Текст книги "Праксис"

Автор книги: Уолтер Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 91 страниц)

– Бывает, – сказал Мартинес. – Если вам что-то понадобится, буду рад помочь.

Лицо Казаковой просветлело.

– Спасибо, милорд.

Клан Казаковых был из тех, кто не забывал своих долгов.

* * *

Когда Казакова ушла, Мартинес закупорил бутылку, допив бокал вина. Воспользовавшись капитанским ключом, он залез в базу персональных данных, намереваясь просмотреть личные дела офицеров. Потом ему пришло в голову, что Флетчер мог оставить пометки, объяснявшие казнь Тука, и Мартинес открыл дело старшего инженера.

Там не оказалось ничего нового. Тук служил во Флоте двадцать два года, восемь лет назад сдал экзамен на получение звания старшего инженера, пять лет назад попал на "Прославленный". Флетчер много о нем не писал, но хвалил.

Мартинес просмотрел файлы остальных старшин, а потом перешел к лейтенантам, беспорядочно пролистывая то одно дело, то другое. Стало ясно, что Казакова дала весьма точные отзывы. Конечно, она не знала, что писал Флетчер о компетентности этих людей. Характеристики капитана отличались сухостью и лаконичностью, но были благоприятными, как если бы аристократ Флетчер считал расхваливание безвкусным и с тонкостью, словно дорогой десертный соус, добавлял свое одобрение. Вот что он написал о Казаковой: "Офицер является опытным администратором и обладает широкими техническими познаниями. Препятствий для ее дальнейшего повышения до ранга капитана корабля не имеется".

Фраза "препятствий не имеется" не слишком походила на слова о том, что Казакова заслужила отличную репутацию или что ей можно легко доверить командование судном, но осмотрительность была неотъемлемой частью сдержанного стиля Флетчера. Возможно, он находил похвалу излишней, полагая, что его офицеры обладают достаточно хорошими связями для карьерного роста.

На фоне сухих, но сдержанно-одобрительных характеристик, запись о Чандре была громом среди ясного неба: "Хотя данный офицер не продемонстрировала какой-либо заслуживающей замечания некомпетентности, ее непредсказуемое импульсивное поведение разрушает слаженность коллектива. Ее эмоциональная незрелость не соответствует высоким стандартам Флота. Повышения в звании не заслуживает".

Замысловатое начало со словом «некомпетентность» и продолжение, источающее чистый яд. Мартинес долго смотрел на характеристику, а потом заглянул в журнал, чтобы проверить, когда Флетчер в последний раз работал с файлом. В 27:21, за шесть часов до смерти.

В горле пересохло. Чандра порвала с Флетчером, а тот, поразмышляв пару дней, одним росчерком уничтожил ее карьеру.

Несколько часов спустя его убили.

Мартинес подумал о связи. Для того, чтобы это не оказалось простым совпадением, надо быть уверенным, что Чандра знала о бомбе, заложенной в ее характеристику. Он заглянул в коммуникаторы Флетчера: вечером капитан сделал только один звонок – в рубку, вероятно, проверяя перед сном обстановку. Мартинес просмотрел список дежурств и убедился, что вахту несла не Чандра, а шестой лейтенант леди Джульетта Корбиньи.

Доказать, что Прасад знала о записи в деле, было нельзя. Хотя Флетчер мог зайти к ней и поделиться новостью.

Или у Чандры мог оказаться доступ к документам из-под пароля капитана. В конце концов, она офицер связи и умна.

Мартинес подумал, что эту безумную версию подсказал выпитый за вечер алкоголь, и так и не смог представить, что Чандра повалила рослого Флетчера на колени и несколько раз стукнула головой об угол стола.

* * *

Он встал и потянулся, бросив взгляд на хронометр – 27:21. Именно в это время Флетчер хладнокровно сделал последнюю запись о пригодности Чандры.

Совпадение неприятно кольнуло. Он решил прогуляться по палубе. По дороге назад он прошел мимо запертой двери капитанского кабинета, но неожиданно для себя вернулся к ней и открыл собственным ключом. Шагнув внутрь, включил свет.

