Текст книги "Праксис"

Автор книги: Уолтер Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 91 страниц)

Он встал на одно колено перед Терзой, приподнял ее ногу и улыбнулся в объективы видеокамер. Новобрачная сидела на церемониальной кровати под богато расшитым балдахином. Мартинес был в парадном мундире с серебряными аксельбантами и всеми наградами. Не забыл он и про жезл Золотого шара, из-за которого сам Верховный судья Нгени, начиная церемонию, был принужден вытянуться в струнку и задрать голову, обнажая незащищенное горло.

Мартинес начал развязывать алые ленты, которые прикрепляли к ноге Терзы роскошную домашнюю туфлю. Камеры зажужжали, снимая ближний план. Когда вторая туфля была снята, гости дружно зааплодировали. Подружка Терзы подала парадные туфли из красной кожи с бантами, Мартинес надел их на изящные ножки новобрачной и помог ей встать. Они поцеловались под новый всплеск жужжания.

– Ты прекрасна, – прошептал он.

– Спасибо. – Терза нежно прикоснулась щекой к его лицу.

Он не лгал, она и в самом деле была обворожительна в парчовом подвенечном платье с распущенными черными волосами на обнаженных плечах. Терза весь день демонстрировала непревзойденную грацию и владение собой. Вся церемония до последней мелочи была организована ею и прошла без сучка без задоринки. Мартинес остро сознавал, что недостоин такой жены. Опьяненный ритуалом и чудесными достоинствами Терзы, он чувствовал в душе растущую надежду, и это было куда лучше, чем вчерашний день, пропитанный отвращением к себе, который закончился в объятиях Аманды Таен.

Он нашел время посетить офицерскую вечеринку в честь очередной свадьбы лейтенанта Вондерхейдте – невеста, леди Дафна, оказалась пухленькой, рыжеволосой и неожиданно очень милой, совсем не похожей на ту, которую Мартинес представлял себе во время беседы с Далкейт о нравах младшего лейтенанта. Лишь потом вспомнилось, что ту видеолюбовницу, кажется, звали леди Мэри. Ну и ходок этот лейтенант, думал Мартинес, усиленно расслабляясь в офицерской компании. У Вондерхейдте не было родственников на Заншаа, и гостей он позвал в основном флотских, не забыв ни одного члена команды старой «Короны». Отсутствовал лишь Шанкарашарья, который скорее всего ещё оставался в бегах.

Мартинес больше не командовал этими людьми и мог вести себя, как ему хотелось. Молодежь веселилась до упаду, зал гремел тостами и музыкой, пунш выглядел достаточно невинно, хотя и отдавал коньячными парами. Однако постепенно капитан начал осознавать, что присутствие старшего по званию несколько стесняет остальных гостей. Ему с ними было хорошо, но едва ли бывшие подчиненные могли сказать это о себе. Ещё немного, и начнут называть между собой «стариком». В ужасе от этой мысли, он осушил последний бокал пунша за счастье молодых и распрощался.

Мартинес нетвердыми шагами спускался по широкой лестнице отеля. В голове шумело, идти было некуда. Возвращаться во дворец Шелли, чтобы наблюдать триумф брата? Пойти к Терзе и мешать ей готовиться к свадьбе?

Из окон зала наверху доносились громогласные поздравления. Мартинесу стало совсем грустно. Здесь он был лишним. Как хорошо младшим офицерам: приятная компания, ответственности почти никакой, почти полная свобода. Для него те беззаботные дни закончились навсегда, а теперь, когда он войдет в семью Ченов, тем более. Командир – Чен, жена – Чен, покровитель в правлении флота – тоже Чен, а оплачивает все старший брат. С завтрашнего дня без их разрешения нельзя будет и шагу ступить. В душе поднялось отвращение. Только собственные амбиции привели его в эту ловушку – к свадьбе с малознакомой женщиной, которой он не принесет ничего, кроме страданий. Если бы хоть она ему не нравилось, другое дело: он мог бы тогда с чистой совестью её использовать, но Терза… она заслуживает самого лучшего мужа и уж, во всяком случае, лучшего, чем он. Сбежать? Заманчиво. Так поступила Семпрония. А что дальше? Страшно даже думать. Конец карьере, вражда Ченов, прозябание в какой-нибудь крысиной дыре на нищенское жалованье.

