Текст книги "Буратино"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

  Глава 26

   С этим и проснулся. Но обмозговать не удалось. Сначала пришлось заняться насущным: отлить, умыться. Напиться воды.

 
   «Воды опреснённой, нечистой».
 

И дальше там же:

 
   "На палубу вышел, сознанья уж нет.
   В глазах у него помутилось.
   Увидел на миг ослепительный свет,
   Упал. Сердце больше не билось."
 

   Похоже, приключился с кочегаром инфаркт. Я не кочегар – мне инфаркт не грозит. И вода у меня даже не опреснённая – просто из болотной лужи. «У нас, чтобы лечиться, надо быть очень здоровым человеком». А здесь «очень здоровым» – просто чтобы жить. Хорошо бы – со стальным желудком. Я мальчик тихонький и болячки у меня такие же: или понос, или золотуха. А еще дизентерия, диарея, энурез... И прочие жидкостные процессы. Сплошная гидродинамика. Переход ламинарного процесса в турбулентный и обратно. А автогенерируемый гидравлический удар не пробовали? Помпаж называется... В помпе – помпаж, а в прямой кишке...

   Мда... понос мне не грозит... Поскольку – уже.

 
   "Несёт меня... течение
   Сквозь запахи... осенние
   И анус долго тужит
   В лопухи-и-и"
 

   Ну и все. И больше нечем. Дизентерия с холерой – в следующий раз.

   А как там моя... недо-боярыня... Мда... Видик у неё... Моя собственная элементарная глупость. Привязать и не посмотреть, как тень ляжет. Полдня на солнцепёке... Не знаю как такой ожог по степеням, но кефир уже не поможет. Даже если бы был. Белая кожа – признак "вятшести", аристократизма. Это мои современницы под всякий ультрафиолет лезут. И плевать им на его канцерогенность. А предки – они умные. Загорелая кожа только у простолюдинок, и только в тех местах, которые никак не закрыть при исполнении необходимых полевых работ. Так что загар по всему телу – признак крайней бедности. Типа: "голые мы и босые, нечем и наготу прикрыть". Соответственно, у Марьяши ни плечи, ни спина, ни уж тем более, ягодицы с ляжками света солнечного никогда не видали. Как узники подземелья. И тут привалило.

   И не только солнышко майское. Насчёт "прикрыть наготу" предки не умные, а сильно вынужденные. Что такое "комар болотный обыкновенный" представляете? А когда над тобой постоянное облако таких "комарей"? Тоже наше исконно-посконно-домотканное. Как отличить Россию от, например, Финляндии? – А по комарам. Пока идёшь по трассе от Хельсинки к границе – комаров нет. Только переехал в Россию – сразу поднимай стекла. Потому что – вот они, родные. Толстенькие, мохнатенькие, стаей в стекло бьются и кричат; "Эй, еда, выходи – знакомится будем". Финны их каждую весну травят, леса опыляют. Почему-то без вреда для лесов и всех остальных. А у нас – комар основа пропитания. Комариха человеческой крови насосётся – личинки отложит. Личинок – рыбка скушает. Что рыбка не скушает – летать начнёт. Это птичка скушает. Потом человечек – и птичку, и рыбку. Вот такой замкнутый пищевая цепочка. Натуральная, природная, естественная. Только почему-то финны, которые до природности с естественностью просто больные, комаров травят.

   А еще здесь муха такая красивая есть, переливчатая – по простому называется "водень". Кусачая и кровососущая. Про оводов я не говорю. Они коня с обрезанным хвостом за полчаса доводят до бешенства. Человека – с двух-трёх укусов. Это мы еще клеща лесного не повстречали. Даже без энцефалита. Что радует – в этих широтах нет гнуса. Женщины на северах, как я помню, надевали платья на улицу только две недели в мае – между сходом снега и вылетом первых комаров. Остальное время – ватничек в полный рост. Ну или – аналог по благосостоянию. Так что предки наши и без всякой ультрафиолетовой канцерогенности как правоверная мусульманка. Даже больше – только глаза наружу. У женщин – между налобной и наносной частями платка, у мужчин – между шапкой и бородой.

