Текст книги "Принцессы-императрицы"

Автор книги: Валентина Григорян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Следующим утром, едва проснувшись, Павел написал своей матери: «Я нашёл свою невесту таковой, какую только желать мысленно себе мог: недурна собой, велика, стройна, не застенчива, отвечает умно и расторопно...» Дальнейшее знакомство только укрепило это настроение великого князя. «Что же касается до сердца её, то имеет она его весьма чувствительное и нежное, что я видел из разных сцен между роднёй и ею», – писал он в следующем письме в Петербург.

Через два дня великий князь сделал Софии Доротее официальное предложение вступить с ним в брак. Согласие было получено и торжественно отмечено. Вскоре после этого приехала в Берлин и счастливая мать невесты с членами своего семейства. Две недели длились празднества при прусском дворе, затем Павел покинул пределы этой гостеприимной страны. А несколькими днями позже, распростившись со своими родителями на границе Пруссии, за ним последовала и принцесса Вюртембергская.

Если после сговора о своём замужестве София восторгалась тем, что по своему положению она сделалась выше всех германских принцесс – об этом она писала из Берлина своей подруге баронессе Оберкирх, – то, приближаясь к русской границе, она уже не могла сдерживать слёз, вспоминая об Этюпе. Мысль об ожидавшем её величии пугала, беспокоило и будущее положение среди русского двора в полной отчуждённости от всего, что до сих пор ей было дорого.

На границе невесту наследника престола встречала графиня Румянцева, назначенная к ней статс-дамой. Ей было к тому времени шестьдесят два года. Разумеется, советы опытной и добродетельной женщины могли быть очень полезны молодой девушке, сорванной, словно зелёная веточка, с немецкого дерева. Пребывание её на родной земле кончилось. Вся будущая жизнь принцессы отныне пройдёт в России. Что ждёт её там, как она будет жить в разлуке с родителями, к которым была очень привязана, как примет её императрица, как... Многие вопросы беспокоили Софию на всём пути до российской столицы. Ответы на них появятся позже.

Екатерина II тщательно готовилась к приезду принцессы, вникала во все подробности по приготовлению помещения для неё в Зимнем дворце. Встретила она будущую невестку очень радушно и своей избранницей осталась весьма довольна. После первой же встречи она написала своей подруге, госпоже Бьёлке:

«Я пристрастилась к этой очаровательной принцессе, пристрастилась в буквальном смысле этого слова. Она именно такова, какую хотели: стройна, как нимфа; цвет лица белый, как лилия, с румянцем наподобие розы; прелестнейшая кожа; высокий рост с соразмерной полнотой и лёгкость поступи. Кротость, доброта сердца и искренность выражаются у неё на лице. Все от неё в восторге, и тот, кто не полюбит её, будет не прав, так как она создана для этого и делает всё, чтобы быть любимой. Словом, моя принцесса представляет собой всё, чего я желала, и вот я довольна».

Так что волнения молоденькой принцессы из небольшого германского княжества были напрасны. Но ей предстояло ещё одно испытание: сменить свою веру на православную. Для этой цели к невесте великого князя был приставлен архиепископ московский Платон, известный своим красноречием и образованностью. Начались занятия и русским языком.

Ровно через две недели после приезда принцессы был совершён обряд священного миропомазания и обручения. София Доротея стала отныне называться великой княгиней Марией Фёдоровной. Потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть и к другому имени, и к совершенно новой обстановке, и к иным традициям.

26 сентября состоялось бракосочетание. Всё было очень торжественно и помпезно. При дворе несколько дней продолжались празднества, для народа были устроены различные увеселения. Молодые были счастливы. Не менее счастлива была и матушка-государыня Екатерина. Супруга сына сразу же пришлась ей по душе. Нравилось ей и то, что новая великая княгиня была совершенно равнодушна к политике и нежна к мужу, что упорно изучала русский язык и старалась всячески угодить своей могущественной свекрови. Разве только одна слабость невестки пришлась ей не по вкусу: молодая женщина прониклась добрыми чувствами к воспитателю её сына, графу Панину, к которому сама императрица с некоторых пор относилась с явным недоверием. А великая княгиня не раз писала своей подруге, графине Оберкирх, что кроме мужа Панин – единственный человек, с которым она может говорить откровенно. Ведь вокруг были чужие люди; среда, в которой следовало жить принцессе, резко отличалась от обстановки, где она пребывала ранее. Нелегко было привыкать к роскоши и блеску русского двора, немало ума, искусства и ловкости требовалось для того, чтобы обойти все подводные камни придворной жизни и остаться в стороне от интриг. Но главное – следовало поддерживать к себе постоянную благосклонность самой императрицы, известной всей Европе своим умом и властолюбием. Всему этому молодая женщина научилась, хотя это потребовало от неё немало усилий.