Он зашел в бар отеля выпить перед сном, и последняя холостяцкая ночь показалась ему последним глотком свободы перед непроглядной вечностью предстоящего рабства. Позвонив Аманде, он, к радости своей, обнаружил, что она свободна и жаждет развлечений, как всегда, веселая, жизнерадостная и без особых комплексов. О предстоящей его свадьбе, сообщения о которой мелькали во всех новостях, она заговорила лишь наутро.

– Только имей в виду, я принципиально не имею дела с женатыми мужчинами, – погрозила пальцем Аманда, – так что с сегодняшнего дня ты сам по себе.

– Я буду по тебе скучать, – сказал он вполне искренне.

– Какое счастье, что я не пэр, – вздохнула она, – и могу выходить замуж за кого угодно.

Вспоминая ее слова, Мартинес каждый раз вздрагивал, чувствуя, как щупальца клана Чен тянутся к нему. Он даже начал подумывать о бегстве, но тут же оставил эту мысль, вспомнив об участи Семпронии. Что ждало его? Навсегда убитая карьера, неприкрытая вражда высших сановников империи? Нет, никогда!

Теперь, оплетённый щупальцами с головы до ног, он шел под руку с Терзой среди почтительно расступавшихся гостей к разукрашенной машине, которая ждала у подъезда. Лорд Чен пожал ему руку и одарил искусным подобием сердечной улыбки. Леди Чен, мать новобрачной, надменно позволила прикоснуться к своей замороженной, окостеневшей руке. Роланд порывисто обнял и торжествующе хлопнул его по плечу под презрительными взглядами салонных мэтров.

Новобрачные уселись в машину. Алихан, также в парадной форме, щеголяя военной выправкой, занял место рядом с водителем. Счастливую чету ждал номер-люкс в отеле «Бонифас», где они могли наслаждаться радостями семейной жизни, пока позволит война и командование флота.

Машина мчалась по главному проспекту, названному в честь Праксиса. Был ранний вечер, прохожие сновали туда-сюда в вечных поисках развлечений. На углу под уличным фонарем мелькнули светло-золотистые волосы, и сердце Мартинеса екнуло… но это оказалась не Сула. Какая-нибудь продавщица из лавки, идущая к станции подвесной дороги, чтобы вернуться к себе в Нижний город…

Встретив молодых в номере, горничная повела Терзу в гардеробную переодеваться. Алихан расстелил постель и приготовил хозяину пижаму.

– Благодарю за службу, Алихан, – сказал Мартинес с улыбкой, – сегодня ты держался молодцом.

Ординарец лихо подкрутил усы.

– Счастья вам, милорд!

Оставшись один, Мартинес не торопясь стянул с себя мундир. Посмотрев с недоумением на пижаму, забросил ее в шкаф, потом накинул халат и пошел в ванную почистить зубы и причесаться. Вернувшись, он задумался. Лечь в постель или подождать жену? Приглушил свет лампы, пригладил покрывала… В душе его боролись надежда и отвращение. Он мысленно прикинул, сколько в общей сложности они общались с Терзой, и получилось восемь часов. С другой стороны, в его жизни случались и более скоропалительные романы, так почему бы и нет? Какая разница?

Тем не менее разница была. Другие женщины приходили и уходили, ас этой придется жить весь остаток жизни или, во всяком случае, до тех пор, пока ее отец не прикажет им развестись… Эта ночь могла иметь куда более серьезные последствия.

Он обернулся на звук открывшейся двери. Терза стояла в темно-синей ночной сорочке из тонкого шелка, спальной накидке более светлых тонов с воротником из золотистого меха и домашних туфлях с помпонами. Черные длинные волосы были зачесаны за левое ухо, над которым сияла большая белая орхидея. Грудь украшало ожерелье из белых цветов.

Мартинес застыл, пораженный ее экзотической красотой и чувствуя в груди растущее напряжение. Терза, глядя на него, застенчиво улыбнулась. Наконец, очнувшись, он неловко подошел и нагнулся поцеловать руку.

