Текст книги "Игра 14.0"

Автор книги: Урсула Познански

Когда Бастиан открыл глаза, Пауль уже вернулся. Он сжимал в руке факел и выглядел совершенно потерянным.

– Хорошо, что ты отдохнул, – сказал он, заметив, что Бастиан проснулся. – Нам потребуется физическая сила.

– Вы что-то нашли? – Бастиан говорил шепотом, потому что остальные спали или, по крайней мере, пытались заснуть. Айрис лежала, вытянувшись, рядом с ним, положив голову на сумку с арфой. Родерик храпел, лапы его подрагивали. Конец импровизированного поводка был намотан на запястье Альмы.

– Нет. Должно быть, тот провал – единственная возможность сюда попасть. Мы облазили все стены. Нигде ни единой трещины, которая ведет наружу. Ни луча света, ни глотка воздуха. Впрочем, есть одна маленькая хорошая новость: камень, закрывший вход, не совсем плотно прилегает к его краям – сквозь щели просачивается воздух, так что мы не задохнемся. Но в остальном – всё глухо. – На скулах у него заходили желваки. – Мы сумели собрать немного воды. Она смешана с землей, но жидкая. Хочешь?

Бастиан, поблагодарив, взял фляжку и сделал три глотка. Вода была грязной и горькой на вкус, однако ему пришлось устроить настоящее испытание своей силе воли, чтобы не опустошить всё до дна.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности.

Костер разгорелся, языки огня взвивались гораздо выше, чем раньше. Пауль вытащил из костра толстый сук и сбил с него пламя, присыпав горстью земли.

– Дров мы нашли не особо много, – пояснил он, когда Бастиан вопросительно посмотрел на него.

– А воды много?

– Две лужи. В одном месте струйка сочится прямо из стены. До смешного мало, но мы подставили туда шлем Ральфа, чтобы собрать и ее.

Обугленным суком Пауль рассеянно вычерчивал на земле какие-то линии.

– Скажи, – он внимательно всматривался в появлявшиеся узоры, – сколько это длится – смерть от жажды?

– По-разному. – От одного только вопроса Бастиану уже неудержимо захотелось пить. – Три-пять дней. В зависимости от того, тепло или нет, потеет ли человек.

– М-м… А ты знаешь, какие ощущения испытывает при этом умирающий?

Кто-то шевельнулся в темноте, за спиной Пауля, – кому-то не спится?

– Тебе вправду это интересно?

– Да. Надо же быть готовым к… подобным вещам.

Бастиан глубоко вздохнул.

– Вначале головные боли. Бешено бьется сердце, тошнит. Когда потеряешь примерно десять процентов жидкости в теле, начнешь говорить невнятно, очень трудно будет ходить. В какой-то момент наступят мышечные спазмы, потом – потеря сознания. После этого довольно быстро всё будет кончено.

Пауль кивнул.

– Спасибо.

Кто-то заплакал в полутьме.

– У меня уже голова болит. – Это Ральф. – Дайте мне побольше воды, я не хочу сдохнуть первым.

– Так быстро это не начинается, – успокоил его Бастиан, мысленно кляня себя, что вовремя не закрыл рот. – Попробуй поспать. Сон помогает от головной боли.

Сам он тоже попытался заснуть. Интересно, который час? Когда не видишь дневного света, всякое чувство времени теряется. Утро уже наступило? Или всё еще ночь? Вечер? Бастиан закрыл глаза и погрузился в полузабытье.

– …Нас никто не станет искать.

Его безмятежный сон, стерший всякое представление о реальности, прервали чьи-то шушуканья.

– Они же не знают, где мы!

– Но кто-нибудь нас хватится, если мы не вернемся!

Натан.

Издевательский смех. Георг.

– Да, но я готов поставить на кон что угодно: искать нас здесь они будут в последнюю очередь. Никто не станет буравить дырки в земле, чтобы найти пропавших. А теперь заткни пасть, а то разбудишь Лисбет.

Правая рука Бастиана онемела; он принялся сжимать и разжимать пальцы, пока не почувствовал покалывание. Надо чем-то занять остальных, иначе скоро они все начнут рвать друг друга на части из-за глотка воды.

Доро уже нашла себе занятие – она по-прежнему твердила заклинания над «останками Тристрама». Девушка лежала ничком, прижав щеку к черепу, как к подушке.

