Текст книги "Пятьдесят девственниц (СИ)"

Автор книги: Вадим Шакун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

58

Когда мы вернулись в дом вдовицы, последняя сидела заключив в объятия Крикуна, который, понося меня последними словами, оплакивал девство своей горячо любимой сестры. Вдовица также утирала с лица слезы и горевала о девстве дочерей.

– Успокойтесь, все обошлось как нельзя лучше! – объявила Глазки пересекая порог. – Нам четверым удалось уберечь свое девство.

– Никогда так не пробовала, – призналась вдовица, услышав, что именно мы сделали. – Я и подумать не могла, что можно вонзиться таким образом.

– Я бы вас в этом просветил, не будь я столь уставшим, – сказал я. – А, в прочем, есть еще Крикун с которым вы, кажется, успели подружиться.

– Ах, добрый мой сударь, я просто пожалела милого мальчика, – смущенно покраснела вдовица.

– Тем приятней для вас обоих будет эта ночь Я же улягусь с Джилой, на которой завтра собираюсь жениться, – ответствовал я. – И не далее, чем завтра лишу ее девства.

– Ах, милый мой зятек, – произнесла она. – Завтра же можете делать с ней, что захотите. Несколько не по обычаю, конечно, что до того вы развлекались со мной, ну, да Боги нас простят.

– Мы не развлекались, а творили очень серьезный магический опыт, – поправил ее я. – Изначально, даже, трудно было предположить, насколько он окажется серьезен.

На следующий день мы начали отмечать свадьбу по местному обычаю, то есть, ходили по всем дворам деревни и, угощая их обитателей вином, объявляли о моем с Джилой браке. Попутно искали работников для постройки здания бани.

Вечером, в семейном кругу, отпраздновали свадьбу и, наконец, мы с Джилой оказались на нашем супружеском ложе. Вдовица при этом легла спать с Крикуном, Глазки же расположилась в одной постели с Триной и Моной.

Коль скоро эта моя супруга была той, которую выбрал я сам, не буду нарушать приличия и излишне описывать подробности нашей первой брачной ночи. Скажу только, что лишить Дэжилу девства оказалось совсем несложно.

Потом я несколько заснул и был разбужен весьма ощутимым толчком в бок.

– Любимый супруг, давай же поиграем еще раз, – предложила соседка по постели.

– Милая Мона, – сказал я, зевая и просыпаясь окончательно, – если бы я не мог отличить девственницу от женщины, я бы, верно, принял тебя за сестру. А так, скажи, что ты в моей постели делаешь?

– Могу я, хотя бы, попробовать, – смущенно хихикнула Мона. – Сестрица не будет злиться, если ты разок примешь меня за нее – у нас все оговорено.

– Завтра же будешь замужем за Крикуном, – навалившись на девицу сверху пообещал я, лишая ее девства.

– Что ж, мамочке с ним нравится, – хихикнула Мона. – Дадут Боги, понравится и мне.

На утро же я объяснил Нете почему именно Моне желательно выйти замуж за Крикуна и мы отметили еще одну свадьбу. Правда, я не спал всю ночь и стерег Джилу – теперь, когда и она, и ее сестра были недевственны, различать их не было никакой возможности. Мысль же о том, что моя жена может изменить мне с Крикуном, казалась непереносимой.

Еще пару недель ушло на постройку бани, потом же, распрощавшись с милой вдовицей, мы отправились в дальнейший путь. Уходя, обеим сестрам я вручил по золотому. Излишне же ревнивому Крикуну пришлось объяснить, что нельзя рассчитывать на хорошие отношения с женой, коли не задобришь золовку.

Селение следовало за селением. Пошли уже края нашего родного королевства, но, чем дальше, тем более отношение к нам становилось все настороженнее.

Изрядную долю вины за это нес мой магический посох. В нашем королевстве маги, вообще, пользуются дурной славой, я же считал ниже своего достоинства называться иначе, чем Поздний Рассвет из магической ложи дварфской столицы.

Сие приводило к тому, что на ночевки нас принимали весьма неохотно, либо же, вообще, отсылали к людям, у которых в здравом уме и трезвой памяти никто не остановится – к травникам, ведунам и кузнецам.

Именно так в селеньице Тугое Вымя мы попали на постой к Большой Гелл. Примечательна, для меня эта особа была с двух точек зрения: во-первых, это была первая женщина-кузнец, которую я в своей жизни встречал. Во-вторых, она являлась девственницей, что было совершенно удивительно, ибо было ей отроду уже двадцать семь лет.