В кабинете царил изначальный порядок, от дактилоскопического порошка не осталось и следов, темный экран рабочего стола слабо светился. Пахло полиролью. Бронзовые рыцари бесстрастно смотрели на вошедшего.

Серебристый сейф был водружен в нишу. Гобьян явно его починил.

Мартинес проскользнул в спальню и уставился на кровавую фарфоровую статую с ее неестественно большими глазами. Потом посмотрел на картины: на длинноволосого флейтиста с синей кожей; на бездыханного бородача, обвисшего в руках одетой в голубое женщины; на чудовище, напоминающее огненно рыжего мохнатого торминела, рычащего и высовывающего язык, пронзенный зазубренным копьем.

"В самый раз полюбоваться на сон грядущий, – подумал он. – Жуть какая!"

Ему понравилась только изображение купающейся девушки, но даже эта приятная сцена была испорчена мерзкими стариками в тюрбанах, тайком подглядывающими за ней.

– Комм: вызовите Монтемара Джукса в кабинет капитана, – сказал Мартинес.

Любимый художник Флетчера приковылял к нему в неформенном комбинезоне и отсалютовал так расхлябанно, что за такое получил бы взбучку даже от старшины. Судя по нему и по Цзаю, Флетчер смотрел сквозь пальцы на отсутствие военной выправки у своих приближенных.

Джукс был коренастым мужчиной с растрепанными седыми волосами и слезящимися голубыми глазами. Щеки у него ненормально раскраснелись, а дыхание отдавало хересом. Мартинес одарил художника неодобрительным взглядом и вернулся в спальню.

– Пройдите сюда, мистер Джукс.

Тот молча дошел до порога, а потом слегка откинулся назад, словно оценивая огромную фарфоровую фигуру, привязанную к дереву.

– Что это, мистер Джукс?

– Нараянгуру. Шаа привязали его к дереву и замучили до смерти. Он всевидящий, поэтому у него такие глаза, – объяснил Джукс.

– Всевидящий? Забавно, что он не увидел, что с ним собираются сделать шаа.

Джукс ухмыльнулся, сверкнув желтыми зубами:

– Да. Забавно.

– Зачем он здесь?

– Зачем капитан Флетчер повесил Нараянгуру в спальне? – Джукс пожал плечами. – Может быть, больше негде. Он собирал религиозное искусство, а выставить не имел права.

– Капитан был верующим?

Вопрос поставил Джукса в тупик.

– Возможно. Но во что? – Он прошелся по комнате и ткнул в рычащего зверя. – Это Траномакой, бог грозы. – Потом показал на синекожего человека. – Это Кришна, кажется, индуистское божество. – Рука Джукса скользнула по шершавым панелям в направлении безжизненного мужчины. – А это пьета, "скорбь", она христианская. Еще один бог, убитый тем же живописным способом.

– Христианство? – Мартинес был заинтригован. – На Ларедо, моей родине, есть христиане. По определенным праздникам они надевают белые балахоны с капюшонами, обматываются цепями и хлещут друг друга.

Джукс вздрогнул.

– Зачем?

– Не знаю. Говорят еще, что иногда они выбирают одного из своих, называют богом и приколачивают к кресту.

Джукс поскреб в затылке.

– Веселенькая религия.

– Это считается большой честью. К тому же большинство выживает.

– И власти молчат?

Мартинес пожал плечами.

– Они же только себя уродуют. И Ларедо от Заншаа далеко.

– Наверное, поэтому.

Мартинес посмотрел на истерзанное полупрозрачное тело Нараянгуру.

– Ну уж нет. Я не верующий и не эстет и спать под этой кровавой жутью не буду.

Художник ухмыльнулся:

– Как я вас понимаю.

– Не могли бы вы… переставить… коллекцию капитана? Перенести Нараянгуру, чтобы никому не мешал спать, а вместо него повесить вещицу поприятнее? – попросил Мартинес.

Джукс оценивающе посмотрел на него.

– Да, милорд. Могу ли я предложить вам свои услуги? Мне легко распечатать все, что захотите.

Мартинеса никогда в жизни не спрашивали, чем украсить его комнату, и готового ответа у него не оказалось, поэтому он задал встречный вопрос:

– Ищете нового патрона, мистер Джукс?

