Текст книги "Праксис"

Автор книги: Уолтер Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 91 страниц)

– У Флетчера был хороший вкус. Мне так говорили.

– Флетчеру повезло с советниками. – Сула поставила кофейную пару на стол и взглянула на Мартинеса: – Надеюсь, и тебе с этим повезет.

– По поводу фарфора? Я целиком полагаюсь на тебя.

Она пристально посмотрела на него и вздохнула.

– Многое зависит от твоих предпочтений. Придется выбирать самому.

* * *

Сула стояла в убогом металлическом кабинете, смотрела на ружья на стене над столом и считала тех, кого пережила. Кэроль, ПэДжи Нгени, Казимир.

Антоний, почти ставший ее отчимом. Ричард Ли, ее погибший капитан, и вся команда "Неустрашимого".

Хромуша, ее парень на Спэнии, который тоже наверняка умер.

Тысячи наксидов, которые почти не в счет, потому что она не знала их лично.

Каждая смерть как бросок костей. Несмотря ни на что, она выигрывала. К другим удача была не так щедра.

Мартинес опять входил в ее жизнь, и Сула спрашивала себя, осознает ли он, насколько это опасно. Но он был везучим, как она как-то сказала ему, он был самым большим счастливчиком во вселенной. Интересно, пересилит ли его удача то невезение, какое Сула, казалось, несла другим.

Кое-что можно было просчитать. Фертильность Мартинеса сыграла свою роль, Чены получили наследника. Наверное, он семье больше не нужен, по крайней мере пока.

Любопытно, как воспримут Мартинесы, если он разведется с женой, которую знал всего семь дней. Их клан тоже получил свое, войдя в высшее общество Верхнего города и обретя наследника Ченов с генами Мартинесов. Будет ли лорд Чен сейчас возражать, если его выскочка-зять сбежит, развязав руки дочери и дав ей шанс выйти замуж за кого-нибудь поблагороднее?

Сула подумала и о Миши, но та, по воле главнокомандующего, уходит в забвение и больше не сможет карать или миловать. Ее можно не учитывать в этом раскладе.

Даже если клан Мартинесов воспротивится, найдутся обходные пути. Теперь Сула знала, к кому обратиться за такой помощью.

Она представила себя в качестве безупречной, обожающей мачехи, качающей на коленях юного Гарета, пока его пальчики перебирают ее медали. Мачехи, заменившей безвременно погибшую мать, которую он почти не знал…

Сула немного посмаковала эти мысли и отвергла их. Кровь не подходящее начало новых отношений. Лучше начать не с убийства, а с надежды.

К тому же не следует становиться должницей такого, как Сергий Бакши. Это до добра не доведет.

Если отношения продолжатся, то пусть развиваются, как всегда, со слезами и яростью, страстью и злостью, печалью и предательством.

А она, в эпицентре бури, будет бросать кости, испытывая судьбу.

* * *

Оба корабля мчались, поддерживая постоянное ускорение в 1 g. Красили и полировали стены и палубы. Готовили блюда и устраивали приемы. Плановый ремонт шёл по графику. Время от времени проводились учения, просто чтобы держать экипажи в форме. Жизнь по большей части стала легкой.

Связь с внешним миром оставалась ограниченной. Станцию в Бачуне, между Магарией и Заншаа, разрушенную Праведным Флотом, не заменили, впрочем, как и другие, уничтоженные эскадрой Чен и Четырнадцатой легкой эскадрой. Связь была прекрасной только на территориях, во время войны подчинявшихся наксидам, а теперь отданных лорду Торку, сидящему в новом штабе на Магарии, проблем со связью не было. Для отправки сообщений вне этой зоны требовалась ракета, но на "Прославленном" и "Уверенности" не происходило ничего важного, чтобы ее посылать.

На полпути корабли аккуратно развернулись и начали торможение, которое закончится на орбите Заншаа. Сразу после входа в систему Магарии, они послали сообщение, приветствуя главнокомандующего на кольце планеты. В ответ получили стандартное подтверждение от штаба, и на этом вроде всё закончилось.

Но на следующий день пришел приказ от Торка.

Он касался леди Сулы. Дав показания комитету избранных, она должна была отправиться на Терру и продолжить службу в качестве капитана на кольце.

Сула с восторгом поняла, что это и есть ее наказание. Ссылка на пару или больше лет на забытую, захолустную планету, лежащую вдали от торговых путей, которая к тому же оказалась родиной ее расы.

Терра. Земля. Так она сможет собственными глазами увидеть Византию, Сиань, СаСуу. Собственными руками потрогать древний мрамор и прикоснуться к самому хрупкому фарфору империи. Сможет искупаться в океанах, бывших колыбелью бесчисленного множества форм жизни этой планеты.

Там она прогуляется между искусно сделанными памятниками истории Терры, и прах царей будет скрипеть под ее подошвами.

Вот такое наказание.

Сула рассмеялась.

Если б только Торк знал. Если б только знал.

* * *

Целыми днями Мартинес строил туманные планы. Или предавался фантазиям. В царящей на кораблях искусственной, переполненной ритуалами атмосфере становилось сложно отличить одно от другого.

Сула, реальная и прекрасная, была рядом, и он желал ее. Они встречались раз в два или три дня, но уже не оставались наедине. Поцелуй он ее или впервые за долгое время дотронься до руки, кто-нибудь – Миши, Чандра, слуга – обязательно заметит, и через несколько часов об этом будут знать все. При встрече он старался не смотреть на Сулу, опасаясь выдать себя завороженным взглядом.