– Ты само совершенство, я в жизни не видывал никого красивее.

Перед глазами тут же возникла бледная полупрозрачная кожа Сулы, порозовевшая от его прикосновений… Усилием воли Мартинес подавил воспоминание, потом обнял Терзу за талию и поцеловал в нежные губы.

– Ты не устала? – спросил он.

– Устала, конечно. – Она дотронулась до его щеки. – Но есть вещи, ради которых можно пожертвовать сном.

Мартинес снова поцеловал ее. Губы Терзы послушно раскрылись, пробуждая в крови желание. Гибкие руки обняли его за шею. Мартинес приник губами к теплой коже… и вдруг отдернулся. В висках тревожно застучало, грудь кольнуло странной болью.

– Что у тебя за духи? – спросил он растерянно.

– «Сумерки Сандамы», – улыбнулась Терза.

– Я… извини. – Мартинес потряс головой, неумело изобразив приступ кашля. – Прости, пожалуйста, но не могла бы ты их смыть? У меня… что-то вроде аллергии. Извини.

Терза удивленно посмотрела на него.

– Да, конечно… одну минуту. – Она быстро поцеловала его в щеку. – Сейчас вернусь.

Мартинес подошел к кровати и в изнеможении прислонился к высокой деревянной спинке. В голове бились и трепетали знакомые фантастические ритмы. Он зажмурился и прижал руку ко лбу.

Открыв окно, он долго вдыхал холодный ночной воздух, очищая легкие от аромата духов. В голове понемногу прояснялось, паника улеглась. Мартинес повернулся и с улыбкой принял в объятия Терзу, благоухавшую лавандовым мылом.

Посадив ее рядом на край постели, он развязал атласные тесемки спальной накидки. Терза смотрела спокойно, ее черные расширенные зрачки казались бездонными, как океан.

– Сегодня утром я удалила имплантат, – заговорила она. – Доктор сказал, что прогестин не нужен, потому что сразу после удаления шансы забеременеть и так очень высокие. – Ее пальцы нежно погладили висок Мартинеса. – Так что, если мы оба этого хотим, все в порядке.

От неожиданной радости ему вдруг стало жарко.

– Вот и чудесно!

Целуя ее, Мартинес наконец принял решение. Он не станет относиться к этому браку легкомысленно, как к мелкому жульничеству или временному решению. Терза выше его по положению и уронила себя, согласившись на помолвку и уж тем более на то, чтобы завести ребенка. Теперь он должен помочь ей поддержать достоинство. Муж есть муж, и он будет хорошим мужем, иначе перестанет уважать сам себя.

Приподняв ожерелье из цветов, украшавшее шею Терзы, он стал целовать грудь и плечи, ощущая тепло ароматной кожи. Потом уложил ее на постель и наклонился, разглядывая бледное лицо в окружении черных волос. Терза смотрела на него, полуприкрыв от наслаждения глаза.

Сула – огонь и страсть, Аманда – радость и веселье, а Терза… В ней глубина и вместе с тем – ясность, безмятежность. Что-то неуловимое. Что это, результат воспитания? Конечно, но только не отражают ли эти качества хоть немного и ее собственную внутреннюю сущность?

Мартинес делал все, чтобы доставить ей удовольствие, стараясь своими ласками нарушить то ясное спокойствие, которое поразило его в Терзе с первого дня их знакомства в саду Ченов. Когда наконец ее дыхание стало хриплым, участилось и она, не удержавшись, вскрикнула, он почувствовал себя победителем. Голос Терзы воспламенил и его самого: значит, выдержка и уравновешенность – не вся ее суть. Мартинес удвоил усилия, и пальцы Терзы судорожно впились в его спину. Прозвучал новый крик, словно плач души, блуждающей во мраке, и Мартинес помог ей выйти к свету, где ждал ее он – защитник, любовник, супруг.

Белые руки певицы мелькали в полумраке зала, как пара любовников, закружившихся в танце. Слова разили мечами, парили словно орлы, кровоточили как открытая рана. Слушатели жадно ловили каждый звук, загипнотизированные яростным блеском черных горящих глаз.

