Текст книги "Принцессы-императрицы"

Автор книги: Валентина Григорян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

В Ницце стоит русская православная церковь, поражающая как внешним великолепием, так и красотой внутреннего убранства. На фасаде надпись на русском и французском языках:

«Сей соборный храмъ сооружён монаршимъ попечениемъ и щедротами Государя Императора НИКОЛАЯ II и Его Августейшей Матери Вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны.

Освящён 4/17 декабря 1912 г.».

Несколько левее от церкви стоит небольшая часовня в память скончавшегося в Ницце великого князя Николая Александровича, первого жениха датской принцессы Дагмары, ставшей впоследствии императрицей Марией Фёдоровной. На мемориальной доске надпись на французском языке:

«Еn се Lieu А’ l’emplacement meme ou s’eleve lаutel etait dressee la couche funebre sur Laquelle expira le 12/24 avril 1865 a’ l’age de 21 ans le Grand Due Heritier die Russie NICOLAS ALEXANDROVITCH fils aine de S. M. L’Empereur Alexandre II.

Cette Chapelle COMMEMORATIVE fut consacree le 26 Mars 1869».

Воздвигнута эта часовня была в 1869 году. Улица, ведущая от церкви, и сейчас носит название Rue Tscharewitch (улица Царевича).

После смерти старшего сына императорской четы наследником престола был объявлен великий князь Александр Александрович, которому к тому времени исполнилось двадцать лет. От старшего брата ему перешёл не только титул цесаревича, но и невеста, датская принцесса. При переходе в православную веру она получит имя Марии Фёдоровны. К своей старшей невестке императрица Мария Александровна будет всегда относиться с любовью. Ведь вместе с ней она оплакивала своего сына Николая, так рано покинувшего этот мир. Через три года после рокового дня принцесса из Гессена станет бабушкой: в семье цесаревича родится первый сын, будущий император Николай II.

Но радостей у Марии Александровны с каждым годом становилось всё меньше и меньше. После счастливой супружеской жизни для неё наступили печальные дни. Её дорогой Александр стал ей изменять. Внешняя красота и высокое положение позволяли ему победить сердце любой красавицы. И они стали меняться на его горизонте, что конечно же становилось известным при дворе; хотя все любовные приключения императора с фрейлинами и придворными дамами были недолговечны, каково это было для истерзанного сердца его супруги! Как неприятно ей было ощущать на себе сочувствующие взгляды, а иногда и слышать за своей спиной соболезнующий шёпот!

При Александре II придворная дисциплина понизилась, а жизнь при дворе упростилась. Благодушие царя позволило и его свите вести себя значительно свободнее, чем при императоре Николае I, строго следившем за нравственным климатом в высшем свете. Стеснения, налагаемые этикетом, стали постепенно исчезать. Особенно это касалось братьев и близких родственников государя, которые стали позволять себе вольности, ранее недопустимые. В семье Романовых одна неприятность следовала за другой. Тут и скандальный случай с высылкой из Петербурга мадам Числовой, любовницы брата императора, великого князя Николая Николаевича, для спасения его от разорения, и поведение другого брата, великого князя Константина Николаевича. Последний настолько попал под влияние своей любовницы, актрисы Кузнецовой, что та начала вмешиваться в дела государства. Ещё один крайне неприятный инцидент: в Зимнем дворце обнаружились пропажи, причём одна за другой. Сначала решили, что ничего необычного здесь нет: во дворце бывает много народу и всякое может случиться. Но когда вещи стали пропадать из покоев императрицы, Александр II возмутился и приказал немедленно найти похитителя. Преступника нашли, но это вызвало ещё больший гнев государя: им оказался его собственный племянник, великий князь Николай Константинович, – это уже было семейным позором.

Отчего же двадцатилетний молодой человек решился на столь гнусное дело, как воровство? Выяснилось, что он завёл себе подружку, американку Фанни Лай, которая буквально обирала своего юного любовника. Сам великий князь поначалу отпирался от всех обвинений, сваливая кражи на состоявших при нём лиц. А кражи эти были настолько чудовищны, что невольно вызвали сомнение в нормальном состоянии его рассудка, особенно когда обнаружена была ещё одна кража, совершенная им: он ободрал золотой оклад с иконы у постели своей матери. Врачи освидетельствовали великого князя и доложили императору: в речах и поведении юноши имеет место нечто странное.

Закончилась эта грязная история тем, что племянника императора лишили орденов и всех прав лица царской фамилии, а американку выслали из России.