– Всегда. – Художник одарил его желтозубой улыбкой. – Не забывайте, что скорее всего вы еще долго будете командовать "Прославленным", коллекция Флетчера отойдет его семье, а нынешние плитка и фрески вам наскучат. Это же крейсер, а не замок с привидениями.

Мартинес посмотрел на него.

– Разве не вы автор всего этого? И не станете возражать, если я сдеру плитку и закрашу настенные росписи?

– Ничуть, – с беспечностью пьяного заявил Джукс. – Все эскизы сохранены в компьютере, к тому же это не лучшая моя работа.

– Флетчер не требовал лучшего? – нахмурился Мартинес.

– Тут все сделано, как нравилось ему, а не мне. Пропорционально, классично, скучно. Когда-то я действительно творил, но за это никто не хотел платить, и я… – Он пожал плечами. – И вот я тут, на военном корабле. Поверьте, не о таком будущем я мечтал, когда впервые открыл графическую программу.

Мартинеса сказанное повеселило.

– А какое звание вам присвоил Флетчер?

– Такелажника первого класса.

– Вы даже не знаете, что это такое.

Художник покачал головой.

– Не имею ни малейшего понятия, милорд. Поэтому мне нужен покровитель.

– Ладно. – Капитан посмотрел на синекожего музыканта. – Для начала снимите весь этот кошмар и повесьте вместо него что-нибудь повеселее. О вашем… гонораре поговорим позже.

Джукс обрадовался.

– Приступать сразу, милорд?

– Лучше после завтрака.

– Так точно, милорд, – еще больше оживился художник. – У меня есть инвентарный список коллекции Флетчера на "Прославленном", сегодня же внимательно прочитаю его.

Мартинеса позабавило выражение "внимательно прочитаю".

– Отлично, Джукс. Можете идти.

– Слушаюсь, милорд.

Джукс почти пристойно отсалютовал и пошагал прочь. Мартинес вышел из капитанских апартаментов и запер за собой дверь.

Беседа подняла настроение. Он зашел в собственную каюту и отпрянул, увидев, что один из его слуг, такелажник Эспиноза, разложил на полу кабинета подушки и прямо в одежде растянулся на них.

– Что ты тут делаешь? – спросил Мартинес.

Эспиноза вскочил и вытянулся в воинском приветствии. Это был молодой человек, подтянутый и мускулистый, с крепкими руками.

– Меня прислал Алихан, милорд.

Мартинес уставился на него.

– Зачем еще?

– Кто-то убивает капитанов, милорд. Я тут для охраны, – прямо ответил Эспиноза.

Убивает капитанов. Под этим углом он на проблему пока не смотрел.

– Ладно. Оставайся, – согласился Мартинес, потом прошел в спальню, где Алихан уже разложил всё нужное. Взял зубную щетку, намочил ее в раковине и посмотрел на себя в зеркало.

"Капитан "Прославленного", – подумал он.

И на миг забыв о смертях, о висящем на дереве Нараянгуру и о затаившемся на корабле убийце, он не мог удержаться от улыбки.

Глава 12

После завтрака Мартинес надел парадный мундир с серебряными галунами и высоким воротником, но уже без красных штабных нашивок, которые Алихан отпорол накануне. Натянул белые перчатки и вызвал Марсдена и Фульвию Казакову. Пока их ждал, попросил Алихана достать из футляра "Золотой шар".

Но брать с собой изогнутый офицерский клинок не собирался. И так обстановка напряженная.

Марсден с Казаковой тоже явились при полном параде. Мартинес обратился к первому лейтенанту:

– Миледи, пожалуйста, предупредите старшего машиниста Гобьяна, что мы направляемся к ним с проверкой.

Казакова позвонила, а когда Мартинес с сопровождающими подходил к машинному отделению, у входа их встречал запыхавшийся Гобьян, только что примчавшийся из старшинской кают-компании.

Мартинес внимательно осмотрел помещение, поговорил с командой о работе и сделал замечание насчет мусора. Случись судну сменить курс, прекратить ускорение, и в момент невесомости всё разлетится по отделению.

Гобьян, шевеля роскошными усами, стойко воспринял критику, но его мясистое лицо говорило о том, что, как только капитан уйдет, кому-то из подчиненных несдобровать.

