Текст книги "Праксис"

Автор книги: Уолтер Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 91 страниц)

– А чем плоха кофеварка? – спросила Гредель.

Кэроль удивленно уставилась на комбайн, словно в первый раз его видела.

– Я не знаю, как она работает, – ответила она.

– Я тебе покажу.

– Я никогда не умела обращаться с кухонной утварью, – объясняла Кэроль. – До того как я сюда попала, у меня постоянно была прислуга. У меня и здесь были служанки, но последнюю я обозвала коровой и выгнала.

– А кто такая корова? – поинтересовалась Гредель.

– Они уродливые, толстые и тупые. Совсем как Берта, которую я уволила.

Гредель нашла в буфете кофе и стала настраивать кофеварку.

– Этих твоих коров едят, или зачем они?

– Да, они дают мясо. И еще молоко.

– У нас для этого есть вэйчи и зейги. А еще свиньи и бизоны, но от них только мясо.

Гредель приготовила кофе на них обеих. Кофейные чашки у Кэроль были тонкие, как бумага, и очень изящные, с платиновым колечком по краю, украшенные тремя красными полумесяцами. Кэроль забрала чашку с собой в ванную, и вскоре там зашумел душ. Прихлебывая кофе, Гредель принялась бродить по квартире – комнаты были хороши, но не очень. Хромуша устраивался не хуже, хотя и не в таких роскошных домах, как этот. Из окон открывался вид на Иолу, но тоже не слишком красивый, перед рекой стояли дома, да и оконные стекла были грязными.

Почувствовав, что не может дальше находиться в этой грязи, Гредель начала собирать разбросанную одежду и складывать в стопки. Она уже покончила с этим и засовывала в моечную машину грязные тарелки, когда появилась Кэроль, небрежно одетая в мягкие шерстяные штаны, блузу с высоким воротником и куртку с золотыми пуговицами и множеством карманов, налезающих один на другой. Кэроль изумленно огляделась.

– Ты прибралась.

– Немножко.

– Право, не стоило утруждаться.

– Мне все равно больше нечем было заняться. – Гредель прошла в гостиную. Ее взгляд упал на стопку одежды, и она взяла в руки один из свитеров, которые только что аккуратно уложила на диван. – У тебя тут есть красивые вещички, – отметила она.

– Это с Йормака. Они производят прекрасную шерсть. – Леди Сула оглядела платье Гредель. – Да и то, что на тебе, – оно тоже вполне неплохо.

– Его купил мне Хромуша.

Кэроль рассмеялась.

– Можно было догадаться, что выбирал мужчина.

«А что не так с моим платьем?» – хотела спросить Гредель. Платье было такое же, как все носили, только отличного качества. Через мараникский порт не проходили грузы с одеждой, и ее приходилось просто покупать в магазине.

Кэроль взяла Гредель за руку.

– Давай позавтракаем, – предложила она, – а потом я проведу тебя по магазинам.

Привратник изумленно уставился на Кэроль и Гредель, выходящих из лифта. Кэроль представила Гредель как двоюродную сестру Маргариту с Земли, и когда Гредель обратилась к привратнику с земным акцентом, тот низко поклонился им вслед.

Часом позже в ресторанчике Кэроль, к удивлению Гредель, попросила ее расплатиться за завтрак.

– Мое пособие приходит в начале месяца, – объяснила она. – А деньги, полученные в этом месяце, уже кончились. В этом кафе мне ничего не отпустят в кредит.

– Разве мы не собираемся идти в магазины?

Кэроль ухмыльнулась:

– Одежду я могу покупать и в кредит.

Они направились в пассаж, где дорогие магазины стояли в ряд под изящной сводчатой крышей из полупрозрачного разноцветного пластика, где на каждом шагу цвет освещения празднично менялся, маня посетителей двигаться все дальше. Кэроль представляла Гредель как свою сестру и смеялась, когда та пускала в ход свой земной акцент. Все называли Гредель «леди Марго», и вокруг нее вились целые стаи клерков и администраторов. Она была удивлена и польщена поднявшейся вокруг них суматохой. Вот как, выходит, живется пэрам.

Будь она просто Гредель, служащие тоже сновали бы вокруг нее – но только чтобы проследить, не стащит ли она что-нибудь.