Но не только одними горестями были наполнены те дни царской четы. Стал радовать венценосных родителей сын Александр, на которого вначале больших надежд не возлагали. Он оказался хорошим семьянином и верным подданным отечества. Сам государь особенно уважал его за высокую нравственность и презрительное отношение к всеобщему взяточничеству в России, в чём были повинны далее некоторые члены императорской семьи.

«Я опасаюсь, – говорил Александр II сыну, – что в этой милейшей компании мы с тобой единственные честные люди ».

Правда, российский двор по-прежнему затмевал роскошью и блеском большинство дворов Европы.

«Балы с их живописным разнообразием военных форм, красотой туалетов, сказочным сверканием драгоценностей превосходят всё, что я видел в других странах», – писал бывший английский посланник в России лорд Лефтус в своих мемуарах. А Теофиль Готье, посетивший Россию в 1865 году, так описывает один из придворных балов:

«Вначале от сверкания, от блеска и переливов свеч, зеркал, золота, бриллиантов, драгоценностей и дивных тканей ничего не различаешь. Когда же глаз несколько привыкнет к ослепительному блеску, он охватывает с одного конца до другого эту гигантских размеров залу из мрамора и гипса.

Беспрерывно мелькают в глазах военные мундиры, расшитые золотом, эполеты с бриллиантовыми звёздами и ордена из эмали и драгоценных камней. Одежды мужчин так блестящи, богаты и разнообразны, что дамам с их изяществом и лёгкой грацией современных мод трудно затмить этот тяжеловесный блеск. Их обнажённые шеи и плечи стоят всех блестящих мужских украшений».

Мария Гессенская со своей врождённой скромностью не вписывалась в этот фейерверк богатства. Она, российская императрица, имела очень много дорогих украшений, но надевала их редко, немало золотых и драгоценных вещей превращая в деньги, которые отдавала на обеспечение вдов, сирот и больных. Благодеяния свои она старалась не выставлять напоказ, считая это само собой разумеющимся. Балы посещала редко, ссылаясь на нездоровье. Восемь беременностей, потеря дочери и сына, охлаждение супруга – всё это давало о себе знать и не создавало желания кружиться в вихре танца.

Тяжко сказалось на ней и покушение на её мужа весной 1866 года. После своей обычной прогулки в Летнем саду государь, принимая почтительные поклоны собравшихся людей, подошёл к стоявшей у входа коляске, чтобы ехать во дворец. Вдруг из толпы выскочил высокий молодой человек и выстрелил. Если бы не мгновенная реакция оказавшегося рядом крестьянина, подошедшего к воротам, чтобы увидеть царя, то пуля достигла бы своей цели. Стрелявшего схватили. Им оказался студент Дмитрий Каракозов, сын помещика Саратовской губернии, принадлежавший к московскому тайному кружку. Александр II приехал в Зимний, когда уже всё было известно. Его супруга рыдала, все были встревожены. Царь взял всех домочадцев и привёз их в Казанский собор. Там перед чудотворной иконой Божьей Матери был отслужен благодарственный молебен.

В июньском номере французской газеты «Иллюстрацион» за 1880 год написано про супругу Александра II следующее:

«Когда скончался великий князь Николай, горячо и нежно Ею любимый, Императрица решилась во всю жизнь не покидать траура. Когда же в 1866 году Каракозов совершил на особу императора гнусное своё покушение, не имевшее, к счастью, никаких вредных последствий, государыня вдруг отказалась от ношения траура, говоря: «Я всегда думала до сих пор, что смерть возлюбленного сына моего Николая была величайшим несчастием, какое только могло меня постигнуть. Вижу теперь, что мне угрожало несчастие гораздо большее, что есть бытие для меня ещё драгоценнейшее; бытие моего мужа, императора!»

Покушавшегося на жизнь государя студента-дворянина после длительного следствия приговорили к смертной казни, а крестьянина Осипа Комиссарова, предотвратившего убийство, наградили и дали ему титул потомственного дворянина.

