Текст книги "Пятьдесят девственниц (СИ)"

Автор книги: Вадим Шакун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

54

Уложить девиц спать оказалось непросто. Трина обиженно заявила, что была в дфварфских банях каждый вечер и ничего плохого в том не видит, одинаковые же с лица сестры резонно заметили, что, коль скоро они постарше Трины, так и с ними ничего страшного не произойдет.

Смущенная мать кротко упрекнула, что негоже девицам их возраста оголяться при посторонних мужчинах, в которых, к тому же, вид сей может разжечь похоть. Я же признал, что любопытство, проявленное Моной и Джилой, в их годы вполне уместно, и Нета могла бы позволить им, в некотором роде, любопытство это утолить, тем более, что ничем неприличным мы заниматься не собираемся. Глазки сказала, что, если мы с Крикуном будем держать похоть в узде, ничего плохого не произойдет, на что ее зловредный братец не преминул вставить, что похоть – это, дескать, по моей части, а он, Крикун, за себя ручается.

Тут более бойкая Мона мигом принесла для Неты фартук и вдвоем с сестрой они чуть ли не коленопреклоненно умоляли мать позволить им провести вечер в бане, принося клятвы до конца дней своих быть послушными и рассудительными дочерьми.

– При мне, конечно, с вами ничего не случится, – в нерешительности теребя фартук, признала вдовица. – А ну, как войдете во вкус да пойдете по рукам?

Заверенная же дочерями, что одна только мысль расстаться с девством до брака им противна, скрепя сердце согласилась и отправила их растапливать банную печь.

Когда баня была готова, мы с Глазками прихватили кое-чего из питья и еды и, должен признать, учитывая дороговизну продуктов в стране дварфов, закуска у нас, по их меркам, была богатейшая. Увидев, как ни мало никого не стесняясь, моя рыжеволосая подруга и Трина, сбросив с себя одеяния, остались нагишом, Мона с Джилой тоже осмелели и, подбадривая друг друга подмигиваниями и усмешками, тоже избавились от платьев. Когда же разделись и мы с Крикуном, раскрасневшиеся девицы, стараясь, все-таки, держаться от нас подальше, с любопытством в нашу сторону глазели и, приглушенно хихикая, оживленно перешептывались.

Их матушка, смущенная более всех, уговорила нас с Крикуном отвернуться и лишь после того последовала всеобщему примеру, облачившись, как то и положено владелице бани в фартук. Небольшая грудь стройной невысокой вдовицы оказалась вполне прилично спрятана этим предметом туалета, внизу же фартук достигал ей почти до колен, так что Нета чувствовала себя, хоть и смущенной, но достаточно прикрытой, стараясь лишь ни к кому не поворачиваться спиной.

– И что же тебе пришло в голову, мой дорогой друг? – поинтересовалась Глазки, по своему обыкновению, сразу окатив себя водой и начиная намыливаться. В банях она всегда предпочитала сначала помыться, а уж потом сидеть до конца вечера.

– Подумалось мне, – поведал им я, – что ведь в этих местах скоро пойдут дварфские торговые караваны, а дварфы жизни себе не мыслят без бани. Эта же деревушка – первое жилье отсюда и до самых ворот крепости. Северо-Западный путь не оборудован, как следует не обжит, не мы ли мучались в пути без бань? И вот, если, выйдя из ворот разрушенной крепости и, достигнув селения этого увидят они тут баню по своему образцу, то ведь, пожалуй, никаких денег не пожалеют.

– Ах, Поздний Рассвет, мой благородный, прекрасный товарищ! – как была, голой и намыленной, Глазки бросилась ко мне и, заключив в объятия, расцеловала, всего перепачкав мыльной пеной. – Только твое доброе сердце и проницательный рассудок могли подсказать тебе, как помочь страдающей в нужде вдовице. Решено, милая Нета, мы поможем вам построить баню, доходы от которой помогут вам и вашим милым девочкам жить, после нашего ухода, в достатке. Будут при этой бане комнаты, как при трактире, чтобы путешественники могли ночевать в пути и тем приносить заведению дополнительный доход. А уж о банных обычаях дварфов, никто лучше моего друга не знает.