«Ваша дочь имеет дарование и талант обворожить и заинтересовать всех, я испытал это на самом себе, – писал великий князь Павел своей немецкой тёще. – Мать моя её любит уже выше всякого выражения, я её обожаю, а народ принимает её с единодушным одобрением. Счастье своё я получил из Ваших рук, Вас я должен благодарить за него...»

Любимая свекровью, мужем и всеми окружающими, будучи надеждой России, ожидавшей от неё продолжения династии, великая княгиня старалась со своей стороны сделать всё, чтобы упрочить своё счастливое положение. С первых же дней пребывания в российской столице принцесса вела дневник о событиях собственной жизни и жизни двора. Писала она часто и своим родителям, причём для предосторожности – вдруг письма попадут в чужие руки – иногда молоком, что, не оставляя видимых следов на бумаге, давало, однако, возможность при нагревании прочесть написанное. Письма Мария – как она будет ниже называться на этих страницах – писала чаще всего в несколько приёмов (иногда одно письмо в течение двух-трёх недель) и ждала верного случая для их отправки. Написаны они были мелким сжатым почерком, что связано с её близорукостью, но очень разборчиво.

В супружеской жизни немецкая принцесса оказалась счастлива. Великий князь, которому пришлось пережить драму смерти и, как его убедили, неверности своей первой супруги, был очень внимателен к Марии и своей нежностью старался облегчить ей разлуку с родителями и родными местами. Их считали идеальной парой, хотя внешне они были полной противоположностью друг другу. Павел – небольшого роста, рано облысевший, с большим ртом и толстыми губами, с курносым носом и тревожно бегающими глазами. Ходил всегда с высоко поднятой головой, словно желал казаться выше. Мария – высокая, стройная блондинка со слегка прищуренными глазами и доброй улыбкой – всем своим видом излучала спокойствие и добросердечность.

Став женой великого князя, немецкая принцесса сразу же проявила свою хозяйственность и бережливость. Первое, что она сделала, – это отказалась покупать себе новые наряды, решив пользоваться платьями, оставшимися после первой жены великого князя, Зачем лишние траты? Мария вообще не любила роскошные одежды. Чётко сознавая свою высокую роль в обществе, она предпочитала носить строгое парадное платье, элегантное и без всяких излишеств, была всегда красиво причёсана и подтянута. Даже во время беременности на ней никто не видел капота, хотя это было естественно для женщины в положении. Затянутая в корсет, великая княгиня занималась вышиванием или шитьём, читала что-либо из немецкой или французской литературы, писала в дневник впечатления дня или письма родителям и родственникам. На свои недомогания, даже в столь трудные дни, она никогда не жаловалась, чтобы, не дай бог, не расстроить своего Павлушу.

Зиму молодые супруги прожили в Зимнем дворце, участвуя во всех придворных собраниях и торжествах. Великая княгиня чувствовала себя под вечным наблюдением десятков глаз – беременна или нет. Лишь в своих комнатах ей было спокойно, в кругу избранных друзей: литературные чтения, лёгкая непринуждённая беседа, весёлые игры. Лето Мария с супругом провели вблизи Петербурга, на Каменном острове, где у Павла был небольшой дворец. Затем несколько лет подряд летние месяцы они проводили в Царском Селе и Петергофе, куда выезжали вслед за императрицей. В июне 1777 года по случаю именин сына мать подарила ему землю с двумя небольшими деревеньками, расположенными неподалёку от Царского Села, её летней резиденции. Там впоследствии появится Павловск. Немецкая принцесса решит, что именно здесь она будет проводить лето и обустроит эту землю наподобие родного Этюпа.

В начале сентября молодая семья возвратилась в Петербург. Буквально через несколько часов после её прибытия в городе случилось страшное наводнение, стоившее жизни многим жителям столицы и вызвавшее большие разрушения. Настроение Марии было тревожным, ведь через три месяца она должна была родить. Беспокойств было много, но всё, к счастью, обошлось.

