Текст книги "Принцессы-императрицы"

Автор книги: Валентина Григорян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Мариинской больнице вдова императора подарила принадлежавшую ей дачу недалеко от Петербурга, расположенную на высоком морском берегу, чтобы выздоравливающие больные могли пройти там в летнее время реабилитацию.

Ещё одним детищем Марии Фёдоровны был Гатчинский воспитательный дом. Бывая в Гатчине, она часто посещала это заведение, интересовалась занятиями воспитанников, бывала в столовой, на кухне, в спальне, в больничном отделении. Подробно вникала во все недостатки, старалась находить средства для их устранения. Узнав, например, что воду для питья берут из колодцев, вырытых во дворе, и её никак нельзя назвать доброкачественной, императрица поручила своим медикам изыскать и проверить другие источники воды в Гатчине. Был найден родник с хорошей чистой водой, который никогда не замерзал. Воду стали брать оттуда, хотя это и повлекло дополнительные затраты: ведь для привоза воды с родника нужно было приобрести несколько лошадей да ещё нанять дополнительно работников. Средств не пожалели.

Удивительной энергией была полна эта женщина. Её благотворительность, казалось, не имела границ. Всё новые и новые заведения – через двадцать лет её кипучей деятельности их насчитывалось уже около тридцати – создавала она, всегда готовая взять на себя ещё большие заботы, если видела возможность сделать что-то доброе. Она щедро давала свои личные деньги, умела получить поддержку членов императорской фамилии или через пожертвования частных лиц. В таком большом деле у неё было немало добросовестных помощников, которых она отбирала лично сама. Каждое благотворительное учреждение поручалось одному из членов опекунского совета, пользующемуся полным доверием императрицы. Он должен был представлять ей подробные сведения о заведении, ознакомившись с которыми Мария давала свои рекомендации.

Её любимым помощником был статс-секретарь Вилламов, человек большого ума, необыкновенной доброты и предельной честности. Верно служил и князь Гагарин, принявший на себя управление одним из поселений Московского воспитательного дома. Мария вела с ним активную переписку, вникая в мельчайшие конкретные заботы поселения и стараясь оказать всяческую помощь советом или делом. Деятельностью князя она была очень довольна. В одном из писем ему она писала: «Я желаю, чтобы приложенный здесь перстень напоминал Вам... о твёрдой надежде, которую я и впредь буду возлагать на Ваше усердие, равно как о совершенном доброжелательстве, с каковым я пребываю к Вам благосклонною. Мария».

Покровительство вдовствующая императрица оказывала и богоугодным заведениям: выделяла деньги на ремонт, определяла денежные пособия. В 1814 году она повелела открыть в Петербурге специальную аптеку для снабжения лекарствами всех благотворительных учреждений, бедным жителям столицы лекарства должны были продаваться с большой скидкой.

Весну и лето вплоть до октября вдовствующая императрица обычно проводила в Павловске, в окружении своих детей и избранного круга друзей. Но каждый месяц она обязательно объезжала все свои столичные заведения. Выезжала в семь часов утра и уже в девять была в Петербурге. Дорогой обычно прочитывала одну из глав Евангелия, потом занималась делами со своим секретарём, который всегда сопровождал её. Объехав по заранее продуманному маршруту благотворительные учреждения, Мария Фёдоровна к пяти часам приезжала в Смольный, где обычно обедала. После обеда час отдыхала и вновь садилась в карету, чтобы навестить своего сына – императора Александра I. Он со своей супругой проживал на Каменном острове. Визит этот обычно продолжался недолго, как-то не сложились у свекрови отношения с невесткой. Оттуда она уезжала в Зимний дворец, где сначала принимала посетителей, а затем после лёгкого ужина ложилась спать.

В Павловск Мария Фёдоровна возвращалась на следующий день. Он был любимым местом пребывания вюртембергской принцессы, она любила его как своё создание. В январе 1803 года в одном из кабинетов Павловского дворца начался сильный пожар, в результате погибла отделка парадных залов и жилых покоев его центральной части. Это принесло Марии Фёдоровне немало огорчений. Чтобы приступить к восстановлению помещений, вдовствующая императрица поручила разыскать чертежи и эскизы отделки, которые итальянский архитектор забрал с собой, уезжая из России. Восстановительные работы были поручены русскому мастеру Воронихину, проявившему себя талантливым реставратором. Некоторые дворцовые помещения ему пришлось оформить заново по собственным проектам. Рядом с туалетной комнатой Марии Фёдоровны, одной из самых маленьких во дворце, была создана новая комната – фрейлинская. Она предназначалась для ожидания придворными дамами выхода государыни. Особой роскошью отличалась парадная опочивальня, выполненная в стиле Людовика XVI. На специальном столе там был размещён знаменитый туалетный прибор, состоящий из шестидесяти четырёх предметов. Он был изготовлен в Севре по заказу французской императрицы Марии Антуанетты и подарен в 1782 году невестке Екатерины II.