Что бы скрыть смущение, я начал смывать мыло, в котором весь оказался. Я-то, по простоте душевной, думал было основать баню, чтобы я и спутники мои жили здесь, поблизости от дварфских земель на неплохие доходы, полученные, видят Боги, самым честным путем. Нету, я решил взять главной распорядительницей заведения и платить ей хорошие деньги, дабы нам не пришлось перетруждаться. Однако же, видя с какими просветлевшими лицами смотрят на меня спутники мои, как восхищенно уставились на меня милые вдовицыны дочурки, слушая как, перемежая слова со слезами, кротко благодарит меня эта гостеприимная женщина, я сказал, что построить баню – вполне в наших силах, трата для нас это незначительная, творить же добрые дела – обязанность каждого истинного мага.

– Ах, добрый мой добрый господин, – утирая слезы пробормотала вдовица, – смогу ли я, хоть в десятой части отблагодарить вас когда-нибудь за такую обо мне заботу? Знайте же, что еще прадед мой содержал здесь трактир, но после землетрясения дела его пришли в ужасный упадок, потому что не было больше путников желавших посетить наши места.

– Значит вам самими Богами велено возродить семейное дело, – заметил на это я. – Что же касается благодарности, то законы магической гильдии запрещают мне творить добро из корысти. Быть может, я вскорости и обращусь к вам кое с какой просьбой, но решая, уступить мне или нет, вы не должны думать о бане. Ее мы, коли решили, построим вам непременно.

Тут Глазки легонько пнула меня под столом.

– Поздний Рассвет, пока что на твоем счету пять одержанных побед. Ну и хватит, отдохни немного, – сказала она, решив, что девственные дочки вдовицы слишком уж привлекли мое внимание.

– Ты не права, мой добрый товарищ, – потирая свою зашибленную левую ногу ответствовал я. – Речь идет о ритуале вызывания.

– Но зачем? – изумилась Быстрые Глазки, а вместе с ней и остальные мои спутники.

55

– Ах, добрая моя Денра, милая моему сердцу Трина и ты Гарл, хоть и вредный мальчишка, а, все же, верный товарищ! – сказал я то, что давно уже накипело в сердце моем. – Быть может, год назад, я в превеликом изумлении, совсем как наша любезная Нета, смотрел бы на человека в чьих руках светится жезл, но сегодня, когда руки эти – мои собственные, испытываю я от того лишь великую обиду, ибо от свечения моего толку большого не вижу. Как бы не проклинала ты, Денра, горное дело, а ты в нем уже полноправный товарищ, а кто я? Магический подмастерье и больше никто! Так что же мне, запереться в келью и уйти от мира, чтобы на самом закате дней своих стать полноправным товарищем избранной мною гильдии? Нет, я лучше воспользуюсь ритуалом!

– Ах, любезный мне Поздний Рассвет, – ласково ответила на это Быстрые Глазки. – Смятение твое мне вполне понятно, но не ты ли, после последнего ритуала, говорил, что никогда не обратишься больше к Инкубу. Что толку от зловредного духа, который поносит тебя и оскорбляет, да, к тому же, раз от разу набирает все больше силы?

– То-то и оно, Денра, – в опасной близости от нашего Королевства мы порешили не называть друг друга пиратскими именами, поэтому я обращался к спутнице только так. – Дело не в ритуале – в вызывающем, а астрал переполнен высшими существами. И не только, кстати, астрал! Что толку мне в мерзком Инкубе, если я могу вызвать иное существо? Этот-то опыт и хочу я предпринять.

– Друг мой, друг мой, – покачала головой девица. – Боль и обида переполняют твое сердце, а, значит, я не вправе отговаривать тебя. Быть по сему, если наша добрая Нета согласится тебе помочь, я, со своей стороны, пообещаю всяческое содействие.