Утром 12 декабря великая княгиня без всяких осложнений родила сына. Мальчика назвали Александром в честь князя Александра Невского, народного героя России. Двести один пушечный выстрел прогремел в городе – преемственность русского престола, которая так долго беспокоила Российское государство, была обеспечена. Молодым родителям императрица на радостях выдала по 100 000 рублей, а отцу великой княгини, вюртембергскому принцу Фридриху Евгению, по желанию дочери была назначена ежегодная пенсия.

Несколько недель продолжались придворные и народные торжества. Своих внуков, как первого, так и второго, родившегося через полтора года, счастливая бабушка-императрица не пожелала оставить у невестки и сына. В няни к ребёнку она назначила англичанку Гесслер, жену камердинера Павла. Так детским языком наследника стал английский. Воспитанием же и образованием ребёнка государыня решила заняться сама. Для этой цели она лично составила инструкцию, руководствуясь педагогическими идеями англичанина Локка и француза Руссо.

Мария, как, впрочем, и её супруг, была очень огорчена всем этим, но решила времени понапрасну не терять. Она стала усердно заниматься своим образованием и изучением русского языка (последнее давалось ей нелегко). Она увлеклась музыкой, рисованием, резьбой по кости и дереву. Екатерина II писала в июле 1778 года своему другу Гримму о невестке: «Она держит себя прямо, заботится о своём стане и цвете лица, ест за четверых, благоразумно выбирает книги для чтения; из таких, как она, выходят в конце концов отличные гражданки для какой хочешь страны». Фридрих Мельхиор Гримм, известный французский критик, принадлежал к кругу так называемых энциклопедистов. Императрица вела с ним переписку многие годы, письма эти были о самом разном и в весьма непринуждённом стиле.

Пребывание немецкой принцессы в сане великой княгини – это отдельный период её жизни на российской земле, его можно называть семейно-политическим. Своим внешним спокойствием и повиновением державной свекрови она должна была прикрывать внутренние страдания, которые постоянно испытывала, видя и слыша то, чего не хотела бы ни видеть, ни слышать. В сердце своём она сохраняла любовь к родной Германии, глубокое уважение к прусскому королю Фридриху II и беспокоилась за своих родных.

По приезде в Россию первые годы Мария была занята проблемами своей многочисленной семьи, оставшейся на родине. Из восьми её братьев трое – Фридрих, Людвиг и Евгений – находились на прусской службе. Она сама лично просила короля Фридриха позаботиться о них. Пять остальных братьев великая княгиня опекала как могла. Особую заботу она проявляла о двух младших сёстрах – Фредерике и Елизавете. Первой в 1778 году исполнилось тринадцать лет, а второй одиннадцать. Фредерику Мария предназначала в супруги принцу Петру Голштинскому, который должен был наследовать своему дяде, владетельному герцогу Фридриху Ольденбургскому. Это намерение жены соответствовало и желанию великого князя Павла, который был главой царственного голштинского дома. Да и своими личными качествами племянник герцога нравился обоим супругам.

Сближение голштинского принца с монбельярским семейством произошло ещё летом 1778 года, когда тот посетил этот «райский уголок». Доротее Софии, принцессе Вюртембергской, пришёлся по вкусу молодой человек, о чём она немедленно сообщила своей дочери в Петербург. Но бракосочетание состоялось лишь через три года, когда Фредерике исполнилось шестнадцать лет. Два сына родились в этом браке: Август, впоследствии великий герцог Ольденбургский, и Георг: он женится позже на своей двоюродной сестре, дочери Марии Фёдоровны, и станет родоначальником русской линии принцев Ольденбургских.