Управляющим Павловска много лет был Карл Кюхельбекер, уроженец Саксонии, приехавший в Россию «попытать счастья». Воспитанный в Лейпцигском университете и имея всестороннее образование, этот немец привязался к своему новому отечеству, верой и правдой служил великому князю, а впоследствии императору Павлу и его супруге. На всех занимаемых должностях Кюхельбекер пользовался их личным расположением и доверием. Ему-то и было поручено императрицей осуществлять контроль за реставрационными работами.

Мария Фёдоровна вела обширную переписку со своим «добрым другом», как она называла Кюхельбекера, обсуждая с ним все существующие проблемы её любимого детища. В одном из писем, например, она пишет:

«Готов ли птичник? Льщу себя надеждой, что он красив; ведь Вы мне это обещали, мой добрый Кюхельбекер. Что делает молочня? Будет ли она под крышей? Что я найду новенького в моём саду? Будет ли он насажен редкими цветами? Будет ли окончена колоннада? Готов ли цветник перед птичником? Очищен ли мой лес? Словом, найду ли я много новенького? Признаюсь Вам, это будет для меня истинным праздником, когда я опять увижу мой дорогой Павловск. Конечно, я хотя один раз да приеду туда зимой, чтобы взглянуть на него, и тогда уже я Вас поблагодарю лично за все Ваши труды и попечения, которые, конечно, мне не безызвестны и которые я умею ценить. Прошу Вас также ценить мою признательность, и будьте уверены, что я пребываю к Вам всегда благосклонною.

Мария».

Павловск в зимнее время был пустынен и малонаселён, но летом с приездом вдовствующей императрицы он оживал, особенно в праздничные дни и в воскресенье, когда туда приезжали жители столицы. Их привлекали красивые виды и тенистые аллеи павловского парка. Присутствие посторонних посетителей не смущало императрицу, видеть гуляющих ей было приятно. Мария Фёдоровна любила разговаривать с детьми, расспрашивать их, где учатся, чем занимаются родители, угощать сладостями, которые постоянно носила в своей сумочке. Нередко приезжали гости. Для них устраивались танцы, фейерверки и другие увеселения; светских удовольствий вдова императора Павла I не чуждалась, ей нравилось, когда гостям было весело.

Радушный приём в Павловском дворце обычно находили учёные и литераторы, им Мария Фёдоровна всегда старалась оказывать своё внимание и покровительство. Она интересовалась творческими планами каждого, выслушивала их мнения по текущим моментам российской истории. Поскольку по-русски императрица говорила с заметным акцентом, то предпочитала вести беседу на французском. Частым и желанным гостем в Павловске был писатель и историк Николай Карамзин, приезжал Иван Крылов, басни которого она с удовольствием слушала. На семейные торжества приглашался поэт Державин, читавший вслух свои торжественные оды, а порой и сатирические стихи. Большим доверием и уважением Мария прониклась к поэту и переводчику Василию Жуковскому, будущему воспитателю своего внука, наследника престола. Впервые он был ей представлен в 1815 году министром просвещения Уваровым и сразу произвёл неизгладимое впечатление как человек исключительно широкой эрудиции.

Конец осени и часть зимы императрица-вдова обычно проводила в Гатчине, где круг её приближённых был значительно меньше. Все развлечения проходили в основном во дворце: игра в карты, лото, шахматы. Иногда устраивались домашние спектакли, в которых участвовали порой члены императорской семьи. В Гатчинском дворце издавался даже юмористический листок на французском языке под названием «Courrier de Gatschina» («Курьер Гатчины»).