– Знаю, ты не позволишь нам уйти, – ворковала она. – Нам не по силам тебе противиться. Но всё же я прошу тебя: будь милостив. Милостивее, чем были к тебе, Тристрам. Пожалуйста.

Этого только не хватало. Доро стоило бы немедленно замолчать, пока из-за ее причитаний остальные тоже не впали в истерику. Если дело пойдет так и дальше, то они все рехнутся еще до того, как кончится вода.

Бастиан осторожно поднялся, чтобы не разбудить Айрис, вошел в склеп и опустился на колени рядом с Доро. В слабом отсвете костра ее лицо торжественно сияло, девушка еще больше стала походить на жрицу, совершающую тайный обряд.

– Идем, – сказал он и взял ее за плечи. – Сядь к нам, возле костра. Пожалуйста.

Доро сбросила его руки.

– Уходи отсюда. Ты ничего не понимаешь в том, что я делаю.

– Нет. Конечно нет. – Бастиан тщательно подбирал слова. – Я только знаю, что ты пытаешься нам помочь. Это очень самоотверженно и великодушно с твоей стороны. Но мне не хотелось бы, чтобы ты простудилась. Пойдем к костру, хорошо?

Она улыбнулась.

– Сейчас простуды нас должны заботить меньше всего, не так ли?

Ну что ж. Пусть тогда и дальше разглагольствует с этим черепом – он-то точно всё вытерпит.

– Попробуй хотя бы говорить тише, – попросил Бастиан, выпрямился и отошел в сторону, стараясь не наступить на разбросанные повсюду кости. Он осторожно обогнул второй саркофаг. Сюда почти не проникал свет от костра, однако останки мужчины, в черепе которого застрял топор, виднелись в полутьме очень четко. Бастиан отвел взгляд – и на что-то наступил. Под ногой раздался пугающе громкий хруст. С приглушенным криком он отпрыгнул в сторону, но в следующую секунду уже был готов врезать самому себе за несдержанность. Несколько членов отряда, до сих пор мирно спавших, в ужасе вскочили.

– Всё в порядке, простите меня! – крикнул Бастиан, склоняясь и пытаясь найти источник хруста.

Нет, слава Богу, никаких костей здесь не оказалось. Под ногу ему попало что-то деревянное. Он аккуратно его поднял – всё, что могло гореть, сейчас было ценно.

Слегка выгнутый кусок коры, почти квадратной формы. В полутьме на нем можно было разглядеть знакомые очертания рыжеватого сокола.

Сердце Бастиана забилось сильнее. Еще никогда послания с соколом не приносили ничего хорошего. Но, может быть, на сей раз тут что-то другое, например, какое-нибудь указание – где раздобыть воду или отыскать выход. Он оглянулся – Доро не заметила его находки. Хоть это хорошо. Только жаль, что вокруг слишком темно, чтобы прочитать послание.

Медленно и осторожно Бастиан приблизился к костру. Да, сокол, а под ним – снова строки: выцветшие, полустертые старинные буквы.

 
Я вас призвал. Теперь все вы здесь.
Пробьет вскоре час ваш последний.
Два брата стоят предо мною днесь —
Бастард и законный наследник.
 
 
Владенья достанутся лишь одному —
Тому, кому имя отца вручено.
Когда пробьет смертный час, ему
Страданья мои разделить суждено.
 
 
Из этой тюрьмы не вырваться вам,
Пока жертвой не станет брат:
Убить его нужно ударом одним,
Или камни его жизнь завершат.
 
 
Тогда остальные вольны уходить —
Дышать, любоваться солнцем… жить.
 

Бастиан дважды прочитал шпрух и поспешно спрятал кусок коры в рукаве.

Я вас призвал. Теперь все вы здесь.Что за безумие! Никого никуда не призывали. Но они действительно оказались здесь, с этим не поспоришь.

Бастиан закусил губу, чтобы не расхохотаться. Спокойно. Выдох. Он вновь достал злосчастный кусок коры. О чем здесь речь? О жертве. Тристрам требует, чтобы кого-то убили.

О Боже! Теперь ты сам начинаешь верить в дурацкие бредни о Тристраме.Но ведь послание существует. Кто-то должен был написать его и оставить в этом месте.