Выстрел Каракозова положил начало целой серии покушений на государя. Уже годом позже последовал другой выстрел, на этот раз в Париже, куда российский царь прибыл по приглашению французского императора Наполеона III в связи с открытием всемирной выставки. Когда царь проезжал по одной из центральных улиц города, к медленно продвигавшейся через толпы коляске, в которой находились также два его сына и сам Наполеон III, подскочил молодой человек и выстрелил в упор. Пуля ранила лошадь ехавшего рядом с императорским экипажем французского шталмейстера, не попав в царя, которому она предназначалась. На этот раз стрелял польский эмигрант Березовский, выступавший за свободу своей родины. Однако и в этот раз судьба пощадила Александра II, будет она милостива к нему ещё трижды. А вот тринадцатью годами позже ему уже не удастся избежать своей роковой участи. К счастью, Мария Александровна уже не будет свидетельницей жестокой расправы над её Александром. Удары судьбы, которые сыпались на неё все эти годы, бедная принцесса не смогла долго выдерживать...

В апреле 1866 года отмечалась серебряная свадьба императорской четы. Праздник был невесел. Супруги, прожившие в совместном браке четверть века, не выглядели особенно счастливыми: Мария знала о любовных приключениях мужа, а у Александра на лице можно было заметить некоторые угрызения совести перед женой и детьми, поздравлявшими родителей со столь знаменательной датой.

Именно в этом году царь влюбился в молодую княжну Екатерину Долгорукую, которая пленила его настолько, что он забыл все прочие любовные похождения. Красивая стройная девушка с большими искрящимися глазами и густыми каштановыми волосами покорила сердце императора, любовь к ней стала главным в его жизни.

Екатерине исполнилось восемнадцать лет. Окончив Смольный институт, она уже готова была вступить на традиционный для людей её круга путь великосветской дамы, но несколько встреч с императором – на балах, во время прогулки в Летнем саду – резко изменили её судьбу. Юная княжна ответила на любовь государя, которому к тому времени было уже сорок восемь лет. Но разве возраст – помеха для любви? Да и как могла она не поддаться очарованию, видя его таким величественным, окружённым блестящей свитой, купающимся в восторженных взглядах придворных красавиц?

После первой близости царственный любовник, уходя, якобы сказал Екатерине: «Увы, я сейчас несвободен. Но при первой возможности я женюсь на тебе, ибо отныне и навеки считаю тебя своей женой перед Богом... До завтра!.. Благослови тебя Бог».

Какая возможность имелась в виду?.. Но пока началась череда вынужденных разлук и тайных свиданий. Государь после покушения на него вызвал Екатерину в Париж, разместив её в одной из гостиниц. Встречи влюблённых были почти ежедневными, о своей супруге, да и о других женщинах Александр теперь и не вспоминал. Молодое тело княжны, её весёлая улыбка и ласковый взгляд заворожили его.

А что же Мария Александровна? Узнав о связи мужа с Екатериной Долгорукой, она была вначале сильно огорчена, но затем смирилась, решив, что лучше уж она будет делить его с одной женщиной, чем со многими. Своего Александра она не переставала любить, несмотря ни на что, и душевную боль свою сносила молча. Императрица, конечно, сознавала, что соревноваться со своей соперницей ей не под силу. Та – юная, красивая, с озорными весёлыми искорками в глазах, с чудной улыбкой на лице, а она – увядающая женщина с потухшим взглядом. Улыбку стёрли с лица страдания, выпавшие на её долю: частые роды, потеря двоих детей, болезни, измены мужа, – даже характер её стал портиться: появились раздражительность и замкнутость.

Александр II, вернувшись в Петербург, выделил своей любовнице отдельные покои, прислугу и даже персональный экипаж. Несмотря на то что Екатерина Долгорукая вела довольно скромный образ жизни, лишь изредка посещала балы и театры и не присутствовала на официальных приёмах, её уже называли в петербургском обществе фавориткой. Три-четыре раза в неделю Екатерина тайно приходила в Зимний дворец, собственным ключом открывала дверь и проникала в комнату, которая потайной лестницей соединялась с царскими апартаментами первого этажа.

Через некоторое время царь назначил княжну Долгорукую фрейлиной её величества. Отныне она могла присутствовать на торжествах при дворе и в высшем светском обществе, не вызывая лишних толков. Фрейлине императрицы это было положено по этикету.

Но несколькими годами позже при дворе заговорили иначе. Несмотря на все меры предосторожности, не удалось скрыть рождение у фрейлины государыни сына – имя отца ни у кого не вызывало сомнения. Это произошло в 1872 году и на членов семьи Романовых подействовало как гром среди ясного неба. Все были крайне обеспокоены свершившимся, обсуждали возможные последствия. Лишь один человек не выражал вслух своего мнения – это Мария Александровна. Она терпела молча и ни с кем не обмолвилась ни одним словом, чтобы обвинить мужа. Она всё ещё носила в своём израненном сердце свою первую любовь. Да и что она могла сделать? Он – государь огромной империи, а она всего лишь немецкая принцесса, волей судьбы ставшая русской царицей. Но ведь она женщина, самолюбию нанесён страшный удар, оскорблено женское достоинство... И сердце её страдало безгранично.