   И тут я выкладываю посреди болота такой лакомый кусочек пищи безо всего. Да еще с абсолютно бритенькой головой. Хорошо хоть, когда солнце поднялось, часть летучей нечисти убралась. Марьяша вся опухла, глаза не открываются. Но когда я её отвязал и к луже потащил, попыталась возражать. Лёгким скулежом сквозь зубы. Зубы – единственное, что не опухло, не заплыло, цвет на свеже-варёный не поменяло. Вот через них и скулит. Не понравилось ей вчерашнее купание. Ничего, отволок. В холодной воде полегчало. А вода-то и вправду дрянь – пара порезов от вчерашнего бритья явно опухли.

   И потекли мои хозяйственны хлопоты. Помыл, осмотрел, прощупал везде. Вроде ничего вчера не сломал. Даже странно – ненависть была... недетская. Она дёргается, но не кричит. Прополоскал кое-чего из вещей – мокрый компресс на пострадавшие части. Платочек, наконец-то, на голову. Себе – свой, ей – её. А вытереть умытую чем? Последнее сухое пошло – штаны зарезанного половца. Ага. А они кожаные. Хоть какое питие согреть надо, костёр развести. Чтоб не дымил, гостей нежданных не приманивал – надо сухое. Сухое дерево на мокром болоте... Вообщем, курс молодого сурка-юнната-скаута... А вчерашнее грязное, то есть все что есть, хоть замочить. А что полегче – простирнуть. Без всего – на руках. Как носки в глубокой молодости. А тут Марьяша с брёвнышек свалилась. Сначала думал – обморок. Потом понял – в туалет. Который здесь даже не сортир, "обозначенный на плане буквами эм и жо". А просто – нужник. Будет на чем обозначать – нарисую букву "Н".

   Как я люблю свой домашний унитаз! Я из поездок к нему стремился, не менее чем к жене. Она, кстати, тоже. Какой он у меня родной и удобный. Все на своих местах, все под рукой. Хочешь – читай, хочешь – дремай, хочешь – о жизни размышляй. Так это тебе, Ваня, без унитаза хреново. Так ты мужик. "Мочащийся к стене", так сказать. Если стена есть. А представь – каково здесь разным попадуньям, попаданкам и попадищам? Главное достижение человеческой цивилизации – постоянно доступная горячая вода. Главное применение главного достижения – помыть и подмыть женщину. А тут... Прямо руки опускаются. Остальное, правда, наоборот. Но я, все-таки привык к чистоте. Это предкам все равно. Дикие-с. Туземцы-с.

   К заходу ей совсем плохо стало, жар поднялся. Попробовал кое-что из Юлькиной торбочки. Заодно и себе пенистой мазью обработал. Марьяша как увидела – опять выть, слезы текут безостановочно. И потихоньку сама на животик переворачивается. Прогибается всхлипывая. Поза "шавка перед волкодавом" у неё не очень. Но представление имеет. Интересно, а кто ж её мужниных кощеев "вежеству" учил? Неужто сам? Видать, на жене тренировался.

   Не до того. Довлеет "выходить надо сразу или... ". И еще. Судя по запасу съестного, Перемог планировал вчерашний день последним, когда три горла надо кормить. Вчера мы с Фатимой должны были перестать набивать наши ненасытные холопские утробы. Соответственно, запас у нас на четыре дня. Одному. За два-три дня не выйду к людям с этой больной... хуторянкой – сдохнет. Или – сдохнем.

   Полазил по болоту – нашёл выход с островка нашего. Как раз через эту "лужу страсти". Страстей. А голому и босому на болоте... не есть гут. Молодая осока. Режет как бритва. Коряги всякие под моими ножками нежными, танцевальными. И стаи разноцветных пикирующих и кровососущих...

   Стандартный путейский молоток, которым на железной дороге костыли забивают, весит четыре килограмма. Мой приятель как-то этой штукой попытался такую хорошенькую муху у себя на виске убить. Чисто инстинктивно. Хорошо, в последний момент понял, что в руке что-то не то. Притормозил малость. Но с насыпи слетел. Потом час в теньке отлёживался. Такой вот самострел – самобой.