Бастиан покачал головой: новые стихи ровным счетом ничего не проясняли, лишь еще больше запутывали. Ясно одно: от Доро их нужно спрятать. Она же прямо-таки жаждет, чтобы Тристрам заговорил с ней, и, если «весть» попадет ей в руки, непременно за нее схватится, как утопающий – за проплывающую мимо ветку.

Но Айрис он эти стихи покажет. Надо спросить, не узнаёт ли она все-таки почерк Симона.

Бастиан подождал немного, пока не удостоверился, что никто за ним не наблюдает. Потом жестом подозвал Айрис к себе, отвел подальше от остальных, но так, чтобы при свете, доходившем сюда от костра, можно было прочитать послание. Он взял девушку за руку, обнял, делая вид, что хочет всего лишь побыть с ней наедине, так, чтобы никто больше им не мешал, и осторожно вытащил из рукава кусок коры.

– Ну вот, очередной шпрух, – шепнул он. – Взгляни. Это точно не похоже на Симона?

Она быстро прочитала и наморщила лоб.

– Нет. Да и предыдущее на него совершенно не похоже. Если бы послание было от него, то звучало бы так: «Расколошматить кому-нибудь череп». Четко, коротко и жестоко.

– Но тогда непо…

– О чем это вы тут шепчетесь? – Георг беззвучно встал и подошел ближе, ступая так тихо, что они не заметили его появления.

– Ни о чем. Так, пустяки.

– Не стоит считать меня идиотом. – Он протянул руку. – Покажите.

Бастиан и Айрис обменялись быстрыми взглядами. Очевидно, Георг только и ждал, на ком бы сорвать накопившееся раздражение, которое ему удавалось подавлять с огромным трудом.

– Там ничего особенного нет. Это касается лишь нас двоих.

– О да, рассказывайте свои сказочки кому-нибудь другому. Дай сюда.

Георг вырвал послание из рук Бастиана быстрее, чем тот успел среагировать, – кусок коры едва не развалился напополам, – и прочитал, беззвучно шевеля губами.

– Это… это же выход! Выход отсюда! И ты не хотел его показывать! – Ярость и облегчение сменяли друг друга на его лице. – Люди, слушайте все!

– Георг, не стоит! – Айрис потянула его за рукав. – Это же чушь собачья, – почти беззвучно прошептала она. – Ты что, в самом деле думаешь, что скелет из склепа быстренько вытащил откуда-нибудь карандаш и принялся сочинять нам стихи? Или, может, его дух? Ты вообще представляешь, что будет, если Доро увидит эту писанину?

Но было поздно. Все проснулись.

– Что случилось? – спросила Альма заспанным голосом.

– Ничего. – Георг стряхнул руку Айрис. – Просто у нас тут кое-что есть! – прокричал он и повернулся к остальным. – В общем, слушайте. Бастиан нашел послание, которое я, правда, не понимаю, но, может быть, это загадка, и мы вместе сумеем ее решить.

Он откашлялся и начал зачитывать стихи вслух.

Бастиан увидел, как все буквально не отрываются взглядами от губ Георга, произносящих слова; он заметил и то, что, стоило Георгу дочитать примерно до середины, как Лисбет начала дрожать: она обняла себя руками и уставилась на Пауля, пытаясь перехватить его взгляд, но тот смотрел в другую сторону. От внимания Бастиана также не ускользнуло, какими сияющими, преисполненными надежды глазами смотрели друг на друга Ральф и Натан; как Мона сузила глаза почти в щелки, а Карина понимающе кивнула. Штайнхен же выглядел совершенно растерявшимся.

Когда Георг дочитал последнюю строчку, в подземелье на некоторое время воцарилось молчание. Потом тишину прорезал голос Ральфа, пронзительный и взволнованный:

– Значит, выход все-таки есть? Или нет? Мы можем отсюда выбраться? И не умрем, если…

– Ты что, ничего не слышал, тупица? – перебила его Мона. – Речь идет о братьях и обо всей той чепухе из легенды – о законном наследнике и бастарде. Кто знает, сколько веков это чертово послание уже здесь провалялось? К нам оно не имеет никакого отношения и нисколько не поможет.

Улыбка на лице Ральфа растаяла.

– Но… ведь ясно же сказано, что мы можем отсюда выбраться. Мы сможем уйти и будем снова любоваться солнцем, Георг же только что прочитал!