К числу любимых занятий Марии Фёдоровны во время пребывания в Гатчине и Павловске принадлежал осмотр домашнего молочного скота у окрестных жителей. Для этого тот, кто хотел, пригонял в определённый день и место своих коров, овец и коз. Императрица сама осматривала животных и щедро награждала деньгами и подарками тех хозяев, у которых скот был особенно хорош. Эти своеобразные животноводческие выставки сыграли свою положительную роль в деле улучшения пород домашнего скота в окрестностях Петербурга.

Опекала бывшая немецкая принцесса и лебедей, которые круглый год жили на гатчинских прудах. Она любила их кормить, следила, чтобы для них были построены домики и расчищены заросли. Любовь к окружающей природе в ней была воспитана с раннего детства.

В мае 1818 года Мария Фёдоровна решила совершить путешествие в древний русский город Ростов Великий на богомолье – по поводу радостного события: в царской семье родился первый внук, будущий император Александр II. В связи с этим вдовствующая императрица решила поклониться святыням Троице-Сергиевой лавры, а также посетить Ростов Великий. Решение это возникло у неё внезапно, но ростовского губернатора успели уведомить о столь высоком визите. Губернатору это доставило страшное беспокойство: дороги в уезде были очень плохими, а в самом городе улицы были завалены нечистотами. Городские власти засуетились: главные улицы стали срочно чистить, для вдовствующей императрицы и её многочисленной свиты готовить угощение. А «поезд» её величества был действительно большой: четыре кареты, восемь колясок да ещё несколько телег службы обеспечения, запряжённых конной парой. Двигался он довольно быстро. На каждой станции для замены требовалось не менее восьмидесяти девяти лошадей.

Марию Фёдоровну сопровождала Екатерина Нелидова. Она по этому случаю покинула стены Смольного монастыря, что делала чрезвычайно редко. Для почётных гостей был выделен и срочно обустроен самый лучший в городе дом, принадлежавший богатому купцу. Губернатор лично выехал навстречу, к станции, находившейся в тридцати километрах от Ростова. Несмотря на то, что въезд в город состоялся в ночное время, улицы, по которым следовали экипажи, были заполнены народом. Колокольный звон по всем церквям и радостное «ура» возвестили о въезде её величества. Утром следующего дня Мария Фёдоровна присутствовала в соборной церкви на Божественной литургии, отстояла молебен, приложилась к местным образам и мощам святых, затем посетила Рождественский девичий монастырь, побеседовала с монахинями, осмотрела их кельи. А в полдень в доме, где она остановилась, состоялся праздничный обед, на котором присутствовал весь «цвет» города. В знак благодарности за гостеприимство мать императора Александра I пожаловала хозяину дома бриллиантовый перстень, а его супруге золотые серьги, украшенные драгоценными камнями. Щедро одарив и некоторых других чиновников, в три часа пополудни высокая гостья тронулась в обратный путь. Она осталась довольна приёмом ростовчан. Ей всё понравилось в старинном русском городе: и народный восторг, и заботливость администрации, и местные святыни, и конечно же знаменитая уха из ярославских ершей, специально выловленных в Волге по случаю её приезда. Покидая Ростов, Мария Фёдоровна высказала пожелание иметь план этого древнего города, который и был ей вскоре доставлен в прекрасном исполнении ростовского художника-самоучки.

Ещё одно путешествие совершила вдова императора Павла I в том же году, на этот раз в западном направлении. Она решила нанести визиты своим трём дочерям. Начала она с Вюртембергского королевства, своего отечества, где проживала любимая дочь Екатерина, которая через несколько лет после смерти мужа, принца Ольденбургского, вышла замуж за вюртембергского короля. Королевская чета встретила высокую гостью на границе и торжественно сопроводила в Штутгарт, свою столицу. Знакомство с внуками, общение с родственниками, праздник за праздником... Там же был отмечен и день рождения Марии Фёдоровны, ей исполнилось пятьдесят девять лет. Праздничное настроение не помешало ей, однако, отдать должное памяти своих любимых родителей, вот уже двадцать лет пребывавших в ином мире. В замке Гогенгейм верная и преданная дочь посетила те комнаты, в которых жил и умер её дорогой отец. Побывала она и на могиле своих родителей в Людвигсбурге, возложила цветы, постояла, словно рассказывая им обо всём пережитом. Через шестнадцать дней Мария Фёдоровна покинула Штутгарт, чтобы нанести визиты своим двум другим дочерям. Король и королева сопровождали её до Мангейма, где состоялось прощание любимой дочери с любимой матерью – оказалось, навсегда... Через несколько недель великая княгиня Екатерина Павловна внезапно скончалась от рожистого воспаления ноги, едва достигнув тридцати лет. Четверо детей остались сиротами.