В пассаже обслуживали не только терранцев, здесь были и торминелы, и наксиды, и креи, которые развлекались, бродя по магазинам и переговариваясь друг с другом красивыми музыкальными голосами. Гредель не привыкла сталкиваться с таким количеством негуманоидов сразу, ведь раньше она почти никогда не покидала терранского квартала в Фабах. Но пэры, решила Гредель, были почти что отдельным видом. У них между собой было больше общего, чем между ними и простыми смертными из их рас.

Кэроль купила себе полный комплект одежды и еще два для Гредель, роскошное платье с длинным плащом, стелющимся по полу вслед за хозяйкой, и похожий на пижаму домашний наряд. Гредель представления не имела, куда можно носить такие наряды.

– Сделан из слюны червей, – кивнула Кэроль на пижамный костюм.

– В каком смысле? – спросила встревоженная Гредель.

– Из слюны особых гусениц. Это называется еще «шелк».

Гредель знала о шелке – ей случалось читать о нем в книгах по земной истории, – и она с уважением дотронулась до ткани.

– Ты думаешь, что его сделали на Земле? – спросила она.

– Сомневаюсь, – лениво протянула Кэроль. – Земля просто дыра. Так говорила мне моя мать, а она была там на государственной службе.

Кэроль все покупала в кредит. Гредель обратила внимание, что она подписывается просто Сула, пропуская имя и титул леди. Похоже, ей был открыт кредит в каждом магазинчике пассажа. Когда Гредель стала благодарить ее за покупки, Кэроль ответила:

– Ты можешь рассчитаться со мной, купив мне ужин.

– Не уверена, что это мне по карману, – с сомнением произнесла Гредель.

Кэроль рассмеялась.

– Все лучше, чем пытаться поужинать слюной гусениц.

Гредель не могла понять, почему все с готовностью отпускали Кэроль товары в кредит.

– Они знают, что со мной это стоит свеч, – объяснила та. – Они в курсе, что в конце концов у меня появятся деньги.

– Когда?

– Когда мне исполнится двадцать три. Я тогда выйду из-под опекунства. – Она опять рассмеялась. – Только они все равно ничего не получат. К тому времени меня уже не будет на планете, я буду служить во флоте, и они смогут сколько угодно гоняться за мной по космосу.

Это изрядно заинтриговало Гредель. В Фабах люди, отказывающиеся платить по долгам, обычно имели серьезные неприятности. Может быть, у пэров и здесь все обстоит иначе.

– Выходит, это деньги, оставленные тебе родителями? – спросила она.

Кэроль с сомнением покачала головой.

– Не уверена. Моих родителей поймали на какой-то мошеннической махинации с государственными средствами, и они потеряли все – имущество, деньги… – Она значительным жестом легонько ударила себя по шее. – Все. Меня послали жить к Якову Бисвасу на Голубые Озера.

Голубые Озера были фешенебельным районом в Мараниках.

– Клан Бисвасов был связан с нашим, и па в свое время устроил Бисваса на должность младшего администратора порта. Не знаю, передал ли ему эти деньги мой па, или они пришли от каких-то клиентов и друзей отца, но они лежат в банке на кольце Спэнии, и каждый месяц мне набегают с них проценты.

– Но теперь ты не живешь у Бисвасов. Он что, уехал со Спэнии?

– Нет, он все еще здесь. Но он развелся и опять женился, а я не в ладах с его новой женой – мы с ней цапались каждый день, и старине Якову трудно было это выносить, вот он и устроил меня здесь, в Вольтах, на то время, пока я не отправлюсь на службу во флоте.

Кэроль рассказала, что трем поколениям ее семейства запрещено служить на гражданской службе – с одной стороны, в качестве наказания за преступление родителей, с другой – чтобы подстраховаться от новых краж. Но, будучи пэром, она может без экзамена поступить в любую из флотских академий, и именно так ей и советуют поступить.

– Не знаю, – сказала Кэроль, качая головой. – Не представляю себе, что я буду делать во флоте. Подчиняться приказам, носить форму… Вся эта дисциплина… Боюсь, я там свихнусь за неделю.