Гелл нам всем сразу же понравилась, потому как, узнав, что мы из страны дварфов, тут же принялась обильно нас привечать и угощать. Увидев же на моей шее серебряный знак с изображением молота и наковальни, она начала оказывать мне всяческие знаки внимания и почтения.

Как мог, я объяснил доброй девушке, что, хоть я и маг, по дварфским законам имеющий право входить в любую их гильдию, но в гильдии кузнецов ни разу не был, ибо в этой, столь закрытой для всех посторонних, гильдии побывать мне было недосуг, но она продолжала оказывать мне всяческие знаки внимания.

Дождавшись же пока спутники мои улягутся спать, она вызвала меня в свою кузницу и распалила горн, дабы ночная прохлада не беспокоила нас.

– Ах, сударь, – сказала она и извлекла из самого темного угла кузни сверток. – Взгляните на это.

Я взглянул и увидел самый прекраснейший меч из всех, каких я когда-либо видел в своей жизни.

– Я работаю над ним уже три года, – сказала Большая Гелл, – и, все-таки, чувствую его незавершенным. И, коль скоро, никакие мои старания не улучшат его, я знаю только одно – меч этот должен стать магическим, иначе же он не будет завершен никогда.

59

В восхищении я осмотрел идеально отполированный длинный узкий клинок, чуть ближе к рукоятке украшенный изображением единорога. Вид этого гордого животного, являющегося так же символом девственности навел меня на некоторую мысль.

– Послушай, уважаемая Гелл, не буду тебе лгать, ибо поклялся никогда не пользоваться магией для плутовства, познания мои колдовские не столь велики, как оно может со стороны показаться, – осторожно начал я. – Вопрос же, который я задам тебе, покажется, может быть, не из тех, что благодарному гостю приличествует задавать хлебосольной хозяйке. Постарайся не обижаться, ибо на этот вопрос есть у меня особая причина.

– Спрашивай, мой добрый волшебник, а я обещаю не держать обиду, каких бы странностей ты не коснулся, – согласилась девица-кузнец, глядя при том на меня столь уважительно, что я даже смутился.

– Мог бы я попробовать подержать сей клинок в магическом свете моего жезла, хотя и совершенно не уверен в результате, – объяснил я и, на всякий случай, уточнил. – Нет ли у тебя на примете жениха и не собираешься ли вступить в брак?

– Нет же, а что с того? – пожала широченными своими плечами Гелл, касательно же магического света заметив, что была бы бесконечно благодарна мне за такой труд.

– Так ли хочется тебе сделать этот меч магическим, что ради этого ты бы и девства своего не пожалела? – подвел я разговор к интересующему меня предмету.

– Ах, сударь, – нахмурилась хозяйка. – Вы, и правда, коснулись вопроса, не совсем приличествующего к задаванию девицам, и необычного, учитывая ваши и мои годы.

Годы свои я чрезмерно преклонными не считал, но возражать Гелл счел ненужным, а стоял и ждал ее решения.

– Верно ли я поняла, что в обмен на свою услугу, вы заберете мое девство? – спросила она подумавши.

– Не в обмен, – покачал я головой. – Хочу лишь заметить, что у меня в твоем девстве такая же потребность, как у тебя – желание сделать свой меч магическим.

– Должна признать, – в задумчивости сказала хозяйка, – что, покуда меч этот не завершен, никакие иные дела не идут мне в голову. Чьими же силами вы хотите лишить меня девства?

– Знаешь Гелл, – несколько обиженно сказал я. – В тебе говорит отсутствие опыта. Поверь, чтобы справиться с этой задачей, и моих собственных сил предостаточно.

– Быть может, я несколько смущена, – призналась девица-кузнец. – Но не пойдем же мы туда, где расположились на ночлег твои спутники? Делать то, что мы задумали, на глазах у посторонних мне не хотелось бы.

– А чем плохо здесь? Задуй же светильники, если робеешь, достанет нам и того света, что идет из горна, – предложил я ей.

– Сударь, такую работу мне еще делать не приходилось, – для удобства занятий кузнечным ремеслом, Гелл одевалась исключительно по мужски и сразу же начала развязывать пояс на штанах. – Вы уж подскажите, что да как.

– Покуда у тебя отлично все получается, – похвалил я. – Снимай же, заодно, и сорочку, ничто не способствует задуманному больше, чем вид нагого девичьего тела. Садись на этот табурет и обопрись спиною о стену.

– Неужели же вам обязательно нужно теребить меня и трогать во всех неприличных местах? – робко укорила девица вскоре.