Закончив обход, Мартинес обнаружил, что успеет сделать ещё один осмотр. На этот раз они направились во Вторую ракетную батарею. На проверку ракетных установок и наблюдение за операторами ремонтных роботов ушло больше времени. Присутствие офицеров и проверка почти не сказывались на команде и не напоминали Мартинесу позавчерашнюю атмосферу страха и предчувствия беды во время инспекции Флетчера.

Видя бодрое настроение подчиненных, он начал подозревать, что его воспринимают легкомысленно. Он хотел более серьезного отношения и, если нужно, готов был стать настоящим тираном. Хотя чутье подсказывало, что это излишне. Экипаж просто рад смене власти.

В конце концов Матинес победитель. Благодаря ему дважды разбили наксидов. И быть под его началом людям нравилось больше, чем служить Флетчеру.

Покинув батарею, капитан сказал Казаковой:

– Хотелось бы после ужина встретиться с лейтенантами. Поговорим неофициально на "Нарциссе". Пожалуйста, поручите вахту какому-нибудь квалифицированному унтер-офицеру или кадету.

– Слушаюсь, милорд.

– И переезжайте на прежнее место. Благодарю за гостеприимство, хотя и невольное.

Она улыбнулась в ответ.

– Спасибо, милорд.

Мартинес вернулся в старый кабинет, выгреб все из сейфа и оставил дверцу незапертой для Казаковой. Бросил прощальный взгляд на амурчиков, надеясь, что вновь увидеть эти милые мордашки не доведется, а потом прошел в кабинет капитана – свой кабинет – и посмотрел на невозмутимых и высокомерных рыцарей, на стеклянные шкафы, на фрески, где элегантные терранцы записывали что-то перьями или читали, развернув свитки перед восторженной публикой. Он открыл свой новый сейф, сменил код и положил принесенные бумаги рядом с книгой Флетчера и женщиной, танцующей на черепе.

Порадовали перемены в спальне. Исчез жуткий Нараянгуру, и пьета, и рычащий зверь, и купающаяся девушка. Синекожего музыканта перевесили на более освещенное место. Рядом поместили морской пейзаж с экранопланом, застывшем в брызгах пены над гребнем волны. Над туалетным столиком теперь было изображение заснеженных горных пиков и затерявшейся среди них деревушки с лохматыми обитателями и еще более лохматым скотом.

На самом видном месте висела потемневшая старинная картина, мрачная и почти пустая. Композиция удивляла: по краям было изображено подобие рамы или скорее авансцены, так как через все полотно тянулся трос для нарисованного красного занавеса, сдвинутого вправо. Слева из темноты проступала фигурка юной матери, только что взявшей из колыбели дочку. Старомодное платье женщины тем не менее было узнаваемо – она определенно принадлежала к среднему классу. На ребенке была красная пижамка. Никто из них не обращал внимания на кота, подобравшегося к костру в центре картины. Животное недовольно смотрело на красный котел, содержимое которого ему явно не нравилось.

Мартинеса потряс контраст изысканности обрамления и повседневности сцены. Красный занавес, красный котел, красная пижама. Круглое лицо молодой матери. Сердитый кот с прижатыми ушами. Странный огонь, разведенный в земляном полу в центре комнаты. Капитан продолжал смотреть на картину, не понимая, почему так сложно оторвать взгляд.

Краем глаза он заметил, что в спальню кто-то вошел. Это оказался Перри.

– Обед готов, милорд, – сказал он. – Когда подавать?

– Сейчас, – ответил Мартинес и, в последний раз оглянувшись на картину, прошел в столовую обедать в одиночку за огромным столом Флетчера с золотой скульптурой в центре и длинными рядами пустых стульев по бокам.

После обеда Мартинес направился к Миши слушать отчеты о расследовании. Там уже сидели одетая в парадную форму Казакова и Цзай, выглядящий на ее фоне еще более помятым и рассеянным. Через несколько минут подошел Гарсиа с записями по делу.