Флот, подумала Гредель. Вот способ убраться со Спэнии и через межпространственные тоннели попасть в большой сверкающий мир. Заншаа, Эсли, Земля… При мысли об этом захватывало дух. Ради этого можно было примириться и с униформой.

– Я бы ни на секунду не задумалась, – решила Гредель.

Кэроль удивленно поглядела на нее:

– Почему?

Гредель решила, что есть смысл упомянуть практические преимущества этой идеи.

– Тебя кормят и обеспечивают жильем. У них есть врачи и стоматологи. И они платят за это.

Кэроль пренебрежительно фыркнула:

– Вот ты и служи там.

– Я поступила бы на службу, если бы могла.

Кэроль надменно усмехнулась:

– Так в чем же дело? Ты можешь поступить туда добровольцем.

– Мне нельзя. У моей матери была судимость.

Флот разборчиво подбирал себе рекрутов: людей, которым ежедневное трехразовое питание казалось весьма привлекательным, хватало. Поэтому при вступлении во флот проверялась подноготная каждого добровольца.

Разве что, подумал Гредель, кто-нибудь из ее влиятельных знакомых замолвит за нее словечко. Например, какой-нибудь пэр.

Обратно к Кэроль они поехали на такси, но когда водитель стал припарковывать машину у тротуара, Кэроль юркнула на заднее сиденье, повалила не себя ничего не понимающую Гредель и крикнула водителю, чтобы он ехал дальше.

– Да что случилось? – спросила Гредель.

– Там ко мне пришли. Кое-кто хочет содрать с меня денег. Привратник обычно гонит их прочь, но этих отогнать труднее, чем прочих.

Похоже, что жизнь в кредит имела свои подводные камни, о которых Кэроль забыла упомянуть.

Водитель высадил их в переулке за домом. Там оказался грузовой вход, и у Кэроль был код к дверному замку. Внутри у входа было несколько самоходных тележек, стоящих здесь на случай, если кто-то привезет с собой тяжелый груз.

Они поднялись в квартиру на грузовом лифте и стали искать, нет ли чего поесть. Найти удалось немного, только бисквит и кусок засохшего сыра.

– У тебя дома есть что поесть? – спросила Кэроль.

Гредель колебалась. Эта мысль не казалась ей особенно удачной.

– Еда-то есть, – проговорила она медленно, – но там есть еще и Антоний.

– Кто это такой?

Гредель рассказала. Кэроль приняла надменную позу.

– Если он только приблизится ко мне, – сказала она, – я врежу ему по яйцам.

– Надолго его этим не остановишь, – вздрогнув, ответила Гредель. – Он все равно полезет на тебя.

– Поглядим. – На губах Кэроль опять играла улыбка.

– Я говорю серьезно. Ты же не хочешь его совсем разозлить. Ручаюсь, даже ребятам Хромуши пришлось бы с ним повозиться.

Кэроль потрясла головой и рассмеялась.

– Дурдом. Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто мог бы купить нам немного еды?

– Знаю. Это Хромуша.

– Это твой парень, да? Такой высокий?

– Это он принес тебя сюда прошлой ночью.

– Значит, я уже должна ему, – рассмеялась Кэроль. – Он не обидится, если я выпрошу у него еще и ужин? В начале месяца я смогу отдать ему деньги.

Гредель позвонила Хромуше, которого изрядно позабавили их проблемы. Он сказал, что скоро приедет.

Пока они ждали его, Гредель приготовила кофе, разлив его в изящные тонкостенные чашки.

– Расскажи мне о своем Хромуше, – попросила Кэроль.

Так Гредель рассказала Кэроль о занятиях Хромуши.

– У него связи, понимаешь? Он знает нужных людей, и он ведет денежные дела. С портом, с прочими местами. Оказывает людям услуги за хорошую цену. Когда кто-то не может получить кредит, он одалживает ему денег.

– Но ведь это полагается делать главам кланов?

– Иногда они это и делают. Но ты представь себе эти провинциальные кланы, они сами постоянно заняты бизнесом, и их друзья и союзники. Они не станут ссужать деньги тому, кто может стать их конкурентом. А когда начинаешь новое дело, нужно иметь защиту от тех, кто в этом деле уже давно, вот Хромуша занимается еще и этим.