– Нет, ничего такого он не читал, – холодно заметила Мона. – А то, что он прочитал, сбудется только в том случае, если мы принесем в жертву какого-нибудь брата, которого и в помине нет. «Два брата стоят предо мною днесь – бастард и законный наследник». Господи, что за безумная идея! Как всё это, по-твоему, должно сработать? Мы быстренько принесем человека в жертву, и перед нами сразу же откроется таинственная дверь, ведущая наружу? Бред. – Сверкая глазами, она переводила взгляд с одного на другого, почти злясь оттого, что никто ей не возражает. – А кроме того, вы здесь братьев видите? Нет? Я тоже нет. Вот именно.

Лисбет всхлипнула, а в следующую секунду, спрятав лицо в ладонях, заплакала навзрыд, сотрясаясь от слез. Георг, похоже, смущенный реакцией девушки, бросился к ней и обнял.

– Что же с тобой такое? Мы найдем выход, вот увидишь. Потерпи еще немного, мой ангел. Ты такая храбрая, всё непременно обойдется!

Лисбет высвободилась из объятий, буквально оттолкнула Георга. Пряди волос прилипли к ее мокрому от слез лицу, в глазах читалась дикая паника, но девушка по-прежнему была невыразимо прекрасной, как богиня судьбы.

– Почему ты ничего не говоришь?! – крикнула она. – Ты должен быть честен с нами, слышишь? Скажи это! Сейчас!

– Что я должен сказать? – спросил Георг и предпринял новую попытку обнять Лисбет, однако девушка раздраженно отмахнулась от его рук.

– Нет, не ты! Он! – Лисбет вытянула указательный палец в сторону Пауля, державшегося поодаль от всех, полускрытого тенью.

– Что? – Георг погладил Лисбет по спине. – Что нам должен сказать Пауль?

– Вообще-то ничего. – Голос Пауля был спокойным, но в нем проскальзывали опасные нотки. – Я не знаю, о чем ты говоришь, Лисбет.

– Ты прекрасно это знаешь! Сандра мне рассказала, всё рассказала, перед тем как исчезла. Мне пришлось пообещать, что я сохраню всё в тайне, но сейчас это важно! Скажи, иначе это сделаю я!

– Я бы не советовал так поступать. – Пауль вернулся к костру; его лицо было твердым, как валуны в здешних стенах; ладони сжались в кулаки.

Георг вскочил с места.

– Ты мне угрожаешь? На полном серьезе?

– Не надо совать нос в дела других людей.

– А то? – Георг выпрямился, но Пауль все равно был выше его на полголовы.

– А то, может статься, носу не поздоровится.

Георг, опустив голову, словно разъяренный бык, подошел к нему и со всего размаху ударил в грудь. Впрочем, второй удар, который должен был расквасить нос, пришелся в пустоту – его противник увернулся, схватил Георга за руку и стал ее выкручивать, пока тот не закричал. Наконец Пауль отпустил его, и бедняга повалился наземь.

– Было бы лучше, если бы ты не пытался сделать это еще раз, – сказал Пауль. Он дышал чуть чаще обычного – но и только. – Мы должны держаться вместе, понимаешь? Вы все это понимаете? Что бы ни случилось, мы должны держаться вместе.

– И об этом нам говоришь именно ты! А сам кое о чем умалчиваешь! Скажи же, что ты виноват перед нами.

– Я? Вовсе нет.

Внешне Пауль вновь выглядел спокойно; взгляд Георга, полный неприкрытой ненависти, он встретил едва ли не с равнодушным выражением лица. Его внимание явно привлекла Лисбет: девушка обежала костер, упала на колени возле Георга и торопливо ощупывала его плечо, пытаясь понять, не ранен ли он. Глаза ее снова были полны слез.

– Но послушай, Пауль, – сказала она. Голос Лисбет дрогнул, когда она назвала его по имени, но девушка вновь взяла себя в руки. – Это уже давно не игра. Трое пропали, и если ты будешь честен сам с собой, то скажешь то же самое, что и я. Они мертвы. И мы тоже скоро погибнем. Ты должен сказать нам правду, и тебе это отлично известно.

– Замолчи, Лисбет.

– Скажи правду. Иначе это сделаю я. Или меня ты тоже хочешь ударить?

Пауль опустил глаза.