Несколько сложнее складывалась судьба другой сестры супруги наследника русского престола. Её будущее определилось совершенно неожиданно. В 1780 году Петербург посетил Иосиф Габсбургский. Он познакомился с великим князем Павлом и Марией, которая произвела на него самое благоприятное впечатление. Своей матери он написал: « Чем более узнаю я её, тем глубже и больше я уважаю её. Это – принцесса с редким умом и характером; к этому у ней присоединяется очень симпатичная наружность и возвышенный образ действия. Если бы десять лет тому назад я мог найти или вообразить себе подобную принцессу, я бы женился на ней...» И вот накануне отъезда из российской столицы Иосиф высказал пожелание, чтобы его племянник, сын герцога Тосканского, которому только что минуло двенадцать лет, мог надеяться на брак с младшей сестрой великой княгини, Елизаветой, которой в то время пошёл уже четырнадцатый год. «Согласится ли ваша сестра ждать совершеннолетия эрцгерцога? – спросил Иосиф. – Если да, то можно было бы осуществить этот брачный союз». Мысль, что её сестра может стать германской императрицей, не могла не польстить самолюбию великой княгини Марии Фёдоровны, о чём она немедленно сообщила своим родителям. Во время краткого визита римско-германского императора Иосифа в Монбельяр согласие родителей юной принцессы было получено. Трудность состояла лишь в том, что сестре Марии следовало ждать несколько лет до совершеннолетия жениха, что, конечно, ставило невесту в неопределённое положение; а главное, ей нужно было поменять протестантскую религию на католическую. Планировалось уже в четырнадцать лет переселить Елизавету Вюртембергскую в Вену, чтобы приобщить её к католической вере и дать возможность привыкнуть к Австрии.

Но соединение с габсбургским домом означало явное отстранение от Пруссии. Это возмутило старого короля Фридриха, который не замедлил дать почувствовать своё негодование: он уволил принца Фридриха Вюртембергского, старшего брата великой княгини, с прусской службы якобы по причине его служебных ошибок и грубого обращения с женой. Последнее имело свою предысторию и вызвало немало хлопот невестки российской императрицы.

Ещё в сентябре 1779 года принц Фридрих приезжал в Петербург и прожил там шесть месяцев. Он был человек полной комплекции, но весьма приятной наружности. Целью Екатерины II было женить принца на принцессе Августе Брауншвейгской, что никак не соответствовало чувствам самого Фридриха, так как у него уже была интимная связь с женщиной, к которой он испытывал истинную любовь. Но по своему положению эта особа не соответствовала принцу – так считала его мать, обратившись к старшей дочери с просьбой «вылечить» брата от несчастной страсти. Брак Фридриха с принцессой Августой состоялся, но он не обещал ничего хорошего молодой супруге. Принц, хоть и обладал незаурядным умом, отличался грубостью манер и тяжёлым характером. Вскоре его из чисто политических соображений отстранили от службы в прусской армии.

Покинув Пруссию, принц Вюртембергский вновь вернулся в Петербург под «крылышко» своей сестры. Великая княгиня Мария Фёдоровна ходатайствовала перед фельдмаршалом Потёмкиным, чтобы её брат продолжил службу в Южной армии. Письмо Потёмкину с этой просьбой она написала лично, на русском языке: «Братец мой вручит сие письмо, и я уверена, что Вы, князь Григорий Александрович, ему будете давать случай себя показать и исполните желание его сделаться достойным милости государыни».

Некоторое время принц Фридрих прослужил под началом Потёмкина, но, вернувшись в Петербург, вновь принёс немало огорчений своей сестре. Его ссоры с женой возобновились, грубое обращение с ней, вплоть до побоев, стало достоянием общества и вызвало неприятные толки. Императрица Екатерина отправила Фридриха служить в Финляндию и стала задумываться об устройстве будущности принцессы Августы, которой искренне сочувствовала. Кончилось тем, что молодая женщина попросту ушла от своего неуёмного супруга и нашла прибежище у государыни. А Фридрих за своё поведение в семейной жизни, а также за позор и огорчения, которые он приносил в течение четырёх лет сестре, был удалён из России. Великая княгиня Мария вновь выступила в роли просительницы за своего нерадивого братца, но не ради него самого, а ради своих родителей. О них она постоянно думала и старалась по возможности избавить от излишних огорчений. Она нашла в себе мужество лично обратиться к императрице с ходатайством:

«Ради бога, Ваше Величество, если я имею хоть малейшее право на Ваши милости, скажу, на любовь Вашу, то не наносите этого позора моему несчастному брату. Вы положили бы в гроб почти шестидесятилетнего старика, моего отца, которому мы обязаны жизнью и который не переживёт этого удара. Я у ног Вашего Величества; сердце моё говорит мне, что мать, что та, которую я уважаю как мать и государыню, даст это новое доказательство справедливости и доброты...»

Несмотря на столь трогательное послание невестки, государыня не отменила своего приказа об отставке вюртембергского принца. «Я считаю Ваших любезных родителей слишком благоразумными, чтобы они могли одобрять поведение своего сына», – написала она в ответ на её просьбу.