Сула сидела в одиночестве за столиком в глубине зала, созерцая нетронутый бокал и серьезно подумывала о том, чтобы нарушить свой обет и как следует напиться. Свадьба Мартинеса состоялась днем – о ней кричали все новости, – и теперь он наверняка проделывал с Терзой в постели то же самое, что совсем недавно с ней.

Семейство Ченов приглашало гостей, не советуясь с виновниками торжества, и Сула также получила приглашение, хотя и нашла благовидный повод отказаться, сославшись на работу. Однако подарок послала, красиво упаковав две вазы, подаренные Мартинесом.

Управление логистики, возглавляемое лайонским командующим флотом в отставке, призванным по случаю войны, разрешало конфликты между различными ведомствами в условиях дефицита ресурсов, в том числе и финансовых. Работа была скучная и кропотливая, но Сулу это только радовало. Чем больше часов она проводила за рабочим столом, тем меньше думала о Мартинесе.

Она подняла бокал к губам, с отвращением глядя на содержимое и вдыхая резкий растительный аромат. Ярогут получали, сбраживая какие-то корнеплоды лайонского происхождения, а затем настаивая на лимонном корне. Напиток имел буроватый цвет и содержал пятьдесят пять процентов алкоголя. Дешевый и всегда доступный, он был излюбленным пойлом флотских алкоголиков, на чьи красные носы и синяки Сула насмотрелась достаточно, когда в составе военного патруля выволакивала их из кабаков и отводила на корабль для примерного наказания.

Если уж спиваться, думала она, то какой смысл проходить долгий путь от изысканных вин к сладким ликерам и так далее. В канаву так в канаву, и ярогут – лучший туда проводник.

Певица на сцене испустила жалобный вопль, перешедший в глухие рыдания. Муж, отец ее детей, ушел навсегда. Поднятая рука артистки сжалась, словно обхватывая рукоятку кинжала. Перерезать горло детям, чтобы отомстить неверному супругу, – вот что она замышляла.

Сула поставила бокал обратно на стол. Бурая жидкость пошла волнами, плескаясь о край, будто хотела убежать. Казалось, над сценой сверкает воображаемый кинжал.

Мартинес… Он с самого начала вел двойную игру! Теперь это стало ясно. Терзу он просто оставлял про запас, и когда Сула взбрыкнула, тут же, не теряя темпа, перешел к резервному плану… Но что ему нужно на самом деле? Может быть, отец, глава клана, обещал увеличить его содержание, если сын женится? А может, метит на высокий пост, где требуется женатый офицер… Как бы то ни было, дело не в деньгах, престиже или покровительстве во флоте, иначе бы он сразу поставил Терзу на первое место. Почему она, Сула?

Она нервно забарабанила пальцами по краю стола. А зачем вообще искать то, чего нет? Никаких особых причин, просто этот подонок привык играть женскими сердцами, вот и все. Слава о его победах на амурном поприще давно уже ходит по всему флоту. Жалкий соблазнитель – презирая ее в глубине души, он всего-навсего решил поразвлечься! Она сама возобновила их знакомство после месяцев разлуки – разве он мог упустить такой случай?

Музыканты выдали сильный аккорд, и Сула перевела взгляд на сцену. Решительный момент настал. Дрожащая рука певицы медленно опустилась, из глаз брызнули слезы. Губы нежно произносили детские имена… затем прозвучало имя неверного мужа – кинжал снова взлетел кверху – ещё аккорд.

А может быть, с Терзой он тоже играет? Тогда, в саду, она сказала, что восхищается Сулой… Знала о двойной игре или нет? Или сама же все начала?

Сула сжала побелевшие кулаки, ядовитая жидкость в бокале снова задрожала. Неужели Терза? Перед внутренним взором возникла роскошная кровать, белоснежные простыни, извивающиеся тела в блеске свечей. Ворваться бы с ножом и…

Новый аккорд. Певица снова опустила руку с воображаемым кинжалом… и с силой вогнала его в собственный живот, испустив пронзительный музыкальный вопль. Ноги ее подкосились… Зазвучало предсмертное соло – героиня умирала с именем любимого на устах.