– Защищать людей полагается пэрам, – упрямо заметила Кэроль.

– Кэроль, – ответила Гредель, – ты первый пэр в моей жизни, которого я вижу не по телевизору. Пэры редко оказываются в таких местах, как Фабы.

Кэроль цинично усмехнулась.

– Так этот твой Хромуша постоянно занят добрыми делами? Никому ничего плохого не делает, только помогает людям?

Гредель запнулась. Они коснулись той темы, на которую она обычно старалась не думать. Она вспомнила Мосли и глухой тошнотворный звук, с которым ботинок Хромуши врезался в его тело. И как звенела тогда ее голова от пощечины Хромуши.

– Конечно, – ответила она наконец, – он иногда устраивает людям неприятности. Чаще всего тем, кто пытается что-нибудь украсть у него. Но он вовсе не плохой, – быстро добавила она, – он не буйный, а просто крутой. Он пускает в ход мозги.

– Угу, – кивнула Кэроль. – Так он и с тобой… больше мозгами работает?

Гредель почувствовала, что краснеет.

– Иногда. Он очень вспыльчивый. Но он всегда становится ласковым, когда отходит, и покупает мне разные вещи.

– Угу, – опять кивнула Кэроль.

Гредель старалась не обращать внимания на ехидство Кэроль. Побои от молодого человека – это было нормально, весь вопрос только в том, считает ли он нужным за них потом извиниться.

– Ты его хоть любишь? – спросила Кэроль.

Гредель опять подумала.

– Может быть, – решила она наконец.

– Надеюсь, что хоть в постели он неплох.

Гредель пожала плечами.

– Тут у него все в порядке. – Ей полагалось заниматься сексом, раз уж ее считали красивой и она водилась со старшим парнем при деньгах. Хотя это было и не так здорово, как она когда-то ожидала, это было достаточно приятно, чтобы ей не приходили в голову мысли о том, чтобы бросить эту связь.

– Хромуша слишком молод, чтобы быть хорошим в постели, – объявила Кэроль. – Нужен мужчина постарше, чтобы он показал тебе, что это такое. – Ее глаза вспыхнули, и она недобро хихикнула. – Вроде моего Сергея. Вот это был классный парень! Он научил меня всему, что касается секса.

Гредель удивленно поглядела на нее.

– А кто это такой?

– Помнишь, я тебе рассказывала, что Яков Бисвас женился по второму разу? Ну так сестра его жены была замужем за Сергеем. Мы с ним встретились на их свадьбе и сразу влюбились друг в друга – и нам постоянно приходилось прятаться, когда мы хотели быть вместе. Из-за этого и начались все дрязги в семье. Поэтому-то мне и приходится теперь жить в Мараниках.

– Он был сильно старше тебя?

– Ему было где-то сорок с лишним.

Гредель мгновенно прониклась черной, непреодолимой ненавистью. Она почувствовала, что готова изорвать этого Сергея в клочки ногтями, зубами…

– Это отвратительно, – заявила она. – Просто противно.

Кэроль цинично рассмеялась.

– На твоем месте я бы так не говорила. Сколько лет твоему Хромуше? И в какие дела ему случалось тебя втравливать?

Гредель показалось, что слова Кэроль ударили ее по лицу. Кэроль ухмыльнулась ей.

– Все нормально, – примирительно сказала она. – Мы с тобой просто блещем спокойствием и душевным здоровьем, правда?

Гредель решила сменить тему.

– Какая красивая, – сказала она, беря в руки чашку.

Кэроль не проявила особого интереса.

– Я получила этот сервиз в наследство. Это фамильный знак Сула, вот эти три полумесяца.

– А что они означают?

– Они означают три полумесяца. Если они и значат что-нибудь еще, то мне об этом никто не потрудился сообщить.

К тому времени как Хромуша приехал, настроение Кэроль опять поднялось. Она поблагодарила его за то, что он довез ее до дома вчерашней ночью, и повела их в такой престижный ресторан, что Кэроль пришлось предъявить отпечаток пальца, чтобы их пропустили. Там даже не было обычного меню, просто на столе стояло множество небольших блюд, из которых каждый клал себе на тарелку, что хотел. О некоторых вещах, которые там были, Гредель даже и не слышала. На некоторых блюдах еда была страшно вкусной, а на некоторых – не очень. Кое-что казалось просто несъедобным.