Принцесса Августа скончалась в 1788 году в замке Лодо под Ревелем, куда её поселила императрица Екатерина II на время своего путешествия на юг России, длившегося несколько месяцев. Обстоятельства её кончины остались загадочными. Сам Фридрих в 1797 году после смерти отца унаследовал герцогский престол. В том же году он женился вторично на дочери короля Великобритании Георга III.

В 1805 году владетельный герцог Вюртембергский по милости Наполеона стал первым королём Вюртемберга. Со временем он стал настолько тучным, что мог есть лишь за особым столом, в котором был сделан выем для его огромного живота. В 1816 году король Вюртемберга Фридрих I умер. Дочь его сына Павла, родившегося в браке с принцессой Августой, выйдет замуж за великого князя Михаила, младшего сына Марии Фёдоровны и Павла I.

Немало огорчений принёс немецкой принцессе, ставшей супругой сына Екатерины II, и её брат Людвиг. Вначале он просто прислал ей письмо с перечнем долгов, которые сделал, служа в прусской армии, слёзно умоляя оплатить их, чтобы спасти его честь. Затем последовала его неожиданная женитьба на дочери богатого польского магната князя Чарторыжского, в которую он безумно влюбился. Людвиг сделал это вопреки воле российской императрицы, которой было небезразлично волеизъявление брата её невестки (а к Польше у неё всегда было особое отношение). Но, несмотря на женитьбу по любви, согласия между супругами не было. Грубое обращение с женой вышло за рамки чисто семейного дела.

В заботах о своей вюртембергской родне великая княгиня родила второго сына, Константина. «Этот послабее брата и при малейшем холоде прячет нос в пелёнки», – писала счастливая Екатерина II Гримму. Родителям новорождённого она пожаловала по 60 000 рублей в подарок, а отцу своей невестки увеличила пенсию. Константин, как и старший сын великокняжеской четы, был определён на попечение бабушки, которая с большой неохотой позволяла родителям общаться со своими детьми. Конечно, молодая мать была крайне удручена тем, что ей не дозволено было удовлетворять свои материнские чувства, но права голоса она не имела и вынуждена была скрывать переживания, лишь бы не испортить отношения со всесильной свекровью.

От грустных мыслей, вызванных разлукой с детьми, великую княгиню Марию отвлекали дела по хозяйству, заботы о родных и об устройстве летней резиденции в Павловске, которую она намеревалась сделать наподобие Этюпа. В дикой местности с густыми лесами, перерезанными болотами и грунтовой дорогой, соединявшей Павловск с Царским Селом, принцесса Вюртембергская задумала воскресить для себя красоты этюпской природы. Первые работы вскоре начались. Свободные часы Мария проводила в тесном домашнем кругу, к которому, к её великой радости, присоединилась подруга детства баронесса Анна Юлиана Шиллинг фон Канштадт, вышедшая замуж за служившего в России подполковника Христофора Бенкендорфа. С баронессой подполковник познакомился за границей, куда был послан по какому-то делу. Фрау Бенкендорф была женщиной умной и волевой, в домашнем кругу великой княгини она стала играть главную роль.

Великий князь Павел, лишённый матерью права принимать участие в государственных делах, все годы её правления был как бы не у дел. Мария уговорила мужа попросить у государыни позволения совершить поездку за границу, во время которой она надеялась увидеться со своими родными. Последовало и официальное приглашение со стороны императора Иосифа посетить Вену. Екатерина II не возражала, хотя и считала, что время для путешествия выбрано не совсем удачно – осень была уже в разгаре. Как ни больно было молодым родителям уезжать от детей, решение было принято.

Первоначальный набросок плана поездки был начертан самой императрицей. Она пожелала, чтобы во избежание излишней помпезности и мелочного соблюдения требований этикета путешествие было инкогнито и чтобы письма с дороги писались ей каждую неделю.

