Текст книги "Пятьдесят девственниц (СИ)"

Автор книги: Вадим Шакун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

90

Все, что произошло у нас с Лакеной, постарался обставить я как можно приличней: мы с девицей удалились в соседнюю спальню и там она с величайшей радостью принесла мне свою жертву, надеясь помочь тем горячо любимому брату. Выйдя же из спальни, я уступил место пылкому юноше.

В пылкости своей он, однако же, хватил несколько через край, ибо через четверть часа вышел и сообщил, что вот, сестра его несколько, кажется, не в себе, во всю зовет меня и говорит что-то о том, что, якобы, моих-то соков уже и вовсе не осталось, а вот ее собственные проистекают во всю.

Оставив юношу за дверью, я посетил девицу. Та, краснея и смущаясь, поведала, как, в процессе вылизывания из нее братцем моих соков, распалилась настолько, что скорее умрет, нежели не испытает все между нами произошедшее еще раз.

– О, бедное мое дитя! – искренне ей соболезнуя воскликнул я и мы повторили проделанное, после чего я вновь уступил опочивальню Рудерису.

– Послушайте, милый юноша, – сказал я ему, когда еще через четверть часа он явился ко мне с той же проблемой. – Сестрица ваша, без сомнения была девицей. Мне кажется, что и два раза ей достаточно. Исключительно из уважения к вам, я зайду туда в третий раз, только клятвенно обещайте мне, что он будет последним.

Пылкий юноша обещал и, поднапрягшись с силами, я излил семя в Лакену третий раз. На том, по счастью, все и закончилось. Девице я подарил на память золотой, Рудерис же с тех пор именовал меня не иначе, чем своим учителем и наставником. Поняв, сколь сильна в нем тяга к магии, я взял, в конце концов, перо с бумагой и отписал послание в Магическую Ложу Королевства дварфов. Там я изложил, что вот, есть некий Рудерис, который без магии себе жизни не мыслит, и, что я, Поздний Рассвет, прошу к нему внимательно присмотреться.

– Послушайте, юноша, – сказал я ему. – Вовсе не уверен, что в Гильдию вас примут – скорее, даже, наоборот. Но я даю вам указание на место, где она расположена, а все остальное зависит лишь от вашего упорства и настойчивости. Если вам не удастся приобщиться к таинствам, не держите на меня зла, ведь я ничего не обещал. Если же удастся, не ставьте это мне заслугой, ибо заслуга будет только ваша собственная.

Тот же вновь назвал меня любимым учителем и мудрым наставником, сообщил, что после всего, между нами произошедшего, чувствует в себе великую силу и пообещал, что не далее, как в течение месяца отправится в страну дварфов.

Мы же со спутниками поспешили запрячь своих собак и отправиться на север, ибо близился уже конец лета, а, уж если летом на севере – не сахар, то осенью – особенно.

О неприятностях наших в пути особенно расписываться не буду. Если кому доводилось питаться исключительно сухарями и травяным отваром, тот меня поймет. Как не пытались охотиться, подстрелили один раз какую-то птицу, но мясо ее оказалось жестким необычайно. Все ж таки, мы ее съели, и это лишний раз подтверждает, что голод – не тетка.

Однажды провалились с санями в полынью, после чего пришлось тут же разбить на берегу наш шатер из шкур и распалить в нем костер, после чего пол дня сушились и грелись.

В следующий раз провалились так, что отсырел трут у огнива. Чтобы не замерзнуть, пустили в шатер собак и тут у Крикуна выяснилось какое-то странное неприятие собачьего запаха. Я со своей стороны, против этих милых трудолюбивых животных предубеждений не имею и, до сих пор, считаю, что нет ничего лучше морозным днем, в шатре, чьи стены покрыты инеем, скинув мокрые одежды, прижаться сразу к трем-четырем собакам, которые, очень быстро высохнув, начинают греть тебя своим теплом.

Тут же я заметил еще одну странность: путники мои сразу же потребовали, чтобы я засветил свой жезл и с самыми честными лицами уверяли меня, что им от него тепло. Я, у которого зуб на зуб не попадал, думал, было, что они таким образом меня утешают, но потом заметил, что и собаки наши как-то по особенному тянутся к этому свету, будто греясь в его лучах. В общем, просидев всю ночь со светящимся жезлом в руках, я оказался самым промерзшим из всей нашей компании. Глазки же от всей души меня благодарила и говорила, что, если бы не я, без простуды никто из нас не обошелся бы.