В 1874 году в Петербурге состоялась свадьба единственной дочери императрицы, великой княгини Марии. Она выходила замуж за принца Великобританского Альфреда Эрнеста, сына королевы Виктории. В течение пяти лет известный своими любовными похождениями принц добивался благосклонности красавицы Марии. Женился он на ней, приняв, по мнению его матери, весьма унизительные условия, продиктованные русским царским домом. Ей даже не была предоставлена возможность познакомиться со своей будущей невесткой. Императрица Мария Александровна предложила королеве лишь встречу на нейтральной земле, что вызвало негодование привыкшей к особому почитанию королевы Виктории. Своей дочери в Берлин она написала: «Ты, вероятно, уже слышала, а может быть, ещё нет, что императрица России в среду самым холодным образом телеграфировала мне, что она могла бы завтра увидеть меня в Кельне. Я считаю это бесстыдством. Она знает, что в такую жару я не могу ехать, и даже если бы я могла: кто я, правительница и дама, чтобы в течение нескольких дней бегать за ней? Я хочу ещё сказать, что страшно огорчена и не в меньшей степени шокирована поведением Алисы[3]3
  Мать последней российской царицы Александры Фёдоровны.


[Закрыть], потому что она встаёт на позицию русских... и ведёт себя, словно она русская, а не британская принцесса».

По случаю бракосочетания русской княжны и английского принца в Петербург приехали высокие особы из разных стран в сопровождении большой свиты. Мать жениха отсутствовала. Романовы впервые сочетались узами брака с английским королевским домом и приписывали этому событию большое политическое значение.

Для матери же разлука с единственной дочерью не была радостной. Ей стало ещё более одиноко. А тут ещё двор облетела весть о рождении у княжны Долгорукой ещё одного ребёнка, на этот раз девочки. Нервное потрясение усилило недомогания супруги императора, скрытая болезнь стала прогрессировать, не вызывая сопротивления её ослабленного организма. Царь издал тайный указ, согласно которому Екатерина Михайловна Долгорукая получала титул светлейшей княгини Юрьевской. В указе говорилось и следующее: «Малолетним Георгию Александровичу и Ольге Александровне Юрьевской даруем мы права, присущие дворянству, и возводим в княжеское достоинство с титулом светлейших». Этим указом Александр II дал детям своей возлюбленной не только титул, но и право именоваться Александровичами, тем самым признавая себя их отцом.

На втором этаже Зимнего дворца молодой матери внебрачных детей государя отвели три больших комнаты, расположенные над личными апартаментами императора и соединёнными с ними внутренней лестницей. Покои Марии Александровны находились рядом с комнатами её супруга. О своём новом соседстве она конечно же узнала, но подчинилась и этому испытанию. Терзаемая горем и отчаянием, она призналась бывшей воспитательнице своей дочери, графине Толстой, заменившей Анну Тютчеву: «Я могу простить унижения, которые нанесены мне как императрице, но у меня нет сил сделать это в отношении тех мучений, которым я подверглась как женщина».

Пять лет спустя у Долгорукой родится ещё одна дочь. Мария Гессенская, оскорблённая и униженная супруга российского императора, будет отодвинута в сторону и оставлена наедине со своими болезнями. Ей останется лишь терпеть позор и ждать, когда наступит конец всем её страданиям. Однако она всё ещё находила в себе силы сохранять достоинство императрицы и не терять своего величия. Измена её царственного супруга стала известна уже во всех слоях общества, о ней говорили не только во дворцах, но и в обычных домах, на улице, в трактирах. В художественных магазинах предлагались даже фотографии княжны Долгорукой. Многие хотели узнать, действительно ли она такая красавица, что государь не смог устоять перед её чарами.

Для поддержания здоровья Мария Александровна иногда выезжала за границу. Но незадолго до своей кончины, словно чувствуя, что ждать избавления от страданий остаётся уже недолго, она потребовала скорейшего возвращения из очередной поездки в Петербург, заявив, что хотела бы закончить свои дни на своей новой родине. «После Бога больше всего люблю Россию», – говорила не раз императрица.