– Ах, право, я и рада помочь, если бы только понимала, о чем идет речь, – призналась кроткая вдовица. – Не объясните ли, что это за ритуал и о каких высших существах здесь говорится?

Коль скоро Глазки смутилась, я взял нить разговора в свои руки.

– Любезная Нета, большим количеством лично проведенных опытов выяснил я, что, если есть предо мною распаленная в страсти женщина, могу я вызвать некое высшее существо, что не от мира сего. Только не пугайтесь, ибо к покойникам и некромантии это отношения ни коего не имеет. Так могу я получить ответы на вопросы, на которые, обычным человеческим разумением, ответить никто не в силах. И вот, если бы вы согласились принять со мною участие в этом опыте, я попытался бы получить ответ на волнующий меня чрезвычайно вопрос.

– А что значит, распаленная в страсти? – тут же спросила одна из вдовицыных дочерей.

– Ах, Мона, не лезь в разговоры взрослых, тебе итак сегодня позволено многое! – сердито потребовала Нета и вновь обратилась ко мне. – Добрый мой сударь, поле мое не пахано не сеяно года уже три, если вы понимаете, о чем я веду речь. Посещают меня изредка и сны, которыми, видят Боги, с дочками не поделишься. А все же, насчет распаленности, я в себе уверенности большой не чувствую.

– Тут ваше дело, согласиться или нет, – ответствовал я. – Потому и сказано, что баня, которую мы хотим построить, не имеет к этому делу никакого отношения – согласие ваше покупать было бы для вас унизительно. Любой другой особе я предложил бы разжигающей похоть травы, но многие на то соглашаются, не зная, что это влечет, а я бы не хотел нанести вам обиды.

– Если ни дочек и никого при нас не будет, – с залившимся алой краской лицом кротко сказала вдовица, – мы можем попробовать. Для меня и жезл-то ваш – чудо, хоть вы так пренебрежительно о нем отзываетесь, что уж говорить о настоящем магическом ритуале.

– Нам никто не нужен, – объяснил ей я. – Число присутствующих, помимо дамы, должно быть нечетным и один – вполне подойдет.

На лице Крикуна я заметил явное разочарование, но его сестра тут же поднялась на ноги.

– Крикун, Трина, девицы, пойдемте, не будем мешать! – приказала она.

– А что тут будет, все-таки, происходить? – спросила одна из одинаковых с лица сестер.

– Магия – наука сложная и объяснениям иногда неподвластная, – туманно сказала Быстрые Глазки. – Собирайтесь сию же минуту.

– А нельзя ли нам загасить все лампы? – кротко обратилась ко мне вдовица, когда в бане мы остались совершенно одни.

– Очень даже можно, если вы собираетесь снять фартук, милая Нета, – согласился я и после того, как в наступившей темноте она выполнила это предложил. – Если вам трудно будет найти стол, чтобы улечься на него, я посвечу вам моим жезлом.

– Ах, право слово, я, и впрямь, смущена, – пролепетала вдовица. – Вот я уже на столе, только, прошу вас… Ах!

Я, все-таки, засветил жезл, ибо боялся в темноте на что-нибудь наткнуться.

– Не стесняйтесь, милая Нета, – попросил я. – Греха на вас нет, ибо делается все моей волей, вы же – безгрешны.

– Прям таки, только вашей, – даже в свете жезла стало видно, как покраснела вдовица. – Трудитесь-ка, трудолюбивый пахарь, поле мое обильно смочено дождями.

О, как туго и как приятно вошел в борозду плуг! На некоторое мгновение мы забыли обо всем: я – о ритуале, Нета – о дочерях и покойном муже.

– Сознайся, ты просто меня хотел с самого начала, – кротко улыбнувшись промолвила вдруг она. – И нарочно выдумал этот ритуал.

– Нет же, – целуя ее ответил я. – Ни в коем случае.

Я снова засветил жезл и громко возвестил:

– Пусть любое высшее существо, которому легче всего достичь меня, явится ко мне и немедленно разъяснит, каким путем я могу, наконец, избавиться от ученического своего в гильдии магов существования и стать полноправным товарищем?