Конечно же, при таких обстоятельствах, единственным простудившимся оказался я. Как только, рыжеволосая моя спутница поняла, что со мной не ладно, а стал я весь ужасно горяч и, даже, начал бредить, мы остановились и некоторое время провели без утомительных ежедневных переходов. Правда, запасы провизии нашей изрядно при этом уменьшились, но Крикун уже достаточно сносно научился охотиться с луком, а Глазки не упускала возможности порыбалить во всех встречных речушках. Может, для кого-то и странна рыбалка на речке затянутой льдом, но, должен сказать, рыба иногда попадалась столь изумительная, что и в столице Королевства не купишь.

Так брели мы все севернее и севернее, пройдя уже половину пути отделявшего город Полынья от Северного берега Внешнего моря, когда, наконец, повстречали племя северных кочевников. Было их от силы семейств пять, но, в численном выражении, человек семьдесят. Они увидев нас ни мало не перепугались. Мы же, хоть и взволновались, но виду не подали.

Я, к тому времени, после болезни уже окреп и был готов к любым неожиданностям. Спутницы же мои считали, что ждать нас может лишь одна неприятность – есть у этого дикого народа странный обычай, когда, встретившись, два племени, а то и два семейства, начинают тут же меняться женами. Очень не хотелось ни Глазкам, ни Трине подобных обменов, я же, со своей стороны, придумал как можно было бы этого избежать. Спутницы, выслушав мой план, немало на него понадеялись.

91

Северные кочевники немного говорили на нашем языке, мы же знали пару десятков их слов. Пользуясь этими немудреными возможностями, я сразу же объяснил, что спутницы мои посвящены великому духу, а, значит, трогать их всем возбраняется. Я же, как некий шаман, сопровождаю их в место назначения, которым является Ледяной храм.

Тут аборигены впали в задумчивость, а потом явился некто поющий, весь обросший волосами, с бубном в руках, в который он непрестанно бил. Вспомнив все, что говорил мне о шаманах юный Рудерис, я, сначала, несколько убоялся, да и Крикун весьма струхнул. Потом же мы поняли, что, дикими своими песнопениями, сей субъект желает сообщить, как хочется увидеть ему мои магические способности.

Нет слов, чтобы описать, какое впечатление произвел на собравшихся мой засветившийся жезл. Все сразу же преклонили колени, а шаман стал колотить в свой бубен с двукратной скоростью и силой, заявив, что я, по истине, величайший из представителей этой профессии. Потом же, разогнав все племя по шатрам, он пригласил меня к себе, дабы поговорить без посторонних.

Тут, сознаюсь, предубеждения против шаманов вспыхнули во мне с прежней силой, тем более, что в шатре его мы оказались с глазу на глаз, но ничего постыдного не случилось. Достойный сей муж всего лишь захотел, чтобы мы, вместе с ним, обратились к духам за помощью в моих поисках. Попутно рассказал он мне, что преследует в последнее время северных кочевников великая напасть.

Зло это заключается в том, что появляются на Северном берегу Внешнего Моря высокорослые женщины и девы неземной красоты. Особы эти забирают с собой мужчин из племен кочевников и те, забыв обо всем, бросают своих многочисленных жен и детей, дабы навек вкушать райские наслаждения с прекрасными незнакомками. Да так, что многие племена остались уже и вовсе без мужчин, чем объясняется то, что встреченное нами племя бродит так далеко от моря.

Услышав подобные разговоры я немало удивился, особенно, когда сказано мне было, что особы сии прибывают на сотканных из света кораблях, ибо сразу же опознал в них женщин из расы северных эльфов, о которых, если и гласит молва, то только то, что являются они красивейшими из смертных.

– И что только находят они в этом северном низкорослом народце? – внутренне изумился я, ничем внешне не проявив своих сомнений, ибо не хотел обидеть столь гостеприимного хозяина.

Шаман же, поплотнее запахнув полог своего сшитого из звериных шкур шатра, пожарче растопив в центре оного костер, извлек оттуда уголья и кинул на них некие травы. После того, он стал мерно бить в бубен, непрестанно что-то напевая.

Время шло и, нежданно, я вдруг почувствовал, что тело мое легко, как никогда. Разум мой воспарил над снегами и ночью, паря в вышине.

Внезапно оказался я, как бы, одним из элементов сферы, где много было, якобы, меня. Видал я там, со стороны и мага Позднего Рассвета с предлинным посохом, и морского разбойника Беса В Ребро с суковатой дубиной, и старца Светоча с нимбом над головой, и скромного господина Фонарщика, и, даже, меня самого под моим собственным именем. Все они были разные и жили каждый сам по себе.