– Конечно же! – пылко подтвердил я. – Ну можно ли было подумать, что твоя большая грудь столь же тверда, как твои мышцы и, притом, соски ее столь чувствительно и охотно отвечают на мои прикосновения? А этот милый лобок столь беззащитный и невинный!

– Господин маг, – пробормотала она. – У меня между ног жарко, как будто там кузнечный горн распалили. Я же, сейчас, убегу от стыда.

– Есть и от этого средство, – сказал я. – Давай-ка свои ножки мне на плечи.

– Знал бы мой покойный отец, что я вытворяю в его собственной кузнице, – пролепетала девица. – Вы уже начали?

– Не вытворяй он такое же с твоей матушкой, тебя бы и на свете не было, – успокоил я хозяйку. – Это еще не начало, милая Гелл, мы только-только обносим вокруг твоего горна заготовку, которую собираемся туда поместить.

– Осторожней, сударь, осторожней! – ахнула Гелл. – Не суйте же с такой силой.

– Совсем не стоит зажиматься, милая сударыня, – посоветовал я. – Бояться уже нечего, все заслоны сняты, осталось лишь наслаждаться.

– Все? Я уже недевственна? – спросила Гелл, когда, поцеловав ее в последний раз, я утомленно отстранился.

– Никаких сомнений, – подтвердил я.

– И теперь ты можешь заняться моим мечом?

– С превеликим удовольствием! – проведя пальцами в том месте, которое она только что именовала своим горном, я увлажнил их смесью моего семени и ее крови, потом поднялся на ноги и, проведя ладонью над мечом, торжественно возвестил. – Нарекаю тебя Девственником, возьми столько силы, сколько сможешь!

Затем я засветил свой жезл и коснулся им клинка.

Что произошло потом, трудно было понять. Ужасная тяжесть вдруг навалилась на мои плечи, где-то в районе сердца образовалась, как бы, ледяная пустота, голову стиснуло раскаленным обручем. Жезл мой потух и, совершенно лишившись сил, я рухнул на каменный пол кузни с ужасом думая только о том, что вот сейчас, кажется, врежусь головой в наковальню.

60

– Что с тобой, милый Поздний Рассвет? – хлопотала надо мной перепуганная хозяйка, отирая лицо ледяной водой.

– Я кажется еще жив, – удалось мне открыть глаза, вслед за тем я попытался засветить свой жезл.

Я уж думал, что лишился его навсегда, но с третьей попытки ощутил, что он светится как и прежде.

– Глянь, что с этим мечом, – попросил я Гелл.

Та в поспешности зажгла несколько ламп и в страхе охнула.

– С ним что-то не то? – пытаясь подняться на ноги, спросил я.

– Он… Он совершенен, – благоговейно прошептала все еще нагая девица. – Он полностью завершен и… Он пугает меня.

– Стоит ли бояться изделия собственных рук? – как мне тогда показалось, резонно возразил я, потом же взглянул на меч и непроизвольно отшатнулся, ибо столь отчетливо вспомнил перенесенные только что ужасы. – Нет-нет, бояться его не стоит, но я, знаешь ли, несколько утомился.

– А собственного сына можно бояться? – не спуская с меча настороженного взора, спросила Гелл. – Когда он вырос, перестал нуждаться в материнской опеке, стал могуч и прекрасен, а ты вдруг понимаешь, что совершенно не знаешь, что у него на уме.

– Если ты мать, то я, уж точно – его папаша, – попытался пошутить я, но потом призадумался. – Знаешь, магические предметы – они, будто обладают собственной волей. Они – будто живые существа.

– Забери его! – потребовала Гелл. – Забери его и увези с собой. Достаточно с меня этого страха. К тому же, глядя на него, я понимаю, что ничего более совершенного, мне в своей жизни не создать!

– Вот глупости! – возмутился я. – Ты еще молода и у тебя впереди много чего. Меч же мне не к чему, что я рыцарь, что ли?

– Считай это предчувствием матери, но от него нужно избавиться как можно скорей! – не сдавалась Гелл. – Быть может, когда-то меня проклянут за то, что я открыла ему дорогу в мир!

– И в руки его не возьму, – ответствовал я. – Магические предметы сами выбирают себе хозяев, вот пусть и валяется здесь, пока кого-нибудь не найдет. Я же вложу ему в рукоятку пергамент с указанием его имени, дабы будущий хозяин ведал, чего от него ожидать.

Тут же я схватил чернильницу, перо и небольшой кожаный свиток.