В российскую столицу она прибыла в конце января 1880 года. Государь с сыновьями и невестками встретил её в Гатчине. Строго было запрещено кому-либо находиться на вокзале или во дворце, чтобы не обеспокоить императрицу. Больную вынесли из кареты и внесли во дворец. Приближённые грустно смотрели на изменившееся лицо своей государыни. Болезнь никого не красит. После небольшого отдыха императрицу перевезли в Зимний дворец, о её здоровье ежедневно публиковались бюллетени. Постепенно Марии Александровне становилось лучше, и, хотя она была ещё очень слаба, появилась надежда. Каждое утро императрица вставала, её одевали и усаживали в кресло, которое катили в другую комнату. Там она молилась, затем завтракала. Так как у неё были приступы длительного сухого кашля, ей несколько раз в день приносили кислородные подушки, а на ночь, чтобы облегчить дыхание, растирали грудь мазью от кашля.

Но несколькими неделями позже случилось событие, которое значительно ухудшило состояние государыни. На её супруга было вновь совершено покушение. На этот раз террористы заложили бомбу в Зимнем дворце, в помещении, расположенном под столовой императора. В тот вечер император давал обед в честь племянника своей жены принца Александра Баттенбергского, недавно получившего титул болгарского князя. В ожидании отца принца, Александра Гессенского, поезд которого опаздывал, все беседовали в рабочем кабинете государя. И эта случайная задержка спасла Александра II от верной смерти. Заряд был заложен в караульном помещении, находившемся как раз под столовой. От страшного взрыва погибло девятнадцать человек и около пятидесяти было ранено.

Сам император уцелел чудом. Для императрицы случившееся было новым потрясением, которое, как последняя капля, переполнило чашу её страданий. Несмотря ни на что, она не переставала любить своего Александра, а ему вновь угрожала опасность... Обиду на супруга терпеливая женщина спрятала глубоко в своём сердце, радовалась, когда он навещал её (а делал император это ежедневно), никогда ни в чём не упрекала его. Ведь любовь – это словно птица. Если она в твоих руках, то тебе хорошо, если вылетела из рук, то вряд ли её поймаешь. Мария Александровна страдала молча, сохраняя в душе признательность к тому, кто посвятил ей свою первую любовь и сделал её, незначительную немецкую принцессу, российской императрицей. Да и физические страдания она переносила стойко, без раздражительности и капризов, присущих больным.

22 мая 1880 года истерзанное сердце принцессы перестало биться. Умерла она тихо, без мучений и агонии, в полном одиночестве. Никто не был при ней в момент смерти. Неотлучная камер-фрау, войдя в спальню в девятом часу утра, нашла уже свою госпожу бездыханной. Она уснула вечным сном...

Александр II, находившийся в Царском Селе, получив известие о кончине жены, на экстренном поезде срочно выехал в Петербург. Камер-фрау императрицы принесла ему разные перстни и ожерелья, которые Мария Александровна обычно носила. Государь разобрал эти украшения и распорядился, что надеть на покойную супругу, а что сохранить у себя на память. К часу дня в Зимнем дворце собрались все члены царской семьи на первую панихиду.

Все последующие дни подробно описаны в дневнике графа Милютина, министра и военного историка. 23 мая он сделал такую запись:

«Утром ездил я во дворец поклониться праху усопшей императрицы. Тело ещё покоится на постели в спальной; публика пока не допускается, приходят только немногие из людей близких. С чувством сердечной скорби приложился я к холодной руке покойницы, лицо её необыкновенно благообразно, выражение совершенно спокойное. Вид её тем более поразил меня, что я не видел покойную императрицу с августа прошлого года; и тогда она имела вид печально-болезненный, крайне истомлённый; а с тех пор, конечно, она ещё много выстрадала. Я был глубоко растроган, увидев пред собою бездыханный труп женщины, которая в последние годы внушила мне чувство благоговейного почтения, она имела благотворное влияние на всю семью, для которой кончина её будет очень чувствительной утратой. И мы все, близко знавшие обстановку двора, будем нередко вспоминать и скорбеть об отсутствии усопшей».

Газеты выразили скорбь по случаю кончины императрицы, а в высочайшем манифесте было написано:

«Все принятые по указаниям опытных врачей к восстановлению её здоровья меры, всё усердие и нежные попечения окружающих, внушённые горячей к ней любовью и живейшей преданностью, оказались, к глубокой горести нашей, бессильными против недуга, пресёкшего драгоценную жизнь Её, которую Она с самоотвержением, до самой кончины неуклонно посвящала высоким обязанностям своего земного призвания и подвигам христианского милосердия...»