– Дело вовсе не в этом. Если я скажу правду, как ты выражаешься, что вы тогда будете делать? Что станешь делать ты, Лисбет? На что ты окажешься способна? А?

Она приоткрыла рот, будто собираясь ответить, но вместо этого отвернулась и зарыдала.

Бастиан переводил взгляд с Лисбет на Пауля и обратно. Их разговор больше напоминал игру в пинг-понг, в которой перебрасывались словами, – и мячика, сколько ни гляди, видно не было. Но, в принципе, он был на стороне Лисбет. Если есть что-то, о чем Пауль знает и что, наверное, может им помочь, то он тоже хотел это услышать.

– Что, если, – произнес он, закашлявшись, – что, если и в самом деле будет лучше, если ты нам всё расскажешь, Пауль?

Тот издал непонятный возглас – что-то среднее между смехом и воплем – и, присев на корточки, закрыл голову руками.

Остальные обменялись растерянными взглядами. Никто не ожидал, что Пауля могут внезапно покинуть силы.

– И это я слышу именно от тебя, – наконец пробормотал он.

– Да хватит уже играть в тайны! – внезапно крикнула Альма. От неожиданности даже Родерик вскочил и залаял. В подземелье тут же стало шумно, как никогда. – Арно лежит здесь, и ему с каждой минутой становится всё хуже; он умрет первым, а за ним и все мы, один за другим! Если есть хоть какая-то надежда отсюда выбраться, расскажи то, что должен, и перестань, черт побери, с нами спорить!

Она закусила губу, словно сама испугалась своей эскапады, но Родерик продолжал тявкать, облаивая собственное эхо. В эту секунду, когда все, кроме собаки, умолкли, взгляд Бастиана встретился с взглядом Лисбет, и он прочел в нем что-то совершенно необычное, не свойственное девушке.

Безжалостность.

Она быстро отвернулась, а Бастиан сжал руку Айрис. Он не верил предчувствиям, но сейчас ему казалось, будто к ним всё ближе и ближе подкатывает волна, которая захлестнет и унесет их с собой, как только достигнет.

Словно по какому-то неслышному приказу замолчал Родерик. В наступившей тишине раздался шепот Лисбет:

– Бастиан сам сказал, что хочет это услышать. Я рада.

– Но он же понятия не имеет, о чем говорит! – воскликнул Пауль. – Прошу, оставь эту затею. Пожа…

– Они – братья, – Лисбет отвела взгляд от Пауля и пристально посмотрела на Бастиана. – Бастиан и Пауль – братья.

Долгую секунду Бастиану казалось, что он неправильно понял Лисбет: она, конечно же, сказала что-то другое – не то, что он услышал. Не то, что они – братья.

Он усмехнулся.

– Мы не братья!

Девушка не ответила, лишь снова посмотрела на Пауля. Тот прислонился к стене подземелья и опустил голову.

Раздались шушуканья и перешептывания. Ральф и Натан склонились друг к другу, Альма оцепенело глядела на Бастиана, и даже взгляд Штайнхена испытующе на нем задержался.

– Вы же не верите в эту чушь?! – крикнул Бастиан. – Я Пауля и увидел-то впервые пару недель назад! Я его даже не знаю, во всяком случае, знаю не лучше, чем кого-либо из остальных. Пауль, да скажи же им!

Молчание. Лицо Пауля скрывает темнота.

Бастиан посмотрел на Айрис, словно прося помощи, но девушка лишь растерянно покачала головой.

Он пристально поглядел в глаза Лисбет.

– Так, ладно, допустим. Значит, Пауль – мой брат, а я ничегошеньки об этом не знаю? От кого же ты тогда это узнала?

– От Сандры, – Лисбет сглотнула. – Мне пришлось ей пообещать, что я никому не скажу, и я снова и снова спрашиваю себя: а если бы она тогда мне не проговорилась, может быть, еще была бы здесь, с нами? Но я честно сдержала слово, не рассказала этого даже Георгу.

Сандра, отозвалось в голове Бастиана. Сандра. С какой же стати она распустила этот слух? Откуда она взяла эту чепуху?

– У меня нет брата, – возразил он с упрямством в голосе, словно защищаясь. Никто ничего не ответил, и наступившая тишина навалилась на него всей своей тяжестью. Всё это просто смешно. Но почему же Пауль так ничего и не сказал?