   Нацепил на себя мокренькое – и в грязь. До следующего островка. Мешки перетащил. Марьяша... дал пару пощёчин, водичкой сбрызнул – пошла. Оценка неправильная – излишне оптимистическая. Заваливается она. Пришлось снова ей на шею петлю ременную и за собой тащить. Снова все с себя мокрое и грязное – в мешки. Остались голые. В мокром не побегаешь – сотрёшь и простудишься. Сапоги тоже в мешок. А уже темнеет, быстрей-быстрей. Я у Марьяши платок забрал, хозяйство своё примотал. Не от стыдливости – на ходу мешает, болтается. Ей – безрукавку половецкую. Ух и запах. Парень молодой, на коне, несколько дней в походе не снимая. А может и не дней, а лет. Я, что ли, у них санитарную поверку проводил? На голое тело Марьяшино. Даже её как-то прошибло. Сверху на неё оба мешка. На неё. А как? Я – воин. Руки должны быть свободными. Хоть и из оружия – один дрючок берёзовый. Или – как раз поэтому. Мне надо дорогу высматривать, вперёд забегать. Конец от ременной петли у неё на шее – в руку. Ну, пошли моя скотинка вьючная двуногая, тип -"бабец обыкновенный".

   Я, если честно, сначала хотел ее вперёд пустить. Как правоверный мусульманин – жену. После появления противопехотных мин. Безрукавка коротенькая, до середины её ягодиц. Уж очень увлекательно все это беленькое в ночной темноте двигается. Но она – никакая. Тяну – идет, остановился – садится. Судя по началу "Белое солнце пустыни" – нормальный рефлекс женщины при наличии мужчины и отсутствии ясной поданной команды к движению.

   Пошёл вперёд первым. А островок – не островок, а грива, лесом поросшая. Я хоть как-то стал ориентироваться. Когда река течёт, на ней образуются острова. Вытянутые вдоль русла. Потом основное русло меняются, остаются старицы – длинные озера по старому руслу. Потом озера зарастают и становятся болотами. А между ними – бывшие острова. Единственная река здесь – Десна. Стало быть, ясно куда путь держать. Но поперёк – не сунешься. Сыт я этими болотами по горло. Добежали до конца гривы. Пра-а-авильно. "Птица Ванька-говорун отличается умом и сообразительностью". Гать через болото. От той гривы, что ближе к реке, к той что дальше. Через нашу. Я уж, было, сунулся на гать, да где-то птица болотная страшно закричала. Аж мурашки. Пока над своим испугом смеялся – вторая. Нет уж, нет уж. Назад, в сторону, в кусты, на землю.

   Что-то вдали звякнуло, слышно – кони идут. И появляется с материковой стороны в полста шагах трое половцев. Не сколько появляются, сколько проявляются. В ночной темноте из болотного тумана.

 
   "Вышел немец из тумана,
   Вынул ножик из кармана
   Буду резать, буду бить.
   Выходи – тебе водить".
 

   Какие у нас на Руси не только сказки, но и детские считалочки... миленькие. И информативные.

   Как и куда в этот момент душа проваливается... Что именно вываливается и выкатывается... Я... Трясёт меня. Присел, на Марьяшу оглянулся. Она у берёзы на коленках сидит, рот открыт – сейчас заорёт. Опять же – "А зори здесь тихие". Только эта выскочит не под очередь из шмайсера, а под сабли да арканы. И меня с собой... Как я среагировал – ума не приложу. Вскочил, к ней, заткнуть нечем... Да вообще – она здоровее меня. А в панике... Сунул руку в набедренную повязку и ей своим хозяйством в рот. Молча, без звука. Чтобы эти... из тумана...