Потом увидел я нагромождение ледяных скал, сверкающих на солнце, и много облаченных в долгополые одеяния магов, которые вносят в эти чудесные чертоги, алмазный камень, на коем резцом начертаны неведомые письмена. И как опускают они этот камень в одно из озер не замерзшей воды посреди чудных ледяных чертогов, и, как трепетно отвечает сияниям их жезлов, испускаемая скрижалью аура.

Потом, вдруг, затмила все единая картина: огромный, будто сотканный из света, корабль несется на всех парусах, и на носу его стоит юная дева лет четырнадцати, краше которой не видел я никогда в жизни. Темные волосы ее свободно развиваются по ветру, из всего одеяния, не смотря на мороз, лишь широкий кожаный пояс на котором покоится меч.

Это было последнее мое видение, но было оно столь отчетливо, что еще и на следующий день, проснувшись со страшной головной болью, я помнил его очень и очень отчетливо.

– К чему бы это, не знаю, – хмуро ответствовала Быстрые Глазки, когда я пересказал ей все. – Уверен ты, однако же, что это имеет отношение к северным эльфам?

– Без сомнения, мой верный товарищ, без сомнения! – заверил ее я.

– Ну, не лучше же они нас с Триной? – насколько смутившись спросила моя рыжеволосая спутница.

– Ах, друг мой, – смутился в ответ я. – Ты знаешь, как хорошо я отношусь к вам обеим, а все же… Все же, после этого видения, я начал понимать, почему северные эльфы – вообще, а их женщины – в особенности, считаются самыми красивыми смертными из всех, которые когда-либо появлялись в нашем мире.

– Мой милый Бес, – сказала вдруг она. – Быть может, поворотиться к югу? Что толку нам от этой скрижали? А вдруг, добывая ее мы сложим свои головы?

– Послушай меня, Денра, – ответствовал я. – Мне и самому все это предприятие ужасно надоело. Но, уж, коль скоро, здесь есть единственная для меня возможность выбиться как можно скорее из магических учеников в товарищи сей славной Гильдии, так я, пожалуй, рискну.

– Ты, по крайности, дорогу знаешь? – посчитала нужным уточнить моя спутница.

– Дорогу – нет, – объяснил я, – но благодаря этому удивительному сеансу ясновидения, я без ошибки опознаю Ледяной храм, когда увижу его.

– То-то и оно, – грустно улыбнулась Глазки. – Осталось только найти его.

92

Наше пребывание в этом племени было ознаменовано еще двумя событиями. Во-первых, Крикун притащил в наш шатер женщину лет тридцати, супруг которой согласился уступить ему ее за горсть травы для отвара. Конечно, травяной отвар придает сил и в мороз греет, но все же я посчитал это потрясающим бесстыдством.

Во-вторых, за связку малахитовых бус мне удалось договориться с одним из тамошних отцов семейства – а оно насчитывало не менее семи жен и двух десятков детей, о том, чтобы провести ночь с чудной двенадцатилетней девочкой. Звали ее Мией и она охотно стала моей двадцать пятой девственницей.

Утром, поговорив с Крикуном, мы вынуждены были сойтись в том, что жир, коим наши партнерши растирались в косметических целях, не только противен на ощупь, но и пахнет весьма отвратительно.

Покинув столь гостеприимное племя, мы устремили стопы свои дальше на север.

Несмотря на то, что было всего лишь позднее лето, холод царил неописуемый. Спутники мои каждый день просили светить на них жезлом, хотя горел при этом костер.

Из дичи имели мы и птицу, и оленину, из рыбы, чего только не ели. Припасы наши подошли уже к концу, а, все же, никто из нас не исхудал.

На самом подходе к Северному берегу встретили мы еще одно племя. Было оно в весьма плачевном состоянии, ибо не задолго до встречи с нами, как раз, лишилось всех своих мужчин.

Все случилось так, как рассказано было мне до этого – ходило племя по берегу моря, пася оленей, промышляя рыбой и морским зверем, как вдруг, явились девы невиданной красоты, которые увели всех мужчин.

– О, Боги! – в сердцах возопил я. – Да наш Крикун, по сравнению с этим народом, образец внеземной красоты!

– Послушай, Рассвет, или Бес, – сказала тут Быстрые Глазки. – Мой брат совсем не урод. Не надобно тебе отзываться о нем столь уничижительно.