Бастиан открыл было рот, чтобы заставить его говорить, как вдруг в голове у него мелькнуло воспоминание – словно удар кулаком в живот. Пауль, ночь, дежурство у костра в темноте. Что до меня – то даже гораздо больше, чем друзья.

Он тогда подумал, что это была попытка сблизиться. Может, всё-таки… Нет.

– Если Сандра и в самом деле такое заявляла, то она, наверное, шутила, – выпалил Бастиан, когда пауза в ожидании ответа показалось ему чересчур затянувшейся. – Мне, во всяком случае, она никогда об этом не рассказывала. Ни разу. Так что давайте разговаривать на полном серьезе: неужели кто-то из вас считает, что мы с Паулем похожи как две капли воды? Идиотизм какой-то. Если кто-то решил устроить здесь розыгрыш, то я абсолютно не понимаю его смысла.

Пауль поднял голову; казалось, для этого простого движения ему пришлось напрячь все свои силы.

– Прости, Бастиан. – Он сократил расстояние между ними на шаг и, замешкавшись, снова остановился. – Не так это должно было случиться. Всё планировалось совершенно иначе. Я… Черт побери. – Он отвернулся и уперся головой в стену. – Всё пошло наперекосяк, и я тоже не понимаю почему.

Бастиан выпустил руку Айрис и подошел к Паулю. Происходящее всё ещё казалось ему какой-то странной шуткой, смысла и юмора которой он никак не мог постичь. Сложившуюся ситуацию можно было назвать как угодно – только ни в коем разе не смешной.

– О чем это ты, черт возьми? Уж не ты ли сам распускаешь эти слухи? Зачем? Я ничего не имею против тебя, ты клевый парень – но и всё. Ты не мой брат.

Наконец-то Пауль посмотрел ему прямо в глаза; в его взгляде смешались сожаление и решительность.

– Нет, ты неправ. Я как раз и есть твой брат. Я и раньше боялся, что тебе это не понравится.

Бастиан, сам того не желая, прислонился спиной к стене; самые разные мысли неотступно роились в его голове.

Он лжет. Это всего лишь глупая шутка.

– И когда же ты почувствовал ко мне братские чувства? На ярмарке? Или в поезде? – Он шумно вздохнул. – Может быть, это связано с дурацкими пророчествами Доро?

– Я знал это всегда. С самого раннего детства. Моя мать ничего от меня не скрывала.

Его мать.Бастиан внезапно ощутил, как на него медленно наваливается удушье. Волна, появление которой он предчувствовал, уже здесь; она подхватила его и вот-вот накроет с головой, если он сейчас же не отыщет хоть что-нибудь, за что можно зацепиться.

– Значит, ты думаешь, что у нас один и тот же отец.

– Да.

Голова Бастиана была совершенно пуста, ему не оставалось ничего другого, как просто тупо уставиться на Пауля. Неужели он до сих пор чего-то не заметил? Есть ли между ними хоть какое-нибудь сходство? Рост, может быть. Брови. А еще иногда Пауль вел себя так гордо и важно, что в Бастиане просыпалось чувство ненависти. Потому что такая манера держаться походила на ту заносчивость, с какой относился к людям его отец.

Нет, этого всё-таки не может быть, мы же практически ровесники!

Он почувствовал, как что-то хочет вырваться у него изнутри, что-то, не подчинявшееся ему. Видимо, это был смех, а может, и нет.

Ровесники. Можно подумать, от этого что-то зависит!

– Ладно. Значит, у твоей матери были отношения с моим… с нашим отцом?

Пауль кивнул:

– Она была медсестрой, тогда еще очень молодой, и, когда он начал ею интересоваться, поначалу едва могла в это поверить.

Что ж, еще одна из бесчисленных медсестер в жизни его отвратительного отца.

– Ну да. Но потом она все-таки ему поверила, и вот так ты и появился. Я, впрочем, слегка удивлен, что он не настоял на аборте.

Уголки рта Пауля задрожали.

– Мама рассказывала, что он требовал этого. Но она не захотела, и ее отказ, похоже, привел его в бешенство. Он ведь только что женился. Причем вся эта история произошла вскоре после того, как его жена тоже забеременела, – у нее потом родился ты.