   Она... одурела. Начала сначала посасывать, потом дёргаться стала. И не воткнуть до упора – начнёт задыхаться, потом рвать её... шуму будет. Так что только фелляция и потихоньку. У меня на груди финка в ножнах. Железный зуб имени пресловутого Маугли. Вот я ей и приставил. Не к горлу – к глазу. Так страшнее. Тут на гати снова копыта застучали, у Марьяшки глазки закатились. Но не обморок – работает. И губками, и язычок включился. Меня трясёт, но копыта все тише, тренькает там что-то металлическое – все дальше. А вот Марьяшкины усилия своё дело делают. А как иначе, когда смерть в полста шагах была, постояла и мимо прошла. Инстинкт самосохранения реализовался успешно, переходим ко второму пункту.

   А приятно-таки держать в руках женскую голову в такой позиции. Особенно, когда она наголо бритая. Есть в этом что-то... По головушке погладить. Именно по коже, а не по волосам набринолиненым, раскрашенным, обфененным... или что они там используют. У меня в той жизни всяко бывало. И рот так затыкать приходилось. Но чтоб в условиях настолько приближенных к боевым... Дальше – только Марию-Антуанетту на гильотине под падающим на шею ножом. Но это... – лучше в другой раз. А пока вот – живой и уже... охо-хо. Хорошо пошло... Уже и удовлетворённый.

   Вытерся об эту головушку. Её тоже потом прошибло, вся тыковка мокрая, но все равно. Глаза закрыты, дышит носом, ротик полный.

  – Глотай.

   Головой мотает. Прикрыл ей нижнюю челюсть, зажал пальцами ноздри, чуть щёлкнул по горлу – сглотнула. Теперь поговорим. Я же теперь говорить могу – не немой.

  – Ты чего кричать собралась?

  – Бо-о-оязно.

  – А орать-то чего?

  – Спужалас-я-я-я.

  – Ладно. Тебе так не нравится?

   Головой мотает – не нравится. Бывает. "Кому нравится апельсин, кому свиной хрящик". Может, как-то можно поправить дело?

  – Почему?

  – Сие есть смертный грех. Неотмолимый.

   Та-ак. Опять предковские заморочки. Какая связь между "французским поцелуем" и православной теологией?

  – Почему?

  – Уста человеческие – святое место. Господь в первого человека душу через уста вдул. Когда человек умирает, душа его через уста выходит. К кресту святому, к иконам чудотворным устами прикладываются. А ты... ты своим мерзким, своим поганым... Во врата души моей....

  – Цыц. Запомни: будет по слову моему. Идёшь со мной – делаешь что я велю. И это тоже. Нет – оставайся здесь. Мне тебя... то из под поганых, то из болота тащить – не интересно. Идёшь?

   Опять слезы ручьём из обоих глаз. Но – кивает. Идёт, будет.

  – Хорошо. Сядь на мешки – на земле задницу простудишь.

   В-о-о-от. А теперь понять и обдумать.

   Первое дело – половцы. Разведка, патруль, гонец? В любом случае – будут возвращаться. Вероятно, на приречном конце гати еще отряд есть. Вывод: ждём. Как посветлеет – отойдём по гриве по-дальше, но не далеко – чтобы было видно: как и сколько этих назад пойдёт. Сколько ждать? А ХЗ – хто знает.

   Второе.

   Тут меня снова потряхивать стало. Но уже не от страха, а от восторга и азарта. Это ж получается... Это ж я на такое набрёл... Это... Господи, да как к такой махине-то подступится, с какого края... Так у туземцев на это табу? Причём жесткое и теоретически аргументированное. С привлечением Господа бога и Святого писания. "Грех неотмолимый"...

   Спокойно. Вдох-выдох. Ещё раз.

   Изнуренкова помните? Был такой профессиональный остряк. "Он мог выдать до пятидесяти острот даже в такой вытоптанной области, как вздутые железнодорожные тарифы".

   Во-о-от.

   Жизнь на земле существует примерно миллиард лет. Живые существа уже всю массу воды на планете через себя дважды прокачали и выписали. И все это время все они старательно самосохранялись и размножались. Последний миллион лет в этой гонке активно принимает участие персонаж типа "Человек разумный". Хвастовство и самообольщение, конечно. Но... – самоназвание. Миллион лет особи этого вида старательно вытаптывают поле способов реализации базовых инстинктов. В частности – способы продолжения рода. Перепробовано уже все, кроме, разве что, ритуального совокупления с гигантской птицей Рухх. Исключительно из-за её ненаблюдаемости в реале. Не поймали – потому и не поимели. Почти полностью вытоптанное поле.