Следующий свой визит вдовствующая императрица нанесла старшей дочери Марии, которая с семьёй жила в Веймаре. В честь высокой гостьи было устроено праздничное шествие, в котором принимали участие самые близкие ко двору лица, представители науки, литературы и искусства. Среди них был и поэт Гете.

После нескольких дней пребывания в Веймаре Мария Фёдоровна направилась в Брюссель, чтобы навестить и младшую дочь, Анну, нидерландскую королеву. К началу зимы она возвратилась в Петербург.

Получив известие из Штутгарта о смерти своей любимой дочери Екатерины, вдовствующая императрица некоторое время находилась словно в шоке. Она замкнулась в себе, никого не хотела принимать, была в глубоком трауре. Но прошло несколько месяцев, и немецкую принцессу словно подменили. Её величие, строгость и некоторая чопорность как бы растворились, этикет утратил для неё своё значение, ритм жизни резко изменился. Да и внешне она преобразилась.

«Свежа, сбита, гладкокожа, розовощёка и пышна, как хорошо пропечённая немецкая булочка», – писали о ней современники. Свою полноту Мария Фёдоровна успешно скрывала туго затянутым корсетом, для верховой езды надевала белое трико, плотно облегающее её полные ноги, – раньше она этого не делала. Она стала особенно словоохотливой и вечно куда-то спешила, «словно на пожар», как говорили о ней. Во всех движениях чувствовалась энергия, её государыня хотела выплеснуть наружу, не желая оставлять ничего на будущее. Для неё стал важен сегодняшний день... Вдовствующая императрица окружила себя молодыми фрейлинами и офицерами, резвилась с ними, как будто ей был не шестьдесят один год, а шестнадцать лет: балы, маскарады, ужины, пикники, концерты, фейерверки. И вечное движение: из Петербурга в Павловск, из Павловска в Гатчину, из Гатчины в Царское Село. Появились и новые вкусы в еде: специально для неё во Франции теперь заказывали лягушек, филейчики которых, приготовленные в кислом соусе, стали её излюбленным блюдом. Одним словом, у Марии Фёдоровны появилось какое-то новое отношение к жизни, желание насладиться ею сполна. Так продолжалось до внезапной кончины её старшего сына, императора Александра I, которая последовала вдали от Петербурга, в южном российском городе Таганроге. Александр I выехал туда осенью 1825 года, последовав совету врачей своей супруги, по состоянию здоровья нуждающейся в более тёплом климате, чем столичный.

Страшное известие о смерти сына царственная мать узнала во время молебна в Казанском соборе за здравие государя. Внезапно в церковь вошёл Николай, по его лицу было видно, что случилось что-то ужасное. Он быстрыми шагами подошёл к алтарю. Возникла мгновенная пауза. Митрополит подошёл к императрице, неся в дрожащих руках распятие, покрытое чёрным флёром. По его замедленной поступи, по вечному знамению страдания, которое было в его руках, несчастная мать догадалась, что произошло, и бессильно упала перед распятием. Весть о кончине своего любимца словно удар молнии пригвоздил радующуюся жизни женщину к земле. Ей трудно было поверить, что любимец Александр ушёл из жизни. Она так была к нему привязана, наслаждалась его славой, любила его доброту, старалась всячески способствовать исполнению его благих намерений. И вот его не стало...

Мария Фёдоровна вновь обрела свой прежний образ степенной и великодушной женщины, готовой делить со своими друзьями и радость, и печаль. Она окунулась с головой в благотворительные дела, возобновила общение со своими старыми друзьями, прониклась сочувствием к невестке, ставшей, как и она сама когда-то, вдовствующей императрицей, начала с ней активную переписку. Свидеться им после смерти Александра так и не удалось. Елизавета весной 1826 года выехала из Таганрога в Петербург, но по дороге почувствовала себя плохо. Об этом немедленно известили её свекровь, ехавшую к ней навстречу. Мария Фёдоровна успела лишь на панихиду об усопшей, состоявшуюся в маленьком городке южнее Москвы, где перестало биться сердце баденской принцессы. Ещё одна утрата в царской семье...