Бастиан сейчас пытался выдавить из себя… нет, вовсе не улыбку – отнюдь; его переполняло что-то другое, его мутило от услышанного, ему хотелось вытошнить всё это из себя. Он несколько раз попытался сглотнуть слюну, но во рту было сухо.

– А потом он без конца отстегивал ей бабки, чтобы она держала язык за зубами, так, наверное? Чтобы никто о тебе не узнал и его драгоценное имя не оказалось выпачканным в грязи?

Теперь улыбнулся Пауль.

– Вовсе нет. Он не признал отцовства. Конечно, мама настояла на тесте – но тот оказался отрицательным.

– Отрицательным? Тогда ведь ты не мой…

– Тест проводил врач, который знал отца. Хорошо знал. Однако мама выяснила это уже потом. – Пауль скривился. – Последние два года я занимался кое-какими расследованиями. Нет ничего более простого, чем подменить пробу. Моя мать не только никогда не получила от него ни цента – наоборот, он угрожал вчинить ей иск за то, что она порочит его репутацию, если она не успокоится. – Пауль, вздрогнув, вздохнул. – Она так и сделала. В смысле успокоилась. Она не умела сражаться, была робким человеком.

Печаль, омрачившая его лицо, ясно говорила обо всем, что случилось дальше, но все-таки Бастиан спросил:

– Она была? Значит, она…

– Мертва, да. Умерла пять лет назад. Рак легких. До этого она делала все, чтобы я ни в чем не нуждался. Бессчетное число раз пыталась дозвониться до отца, однако тот в лучшем случае орал на нее в телефон. Но чаще всего просто клал трубку. А потом сменил все номера.

Бастиан медленно соскользнул по стене и уселся на корточки. Теперь он не мог смотреть Паулю в глаза. Он снова видел перед собой отца с багровым от ярости лицом: тот что-то прокричал по мобильнику, а затем объяснил им, что вот уже несколько недель его преследует какая-то дура. А еще он вспомнил, как однажды услышал в телефонной трубке голос плачущей женщины, которая требовала профессора Штеффенберга, однако того не было дома. Она тщетно пыталась справиться со своим голосом, а потом спросила Бастиана, как его зовут. «Бастиан. Это звучит красиво», – сказала она и повесила трубку. Он всегда думал, что говорил тогда с какой-то помешанной, тяжело больной пациенткой.

Значит, брат.Бастиан покачал головой. Как будто от этого знания он бы тогда что-то понял!

– Почему ты раньше не пытался связаться со мной? Почему не писал, не звонил? Я даже понятия не имел, что у меня есть брат. Откуда я мог знать?

Погруженный в свои мысли, Пауль рассеянно теребил завязки на кожаной куртке.

– Я был слишком зол. Когда мама умерла, мне едва исполнилось пятнадцать, и я не знал, куда деться со всеми моими горестями и ненавистью. Потом я попал к приемным родителям, и психологически стало немного легче. Но я не хотел ничего знать о своем отце – и о тебе тоже.

Что ж, это нетрудно понять, подумал Бастиан. Ему казалось, что от стыда он вот-вот провалится сквозь землю.

– Теперь я смотрю на вещи иначе, – продолжал Пауль. – Ты же не можешь быть в ответе за всё, что произошло, да и маму вы тоже бы не спасли. Поэтому я и подумал, что нам было бы хорошо познакомиться.

– Почему тогда ты не рассказал мне это всё еще тогда, на ярмарке?

А лишь спросил, как меня зовут, и сделал вид, что слышишь это имя в первый раз. «Это очень хорошо звучит. Я бы даже сказал, настолько хорошо, что ты непременно должен придумать себе родовой герб и нарисовать его на щите».

– Элементарная осторожность. Могло же быть такое, что, если бы я попытался познакомиться с тобой, ты среагировал бы точно так же, как твой отец. Или что он заранее подготовил тебя к тому, что в один прекрасный день заявится какой-то парень, который будет утверждать, что он якобы твой брат. Я хотел провести с тобой время и убедиться наверняка, что ты мне поверишь. Беспристрастно поверишь. – Мыском сапога Пауль постоянно ковырял землю, так что рядом уже образовался небольшой холмик. – Поэтому я и привлек к этому делу Сандру.

Бастиану понадобилась пара секунд, прежде чем до него дошел смысл сказанного. Зато, наконец всё осознав, он понял, каково это – когда тебя ударили по голове кирпичом.