Тут раздался великий грохот, дверь бани слетела с петель и на пороге ее я, к своему изумлению увидел совершенно нагую престарелую женщину – старейшину этого селения. Все ее обнаженное дряблое тело излучало ярчайший свет до которого моему посоху было, ой, как далеко.

56

– Ах ты мерзкий и жалкий чародеишка, недостойный называться магом! – возгласила нагая старуха сверля меня злобным взором. – Так-то ты отплатил мне за то, что я разрешила тебе остаться в этом селении, о жителях которого я денно и нощно забочусь? Мало того, что ты задумал тут чародействовать, так у тебя еще хватило наглости вызвать меня саму?

Сколь мог скромно и с разумением, я объяснил почтенной женщине, что произошла, видимо, некоторая ошибка, ибо, кого-кого, а уж ее потревожить я и в мыслях не имел.

– Так знай же, глупец, жив ты до сей поры лишь потому, что предложил Нете открыть здесь баню. Мысль это дельная и принесет пользу не только ей, но и всем местным жителям! – сердито сказала она. – Но, коль скоро, в магии, форма иногда значит больше содержания, получи мой ответ: узнаешь ты спрошенное, когда нынешней же ночью вонзишь свой кожаный меч в четырех девственниц на перекрестке сразу же за нашим селением! Иначе – никогда!

– Нет, ну почему все высшие существа ставят мне столь неприличные условия? – забыв о страхе возопил я. – По крайности, зачтутся мне эти четверо в те пятьдесят, что заказал Инкуб?

– Ты – дурак и дитя дураков! – вновь оскорбила меня она. – Я же сказала, что форма – иногда важнее содержания. Если уж порвешь четыре плевы, они войдут в твой список.

Тут же старейшина исчезла, причем, не ушла за дверь, а именно растворилась в воздухе, и мы набросив на себя одежду поспешили в дом к своим товарищам, где я дословно пересказал им все случившееся.

– Друг мой Бес… То есть, прости, Поздний Рассвет, – сказал Крикун. – Ты, и впрямь, умудряешься найти неприятности там, где их нет. Так ли нужен тебе ответ на этот распроклятый вопрос, чтобы бегали мы сейчас по всему селению в поисках девственниц?

– Помолчи, Гарл! – приказала Глазки и спросила. – Рассвет, ты считаешь, что эта старая женщина, и впрямь, могла дать ответ на твой вопрос?

– Ах, Денра, – со слезами на глазах ответил я. – Форма, иногда, действительно, имеет власть над содержанием. Вспомни мое последнее вызывание Инкуба. Когда я спросил его как найти путь к Северо-Западному проходу, тот сказал мне все, кроме названия шахты. Формально он ответил на вопрос, а по существу мне пришлось задать еще один. Так и здесь: вопрос мой был сформулирован настолько небрежно, что она смогла вставить в него дополнительное условие.

Глазки задумалась, а ее брат вдруг начал проявлять явные признаки беспокойства.

– Сестрица, не надо! – умоляюще сложил на груди руки он.

– Нас здесь именно четыре девственницы, – подумавши сказала Денра. – Будь этот вопрос для тебя менее важен, я первой же рассмеялась бы тебе в лицо, предложи ты мне расстаться с девством. Но я не хочу, чтобы ты и дальше мучался своим ученическим рангом в гильдии магов, поэтому свое девство я на это положу.

– Ты имеешь в виду, что папочка должен нас?.. – хихикнула моя милая Трина и тоже задумалась. – Мы так часто спали в одной постели, он мог сделать это и раньше.

– Послушайте, перестаньте! – взмолился я. – Да – нельзя отказываться от мечты всей своей жизни из-за того, что все равно должно быть порвано, но вас только двое!