– Ну, уж если и есть в нем что привлекательное, так это – сходство с тобой! – объявил я ей. – А теперь давай думать, что будем делать с народом сим.

После недолгих раздумий мы решили, что, раз племя покинули все мужчины, то будет Крикун у них за вождя, во всем наставляем своей мудрой сестрой, я же – за шамана. И так, пусть племя кочует вдоль северных берегов, живя своей обычной жизнью, ибо без нас обречено оно было на верное вымирание.

Тут же я отобрал себе в жены всех девственниц племени, а набралось их – увы! – всего четверо, причем было оным девицам возраста от семи до одиннадцати. Крикун же, вопросами девства не заинтересованный, набрал себе женщин человек двадцать.

Кто бы выиграл из нас, кто проиграл – не известно, но Глазки с Триной предпочли поселиться у меня в шатре, ибо было там менее скученно.

Быть может, какой-нибудь глупец и решит, что я там как сыр в масле катался, но, должен признаться, с девицей, которой всего лишь семь лет от роду, нелегко приходится, как бы она жиром не намазалась. Да и с одиннадцатилетними не лучше было. В общем, хоть и преумножил я количество девственниц до двадцати девяти, но изрядно пришлось при том потрудиться, дабы ничем не повредило это их здоровью.

Единственная отрада заключалась в том, что когда укладываешься спать, ложатся вокруг тебя сразу четыре нагих девчушки, которые и жмутся к тебе, и ластятся, и согревают теплом своих юных тел, и от тебя пытаются согреться.

К чести своей, должен, однако же, признать, что ни одну из юных своих жен не захотел я использовать в ритуале, когда по долгому рассуждению с Глазками, решили мы, что иного способа определить путь к Ледяному храму у нас нет. Взяли мы для этого одну из жен Крикуна.

Разложив ее посреди моего шатра мы с Глазками и ее братцем чего только с этой, обмазанной жиром, пахнущей им же и собственным потом, женщиной не вытворяли.

Распаленная до невообразимости оная особа, впустила в себя дух Инкуба, а тот каких только гадостей в мой адрес не наговорил. Все-таки, мерзкое это потустороннее существо рассказало нам в каком направлении надо двигаться и направили мы в ту сторону все наше маленькое племя. Благо, идти нужно было вдоль берега, а рыбачить наши жены и приемные дети были весьма горазды.

Наконец пришли мы к огромнейшему утесу вокруг которого было невообразимое скопление льда.

– Здесь ли это? – спросила Глазки.

– Должно, здесь, – ответствовал я. – Пусть все племя поджидает снаружи, мы же отправимся внутрь.

Так, вчетвером, вошли мы в ледяные чертоги. И долго бродили среди холодных красот, которые речь человеческая пересказать не в силах.

– Рассвет, милый, – сказала наконец Быстрые Глазки. – Мы здесь замерзнем, сделай же что-нибудь!

Тут вспомнил я сон свой, испытанный с шаманом и засветил жезл.

Ходили мы после того среди льдов и озер из хрустально чистых вод еще немало, но, наконец, остановились – из озерца пред нами, в ответ свечению моего жезла пошло некое зарево.

– Это здесь, – признал я.

Решили, что лезть в ледяное озеро придется, однако же, Крикуну – у меня здоровье слабое, девиц же в холодную воду послать было бы слишком жестокосердно. Долго уговаривали отрока, но, в конце концов, Глазки пообещала ему добавочную порцию вина перед сном, я же – весь вечер греть его жезлом, сколько захочет.

И вот, на руках у нас оказалась великая святыня. Действительно – огромный кусок алмаза, на котором со всех сторон высечены письмена.

93

Пошли мы после того вновь вдоль берега, но уже в обратном направлении и кочевали еще почти месяц. Спутники мои немало были опечалены, когда увидели, что светило начинает всходить реже и реже, а потом и вовсе осталась сплошная ночь, я же объяснил им, что в северных широтах это обычное явление.

Однажды же, женщины наши прибежали к нам в страшной тревоге и стали умолять бежать как можно скорее куда подальше. Я вышел из шатра и – о, чудо! – увидел весь будто сотканный из света корабль прямо поверх льдов несущийся в нашу сторону.

Я, Глазки, Трина и Крикун с замиранием сердца ждали на берегу приближения чудесного судна, в то время, как племя наше в ужасе по всему побережью рассеялось. И вот, чудесный корабль замер прямо перед нами. Женщина, краше которой не видел я еще в мире, стояла на его носу и алый плащ развивался за ее спиной, ниспадая с нагих плеч. Единственным же ее одеянием, помимо плаща, был кожаный пояс на котором висели ножны с длинным и узким мечом.