   Весь научно-технический... от пирамид фараонов до полётов на Марс... дал аж три значимых результата в этом поле.

   Во-первых, в семидесятых двадцатого века фармакологи запустили новое поколение женских противозачаточных. Последствия разные и до сих пор еще не вполне осознаваемые. И воспринятые. На вопрос случайного знакомого противоположного пола: "А не перепихнуться ли нам?" половина моих современных американских студентов отвечает положительно. А вот из студенток – только одна из десяти. Страх залёта на подсознательном уровне. Даже в среде американских студиозусок.

   Во-вторых, в начале двадцатого века на основе электромагнитной катушки-соленоида запустили женский вибратор. Первоначально как сугубо медицинский прибор для лечения женской истерии. Максвелла с Фарадеем не спросили. А то они бы ответили. На тему мирного применения изобретённого ими электричества.

   Две эти вещи "отвязали" женщин.

   Ещё раз: всякое событие, процесс, инновация, носящие массовый характер, дают кучу следствий. Непосредственных и производных. Хороших и плохих. Разных. Поскольку – люди разные. "Бог и леса не ровнял".

   Но мне "отвязанные" женщины нравятся больше, чем "привязанные". Конечно, хорошо бы в меру. Ещё лучше, чтобы эта "мера" была моей. Но и так... Наблюдать как дама, выдержанная в стиле "скучающая графиня на отдыхе" трётся о телеграфной столб и орёт как драная кошка...

   Или, после долгих слов любви и прелюдии услышать в самый... момент истошный панический крик: "Нет! Только не в меня!" – А в кого? Дорогая, мы же здесь одни.

   В третьих, известное резино-техническое изделие. Для индивидуальной защиты. Бронежилет – тоже средство индивидуальной защиты. Войдите в любой автобус любого маршрута на любой остановке, посмотрите на мужчин в салоне и прикиньте: сколько из них за последнюю неделю надевали броник? А сколько презик? Вы не в автобус ОМОНа по пути на боевую операцию попали? Тогда соотношение очевидно.

   Каждое из этих нововведений воздействовало на человечество фундаментально. Поскольку и сам инстинкт – базовый. Любое из них уменьшило численность человечества больше чем все "ядреные боньбы". Воздействовали во всех направлениях. Экономика, культура, политика... Но главное – менталитет, массовая психология, стереотипы поведения, представления о добре и зле...

   Все человечество – не мой уровень. Это пусть америкосы... Со своим гегемонизмом, тоталитаризмом, демократизмом и жвачкизмом.

   Но... внедрить в любой социум массовую инновацию в этом поле – это... фундаментально. Типа: Святая Русь – родина минета. Взамен выражения "французский поцелуй" в обиход средневековья и последующих эпох вводится термин: "русский поцелуй". Для обеих разновидностей – и фелляции, и иррумации. В дальнейшем это создаёт благоприятный культурный фон для всей истории Российского государства, способствует созданию позитивного имиджа и укреплению связей в общеевропейском доме с нашим участие. Значительно более эффективно, чем Северный и Южный потоки вместе взятые. Кстати, при таком заделе хорошо пойдёт слоган типа: "Сосите и обрящете". В смысле – обеспечиваем гарантированный отбор углеводородов из трубопровода. Безо всяких польско-украинских пережимов, перехватов и нелегальных отсосов. И удовольствие – с обоих концов. У одних – от иллюзии энергетической безопасности, у других – от иллюзии экономического роста.

   В историческом процессе отодвигаем Францию на вторые роли. У них там что? Парфюм, коньяк и "поцелуй". Поцелуй у нас свой, вместо коньяка – водяра пойдет. Парфюм... Духи типа "А вот солдаты идут"... несколько резковаты будут. Но – привыкнут. А еще у нас "Тополя" с "Синевой". Точно отодвинем. Очень патриотически получается.