– Ах, сударь, – потупила глаза Нета, – вы были так добры ко всем нам. Если вы обещаете жениться хотя бы на одной из моих дочек, чтобы бесчестье не было слишком явным…

– Но я уже женат во имя распроклятого Бога Лулаха, когда меня окрутили пользуясь моим беспомощным состоянием! – возопил я. – Не идите вы ради меня на все эти жертвы, ибо я – плут, пират, обманщик, клятвопреступник, фальшивомонетчик, насильник и кровосмеситель!

– Уж, если и делал ты что-либо непотребное, – сказала Быстрые Глазки, – то по неразумению, а не из-за злого хотения. Нам же, так и так, надлежит тебе помочь, ибо, лишенный цели своей жизни, ты исчахнешь. Если Мона и Джила согласятся, сделаем одну из них твоей женой, другую – Крикуна. Так избегут они бесчестья. А ты, ко всем своим делам, побудешь еще и многоженцем – беда не велика.

– Ох, пусть будет так, если они сами согласятся расстаться с девством, – кротко вздохнула вдова. – Согласны ли вы?

Девицы смущенно хихикнули и начали перешептываться.

– Ночь коротка, – хмуро сказала Глазки. – Идете ли вы с нами сей же час или нам искать иных девственниц?

– А сильно будет больно? – осмелилась спросить одна из одинаковых с виду сестер.

– На моих глазах Рассвет лишил девства четверых, – усмехнулась рыжеволосая плутовка. – Ни одна из них, однако же, не умерла.

– Если мама не против, мы пойдем, – сказала вторая сестра. – И потом, в замужестве – греха нет. Если Рассвет возьмет одну из нас, кого лишил девства, а Крикун возьмет вторую, зная, как все получилось, они нас не упрекнут, а перед всем селом мы будем чисты.

– Пойдемте же, – согласилась Глазки. – Мне самой тяжело делать это, но обречь Рассвета на постоянную безнадежность в столь важном для него вопросе я не могу.

– Душа моя рвется на части, – признался я. – Быть может, Боги дают мне самый явный знак – откажись от магии, ибо потребует это от тебя слишком больших жертв. Но, Денра, лучше ты останови все это, поскольку я остановиться не смогу.

– Мы идем к перекрестку, – грустно вздохнула Денра. – Что значит вещь, которая все равно когда-нибудь порвется, по сравнению с целой человеческой жизнью.

57

Очень грустными подходили мы к перекрестку двух дорог, что находился за окраиной деревни. Почти и не сказали друг другу ни слова. Дочери вдовицы окончательно оробели, мой милый дружок Трина, хотя и выглядела внешне спокойно, а, все ж таки, погрустнела, Быстрые Глазки шла в молчаливой задумчивости.

– Послушай, Бес… Прости, Рассвет, – стоя посреди перекрестка спросила она. – Я все думаю насчет формы и содержания. Помнишь, когда Инкуб впервые сказал тебе свое условие, почему ты не тронул Трину?

– Разве ж он назвал ее имя? – пожал плечами я. – Слова его были таковы, что он оставил мне некоторую свободу действий. Мне было названо только число, а уж имена, оставлены на мое усмотрение.

– Не напоминает ли тебе это и нынешний случай? – просияла тут Глазки. – Ведь сказано было о том, что нужно вонзиться в девственниц, а не лишить их девства! Не видишь ли ты здесь некой зацепки?

– Послушай, друг мой, – всесторонне обдумал я сказанное ей. – Быть может, та игра, которую ты, я и Трина столь часто практикуем и имеет некоторое отношение к вонжению, но с формальной стороны, по моему, это больше брание.

– Глупый-глупый Рассвет, – усмехнулась Глазки. – Не ты ли вместе с Крикуном вонзался в баронессу Зубень не совсем общепринятым путем? Да и с Мисой, помнится, вы не особенно церемонились. Вот я и думаю, что есть возможность нам четверым, хоть и претерпеть стыд, но, все же избежать потери девства. Мы подставим тебе наши зады, а уж ты постарайся в них вонзиться.

– А не будет ли при этом слишком больно? – спросила одна из одинаковых с лица сестер.