Выезд супругов состоялся из Царского Села. Путешествовать решили под именем графа и графини Северных. Первую длительную остановку сделали в Вильферсдорфе в доме князя Лихтенштейна в Австрии, затем российские гости направились в Вену. Там они пробыли немногим больше месяца. Для них были отведены апартаменты в императорском дворце. Император Иосиф оказался радушным хозяином, очень внимательным и предупредительным к своим гостям. В его отзывах об этом визите отразились мельчайшие подробности. Так, например, он сообщал, что великая княгиня принимает участие в танцах, но без увлечения. Хорошая музыка и хороший спектакль, в особенности если они непродолжительны и не затягиваются до позднего вечера, доставляют ей и супругу больше удовольствия. Он также отмечет, что в еде высокие российские гости совершенно неприхотливы, предпочитают простые блюда и фруктовый компот, пьют только воду, в основном сельтерскую. Позже двух часов обедать не любят, ужин лёгкий. К играм влечения не чувствуют. Узнав, что великая княгиня прекрасно играет на фортепьяно и очень любит цветы, к ней в комнату поставили инструмент и ежедневно приносили искусно сделанные букеты.

В свите их высочеств находились майор Плещеев, отвечающий за соблюдение программы путешествия, подполковник Бенкендорф с женой, доктор Крузе, парикмахер и три камер-юнгферы. Несколько позже к ним присоединились фрейлины Нелидова и Борщова. Их приезд был не очень приятен великой княгине. Она хотела всегда быть лишь с одной фрау Бенкендорф и порой даже просила подать что-нибудь из еды к себе в комнату, чтобы избежать общения за общим столом. Об этом свидетельствовал а графиня Хотек, муж которой был назначен на службу к великокняжеской чете австрийским императором. В своей записной книжке графиня отмечала: «Уже после нескольких дней общения с Марией Фёдоровной она относилась ко мне с каким-то особым доверием, охотно рассказывала о своих юношеских годах, о своей жизни в Германии... Перед ужином любила читать вслух некоторые места Похвального слова Плиния Траяну, причём делала это очень выразительно».

В Вене состоялась встреча великой княгини с матерью и младшей сестрой, объявленной невестой племянника Иосифа. Однако свидание это было очень коротким – вюртембергская принцесса заболела гриппом, свирепствовавшим тогда в Европе, и доктор запретил любое общение.

В январе 1782 года великокняжеская чета покинула Вену и выехала в Италию, где пробыла вплоть до апреля, посетив многие города этой великолепной страны. Супруги любовались природой, интересовались памятниками старины, произведениями искусства эпохи Возрождения. Сказочное впечатление на них произвела Венеция.

«Праздники, данные для высочайших гостей в Венеции, отличались роскошью и пышностью – особенно яркими они были в ночное время. Для их высочеств была устроена особая крытая лодка, очень красиво убранная. Вдоль Большого канала все окна домов были обвешаны богатыми коврами; из всех окон выглядывали лица. Народу везде было множество; на крышах стояли люди в красных плащах, гондолы и барки, наполненные дамами, скользили вдоль и поперёк. Весёлость народа, восклицания, крики мальчишек-шалунов создавали живую и одушевлённую картину, характеризующую самобытность страны...» – так красочно описала графиня Хотек атмосферу пребывания гостей из России в Венеции.

Во время поездки по Италии Мария и Павел познакомились и с братом императора Иосифа, великим тосканским герцогом Леопольдом, умным и осторожным правителем. Семейство герцога произвело на них очень благоприятное впечатление: оно отличалось строгой нравственностью и скромным образом жизни без всяких излишеств. Приятно поразил молодых супругов и их будущий шурин, тринадцатилетний Франц, разумный и добрый мальчик. Сам же Леопольд в письме брату так написал о великой княгине Марии Фёдоровне: «Я очарован её кротостью, умом, дарованиями и прилежанием, желанием делать добро, привязанностью к мужу и той сердечностью, которая выражается в их отношениях друг к другу».

Из разных мест пути их высочества отправляли письма и даже небольшие посылки в Петербург и игрушки для своих мальчиков. Мария Фёдоровна писала о достопримечательностях, с которыми познакомилась, о впечатлениях во время путешествия. Свекровь-императрица, в свою очередь, подробно сообщала о «прелестных детях» великокняжеской четы, пересылала их короткие письма-записки: «Александр Павлович третьего дня просил меня, чтобы я ему достала ещё брата... и просил, чтобы я отписала к Вам его просьбу, чтобы Вы привезли ему третьего брата...» А в другом письме императрица писала: «Благодарю, милая дочь, за прекрасное платье, которое Вы велели вышить для меня в Вене, оно мне очень нравится».