   Причём мой личный интерес в такой махине – двадцатая-тридцатая производная. Типа производства зубных щёток. Двух разновидностей: "до того" и "после того как". Простенько, полезненько. Но товар – массового потребления. Во всех киосках на всех углах. В каждой дамкой сумочке рядом с пудреницей-помадницей. Просто на всякий пожарный – "а вдруг".

   Теперь прикинем конкретно "здесь и сейчас". Мужики схавают влёт. Что для мужчины страшнее всего? Правильно – вагина зубастая. Это из генетически-базовых ужасов. Древнее даже собственно хомосапиенского наследственного ужаса, доставшихся от хвостатых предков, живших на деревьях: ужас свободного падения в первые три секунды полёта, ползущей змеи и кошачьих глаз. Три секунды – потому что кто падал дольше – наследства не оставил. Змея и большая кошка – главные охотники на мартышек в джунглях, кто не успел испугаться – тоже... генов своих не передал. Всеобщее умиление от кошек домашних того же происхождения – страшно, но не страшно потому что маленькое – не съест.

   Так вот, каждый мужчина считает делом чести преодолевать свои детские страхи. Такой маленькое свершение для самоутверждения своей мужской личности. Типа:

 
   "В хоккей играют настоящие мужчины.
   Трус не играет в хоккей".
 

   Каждому хочется совершить что-то выдающееся, что-то типа подвига. Не струсить.

   В варианте "русский поцелуй" – это и подвиг, и "и почаще".

   Опаньки... Помните среднестатистическую посиделку? И трёхтактный режим жизни замужней женщины? В котором мужу места 2-3 месяца в полтора-два года?

   Как там у Артура Кларка в "Лунной пыли": "в космосе скука убивает медленнее, чем неисправный воздуховод. Но так же неотвратимо". А спермотоксикоз – убивает не только в космосе. Но тоже – неотвратимо. И не только самого страдальца. Предложить способ сбросить сексуальное давление, да не на уровне отдельного индивидуума, а на уровне социума, это... Офигеть можно. Куча всякой мерзости и гадости отпадает. От массы случаев чисто зверского насилия, до патологических вывертов вроде постоянно существовавших на Руси сект самокастрации. Даже в окружении Александра Первого Благословенного такой... адепт имел место быть.

   А политика? Я предполагаю, что и нынешние княжии междоусобицы имеют частично тот же подтекст – избыточное сексуальное давление в обществе. Не знаю. А вот что все тоталитарные системы, хоть политические, хоть религиозные, это свойство используют – точно. Хоть Геббельс с его "киндер, кирхен, китчен". Хоть товарищ Сталин. Введение принципов целомудрия в несбалансированном демографически обществе приводит к культу. Однозначно. Персонализация образа "отец-самец". В разных смесях, с разными оттенками. И взрослые женщины тянут ручку в жесте "хайль", захлёбываясь от слез счастья. А молодой офицер кричит "ура" надсаживаясь и даже желая повредить себе что-нибудь внутри этим криком, от счастья видеть своего кумира.

   С чего начинается? А посмотрите "Мастер и Маргарита", сцена в "Варьете". Публичная ссора супругов на тему измены. Супругу стыдно, общественность смеётся и осуждает. Был конкретный нарком. Прототип. Который умер от осуждения. Отнюдь не общественного. А сколько было сломано судеб по статье "аморальное поведение"? С переходом в прямую уголовщину типа "доведения до самоубийства".

   А сама нынешняя семья? Избавление хотя бы части женщин от постоянного битья по подозрению в супружеской измене. Помните пятую бабу на посиделках? А сохранение психики её мужа, который из содержателя деревенского борделя становится нормальным членом общества? И так далее.

   Теперь другая сторона. Бабы. Они же женщины. Сохраняя нынешний режим постоянного ношения-кормления, они, однако, теперь смогут предложить мужу замену, удержать в семье, сохранить и укрепить межличностные отношения, просто избавить семейный бюджет от лишних трат. Когда родители не ругаются в крик, пусть хоть из-за чего – дети растут со значительно более крепкой психикой. И вообще – здоровее. Одно дело видеть как папка мамку приобнимает да приоглаживает, когда батяня да маманя в любви и согласии. И совсем другое – когда глава дома рычит и жену по морде лупит. По любому поводу и без, хотя причину и так все знают -"опять не дала".