– Девицы, есть некоторые вещи, которые нужно попробовать, чтобы ответить на этот вопрос, – сказала Глазки. – Здесь у каждого все по-своему. Сделаем так, как я сказала, и сохраним свое девство, а, уж, если вам не терпится с ним расстаться, то Рассвет вам в этом поможет, ведь число его побед очень и очень отстает от полусотни.

– А как это можно – вонзиться в зад? – удивилась моя милая маленькая Трина. – Там ведь так мало места.

– Знаю лишь одно, – ответила моя рыжеволосая спутница, – развратные старцы всегда проделывают такое с маленькими мальчиками, так что способ этот вполне употребим.

– И что же нам сейчас делать? – спросила одна из сестер.

– Опустимся же на четвереньки и подымем подолы, а ты Бес… Прости, Поздний Рассвет, уж постарайся, чтобы все прошло побыстрее, – предложила Быстрые Глазки. – Но уж, если после этого ты не получишь ответ на свой вопрос, я сама пойду завтра к старейшине и скажу все, что о ней думаю.

– Друг мой Денра, – от избытка чувств прослезился я, – ты деже не представляешь, что для меня делаешь.

Вслед за этим я использовал масло из лампы, что все это время освещало наш путь, для того, чтобы умастить их всех четверых.

– Ой, Бес! Сказано было вонзиться, но не так же глубоко! – попеняла Глазки, будучи первой из четверых.

– Ах! – только и сказала моя маленькая Трина.

Первая из сестер только хихикнула, второй же пришлось потрудиться больше всех, ибо похоть моя разгорелась необычайно и от ее маленького ладного задка было так трудно оторваться.

– Попробуй только после этого на мне не жениться, – сердито сказала она. – Я, в точности, стану шлюхой и мама проклянет тебя за то, что приучил меня к таким играм.

– Джила, перестань! – рассердилась ее сестра. – Я тоже непрочь выйти замуж!

– Где же ответ, коль скоро, мы выполнили все условия? – спросила Глазки. – Это ли не надувательство?

– Ответ здесь! – прямо перед нами возникла старейшина деревни и посмотрела мне в глаза. – Что же, сейчас я вижу, что в вашей компании есть не только светящаяся палка, но и голова, а ты не такой осел, чтобы не прислушаться к дельным советам. Знай же, что находится далеко на севере Ледяной храм, а в храме том – алмазная скрижаль. И всякого, кто доставит эту святыню на их остров, северные эльфы с радостью введут в свою магическую ложу и, коль скоро он подмастерье, возвеличат в ранге.

– Постой! – не утерпел я. – Хоть это, может, и не по правилам – ведь уговора о трех вопросах в нашем ритуале не было, а, все ж таки, где находится этот храм?

– Глупый наивный дурачок, – усмехнулась нагая старуха, – сказала бы я это тебе, если бы не хотела, чтобы ты его нашел? Смотри на земли северных кочевников, куда люди вашего королевства постоянно отправляются за пушниной. И не благодари меня, предприятие это не из легких. Как говорится, легко достать, да нелегко отдать.

– По крайности, она не предложила тебе обесчестить еще с пол сотни девственниц, – сказала Быстрые Глазки после того как старейшина, видать, по своему обыкновению, растаяла в воздухе. – Замечу еще, что путь на север лежит не иначе, чем через Заячий Зуб.

– Зуб так Зуб, – согласился я. – Значит, так на роду написано и против судьбы не пойдешь. Все ж таки странно, как бросает меня судьба – отплывая оттуда я столь надеялся никогда не оказаться там вновь…

– Эй, Рассвет, здесь еще две девицы, которые не прочь оказаться твоими женами, значит, все не так плохо, – усмехнулась Глазки. – И, уж чему я рада, так это тому, что наше совместное путешествие продолжается.

– Ох! Нам нужно построить баню, – вспомнил я. – Тоже достаточно тяжкие труды.

– Мы назовем ее «Источник Позднего Рассвета», – подбодрила меня рыжеволосая приятельница. – В конце концов, построить здесь баню придумал ты.

Я почел за благо согласиться.