревичу приставили врачей, стали делать ему массаж и лечебную гимнастику, однако лучше ему не становилось, любое движение вызывало сильную боль. Николаю уже трудно было спускаться по лестнице, поэтому, чтобы он мог совершить свою ежедневную прогулку, к экипажу его несли в кресле. Возвращаясь в свои апартаменты, цесаревич обычно заезжал к матери, но не входил в дом, а ждал, когда она сама к нему спустится.

В феврале к наследнику российского престола были приглашены знаменитые французские врачи Рейе и Нелатон. В составленном ими письменном заключении врачи, тщательно осмотрев больного, написали, что болезнь его – это застойный ревматизм. Было предписано лечение паровыми лучами и тёплыми минеральными ваннами. Однако Николай таял как свеча, с каждым днём слабея. В мнении французских авторитетов стали сомневаться. Между лечащими врачами согласия не было, они всё ещё не могли определить болезнь цесаревича, хотя и не исключали худшего. Свои опасения медики скрывали от императрицы. Но разве сердце матери обманешь?! Она предчувствовала, что её любимец на краю могилы. Состояние её было ужасным, но она пока не решалась сообщить о своей тревоге супругу в Петербург. Поэтому внезапный вызов в Ниццу государя и членов царской семьи для прощания с умирающим наследником свалился на них как снег на голову.

На вилле Бермон, где протекли последние дни великого князя Николая Александровича, собралась вся царская семья и их приближённые. О приезде отца нужно было объявить цесаревичу с большой осторожностью. Сделала это сама императрица, которая много времени проводила у постели своего сына. Очевидец так описал эту сцену:

«Их Величества вошли в комнату больного вместе, но государь остался за ширмами, а императрица подошла к кровати. Цесаревич, лежавший в беспамятстве, тотчас пришёл в себя, взял руку матери и, по обыкновению, стал целовать каждый палец отдельно. «Бедная ма, что ты будешь делать без твоего Ники?» — спросил он, глядя на мать. В первый раз он при ней высказал сознание своего положения. «Дорогой мой, — отвечала императрица, — зачем такие грустные мысли? Ты знаешь, что нас ожидает радость». — «Я знаю, что ожидали па, но теперь уверен, что он уже приехал». Государь, услышав эти слова, вышел из-за ширм и, опустившись пред страдальцем-сыном на колени, стал целовать руки больного...

Когда же вошла невеста умирающего, датская принцесса Дагмара, протянув ей руку... он говорил матери: «Не правда ли, какая она милая?»

Великий князь Николай скончался в воскресенье 12 апреля. Он только изредка приходил в себя, несмотря на то, что постоянно кто-нибудь из близких сердцу его находился при нём. Горю матери-императрицы не было предела...

По случаю кончины наследника престола на следующий день был опубликован манифест:

«Божьей милостью, Мы, Александр Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и проч. и проч.

Объявляем всем Нашим верным подданным. Всевышнему угодно было поразить Нас страшным ударом. Любезнейший Сын Наш Государь Наследник Цесаревич и Великий Князь Николай Александрович скончался в г. Ницце сего апреля в 12-й день после тяжких страданий».

Тело усопшего на фрегате «Александр Невский» было перевезено в Кронштадт, а оттуда на палубе парохода «Александрия» в Петербург. Там состоялись похороны цесаревича. Первенец императорской четы был погребён в Петропавловском соборе в царской усыпальнице.

Смерть сына была сильным ударом для гессенской принцессы. Бедная мать искала утешения в молитве и благочестии, подчинив свою душу духовнику царской семьи Василию Бажанову, человеку, имевшему на императрицу огромное влияние, используя его порой в своих корыстных целях. «Он умён, чрезвычайно хитёр и ловок; по характеру своему рождён быть генерал-губернатором или командиром армейского корпуса, а судьбой брошен на поприще русского белого духовенства», – писали о Бажанове. Воспользовавшись глубокой душевной травмой супруги государя, он развивал в ней чувство набожности, чтобы полностью подчинить её волю. Может быть, это ему и удалось, если бы не графиня Антонина Блудова, камер-фрейлина императрицы. Писательница славянофильского направления, активно занимающаяся благотворительной деятельностью, она отвлекала всячески бедную женщину от немирских мыслей, «опуская её на землю». Графиня оказывала большую поддержку Марии Александровне, подкрепляла её жизненные силы, освежала её разум...