Аплодисменты, поклоны… На губах Сулы играла холодная улыбка. Есть жизнь, думала она, а есть мелодрама, не стоит их путать. Певице не стоило перешагивать эту черту.

Как и ей самой.

Снова подняв ярогут к губам, она несколько мгновений вдыхала пряный спиртовой аромат, затем… резко поставила бокал на стол, расплескав напиток.

Встала, положила на стол деньги и вышла в темноту ночи.

Глава 10

То, что парламенту предстояло эвакуироваться через ворота номер два, ведущие на Зарафан, было простой случайностью. Положение Заншаа на орбите в данный момент делало второй тоннель самым удобным. Однако Зарафан находился всего в десяти днях жёсткого ускорения, и экспедиционный корпус наксидов вполне мог решиться на преследование. При обсуждении этой проблемы лорд Мауриций Чен отработал каждый зенит из миллионов, вложенных в него Мартинесами, убедив Комитет по эвакуации, в состав которого входил и Совет правления флота, выбрать конечным пунктом назначения Ларедо.

Расположенная на задворках империи родная планета Мартинесов предоставляла наибольшую безопасность. Найти ее в ряду многих столь же отдаленных уголков наксидам было практически невозможно, но и даже выбрав это направление, они неизбежно растянули бы линии своих коммуникаций, сильно затруднили снабжение и лишились фактора внезапности. Кроме того, строившаяся на верфях Ларедо небольшая легкая эскадра могла в будущем сильно пригодиться для обороны.

Разумеется, направление эвакуации следовало держать в строгом секрете. Лорд Саид и председатель совета Торк особо это подчеркнули, а леди Сейкиин предложила распустить ложные слухи – для маскировки. Вот почему на следующий день депутатам пришлось голосовать за эвакуацию неизвестно куда, и передававшаяся из уст в уста новость о том, что жить предстоит на Эсли, известном на всю империю своими курортами и пляжами, помогла провести решение почти единогласно.

По настоянию лорда Саида вся подготовка должна была занять не более трех дней. Те, кто решил бы остаться, заранее объявлялись предателями. Каждый депутат имел право взять с собой двух слуг или членов семьи, а остальным домашним предстояло искать свой собственный транспорт и добираться до Эсли… или до Харзапида, где размещался штаб Четвертого флота? Слухи множились, обрастая подробностями.

К счастью, лорд Чен мог не бояться потерять Терзу в этой путанице. Она летела на Ларедо на семейной яхте Мартинесов, не догадываясь о том, что отец, возможно, окажется там раньше нее.

Накануне эвакуации, во время дебатов в парламенте о новых военных налогах, лорд Чен одержал замечательную победу. Ему и его партнерам удалось протолкнуть поправку к закону, отменявшую акциз на торговые грузы. Внезапно бизнес Ченов, который захирел было из-за жадности правительства, старавшегося в поисках средств для ведения войны выжать из судовладельцев последние соки, снова стал чрезвычайно прибыльным. Разумеется, в ближайшие пять лет большая часть доходов шла Мартинесам, но потом можно было надеяться встать на ноги и наконец покончить с унизительной зависимостью от наглых нуворишей. Кроме того, думал Чен, зубастым налоговым чиновникам на время ведения военных действий придется оставить свои офисы и таможни на кольцевых станциях и спуститься на планеты, а это ещё один плюс.

– Знаешь, Гарет, а у тебя, похоже, неплохой выбор.

Лейтенант Арт Абаша поднял к губам бокал с коктейлем.

Они познакомились, когда вместе работали в штабе, ещё при командующем Эндерби. Долговязый сноб с неподражаемыми лениво-величественными повадками, Абаша по-прежнему носил на вороте красные штабные треугольники. Впрочем, и Мартинесу, ныне офицеру по тактике, они снова полагались.

Здорово, что ты взял меня в клуб для старших офицеров, – продолжал лейтенант. С заговорщическим видом оглядев комнату, он придвинулся поближе. – Там этот, как его… капитан Хан-Гар – просто умора. Знаешь, поговаривают, что он захаживает к командующей эскадрой Пен-Дро…

– Опасное дело, – пробормотал Мартинес, не отрывая глаз от дисплея, где мелькали изображения судов и технические данные.