В конце апреля великокняжеская чета прибыла во Францию. Но самые счастливые минуты своего путешествия Мария Фёдоровна провела конечно же в своём родном Монбельяре, где по случаю приезда дорогих гостей из России собралась вся многочисленная вюртембергская семья. Встреча с родителями, родственниками и друзьями сопровождалась слезами радости. Ведь со времени разлуки прошло целых шесть лет: уехала принцесса София Доротея семнадцатилетней девушкой, а приехала супругой наследника российского престола Марией Фёдоровной, матерью двоих сыновей.

Пребывание в милом сердцу Этюпе длилось целый месяц. Затем вновь страны и города: Швейцария, Южная Германия и снова Вена. В Петербург великокняжеская чета возвратилась 20 ноября 1782 года, ровно через четырнадцать месяцев, проехав в общей сложности тринадцать тысяч вёрст. Возвратившихся путешественников государыня встретила радостно, казалось даже, что «потеплело» и её отношение к сыну.

Зиму Мария и Павел провели на своей половине в Зимнем дворце. Они посещали придворные собрания и торжества, а каждый понедельник сами давали бал. В эту зиму они потеряли человека, которого считали единственным своим другом и советником при императорском дворе. Умер граф Никита Панин, воспитатель великого князя. Он скончался в последний день марта на руках своего питомца, прибывшего вместе с женой при первом же известии, что графу стало плохо. Горько переживал Павел эту утрату. Чувствительна эта смерть была и для Марии. Она до самой своей смерти хранила золотое кольцо с прядью волос покойного графа, его вензелем и обозначением дня его кончины. В своём духовном завещании императрица Мария Фёдоровна впоследствии напишет, чтобы это кольцо было передано родственнику Панина.

Между тем великая княгиня вновь ждала ребёнка. В ожидании приближающихся родов супруги переехали в Царское Село. Несмотря на беременность, которая в этот раз протекала не совсем гладко, Мария следила за работами по обустройству Павловска и за строительством там дворца, вникая при этом во все мелочи хозяйственных забот. Близость Павловска к Царскому Селу позволяла ей лично руководить отделкой, меблировкой и убранством дворца.

В конце июля 1783 года великая княгиня Мария Фёдоровна родила дочь. Назвали её Александрой в честь старшего брата. Екатерина II хотела бы иметь ещё одного внука, и рождение девочки не вызвало у неё особого восторга. Тем не менее в связи с рождением ребёнка императрица пожаловала сыну «мызу Гатчину с тамошним домом», как она назвала в соответствующем указе великолепный Гатчинский дворец, построенный по проекту итальянского архитектора Ринальди. Он принадлежал ранее её фавориту Григорию Орлову, который скончался за несколько месяцев до этого. Екатерина II купила дворец у родственника графа Орлова, получившего его в наследство. Гатчина, расположенная к юго-западу от Петербурга на лесистых холмах среди прекрасной северной природы, представляла собой большое поместье с образцовой фермой и небольшими деревнями, в которых проживало около двух тысяч жителей. Здоровый климат, роскошный сад, озёра с прозрачной водой придавали особый колорит этому замечательному селению, ставшему после некоторой перестройки по личному вкусу Павла его излюбленным местом пребывания. Супруга великого князя предпочитала, однако, Павловск, который стал со временем как бы частичкой её самой, её внутреннего мира, её творением. Карлу Кюхельбекеру, который ведал Павловском и был исполнителем воли великой княгини, она как-то написала: «Гатчина соперница опасная».

Итак, в великокняжеской семье появилась первая дочь, за которой последуют ещё пять. Для новорождённой Александры императрица назначила в воспитательницы вдову генерала Отто Генриха Ливен, урождённую баронессу фон Поссе, мать шестерых детей, проживавшую в то время в своём имении под Ригой. Сорокалетняя вдова, знаменитая впоследствии Шарлотта Ливен, была женщиной доброй и сердечной, но с твёрдым характером, проницательным умом и замечательными педагогическими способностями. Сорок пять лет она будет ревностно служить при дворе и закончит свой жизненный путь с княжеским достоинством и титулом светлости. Благодаря чёткому и неукоснительному исполнению своих обязанностей баронесса приобрела любовь и доверие Марии Фёдоровны, которая до конца дней была безгранично к ней привязана. В помощницы воспитательнице маленькой Александры была назначена фрау Вилламова, дочь скончавшегося инспектора Петропавловской немецкой школы в Петербурге, тоже немка. Она также заслужила расположение матери девочки. Маленькая Александра с милостивого разрешения Екатерины II осталась при родителях.