– Назови себя, – глядя повелительным взором приказала она мне.

– Зовут меня Поздний Рассвет и я маг, – гордо ответствовал я. – Хочу же как можно скорее попасть в страну северных эльфов, ибо желаю отдать им Алмазную Скрижаль.

– Зовут меня Ноэма и я верховная жрица Богини-матери, – улыбнулась незнакомка в ответ, – пусть же свершится воля ее и вы подниметесь на мой корабль. Возвращение Скрижали предсказано было давным-давно. Сказано было также, что после ее воцарения в нашей столице жизнь там изменится к лучшему. Будь же моим гостем и пусть ничто не угрожает тебе, покуда ты не выполнишь свою миссию.

С удивлением, ступая будто по свету, взошли мы на палубу эльфийского судна и тут ждало меня очередное чудо.

– Он мне нравится, – указав на меня сказала юная дева всего лишь на год старше Крикуна.

Вышла она откуда-то из-за спины Ноэмы, была похожа на нее так, как только дочь может быть похожа на мать, была столь же нага, а прекрасна была своей юной красотой так, что я и описать не в силах.

– Конечно, милая Стоза, – улыбнулась Ноэма. – Он ведь не какой-нибудь дикий пропахший жиром кочевник. Но ты не отдашь ему свое девство, покуда он не выполнит то, что собирается.

Я стоял как будто в полусне, ибо в юной Стозе, вдруг, сразу признал ту, которую видел, когда общались мы с духами по шаманскому способу.

– Обними же меня, – попросила Стоза. – Не трогай, до поры моего девства, но знай, мечтаю я о том, чтобы ты лишил меня его больше всего на свете!

– Как? Прости меня, я не смею, – смущенно ответил я, хотя и не отверг заключившую меня в объятия девицу. – Вот и матушка твоя здесь. Могу ли я принимать твои ласки, удобно ли это? Ведь я давно уже не молод!

– Я буду очень счастлива, если, доставив Скрижаль туда, куда должно, ты лишишь мою дочь невинности, – улыбнулась Ноэма. – Была бы лишь на то твоя воля.

– Клянусь, что сделаю это с превеликой радостью! – ответствовал я.

– Смотри же, ты поклялся, – сказала Ноэма и ее сияющий, сотканный из эфира, корабль, устремился на север.

– Странно, но здесь совсем не холодно, – признала Глазки через некоторое время пути. – И судно это будто сделано из света подобного тому, который испускает твой жезл.

– Народ наш, милостью Богини-матери, весьма искусен в магии, – объяснила Ноэма. – От того мне в двойне приятней, что юную мою дочурку лишит девственности именно маг.

Очень быстро, ибо скорость эфирного эльфийского корабля необычайна, прибыли мы в царство северных эльфов.

Слов нет, чтобы отобразить письмом увиденные там красоты: стройные остроконечные башни уходящие в небеса, золотые павильоны с круглыми куполами, пышущие паром горячие источники. Все это мы видели, чувствовали, наслаждались красотой.

У ворот магической ложи встретили нас два, оживленных силой магии горгула. Спутники мои остались пред ними, я же пошел далее и увидел еще двух, столь же чудесным образом оживленных големов, исполненных из чистого золота.

Приняли меня тамошние маги весьма гостеприимно, и, моментально собравши полный свой ареопаг, почетно возвели в действительные магические товарищи.

– Научим мы тебя всему, чему должно, – сказал старейший из них. – Помни же об единой опасности, которая тебе угрожает. Долженствовал ты, как ученик, находиться на пути умеренности, добродетели и благомыслия, покуда не закрепишься на нем окончательно. Теперь же, подняв свой ранг, рискуешь тем, что, не утвердившись в добродетели, падешь на сторону зла. Посему, будь в своих поступках особенно осмотрителен.

Клятвенно пообещав, что буду, я со всем усердием принялся штудировать все, что товарищу Магической Гильдии знать положено и читать всяческие труды в тамошней, весьма богатой магической библиотеке.

Труды я особенно внимательно читал касательные магического оружия, ибо меч именем Девственник и все, что вокруг него произошло, никак ни выходил у меня из головы. Занятия же мои с наставниками заключались, в основном, в том, что учили они меня не просто испускать свет, а делать это узким лучом, говоря, что и ослепить таким светом можно противника, в случае надобности, и какой-нибудь предмет поджечь, если сила твоя велика.