Кэроль и Хромуша легко поладили между собой, к большому облегчению Гредель. Кэроль жизнерадостно болтала, а Хромуша много шутил. Ближе к концу трапезы, неожиданно что-то вспомнив, он полез в карман. Гредель вздрогнула, увидев, что он вытащил оттуда шприц.

– Панда спрашивает, нужен ли тебе еще эндорфин, – сказал Хромуша.

– Ты помнишь, что у меня нету денег? – уточнила Кэроль.

Хромуша демонстративно пожал плечами:

– Я запишу это на твой счет.

«Не надо!» – хотела завопить Гредель.

Но Кэроль только улыбнулась, как кошка, и протянула руку к шприцу в руке Хромуши.

После этого дня Гредель и Кэроль стали встречаться довольно часто. Отчасти потому, что этого хотел Хромуша, но еще и потому, что Кэроль и вправду понравилась Гредель, к тому же у нее было чему поучиться. Она перенимала у подруги манеру одеваться, разговаривать, двигаться. А Кэроль нравилось одевать Гредель словно куклу и учить ее держать себя и разговаривать, словно та и вправду была пэром, ее сестрой Марго. Гредель боролась со своим акцентом, пока ее речь не стала точным подобием речи Кэроль. А вот Кэроль не могла говорить как Гредель, а терранские интонации, с которыми иногда говорила Землянка, неизменно вызывали у нее смех.

Гредель училась тому, что могло помочь ей вырваться из Фаб.

А Кэроль нравилось учить ее. Может быть, потому, думала Гредель, что других дел у нее почти не было. Она бросила школу, потому что была пэром и могла поступить в академию независимо от своих отметок, а друзей в Мараниках у нее не было. Иногда к ней наезжали друзья с Голубых Озер – чаще всего это бывала компания девушек, – но они говорили все больше о том, что происходит у них в школе, а это ей быстро наскучивало.

– Вот бы Сергей мог звонить мне, – говорила Кэроль. Но Сергей никогда не звонил. А самой связываться с ним она отказывалась. – Это его дело, а не мое, – говорила она, и взгляд у нее делался очень жестким.

Кэроль частенько скучала. И это было опасным, потому что, заскучав, Кэроль сразу же решала «сменить музыку». Иногда это значило просто поход в магазин или в клуб, но иногда новой «музыкой» оказывалась пара бутылок вина, или бутылка бренди, или укол шприца в вену, а иногда и все это сразу. Но больше всего ей нравились эндорфины.

Закон не запрещал наркотики, но за их потреблением строго следили, да и стоили они дорого. На черном рынке можно было достать медикаменты по более приемлемым ценам и без лишних бумаг. Кстати сказать, ребята Хромуши торговали не только наркотиками: Нельда доставала у них для Гредель противовирусные препараты, когда та заболевала, и биоускорители, когда однажды сама сломала ногу, – с их помощью она избавилась от значительных расходов на врачей и обычные препараты.

«Сменив музыку», Кэроль делалась ершистым, диким созданием, сплошным комком напряженных нервов, раздираемым на части часто совершенно противоречивыми импульсами. Ее бросало то туда то сюда, с вечеринки в клуб или в бар, то она была самым дружелюбным существом на свете, то могла накинуться с оскорблениями на совершенно незнакомого человека.

Когда наступило первое число следующего месяца, Гредель напомнила Кэроль, что настала пора отдать долг Хромуше. Кэроль только плечами пожала, но Гредель не отступала.

– Это не то же самое, что делать долги в лавке.

Кэроль, прищурившись, поглядела на Гредель, что было явным признаком надвигающейся бури.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда Хромуше не платят, что-нибудь может произойти.

– Например? – вопрос был задан предельно надменным голосом.

– Ну, например, – Гредель помедлила. – Например, то, что случилось с Мосли.

У нее и сейчас желудок начинало выворачивать при одном воспоминании о том случае.