   По научно-техническому... Жены заставят своих мужей если не мыться раз в неделю по обещанию, то хотя бы подмываться, но, как минимум, два-три раза в неделю. Нужна постоянно тёплая вода. Промывать своё хозяйство колодезной... "К вам простатит не заходил? Ну-ну, ждите." Постоянно тёплая вода это, как минимум – русская печь. Очаг тепла не держит. Дальше, естественно, водопровод: "Не натаскаюсь, бабоньки, воды – мужу яйца ополаскивать. – А давайте мужиков наших напрягём – пусть трубу проложат от колодца. Я городе видала". Только бы не из свинца. Соли тяжёлых металлов из организма не выводятся. Будет как у последних московских рюриковичей – фазовый сдвиг на почве пожизненного потребления. С явной отдачей в агрессивность поведения и православную религиозность в следствии непрерывной интоксикации. Кстати, эта же интоксикация такими же соединениями тяжёлых металлов при становлении советской индустрии, дала очень мощную отрыжку по всему советскому народу. Вплоть до проявления в менталите нации.

   Потом, естественно, центральное отопление. Паровой котёл. Паровоз-пароход. Труба все выше, дым все гуще. Вот уже и паражабль с дерижоплем полетели. Пошёл, пошёл научно-технический... Ну и конечно – поле Куликовской битвы.

   Сначала – как всегда: рассвет, Непрядва, туман. Орда татарская накатывает. Опаньки! А туман-то весь из "Черёмухи"! Кони не идут, татары кашляют и сморкаются, слезьми плачут. Ищут друг у друга на лицах глазёнки свои узкие – протереть. Тут вылетают московские геи. В формате Засадного полка. Не на конях – какой конь в "Черёмуху" полезет? На "Чёрных акулах". На переднем, на внешней подвеске сам воевода – Боброк Волынец. В шеломе, кольчуге и с ручником на ремне через плечо – а-ля Рембо. Борода на ветру треплется как флаг, сам орёт своим матерно: "а ну давай их всех пока тёпленькие". Плачущие татары бегут, бросая знамёна и татаро-монгольское иго. Тут из слезоточивого тумана выходит Дмитрий Донской. В противогазе. Стаскивает с себя маску за хобот, вытирает пот: "ох и нелегко Русь от поганых боронить", задумчиво оглядывает замусоренное битым татаровьем поле и произносит что-нибудь историческое. Типа: "и на всякий ваш вах-вах у нас найдётся такой же, но асимметричный, нах-нах". И выжидательно смотрит на зрителя. Типа: нужно как в рекламе добавить "Мы идём к вам", или сами дотумкают?

   А в основе всего простейшая цепочка: "русский поцелуй" – тёплая вода – русская печь.

   А русская печь – смерть курной избе. Й-йо-хо-хо! Курные избы на Руси держались... аж до Советской власти. Заменить очаг нормальной печью – избавить людей от постоянной, ежедневной, ежечасной грязи, копоти, сажи. От всякой гадости типа угарного и углекислого дыма с запредельными ПДК. От смол, которые постоянно, днем и ночью висят в воздухе в доме, осаждаются на стенах, на вещах, на всем. Попадают во все слизистые, раздражают верхние дыхательные, слизистую глаз... Открывай Большую Медицинскую и по алфавиту... Кроме венерических и травм – все здесь.

   Смена способа отопления жилища, как минимум, позволит выжить еще одному ребёнку в каждом доме. На Руси где-то семь миллионов жителей. Почти все – в сельской местности. Количество жильцов в одном доме в сельской местности в среднем – 10 душ. Значит всего домов на Руси – сотен семь. Тысяч. На вскидку, половина – курные. Спасти 350 тысяч детских жизней... И это только в этом поколении.

   Стоп. Ме-е-едленно.

   Треть миллиона детей.