Цзай отчитался по отпечаткам пальцев, найденным в кабинете Флетчера:

– Большинство принадлежит самому капитану. Остальные – Марсдену и слугам, Нарбонну и Баклу, убиравшим помещение за день до убийства. Также обнаружены три отпечатка Гарсиа, предположительно, оставленные им в ходе расследования. – Лицо Цзая скривилось; наверное, он так улыбнулся. – Пять отпечатков принадлежат мне. А еще четыре, найденные под столешницей у переднего края стола, – для наглядности доктор приложил ладонь к внутренней стороне столешницы Миши, – оставила лейтенант Чандра Прасад. Конечно, это могло произойти в любое время, ведь слуги не каждый день протирают стол снизу.

Мартинес подумал, что отпечатки могли быть поставлены, когда Чандра, держась за стол левой рукой, правой била Флетчера головой об угол.

Миши не подала виду, что подобная мысль могла прийти и ей.

– А что анализ волос и волокон?

– Пока не делал, да и без других улик он бесполезен.

Миши обратилась к Гарсиа:

– Что-нибудь известно о передвижениях экипажа?

Гарсиа заглянул в свои заметки, впрочем, для его отчета это было совсем не обязательно.

– Миледи, почти все, кроме вахтенных, спали. А они ручаются друг за друга. Те, кто все же вставал ночью, говорят, что ходили в туалет.

– Иными словами, кубриков никто не покидал?

– Никто, миледи. – Гарсиа нервно облизнулся. – Конечно, мы вынуждены верить на слово, пока… – он прочистил горло, – не найдем осведомителя.

Миши помрачнела, побарабанила пальцами по столу и повернулась к Казаковой:

– Лейтенант?

– То же самое с лейтенантами и унтер-офицерами, миледи, – чуть виноватым тоном доложила Казакова. – Те, кто был на вахте, подтверждают местонахождение друг друга, а те, кто спал, – она хотела пожать плечами, но сдержалась, – спали. Информации, противоречащей этой, нет.

– Проклятье! – Правая рука Миши сжимала воздух. Она гневно осмотрела присутствующих. – Так не пойдет. Что-то же мы можем сделать, – она рычала. – Как бы на нашем месте поступил настоящий детектив? – И это была не шутка.

– Обыщем корабль и экипаж, – предложил Мартинес.

Миши нахмурилась.

– Мы же нашли кровь, – продолжил капитан. – Немного, но возможно, убийца испачкал манжеты или брюки. Или же вытер руки платком. Если сначала капитана ударили каким-то предметом, надо поискать его. И преступник мог взять и припрятать что-нибудь из вещей.

– Капитан сопротивлялся, не мог не сопротивляться. Может, следы остались, – сказал Гарсиа.

– Сообщите прачечной, пусть проверят вещи, – предложила Казакова.

Неожиданно Миши встала. Она посмотрела на остальных, будто удивляясь, почему они ещё сидят:

– Чего ждем? Мы должны были это сделать еще вчера.

* * *

Обыск "Прославленного" и экипажа занял весь день. Вся свободная от дежурств команда была отправлена в кубрики, офицеров и старшин разделили на группы, и они подвергли подчиненных внимательному досмотру. В поисках вещей Флетчера перерыли личные шкафчики и складские помещения. В завершение офицеры обыскали друг друга. Мартинес с Миши стояли в коридоре у кают-компании и ждали результатов.

Улики не находились, и командующая становилась всё раздражительней. Сделав недовольное лицо и сжав кулаки, она то быстро поднималась на цыпочки, то опускалась на пятки.

Мартинес решил отвлечь Миши, прежде чем нелепые подскоки сведут его с ума.

– Команде такое не по нраву. Надо бы их успокоить. Можно завтра провести отложенные учения.

Миши наконец остановилась, задумчиво посмотрев на капитана.

– Отлично. Так и поступим. – И тут же нахмурилась. – Но у меня нет помощника по тактике.

– А как же Ли или Коэн?

Она покачала головой.

– Им пока рано. Их опыт ограничивается исполнением поручений.

Мартинес почувствовал, что обязан внести еще одно предложение:

– Можно попробовать Чандру Прасад.

Миши с подозрением спросила:

– Почему именно Прасад?

– Она старший лейтенант после Казаковой, а свою помощницу я отдать не могу. Пока не могу.