– Мосли заведовал парой лавок, через которые Хромуша сбывал свой товар. А потом Хромуша выяснил, что Мосли утаивает от него часть прибыли. И тогда… – Она вспомнила, как Хромуша вопил на Мосли, как его парни держали бедолагу, пока Хромуша молотил его по лицу и по животу. Как Хромуша продолжал избиение, даже когда Мосли потерял сознание и беспомощно валялся на полу. Ей сделалось плохо, когда она вспомнила тупой звук, с которым ботинки Хромуши втыкались в неподвижное тело.

– И что тогда стало с Мосли? – подтолкнула ее Кэроль.

– Я думаю, он умер. – Гредель с трудом выдавила из себя эти слова: в горле стоял комок. – Парни потом ничего не говорили мне о нем. Его больше никто не видел. Теперь этими лавками заведует Панда.

– И Хромуша может так же поступить со мной? – осведомилась Кэроль. Ей трудно было взять в толк, что люди вроде Хромуши могут вообще иметь к ней какое-то отношение.

Гредель опять помолчала.

– Наверное, не стоит проверять. Он бывает совершенно непредсказуем.

– Отлично, – ответила Кэроль. – Передай ему деньги.

Кэроль подошла к своему компьютеру и выдала Гредель кредитный чек, который Гредель потом отдала Хромуше. Тот изумленно поглядел на него – со своими компаньонами он привык расплачиваться наличными – и велел Гредель вернуть его Кэроль и попросить ее обналичить. Но когда на следующий день Гредель появилась у Кэроль, та была занята и, отмахнувшись, без лишних слов дала Гредель коды к своему счету.

Вот так, запросто.

Когда Гредель увидела сумму, поступившую на счет вчерашним днем, у нее перехватило дыхание. Восемьсот сорок зенитов, ведь этого же могло хватить Нельде и всем ее детям на целый год, да еще и Антонию хватило бы на то, чтобы напиваться каждый день. А Кэроль получала столько каждый месяц.

Гредель стала присматривать за деньгами Кэроль, следить, чтобы оплачивались счета хотя бы некоторым кредиторам, чтобы на кухне постоянно была еда. Она отчистила одежки, которые Кэроль разбрасывала повсюду, следила за тем, чтобы белье своевременно отправлялось в прачечную и возвращалось обратно. Кэроль была восхищена.

– Когда я поступлю во флот, ты поступай тоже, – решила она. – Я сделаю тебя служанкой или еще кем-нибудь.

У Гредель яростно забилось сердце.

– Хорошо бы, – ответила она. – Но тебе придется привлечь какие-то связи – ты ведь помнишь, у моей матери были нелады с законом и все такое.

– Я тебя устрою, – заверила ее Кэроль.

Узнав, как обстоят денежные дела у Кэроль, Хромуша был разочарован.

– Восемь сотен с небольшим, – пробормотал он, – ради такой суммы и на кражу-то идти не стоит. – Он перевернулся на спину (они разговаривали, лежа в постели у него на квартире) и хмуро уставился в потолок.

– Людей убивают и ради меньших денег, – заметила Гредель. – Иногда просто из-за бутылки дешевого вина.

Хромуша пристально поглядел на нее.

– Я и не говорил о том, чтобы кого-нибудь убить, – заметил он. – Я только говорил, что эта сумма не стоит тех неприятностей, которых не избежать, если ты украдешь у пэра. Не стоит и заморачиваться, пока ей не исполнится двадцать два – тогда она вступит в права наследования, но к тому времени она уже будет во флоте. – Он вздохнул. – Вот если бы она уже сейчас служила во флоте, да еще где-нибудь у нас в порту… Тогда мы могли бы через нее получить доступ к флотскому снабжению.

– Я не хочу красть у нее, – заявила Гредель.

Хромуша задумчиво дотронулся до ее подбородка, словно и не слышал ее слов.

– Что ты можешь сделать, так это получить счет в банке на ее имя, но с твоими отпечатками пальцев. Тогда ты переводишь ее деньги на свой счет, забираешь их и исчезаешь в неизвестном направлении. – Он улыбнулся. – Проще простого.

– Мне казалось, ты говорил, что дело того не стоит, – напомнила ему Гредель.

– Из-за восьми сотен – точно, – подтвердил Хромуша и рассмеялся. – Я просто пытался прикинуть, как в случае чего получить назад свой долг.