– «Меч Девственник. Ковано Большой Гелл. Получил магию от Позднего Рассвета, что преобщился магической лиги в Хелловой Горе,» – зачитал я. – Мною специально написано это по-дварфски, ибо во-первых, буквы их кажутся мне, красивее наших, а во-вторых, меч твой не уступает и лучшим дварфским кузнечным работам.

О своем ученическом в гильдии магов ранге, я решил письменно не упоминать.

– Ты льстишь скромным моим способностям, добрый друг и милый любовник, – вздохнула Гелл. – Никогда не достичь мне и половины их мастерства. Сам же говоришь, что кузнечная гильдия является у дварфов одной из самых уважаемых и совершенно закрыта от посторонних.

Задумавшись над ее словами, я вдруг кое о чем вспомнил.

– Знай же, милая Гелл, – сказал я. – Что, коль скоро Северо-Западный проход открыт, дварфы будут ходить к нам, людям. И вот, я сейчас пишу еще два свитка. Один отдашь старейшине деревни, где неподалеку от руин дварфской крепости живет моя жена. Кузнеца у них своего нет, так что примут тебя с радостью, ты же сможешь со временем пристать к какому-нибудь дварфскому отряду. Второе письмо отдашь в Хелловой Горе с большим от меня приветом. Есть там некая дама, которой я помог решить один щекотливый вопрос насчет игорного долга. Дама уверяла, что ее муж будет очень мне благодарен. Семейство же их владеет не только рудниками, но и кузней.

– Милый Рассвет! – девица-кузнец даже прослезилась. – Если довелось мне понести от тебя, то я рожу и выращу твоего ребенка с превеликим удовольствием, ибо будет он напоминать мне о тебе!

Я несколько смутился подобным проявлением чувств, отчасти еще и потому, что, по ходу своих приключений, впервые задумался о таких последствиях моих отношений с девицами.

– Завтра же уйду отсюда, – продолжила Гелл. – Но, все же, я не могу остаться под одной крышей с этим мечом, хотя бы только на ночь, такой страх он в меня внушает. Давай же избавимся от него!

– Коли не терпится тебе сделать это, – в сердцах решил я, – так вынеси его и брось на перекрестке за вашим селом. Если он – вещь магическая, так пусть сам и ищет себе хозяина.

– Только ты меня проводи, – робко попросила она. – Боюсь я оставаться наедине с этим своим порождением.

Так мы и сделали, потом же вернулись в комнату к моим товарищам.

– Чего это вам не спится? – с неудовольствием спросила, проснувшаяся при нашем явлении Быстрые Глазки.

Мы тут же поведали ей историю с мечом.

– Не глупо ли? – рассмеялась она. – Постойте же, я пойду и подберу его. Денег у нас не слишком много осталось, а уж выгодно продать такой хороший меч я легко смогу. Ладно-ладно, он не будет ночевать с вами в доме, я его до утра припрячу.

Не прошло и четверти часа, как моя рыжеволосая спутница вернулась в великой задумчивости.

– Вы в точности оставили меч на перекрестке? – с подозрением спросила она.

– Клянемся тебе оба! – ответствовал я.

– Странно, но его там нет, – удивилась Глазки.

– Милый Рассвет, – сказала Гелл. – Хоть я и знаю теперь, что ты женат, но ложись со мной и будь, как со своей собственной женой. Ибо одно наше с тобой чадо уже пошло бродить по свету и неведомо, к добру это или к худу.

61

Следующем же утром мы расстались с Большой Гелл, подарив ей на память один золотой, что стало у меня некой традицией. Путь наш лежал на север, ее же – на юг, в деревню, где обитали наши с Крикуном столь одинаковые с лица супруги.

Селения стали попадаться чаще, путь становился легче, ибо мы уже могли рассчитывать на то, что какая-нибудь повозка, следующая в одну с нами сторону, подвезет по пути.

Вскоре начались земли родного нашего Королевства и я старался реже представляться магом, ибо это не только не вызывало должного почтения, но и наводило собеседников на всяческие в наш адрес подозрения.

Из приключений же упомяну только одно, когда повстречалась нам в придорожном лесочке юная крестьянская девица, на предложение расстаться с девством в поспешности задравшая подол, чем не преминули воспользоваться сначала я, а потом и Крикун. И этой девице, имя которой оказалось Верда, вручил я золотой, но уже через пол часа обнаружилось, что нас настигает погоня, состоящая из большого количества зловредного вида поселян с вилами и косами.

Впереди мчался отец девицы, громко позоря нас татями и насильниками, мы же, в поспешности унося ноги в надежде спасти жизни свои, возразить ему были не в силах.