Это звучало приличнее, чем "она вынудила меня помогать ей", и гораздо лучше, чем "если она действительно убила Флетчера, с ней лучше считаться, а то убьет и нас".

– Я попрошу ее подготовить эксперимент. И остальных тоже. Посмотрим, кто лучше справится, – решила Миши.

Когда Казакова с Хусейном доложили, что ничего не найдено ни в кают-компании, ни в каютах лейтенантов, Миши обратилась к Мартинесу:

– Ваша очередь, капитан.

– Моя? – удивленно переспросил он.

– Вы тоже подозреваемый. Смерть Флетчера больше всего дала вам, – сказала Миши.

С этой стороны он на ситуацию пока не смотрел. Хотя, рассуждая беспристрастно, в словах комэскадрой был смысл.

– Когда умер Козинич, я еще не попал на борт, – подчеркнул он.

– Знаю, – ответила Миши. – Но какое отношение это имеет к делу?

Явно никакого. Мартинес без возражений позволил Хусейну, Мерсенну и лорду Филлипсу обыскать комнаты и вещи. Алихан, застыв в дверях, с негодованием следил за каждым движением пэров, словно подозревая, что во время осмотра они стащат что-нибудь ценное.

Из-за бесполезной дневной суеты ужин подали позже обычного. Следовательно, встреча Мартинеса с лейтенантами в неофициальной обстановке на "Нарциссе" тоже состоялась позднее запланированного.

Вечер не удался. Офицеры устали весь день рыться в чужих вещах и еще не определились, как вести себя с новым капитаном. Такие междусобойчики проводились и ранее, но тогда Мартинес был просто штабным, пригласившим к себе на яхту строевых офицеров отдохнуть в не такой чопорной обстановке, как на приемах Флетчера. Мартинес являлся старшим по званию, но не их непосредственным командиром, и лейтенанты чувствовали себя довольно свободно. Теперь отношения поменялись, и все держались настороже. Мартинес не скупился на алкоголь, но выпитое лишь подавляло большинство из собравшихся.

Только пребывающая в отличном настроении Чандра Прасад болтала и громко смеялась, не обращая внимания, что раздражает окружающих. Мартинес подумал, что она его не опасается и считает, что между ними что-то есть.

И надеялся, что это не так.

Наконец он объявил вечер завершенным и, прощаясь, предупредил, что во время утренней вахты ожидаются учения.

В спальне его встретил Алихан, чтобы забрать форму на еженощную чистку. Мартинес спросил его:

– Что слышно на корабле?

– Ну, милорд, говорят, вы ничего, – ответил Алихан, не собираясь развивать мысль.

Мартинес подавил усмешку.

– А что слышно про Флетчера?

– Покойного капитана не упоминали.

Мартинес разозлился.

– Жаль. – Он протянул мундир ординарцу. – Тебе не кажется, что они знают больше, чем говорят?

– Это опытные унтер-офицеры. Они всегда знают больше, чем говорят, – самодовольно произнес Алихан.

Мартинес сердито развязал ботинки, снял их и отдал Алихану:

– Ты ведь мне скажешь, если услышишь что-то важное? Например, имя убийцы.

Ординарец бросил обувь в пакет.

– Постараюсь держать вас в курсе, милорд, – ответил он, застегивая замок. – Кстати, милорд, надо решить, что делать со слугами Флетчера.

– Ну да.

Офицеру в звании капитана разрешалось держать четырех слуг, переезжавших вместе с ним при каждом назначении. У Мартинеса, как и у Флетчера, они уже были. Но сейчас остался только один капитан, и четверых слуг стало нужно куда-то пристраивать.

– Люди Флетчера на что-нибудь годны? Кроме обычных обязанностей? – спросил он.

Алихан слегка усмехнулся, как настоящий флотский служака, которого попросили охарактеризовать младших по званию.

– Нарбонн был слугой и на гражданке. Бака шеф-повар. Джукс художник, а Бакл делал капитану прически, маски и маникюр.

– Да уж, – скептически произнес Мартинес. – Бака может работать в общей столовой.

– Если старший кок Яу позволит. Вряд ли ему понравится, что этот жирный пончик будет толкаться на его кухне и лезть со своими соусами, – ответил ординарец.