   Спасти. Здесь и сейчас.

   О-ох ты! Ёж ты моё ж ты...! Вот ты, Ванька, и... уелбантурился.

   Можно сколько угодно издеваться, смеяться, ёрничать, зубоскалит. Можно как угодно меня называть. Хоть вибратор самоходный, хоть перехватчик-невидимка. Можно бить, пинать, резать, жарить, на хлеб намазывать... Да хоть на костёр или там на крест. Господи, да я же теперь и на крест не могу! Нельзя бросить треть миллиона детей помирать. Идиот! Кретин! Ну нахрена ты до этого додумался! Я никак теперь умереть не могу. Теперь надо делать дело – спасать детей. Последний выход был, всегда был – сдохнуть. И тот сам же себе же и закрыл. Сам же себя и... уелбантурил. Своей же молотилкой.

   И дилемма моя, которой я так мучился – сдохла. Не могу я отгородится от этого мира. Потому что... – треть миллиона детей помрёт. И принять, рассосаться в нем не могу. Потому что туземец этой проблемы не видит, не понимает. Другие мозги нужны, другое пространство идей. Для них это так – рутина. Неприятно, но привычно. Как запах кошачьей мочи в подъездах в моей России. Стать как они – не могу. Треть миллиона мёртвых детей для меня – не рутина. Никогда.

   Я люблю детей. Я все знаю: они писаются и болеют, они капризничают и делают гадости, они лгут и ревут. Они занимают все время и появляются в спальнях своих матерей в самый неподходящий для меня момент. И еще много чего знаю. Никакого умиления, сюсюканья у меня нет. Но... Это маленькое существо еще может стать человеком. Или – не стать. У него еще есть выбор. Ни у тебя, ни у меня, ни у кого другого этого выбора уже нет. Мы уже или – или.

   Это дети. Мы их сделали. Сами. Они нас об этом не просили. Как сделали, так и получили. Потом они растут. У нас, перед нами. Какими вырастим, такими и станут. Станут людьми. Такими как мы их вырастим. Это и есть продолжение рода. Человеческого. Базовый инстинкт "человека разумного". Не "сунул, дунул...", а "вырастил и выкормил". И тут мне ничего не поделать. Надо спасать. Даже и сдохнуть нельзя.

   Я сидел на корточках в абсолютной темноте южной ночи в лесу. Голый, покорябанный, покусанный комарами. Замученный всем этим... Испуганный до... тонкой грани, за которой начинается неконтролируемая паника, истерика. Тощий, маленький, замёрзший. Ничего в этом мире не понимающий, ни на что не годный. С этим неправильным обрезанием, металлизацией под кожей, плешью от макушки до пяток... Беглый, битый, неумелый и не понимающий... "Спирохета бледная".

   Сидел, сжав голову руками, вцепившись намертво в собственный череп. Будто собирался раздавить черепушку. Найти, вытащить из собственных мозгов это новое, собственно-мозговое знание. Вытащить и выбросить. Чтобы не было на мне этого груза. Поздно.

   Сидел и соображал: "А как бы нам тут по-быстренькому обустроить Россию". Маразм в собственном исполнении.

   Как у меня часто бывает – поверху слова, а в глубине сознания формируется картинка. Карта Европейской части России. Такая... художественно выполненная. Реки и озером синим, на местах городов – миниатюрные крепости с церквями изображены, леса зелёненьким с деревьями нарисованы. По лесам и рекам – множество маленьких полуземлянок. И вот из этих миниатюрных жилищ в разных местах, вразнобой начинают вылезать маленькие мальчики и девочки. Из дверей за их спинами валят клубы дыма, дети пытаются отползти. Кто сразу у порога затихает, кто ползёт к лесу. Рвут на себе одежду, грудь пытаются разорвать, горло. Корчатся. Как при применении удушающих ОВ.

    Кабы знал я в ту ночь, на болоте сидючи, сколь много трудов и мучений разных для сего потребно будет, сколь пота, слез и крови прольётся. А и знал бы... Узревший свет – в темноте жить не может. Внявший истине – может от неё отречься. Но не волен от неё отступится.