Поняв, что Хромуша не собирается красть у Кэроль, Гредель почувствовала облегчение. Ей вовсе не хотелось становиться воровкой, а уж тем более не хотелось красть у такого друга, как Кэроль.

– Похоже, у нее здесь нету никаких полезных знакомств, – продолжал вслух размышлять Хромуша. – Разузнай побольше насчет этих Бисвасов. Может, хоть они на что-то сгодятся.

Гредель согласилась. Это задание выглядело вполне безвредным.

Она теперь почти не ночевала у Нельды, оставаясь либо у Хромуши, либо у Кэроль. И это было к лучшему, потому что у Нельды дела шли не очень. Похоже, что Антоний надолго осел дома. Он заболел чем-то связанным с печенью и не мог теперь работать. Нельда все чаще ходила со свежими синяками и царапинами на лице. А иногда перепадало и детям. Иногда, возвращаясь домой поздно ночью, она проходила мимо дивана, на котором лежал Антоний с бутылкой джина в руках. Ей приходилось разуваться в прихожей и тихонько красться мимо него, а он с ненавистью глядел ей вслед. Гредель думала, как просто было бы взять бутылку и ударить Антония по голове, а потом еще и еще, до тех пор пока он уже никому не сможет причинять вред.

Однажды, вернувшись домой, она застала Нельду в слезах. Антоний избил ее и забрал деньги, отложенные на квартплату, и это уже второй раз.

– Нас выселят, – шептала Нельда охрипшим от слез голосом. – Нас всех вышвырнут отсюда.

– Ну уж нет, – твердо заявила Гредель.

Она пошла к Хромуше, рассказала ему обо всем и попросила у него денег.

– Я никогда больше ни о чем не попрошу тебя, – пообещала она.

Хромуша задумчиво выслушал ее, полез в бумажник и протянул ей купюру в сто зенитов.

– Этого хватит? – спросил он.

Гредель, потянувшись было к бумажке, остановилась.

– Это больше, чем нужно, – ответила она. – Я не хочу брать так много.

Хромуша взял ее руку и вложил в нее купюру. Его голубые глаза глядели прямо в ее изумрудные.

– Бери на здоровье, – сказал он. – А на остаток купи себе что-нибудь.

Слезы благодарности заполнили глаза Гредель.

– Спасибо, – ответила она. – Я знаю, что не заслуживаю этого.

– Заслуживаешь, и еще как, Землянка, – ответил Хромуша. Он стал целовать ее, подбирая слезы. – А теперь отнеси-ка ты их агенту домовладельца, хорошо? Не стоит относить их Нельде, а то она может снова отдать их.

– Я так и сделаю, – решила Гредель.

– И еще… – его глаза потемнели. – Не стоит ли мне заняться Антонием? Или, может, его просто поторопить с отъездом? Ты понимаешь, что я имею в виду.

От этих слов Гредель поежилась.

– Нет, – ответила она. – Нет, он и так не задержится.

– Просто запомни, что есть такая возможность, ладно?

Она заставила себя кивнуть в ответ.

Гредель отдала деньги агенту, хмурой маленькой женщине, у которой в их доме был маленький офис, пропахший луком и капустой. Получив расписку в уплате за два последних месяца, которую агент выдала с большой неохотой, Гредель вышла из офиса, думая о Хромуше и о том, как он любит ее.

Как жаль, что он не жилец на этом свете, невольно подумала она.

К сожалению, она понимала, что так оно и есть.

Люди вроде Хромуши не живут долго. Среди этих ребят не так уж много стариков. Рано или поздно их сажают или убивают. А тех, кого они любили – их жен, любовниц и детей, – либо отправляют работать на фермах, как Эву, либо просто наказывают вместе с ними.

Как по заказу, через несколько дней за кражу груза топливных элементов в мараникском порту взяли Кремня. Через две недели состоялся суд, а еще через неделю и казнь. Поскольку кража частного имущества рассматривалась как гражданское преступление, не оскорбляющее праксиса, его не стали подвергать пыткам, которые полагались за нарушение высшего закона, а просто посадили в кресло и задушили удавкой.

Казнь показывали по каналу телевидения, специально предназначенному для трансляции публичных наказаний, и Хромуша заставил всех парней смотреть на это.