Мартинес внимательно посмотрел в зеркало над раковиной:

– Алихан, а не нужен ли мне косметолог?

Тот опять усмехнулся.

– Вы слишком молоды, милорд.

– Я надеялся, что ты скажешь именно это, – улыбнулся Мартинес.

Алихан забрал брюки и мундир, перевесив их через руку. Мартинес кивнул в сторону кабинета:

– Там опять кто-нибудь спит?

– Аютано, милорд.

– Что ж. Если убийцы пройдут через столовую, постараюсь крикнуть его.

– Он оценит это, милорд. – Все еще держа одежду Мартинеса и ловко орудуя одной рукой, Алихан открыл серебряный термос с горячим шоколадом.

– Спасибо, Алихан. Приятных снов.

– Вам тоже, милорд.

Ординарец вышел через столовую. Мартинес надел пижаму, расположился с чашкой на кровати и посмотрел на старинную темную картину. Мать держала ребенка, огонь горел, кот с прижатыми ушами злился, и все они застыли то ли в нарисованной раме, то ли на сцене.

Полотно еще долго стояло перед глазами Гарета, даже когда он выключил свет.

* * *

Утром Мартинес распечатал приглашения на ужин на особой гербовой бумаге Флетчера и через Алихана разослал их всем старшинам. Он сомневался, стал бы Флетчер звать к себе на прием срочнослужащих – скорее всего нет – но был уверен, что такую бумагу для этих целей он бы не использовал.

Ну и ладно. Она ж не его.

Потом начался эксперимент. Коммуникационные лазеры связали эскадру Чен в единое виртуальное пространство, в котором, пока корабли летели своим курсом, их встречали превосходящие силы противника в системе Оссера, следующей после Термейна в их маршруте. В слабо заселенной системе с парой станций связи и несколькими шахтерскими колониями на богатых рудой лунах ничто не осложняло столкновение с наксидами.

Эскадра применила тактику рассеивания, изобретенную Мартинесом, Кэролайн Сулой и офицерами фрегата "Корона". Корабли, держась на большом расстоянии друг от друга, двигались по якобы беспорядочным траекториям, на самом деле точно просчитанным по сложной математической формуле, выведенной Сулой, иными словами, скользили по кривым орбитам нелинейной динамической системы.

Силы противника использовали классическую имперскую схему, по которой корабли держались плотным строем, позволяющим командующему как можно дольше сохранять контроль над ними.

Между сближающимися эскадрами огненными радиоактивными шарами взрывались вольфрамовые ракеты с антиматерией. Их преследовали лазеры и антипротонные лучи, и ракеты маневрировали, увертываясь. Корабли гибли в потоках нейтронов и невыносимом жаре.

Эскадра Чен не избежал потерь: из семи судов три были уничтожены, а одно сильно пострадало. Из десяти наксидских кораблей не выжил ни один.

Впервые за свою карьеру, пусть и в виртуальном бою, Мартинес командовал тяжелым крейсером. Ему достался дисциплинированный и опытный экипаж, мгновенно и безупречно исполнявший приказания.

Когда учения закончились, Мартинес был доволен и собой, и своими людьми. Потом он вернулся в кабинет, где Марсден уже приготовил множество документов, каждый из которых следовало просмотреть, обдумать или просто подписать.

Отпустив Марсдена, он сел обедать, одновременно просматривая документацию.

Не прошло и минуты, как пришла Чандра Прасад, словно ждала, когда он наконец останется один. Услышав стук, Мартинес отложил стило и разрешил ей войти. Он неожиданно подумал, не явилась ли она убить его, но отмел эту мысль. Счастливая улыбка Чандры делала его предположение нелепым.

– Слушаю вас. – Он поднял бровь.

– Комэскадрой только что назначила меня помощником по тактике. Я сразу поняла, что без вас тут не обошлось, и пришла поблагодарить, – сказала Чандра.

– Да, я упомянул ваше имя. Но говорилось только о временном назначении. Кажется, она собирается попробовать несколько кандидатур.

– Я первая из них. Если я понравлюсь, остальные не понадобятся.

Мартинес ободряюще улыбнулся.

– Удачи.