Потом пришли в город Вонючая Гавань, бывший, как явствует сие из оного названия, портовым. Явившись же в прибрежный трактир, в изумлении обнаружили десяток стоящих вдоль берега виселиц с полуразложившимися телами.

На недоумение наше, достойный трактирщик охотно пояснил, что, полгода назад Королевский флот перехватил в море изрядную пиратскую ватагу, возвращавшуюся из дварфовских земель. Многие морские разбойники погибли, предпочтя смерть плену, многие же были захвачены живьем и количество их было поделено между всеми портовыми городами, дабы в каждом повесить хотя бы десяток, чтобы иным не повадно было.

Предводитель же пиратский, прозвищем Свирепая Акула, видя, что сражение проигрывается им ужасно, обнялся со своим горячо любимым братом и так, обнявшись, оба прыгнули в пучину морскую, дабы поглотила она их.

Двум же супостатам удалось избежать заслуженного наказания, и, как показали под пытками плененные пираты, они-то и есть самые отчаянные и жестокие из всех. Злодеи эти, в изуверской своей хитрости чуя западню, остались на землях дварфов, когда вся ватага пошла оттуда назад, и по ныне пиратствуют во Внутреннем море, наводя ужас на всех честных мореплавателей.

Потом же трактирщик указал нам на пришпиленный к стене королевский указ, где черным по белому обещалось не менее ста золотых за капитана Быстрые Глазки и шкипера Бес В Ребро любому доносчику, с приказом, по изловлению, повесить обоих на главной площади столицы, а потом разрезать тела на части, дабы в каждый портовый город попало по кусочку.

Кроме того, с целью пресечь пиратство, Королевство наше оккупировало порт Жемчужный, как всем известную пиратскую вотчину.

– Какая двуличная сволочь – дварфский король! – сердито сказал я шепотом, когда все мы оказались в снятой нами комнате. – Не мог же он не ведать, что после того, как мы выполним наш уговор, в море нас перехватит Королевский флот?

– Все короли одинаковы, друг мой, – хмуро ответила Глазки. – Этот, по крайности, расплатился честно и честно же предложил остаться у него всем, кто откажется от пиратства. Согласись, когда мы были у дварфов, нас никто не преследовал, хотя, я уверена, наш монарх был не прочь захватить нас.

– Да, – согласился я. – Но почему же мы оказались худшими из худших? Мы пиратствовали недолго, а теперь, послушать, так ужасней нас и злодеев не сыщешь!

– Потому что мы до сих пор на свободе, – как ни в чем не бывало ответствовала Быстрые Глазки. – На кого и валить вину, как не на сообщников, которые до сих пор не пойманы. Будем надеяться, ложь эта хоть немного облегчила участь наших бывших товарищей. Что же касательно нынешнего нашего разбоя, так сам посуди: на кого валить пропавший с грузом корабль? На небрежение капитана? На жадность судовладельца не заботящегося о ремонте и хорошей команде? Да нет, на пиратов, конечно!

– Ужасно! – вздохнул я. – Мне так не хочется, чтобы меня вешали и резали на куски!

– Ничего страшного, – усмехнулась моя спутница. – Будешь теперь учителем грамотности, а имя твое будет – господин Фонарщик. Его ты никогда не перепутаешь. Гарл же и Трина – твои детишки от первого брака. Я же – их мачеха и твоя молодая жена, на которой ты женился овдовев.

Хотя предложенное имя мне и не понравилось, выбирать было не из чего. Приведя же себя в порядок, нам, волей не волей, приходилось спускаться в общий зал, дабы поужинать. Вознеся моления Богам мы побрели вниз по лестнице и заняли такой стол, чтобы находиться от всех подалее.

– Вина всей честной компании, – вежливо попросил я трактирщика выполняя столь популярный в нашем Королевстве обычай, когда явившийся в таверну чужак обязан первым делом угостить местных.

– Благослови вас Боги, друзья! – поблагодарил принимая кружку потрепанного вида морячок сидевший неподалеку от стойки. – когда бы не моя злая судьба, отплатил бы я вам ответным угощением, ибо был бы достаточно богат! Ах, проклятая волна смыла меня за борт, ранее, чем капитан Быстрые Глазки добралась до острова, где они с Бесом закопали добычу!

Я в изумлении взглянул на оборванца и, клянусь, лицо его совершенно никого мне не напоминало.

– Да-да, сударь вы мой, – кивнул морячок. – Еще месяц назад был я боцманом у капитана Быстрые Глазки и его продавшего душу демонам приятеля по прозвищу Бес В Ребро.