– Чтобы были поосторожнее, – прямо объявил он.

Гредель смотреть не стала. Вместо этого она поехала к Кэроль и там, к своему удивлению, помогла ей уговорить бутылку вина. Кэроль это настолько впечатлило, что она всю ночь говорила подруге комплименты и благодарила за все, что та сделала для нее. Гредель ушла от нее, полная хмельной радости. Ей редко бывало так хорошо.

Эйфория длилась до самого дома. А там бушевал скандал. На полу валялись обломки кресла, а у Нельды над глазом кровоточила глубокая рана. Войдя, Гредель окаменела от ужаса, а потом попыталась проскользнуть к себе, не попадаясь на глаза Антонию.

Не тут-то было. Антоний рванулся к ней и ухватил за ворот. Она почувствовала, как затрещала ткань.

– Где деньги? – завопил Антоний. – Ты должна была продать тряпки и выручить мне денег!

Дрожащими руками Гредель вытащила кошелек.

– Вот! Бери!

Все было предельно ясно. Антоний разыгрывал свой сценарий номер один. Ему нужны были деньги на выпивку, а он уже выгреб у Нельды все, что у нее было.

Антоний вцепился в кошелек и высыпал монеты себе на ладонь. На Гредель дохнуло можжевеловым ароматом, сочащимся изо всех пор его тела. Он молча пересчитал монеты, потом бросил кошелек на пол, а деньги пересыпал к себе в карман.

– Я тебя отведу на панель, прямо сейчас, – решил он и ухватил ее за запястье. – Так можно будет заработать побольше.

– Нет! – закричала Гредель, обьятая ужасом, и попыталась вырваться.

Глаза Антония запылали злостью. Он широко замахнулся свободной рукой.

Гредель ощутила удар скорее костями, чем кожей. У нее лязгнули зубы, а ноги сами подогнулись под ней, и она осела на пол.

Тут подоспела Нельда и, визжа, ухватила Антония за руку, пытаясь остановить его.

– Не смей бить ребенка! – выла она.

– Тупая сука! – прорычал Антоний и с разворота врезал Нельде по лицу. – Не смей больше встревать в мои дела с ней!

Со стороны Антония было большой ошибкой отвернуться. Гнев захлестнул Гредель с головой, всепоглощающая ярость придала ей силы и вложила в руки то оружие, которое было ближе всего, – ножку кресла, которое Антоний разломал совсем недавно, чтобы подчеркнуть один из своих нехитрых тезисов в споре с Нельдой. Гредель взвилась на ноги и, ухватив ножку кресла обеими руками, замахнулась ей на Антония.

Нельда разинув рот уставилась на нее и опять завопила. Антоний внял предостережению и начал разворачиваться к Гредель, но было уже поздно. Деревянная ножка ударила его по виску, и он упал на одно колено. Ножка, сделанная из прессованного волокна деджера, обломалась неровно, и зазубренный конец основательно ранил его.

Гредель завизжала и вложила все пятнадцать лет непрерывно подавляемой ненависти во второй удар. Удар пришелся Антонию по лысине. Раздался гулкий стук, и огромный мужчина упал на пол, словно мешок с камнями. Гредель обрушилась коленями на его грудь и стала бить его, еще и еще. Она припомнила, с каким звуком ботинок Хромуши ударялся о Мосли, и теперь хотела только одного – добиться такого же звучания. Острые края сломанной ножки вырывали полосы плоти из бесчувственного Антония. Весь пол и стены были уже забрызганы кровью.

Она остановилась, когда Нельда схватила ее за руки и оттащила от бесчувственного тела. Гредель замахнулась на Нельду – и застыла, увидев слезы в глазах женщины.

При каждом вдохе из груди Антония вырывался булькающий звук. Из его рта медленно вытекала кровь.

– Что нам делать? – завывала Нельда, бессмысленно мечась по комнате. – Что нам делать?

По крайней мере на этот вопрос Гредель знала ответ. Она достала из кармана телефон и, зайдя в свою комнату, позвонила Хромуше. Он оказался неподалеку с Пандой и еще тремя своими парнями. Окинув взглядом разгромленную комнату, лежащего на полу Антония и Гредель, стоящую с окровавленной ножкой кресла в руках, он сразу все понял.