– Мне понадобится не просто удача. – Чандра закусила губу. – Не намекнете, как произвести на нее впечатление?

– Если б я знал. По-моему, у меня это так и не получилось, – ответил Мартинес.

Чандра прищурилась, словно решая, стоит ли рассердиться.

Он взял стило и сказал:

– Приходите завтра на обед. Мы обсудим ваши планы.

В миндалевидных глазах мелькнул расчет.

– Так точно, капитан.

Она отсалютовала и ушла, а Мартинес вернулся к работе и обеду. Едва он закончил и с тем, и с другим, пришла Казакова с новыми документами.

Ближе к вечеру он с ними разобрался и сел посмотреть личные дела унтер-офицеров, приглашенных на ужин. Как говорила Фульвия, все они были опытными профессионалами, отлично сдавшими старшинские экзамены и имеющими хорошие рекомендации от прежнего начальства. Обо всех них высоко отзывался и Флетчер – а потом казнил Тука.

Мартинес также просмотрел документацию, которая, по идее, должна была подтвердить положительные характеристики, данные Флетчером, и почти сразу обнаружил нечто, поразившее его.

"За ужином не просто пообщаемся", – мрачно подумал капитан.

Мартинес открыл ужин традиционным тостом за Праксис и словами о том, как он рассчитывает на своих гостей и верит, что они продолжат верную службу на корабле, несмотря на случившиеся несчастья. Не забыл упомянуть, что видел личные дела собравшихся, характеризующие их исключительно с положительной стороны.

Он посмотрел на каждого из восьми старшин: на круглолицего Гобьяна и похожего на крысу Гулика, на мускулистую и широкоскулую Франсис, старшего такелажника, и долговязого Чоу, занявшего место Тука. Все они выглядели довольными.

Ужин прошел в благожелательной атмосфере. Перри подавал блюда, Мартинес расспрашивал гостей об их работе. Старший системотехник Амелия Чжан рассказала о состоянии и возможностях бортовых компьютеров. Старший такелажник Франсис осыпала миллиардом подробностей – от устройства крепежей в складских помещениях до особенностей воздухоочистителей. Со старшим связистом Ньямугали обсудили появившиеся после наксидского мятежа военные шифры, вопрос действительно важный, так как поначалу обе стороны использовали одну и ту же систему кодировки.

Беседа оказалась приятной и полезной, а когда Перри подал кофе, лица старшин светились от удовольствия.

– За последние дни я убедился в мастерстве экипажа "Прославленного", – сказал Мартинес, как только на столе появились чашки. – И не сомневался, что в этом большая заслуга опытных старшин.

Он неторопливо глотнул кофе и поставил чашку на блюдце:

– По крайней мере, так мне казалось, пока я не увидел журналы 77–12.

Хорошее настроение старшин тут же улетучилось.

– Но, милорд… – начал Гобьян.

– Да уж, – сказал Гулик.

– Они давным-давно просрочены, а это значит, что ни один отдел не может предоставить точную картину текущего состояния корабля, – продолжил Мартинес.

Старшины переглядывались. На лицах читались досада, раздражение и замешательство.

"Ну-ка помучайтесь", – подумал капитан.

Журналы 77–12 велись в каждом отделении. Туда унтер-офицеры и экипаж записывали данные об исполнении обязанностей, уборке, ремонте, смазке, проверке печатей, фильтров и жидкостей, герметичности прокладок в переборках и шлюзах и наличии запасных частей. У каждой детали на "Прославленном" был просчитан срок износа, иногда излишне строгий, но до его истечения было необходимо провести замену или техобслуживание. Любой осмотр, ремонт и замена должны были быть зафиксированы в журнале 77–12.

Ведение столь подробных записей затрудняло работу ответственных лиц, и все ненавидели эту обязанность, по возможности уклоняясь от нее. Правильно заполненные журналы являлись самым эффективным способом узнать о состоянии корабля, и для только что назначенного капитана были просто необходимы. Если что-то сломается, они подскажут капитану, была ли поломка следствием неправильного техобслуживания, ошибки персонала или чего-то еще. Без записей о том, что привело к ней, о причине можно лишь догадываться, а выяснение нарушит работу целого отделения.