«Нет, этот никуда не годится, фактически простой катер».

Сорок или пятьдесят дней жёсткого ускорения никак не хотелось проводить в стальном гробу.

– Опасно только если жена узнает, – усмехнулся Абаша, – а Пен-Дро имеет обыкновение неплохо вознаграждать своих любовников. Помнишь, как повезло Эш-Драку?

Мартинес не слишком старался поддерживать скользкую тему, продолжая искать корабль, способный с максимальным комфортом доставить его на новое место службы – в эскадру леди Чен.

– Арт, – позвал он, – глянь-ка, что ты думаешь об этом?

«Нарцисс», одна из больших комфортабельных яхт, реквизированных после Магарии для защиты Заншаа, был спешно оборудован ракетной пусковой установкой в надежде, что сможет раз-другой выстрелить по врагу, прежде чем сам сгорит в аннигиляционном пламени. После прибытия эскадры Чен все реквизированное «ополчение» осталось не у дел.

– Неплохо, – заметил Абаша, поглядев на дисплей. – Судя по схеме, отличная лодка. Раньше возила чиновников рудодобывающих предприятий. Оснастка вполне основательная, и кухня, говорят, ничего. Жаль, что ты не сможешь взять с собой их шеф-повара.

– Ладно, тогда я беру, – решился Мартинес. – Спасибо тебе большое, Арт.

Да не за что, – лениво отозвался Абаша, вновь закидывая ногу на ногу. – Всегда рад помочь старому приятелю. – Лицо его вдруг перекосилось. – Ты не представляешь, какая тут теперь трется публика. Грубые, невежественные, никакого такта – только суетятся да портят жизнь нормальным людям. Не поверишь, но с тех пор, как началась война, мне иногда приходится сидеть здесь по восемнадцать часов кряду!

– Какой ужас! – покачал головой Мартинес.

– А как объявили об эвакуации, все стало ещё хуже. Мне разрешили взять всего три контейнера с вещами и одного слугу, хотя в правилах ясно сказано, что я имею право на пять мест багажа и двух людей! – Он гневно ударил кулаком по столу. – Я едва только успел научить своих правильно гладить воротнички и охлаждать «Веселый Роджер» до нужной температуры, и вдруг приходится одного отдавать. Кто знает, что с парнем сделают на флоте? Того и гляди, превратят в какого-нибудь чумазого машиниста…

– Я могу взять его к себе, – предложил Мартинес.

Ранг позволял ему иметь четырех слуг, но ему до сих пор вполне хватало Алихана, да и жизнь с момента бегства на «Короне» помчалась с такой скоростью, что на поиски и обучение людей времени просто не хватало. Теперь служить предстояло на флагманском корабле, где может пригодиться кто-нибудь поотесаннее бывшего оружейника.

Абаша поморщился.

– Я обещал мальчикам, что им никогда не придется драить палубу.

– Так или иначе, если они эвакуируются, – возразил Мартинес, – то вынуждены будут провести какое-то время на корабле. Иначе остается одно – спускаться вниз и ожидать наксидов.

Долговязый лейтенант отхлебнул коктейль и скорчил гримасу, словно откусил лимон.

– Ладно, спасибо, я спрошу. Только они все равно расстроятся.

– Скажи им, что это флагман, там все приличнее.

Абаша молча пожал плечами, потом вдруг оживился.

– Кстати, Гарет, мы тут здорово отжигаем в последние дни. Винные погреба с собой не возьмешь, так что все выставляют самое лучшее. Присоединяйся, если хочешь.

– Увы, – вздохнул Мартинес, – мне сейчас не до того.

– Ах, ну да… – Абаша просиял. – Ты же у нас молодожен. Невесту отхватил – высший класс. Поздравляю!

– Спасибо.

– Знаешь, а я тогда подумал, что следующая у тебя будет леди Сула.

Мартинес фальшиво улыбнулся.

– Правда? Интересно.

– Помнишь, я тогда дежурил на связи? Посмотрел то, что вы друг другу писали, ну… когда ещё была история с Блитшартсом… и подумал, что между вами что-то есть. – Он покачал головой. – А вообще жалко, что ничего не вышло. Очень она тебе подходила, то есть мне так казалось.