Через три дня тело покойной императрицы было перенесено в Петропавловский собор. За колесницей с гробом ехал верхом государь, за ним – тоже верхом – наследный принц Германский Вильгельм и принц Александр Гессенский, а затем царская свита; вслед за ними члены императорской семьи: мужчины шли пешком, дамы ехали в каретах. К вечеру у собора собралась толпа народа. В течение трёх дней людей небольшими группами пропускали к гробу. 29 мая состоялась церемония погребения. На этом закончилось земное пребывание гессен-дармштадтской принцессы Марии Максимилианы, длившееся лишь пятьдесят пять лет. Сорок из них были связаны с Россией. Её уход из жизни горько оплакивали пять сыновей и дочь. Отца же своих детей, уходя из жизни, она оставляла с другой женщиной, с которой тот уже создал новую семью. Кто знает, может быть, он уже четырнадцать лет ждал этого момента. Ведь дал же он обещание юной княжне Екатерине Долгорукой при первой возможности жениться на ней.

В последнем июньском номере газеты «Causerie» было напечатано, что после траура император Александр II намерен жениться на княжне Долгорукой. Мало кто тогда поверил, но это действительно произошло, правда задолго до конца установленного срока траура. Бракосочетание государя с княжной состоялось через два с половиной месяца после смерти его супруги. Венчание совершено было в сельской церкви Царского Села втайне от всех членов романовской семьи. Екатерина Михайловна Долгорукая вступила отныне в права законной супруги российского царя. В конце августа она вместе с детьми ехала в Крым уже в царском поезде, в тех самых отделениях, в которых за год с небольшим перед тем ездила покойная принцесса-императрица. В Ливадии государь уже открыто катался в коляске со своей новой семьёй под охраной многочисленного конвоя. На всех почитавших покойную Марию Александровну это производило тяжёлое впечатление.

В обществе и в царской семье Романовых бракосочетанием были крайне недовольны. Цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Фёдоровна по вызову императора должны были приехать в Ливадию для знакомства с его новой женой. Наследник престола и его супруга выразили ей только вежливость, и притом, как пишет один из очевидцев в своём дневнике, весьма сдержанно.

Всего на девять месяцев пережил Александр II свою принцессу Гессенскую. Бомба террористов, брошенная ему под ноги в солнечный воскресный день 1 марта 1881 года на петербургской набережной, завершила серию покушений. Истекающее кровью, растерзанное тело государя будет привезено в Зимний дворец, где соперница его коронованной супруги часом позже закроет потухшие глаза своего возлюбленного. К счастью, принцессе из Дармштадта не довелось этого видеть. Не будет знать Мария Гессенская и о страшной судьбе двух её младших сыновей и внуков. Сына Сергея разорвёт буквально на части бомба, брошенная в 1905 году террористом Каляевым в Москве, когда великий князь выезжал из Кремля. Его жена, великая княгиня Елизавета Фёдоровна, внучка английской королевы Виктории, останется вдовой. Через тринадцать лет после смерти мужа она подвергнется страшной казни, совершенной большевиками. Заживо её сбросят в шахту, где она и умрёт вместе с внуком императрицы Марии Александровны от её младшего сына Павла. Сам же великий князь Павел Александрович годом позже будет расстрелян большевиками во дворе Петропавловской крепости рядом с могилой его родителей. Старший сын Марии Гессенской, провозглашённый после трагической смерти её супруга императором Александром III, не доживёт и до пятидесяти лет. В 1894 году он умрёт в Ливадии от болезни почек, оставив свою принцессу Дагмару вдовой на долгие годы. Страшная судьба предстоит старшему внуку принцессы из Гессена, заменившему на российском троне своего рано почившего отца под именем Николая II. Его насильственная смерть вместе с женой и детьми прервёт правление династии Романовых, продолжавшееся триста пять лет.

Всего этого бедная Мария Александровна, к счастью, не будет знать... Да ей уже и достаточно горестей, которые она перенесла за время своего супружества с российским императором. Она умела любить, страдать, терпеть и при этом не проронить ни слова обиды. Не каждая женщина на это способна.

В Палестине на горе Елеонской великий князь Сергей Александрович основал русскую церковь, посвящённую своей матери, российской императрице Марии Александровне, принцессе из Дармштадта.