Через два года ушла из жизни княгиня Дивен, старый и верный друг Марии Фёдоровны, воспитательница её дочери. У изголовья этой замечательной женщины вдовствующая императрица провела несколько дней и ночей, держа её хладеющие руки в своих. Она первая почувствовала остановку пульса и сообщила о её смерти. В связи с кончиной княгини при дворе был объявлен трёхдневный траур.

А осенью того же года вюртембергская принцесса последовала за своей подругой. 12 октября 1828 года рано утром Мария Фёдоровна почувствовала тошноту и головную боль, у неё поднялась температура. Целую неделю она пролежала в постели, пока благодаря лекарствам состояние её не улучшилось. Казалось, она была близка к выздоровлению, но через несколько дней доктор заметил некоторое затруднение в её речи, притупление памяти и слуха, онемение конечностей. Для консультации были немедленно приглашены лейб-медик Крейтон и доктор Блюм, которые пришли к заключению, что у императрицы явные признаки начинающегося инсульта. К вечеру ей стало хуже, врачи уже всерьёз опасались за её жизнь. Почувствовав приближение смерти, Мария Фёдоровна велела позвать духовника и сама изъявила желание приобщиться Святых Тайн. Николай I и его супруга не отходили от её постели. Вдовствующая императрица слабела с каждым днём. Трепещущей рукой она благословила детей, не забыв и об отсутствующих, велела позвать наследника престола и его сестёр и, опираясь на руки августейшего сына, возложила ослабевшую руку на головы своих внуков. Затем умирающая закрыла глаза и погрузилась в дремоту. Больше Мария Фёдоровна не произнесла ни слова. Только за час до кончины она открыла глаза; последним её движением был взгляд, обращённый на императора. Около двух часов ночи 24 октября дыхание её прекратилось. Она ушла из жизни без мук и страданий, окружённая своими родными и близкими.

Весть о смерти любимой императрицы как громом поразила всех. Уныние и страх овладели питомцами опекаемых ею заведений; тысячи детей, согретых её заботой и вниманием, молились за упокой своего ангела-хранителя.

«У гроба её теснится и вдова, которая лишилась в ней опоры, и сирота, которая нашла в ней мать, во всех устах хвала ей, во всех сердцах о ней печаль» – так писали газеты, сообщающие о кончине Марии Фёдоровны.

13 ноября тело усопшей из Зимнего дворца было перенесено в Петропавловский собор. От ворот дворца до собора по обеим сторонам улицы, по которой проходило траурное шествие, стояли войска, во всех церквях звенели колокола, с крепости стреляли пушки. Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна была похоронена справа от алтаря между могилами супруга, императора Павла I, и сына, императора Александра I.

Перед смертью немецкая принцесса изъявила желание, чтобы её дневник, состоящий из нескольких десятков тетрадей, – она вела его в течение всех лет своего пребывания в России – был уничтожен. Желание своё она объяснила тем, что чтение этого дневника, в котором со всей откровенностью описаны некоторые лица, занимавшие важные правительственные или придворные должности, могло бы повлиять на мнение о них императора Николая I. Государь исполнил завет своей матери, и записки Марии Фёдоровны были уничтожены. Великий князь Михаил, её младший сын, бывший вместе с императором исполнителем воли покойной, говорил: «Когда я сжигал эти бумаги, мне казалось, что я вторично хоронил бесценную мою матушку».

Более полустолетия провела вюртембергская принцесса в России. Она была верной супругой и заботливой матерью, познала радости и тяжкие испытания. На пути к гробу ей предшествовали супруг, которого она обожала, терпеливо снося от него все обиды, четыре дочери, из которых три ушли из жизни во цвете лет и во всём блеске величия и красоты, и, наконец, старший сын, любимый первенец, предмет материнской гордости. Тридцать лет Мария Фёдоровна самоотверженно занималась благотворительностью. Её общественная жизнь была высоко оценена современниками и потомками. «Она никогда не любила пользоваться влиянием, так справедливо ей принадлежавшим, всегда удалялась от участия в важных делах государственных... и во всё время царствования трёх императоров была... только министром благотворительности», – вспоминали о вдовствующей императрице уже много лет спустя.

«Бессмертие в памяти добродетелей», – сказал мудрый царь Соломон. Такое бессмертие создала себе эта немецкая принцесса, получившая российскую корону из рук царя Романова.