– Да нет, – выдавил Мартинес, с трудом ворочая языком, – ничего не вышло.

– Так или иначе, – снова развеселился Абаша, – все ведь кончилось хорошо, правда? – Он завистливо причмокнул. – Леди Терза Чен, ни больше ни меньше! Ты у нас просто счастливчик!

– Да, мне уже говорили, – хмыкнул Мартинес, потянувшись за своим бокалом.

Арт Абаша все не мог успокоиться.

– Ты и Сула… То есть, я хотел сказать, кто бы мог подумать, что вы станете такими знаменитыми? И как только такие вещи случаются на свете!

– Это все война, – сказал Мартинес. – Война.

Холодный сырой ветер гулял по улицам и площадям Верхнего города, наводя на мысль о дожде. Мартинес взял такси и поехал во дворец Шелли – он договорился пообедать вместе с Роландом и Вальпургой. Терза уехала с родителями по делам на кольцо и должна была вернуться поздно вечером.

В тот день должна была состояться эвакуация парламента и правительства. Хотя в новостях ничего не сообщалось, об этом знали все. По главным магистралям потоками шли грузовики, перевозившие на склады мебель и домашнюю утварь. Часть больших дворцов уже была заколочена. Жизнь покидала Заншаа, и никто не знал, что ждет город, особенно когда придут наксиды.

Дворец Шелли пока имел прежний вид, хотя вещи Мартинесов давно упаковали и отправили подъемником на «Энсенаду», пришвартованную на кольце. Семья ждала лишь, когда Гарет отправится к месту новой службы. Чувствуя в душе благодарность, Мартинес тем не менее несколько переживал за Терзу, которой предстояли нелегкие дни ежедневного общения с Роландом, Вальпургой и Пэ-Джи.

Для подготовки «Нарцисса» к путешествию требовалось четыре дня. Таким образом, медовый месяц молодой четы оказывался не дольше недели, за которой следовали месяцы, а может, и годы разлуки. Это ещё если повезет.

Первые дни после свадьбы прошли спокойно. Казалось, ясная уравновешенность супруги передалась и Мартинесу. Они проводили большую часть времени вместе в отеле, заказывали еду в номер и практически ни с кем не общались, если не считать случайных встреч на прогулках.

Разговаривали, писали благодарственные письма гостям, рассматривали свадебные подарки, которых оказалось множество. Мартинес испытал потрясение, увидев две вазы, присланные Сулой, но не подал виду. «Она ненавидит меня», – подумал он. Вазы тут же отправились на склад, где, как он надеялся, им предстояло остаться навсегда. Свежие цветы появлялись каждое утро и, искусно подобранные Терзой, превращали комнаты в многоцветный благоухающий сад. К счастью, о тех вазах она ни разу не вспомнила.

У молодых супругов обнаружились и общие интересы. Им нравились пьесы Коскинена: Мартинесу за колкий юмор, а Терзе за утонченность характеров героев. Устроившись рядышком перед настенным дисплеем, они снова и снова включали «Разлученных любовников», получая настоящее наслаждение.

Мартинесу, безусловно, не хватало того накала, той страсти, которую он испытывал с Сулой, когда они понимали друг друга без слов, думая об одном и том же, будь то план эвакуации или новые тактические схемы. Терза была совсем другой. Всегда спокойная и деловитая, она чутко реагировала на его желания и умело распоряжалась временем, проведенным вместе. Однако в ее спокойствии и уравновешенности ему вечно чудилось что-то искусственное, словно в блестящем спектакле, придуманном и исполненном одним человеком. Что же крылось внутри?

Возможный ответ замаячил, когда Мартинесу довелось наблюдать игру Терзы на арфе. Едва ее пальцы начали перебирать струны, всегдашняя мягкая улыбка внезапно сменилась напряжением, граничившим с яростью и страстью. Дыхание арфистки слилось с музыкой, глаза лихорадочно заблестели, жилка на нежной шее забилась чаше. Терза и божественные звуки, исходившие из-под ее рук, словно стали одним целым.