– Ты хочешь сказать, что подбил Сандру встречаться со мной?

– Я попросил ее с тобой… с тобой познакомиться. Мы дружим уже давно, и она сразу согласилась мне помочь. Она сказала, что ты очень мил, и была уверена, что мы поладим друг с другом. И тут я подумал, что было бы классно взять тебя в эту поездку. Рассчитывал, что у нас будет время поболтать, и хотел в какой-нибудь подходящий момент рассказать тебе всю эту историю. Пара дней в лесу – неплохой повод сдружиться, ты и сам понимаешь. Без влияния кого-то чужого и, говоря честно, в таких условиях, что, даже если правда окажется тебе неприятной, ты не сможешь просто слинять. Однако начали твориться все эти дела, и у нас появились совсем другие заботы.

Значит, приманка. Пауль в самом деле использовал Сандру как приманку. Всё вдруг начало приобретать для Бастиана совсем другой смысл. То, что девушка постоянно флиртовала с ним, но всегда отстранялась, как только дело могло дойти до чего-то серьезного. То, что ей так важно было поддерживать отношения с ним, пока они не отправились в поездку, и то, что она резко потеряла всякий интерес к нему, едва они добрались до леса.

И я, идиот, действительно верил, что она в меня влюбилась, думал Бастиан.

– А то, что я сказал тебе в конце, было совершенной правдой: ты мне и впрямь нравишься. – Голос Пауля звучал тише, чем до сих пор. – И, по-моему, я сам этому удивляюсь. Ведь я столько лет тебе завидовал и в некотором смысле даже ненавидел. У тебя были мать и отец, а мне всегда так хотелось иметь семью.

Смех вырвался сам собой, Бастиан даже не пытался его заглушить. Смех завладел его телом, словно икота, словно озноб, и с ним ничего нельзя было поделать. Он слышал, как смех отражался от сводов подвала, чувствовал, как Айрис обняла его, пытаясь хоть как-то успокоить, замечал, как по лицу бегут слезы. Он почти задыхался. В какой-то момент смех перешел в приступ кашля и постепенно прекратился, опять же словно бы сам собой. Бастиан вытер нос рукавом.

– Семья! – прохрипел он, когда дыхание стало медленно к нему возвращаться. – Да, тут тебе было чему завидовать.

Пауль наблюдал за приступом смеха, охватившим Бастиана, с искренним смущением.

– В смысле?

– Твоей матери он не достался. Моей повезло меньше. – Он вытер лоб, вспоминая стеклянные глаза, дрожащие руки, невнятные слова. – Она тоже умирает, только медленнее.

Краем глаза он увидел, как Доро вышла из склепа и подсела к костру, к остальным. Девушка кивнула Бастиану, похоже, предлагая и даже прося, чтобы он продолжал говорить.

Ясное дело, подумал он. Едва звучит слово «смерть», у Доро тут же ушки на макушке.

Пауль провел рукой по лбу.

– Тем не менее, – сказал он, – у тебя отец все-таки есть. Я хотел бы узнать, каково это, ощутить это чувство.

– Да забирай, можешь вообще насовсем себе оставить, – отозвался Бастиан, надеясь, что Пауль поймет, что всё это он говорит на полном серьезе. – Я вздохну с облегчением, если никогда больше не увижу эту надменную бесчувственную задницу. Не могу представить, что тебе и впрямь хочется с ним встретиться. Нет, такого быть не может, если ты по-настоящему его знаешь.

Смеясь, Пауль пожал плечами.

– Тогда давай забудем о нем. Сейчас я просто рад, что объяснил тебе, в чем дело. Я так долго этого ждал.

Бастиан помассировал закрытые глаза. Пауль – мой брат, мысленно произнес он, пытаясь понять, какие чувства вызывает в нем эта фраза.

Прежде всего смятение, конечно. Но ощущения, что его пытаются обмануть, нет. Лишь присмотревшись повнимательнее, он начал замечать в лице Пауля некоторые общие, фамильные черты. Впрочем, убедило Бастиана не это, а образ отца, который возник перед его глазами во время рассказа Пауля. Подмененный тест, грубая ругань по телефону, угрозы, ложь – это стиль Максимилиана Штеффенберга, это его почерк.

Назад к карточке книги "Игра 14.0"