Мартинес пытался оживить эту музыку во время любовных занятий, зажечь в супружеской постели, окруженной гирляндами цветов, подобную же страсть, и порою ему казалось, что успех близок. Во всяком случае, в музыке их тел и сердец Терза быстро стала находить свой ритм. Тренированные пальцы музыкантши, чувствительные к любым нюансам, научились ласкать его, достигая желаемого звучания, от пиано до фортиссимо. Терза вовсе не была застенчивой, и проявления истинной нежности в перерывах между любовными схватками не могли не тронуть сердце самого требовательного ценителя.

Однако чего-то все-таки не хватало. Мартинес не переставал вспоминать Сулу, их любовные игры, где ощущения были ярче, взаимопонимание полнее, когда в момент кульминации он чувствовал, что владеет ответом на все тайны вселенной.

С другой стороны, подумал он, расплачиваясь с таксистом, пока ещё трудно понять, что вообще такое этот брак. Торговая сделка, политическая игра, банальный светский фарс? Кто они – мужчина и женщина, которых обратили в товар, продали и купили, или две одинокие души, пытающиеся взять как можно больше от коварной судьбы, пока все их надежды не обратились в пыль?

Вздохнув, Мартинес поднялся по ступенькам дворца Шелли и открыл дверь.

Пэ-Джи стоял в холле и явно колебался. Похоже, стоял уже давно. Мартинес, войдя, хмуро взглянул на него. По крайней мере у меня все не настолько плохо, подумал он.

– А, это ты, – растерянно моргнул Пэ-Джи. – Я вот думаю, стоит ли…

– Выйти погулять? Вряд ли. Там дождь собирается.

– Ах, вот как… – Пэ-Джи мрачно кивнул, возвращая трость на подставку. – Надо было мне самому выглянуть.

Подоспевшая служанка взяла у Мартинеса фуражку.

– Доложить леди Вальпурге, что вы пришли?

Нет, не надо пока! – вмешался Пэ-Джи, хватая Мартинеса за рукав. – Тебе нужно выпить… а то простудишься.

– Ну что ж, можно и выпить.

Мартинес последовал за новоиспеченным зятем в гостиную. На столе стоял пустой бокал. Видно, здесь уже пили.

– Надеюсь, леди Терза чувствует себя хорошо?

– Да, спасибо.

– Тебе этого, – спросил Пэ-Джи, поднимая бутылку с коньяком, – или…

– Сойдет, – кивнул Мартинес.

Они чокнулись и выпили. По широким оконным панелям уже вовсю колотил дождь, прохожие корчились под зонтиками и разбегались.

Пэ-Джи откашлялся.

– Наверное, тебе нужно знать… В общем, я решил остаться.

– Остаться? – удивился Мартинес. – В смысле – на Заншаа?

– Ну да. Я уже поговорил с лордом Пьером, и… короче, я остаюсь присматривать за интересами Нгени на время, пока никого не будет.

Мартинес замер, не донеся коньяк до рта, потом медленно опустил бокал.

– Ты хорошо подумал?

Пэ-Джи поднял на него печальные карие глаза.

– Да, конечно. – Он пожал плечами. – Наш брак с Вальпургой… одно беспокойство, да и всё, кто ж этого не видит? А так мы можем расстаться… и никто нас не осудит, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Мартинес, вертя в руке бокал. – Дело в том, что лорд Пьер – известный лоялист, и его имя наверняка у наксидов в списке… – Он задумался, подыскивая подходящий эвфемизм. – В списке подозреваемых. Я там тоже, конечно, есть, а ты теперь и мой родственник, так что вряд ли тебе безопасно тут оставаться.

Пэ-Джи лишь отмахнулся.

– Пьер считает, что все будет в порядке. В конце концов, я всего лишь кузен, да и толком не знаю ничего.

– Прежде чем наксиды в этом удостоверятся, тебе придется пережить массу неприятностей… Кроме того, ты можешь попасть в заложники.

Младший Нгени поставил бокал.

– Можно подумать, кто-нибудь в империи изменит свои планы от страха, что меня убьют!

Мартинес, смутившись, промолчал. Молодой человек был прав.