Не имея привычки сомневаться в себе и своих чувствах, он не доверял и раздражался из-за окружающей его неопределенности. Путешествие из Наксаса в Заншаа было переходом из войны в мир, из славы в безвестность, из долга в безответственность. Так и подмывало забыть, что в конце ждет посадка и будет она довольно жесткой.

Мартинес мысленно торговался с лордом Ченом. " Можете забрать дочь и использовать как пешку в политических играх. В обмен вы с сестрой продолжите поддерживать мою карьеру во флоте. Надеюсь, вы согласны, что это справедливо.

И еще одно, – добавлял он, – ребенок останется у меня".

Эта фантазия, или план, или что бы там ни было, казалась вполне разумной, пока он не подошел к рабочему столу и не увидел плывущие изображения Терзы с сыном, а с ними и всё безумие своих мыслей.

Сула уже дважды отвергала его. Верх безумия давать ей третий шанс.

Потом он сталкивался с ней на званом обеде или ужине, и его опять бросало в жар от чувств.

* * *

"Прославленный" пролетел сквозь Первый тоннель Магарии, оставив изолированную территорию Торка позади. На фантазии Мартинеса обрушился поток скопившихся за это время новостей, писем и видео.

Мартинес получил кучу сообщений от Терзы – от электронных факсимиле ее коротких записок до съемок с юным Гаретом. Когда Терза заговорила в камеру, младенец повернул головку, стараясь увидеть, к кому обращается мама, и явно удивился, что ни к кому. Мартинес замер от умиления.

"Ребенок останется у меня".

Это неизменное условие сделки.

Сообщения Терзы говорили о том, что она с облегчением встретила новости из Магарии и Наксаса. "Даже если мы не можем сейчас тебя увидеть, хотя бы знаем, что, где бы ты ни был, с тобой всё хорошо".

Последнее сообщение пришло с корабля. "Я отправилась с отцом. Совет Флота переезжает из… одного засекреченного места в другое, и я еду с ним как хозяйка, представляющая клан".

Он с горечью подумал, что Терза опять переезжает и Миши знает куда, а он нет. Иногда семейство Чен представлялось ему огромным тайным обществом, целью которого было держать его в неведении.

На следующий день Миши пригласила Мартинеса на коктейль. Роскошные блюда, в течение месяца поглощавшие внимание офицеров и поваров, сменились чаем, коктейлями и азартными играми. Это произошло, потому что, во-первых, все набрали вес, а во-вторых, деликатесы, взятые на борт в Чиджимо и Заншаа, заканчивались.

Мартинес обнаружил Миши в кабинете, а не в большой столовой. Перед ней были тарелочки с хлебом, соленьями и консервированной икрой, над которыми витал запах несвежего оливкового масла. Вандервальк смешала напитки и разлила в охлажденные бокалы. Миши задумчиво смотрела на свой коктейль, временами делая небольшой глоток.

Она выглядела усталый, и даже искусно наложенный макияж не смог полностью скрыть тонкие морщинки, появившиеся у глаз и губ. Она глядела в бокал, словно видела там конец своей карьеры, и это ей не нравилось.

– Я говорила с Маурицием, – помолчав, начала она. – То, что Парламент сделал лорда Торка главнокомандующим бессрочно, беспокоит его не меньше, чем нас. Даже больше, ведь ему придется сталкиваться с Торком на заседаниях Совета, а нам нет.

Мартинес глубоко сомневался, что кого-то Торк беспокоит больше, чем его, но всё равно промычал что-то сочувствующее.

– Мауриций кое-что рассказал мне о закулисных переговорах, – продолжила Миши. – Вы знали, что правительство почти всю войну поддерживало контакт с наксидами?

– Как Торк с Даксадом перед Второй Магарией? – спросил Мартинес. – Обсуждали тонкости Праксиса?

Миши улыбнулась.

– Наверное. Думаю, что в основном обменивались ультиматумами. После потери Заншаа наксиды пошли на серьезные переговоры.

Чувствуя на языке вяжущий вкус коктейля, Мартинес поднял глаза на Миши:

– В самом деле?

– Они пытались заключить мирный договор. Но мы настаивали на безоговорочной капитуляции, а они не видели причин соглашаться, пока у них оставался действующий флот.

После Второй Магарии всё стало еще серьезней. Но, видимо, они поставили на победу в Наксасе, исчезни мой флот бесследно и условия мира были бы иные. Наша победа выбила у них из-под ног последнюю опору.

– Им осталось лишь совершить самоубийство, – добавил Мартинес.

– Да.

– Не буду притворяться, что мне жаль.

Она чуть пожала плечами, показывая, что и ей их не жалко.

– Я получила видео от Терзы, – сказала Миши. – Выглядит отлично. А Гарет просто очаровашка и явно умница.

– Явно гений, – поправил Мартинес.

Миши улыбнулась.

– Да. – Улыбка померкла. – Тяжело не видеть, как растут такие малыши? Я-то знаю.

– От ваших что-нибудь слышно?

– Да. Джеймс поступил в академию, наконец.

– Поздравьте его за меня.

– Поздравлю. Стал курсантом Академии Ченг Хо.

Это была академия Флота для терранской элиты. Миши и Сула учились там. Мартинес заканчивал менее престижную Нельсоновскую академию.

Лицо Миши потемнело.

– Я не уверена, что Флот – мудрый выбор. Не знаю, смогу ли теперь ему помочь, пока наша карьера в руках Торка.

– Конечно, я тоже сделаю всё возможное.

– Конечно. – Мартинес был членом семьи, и такой ответ от него и ожидался. – Как насчет леди Сулы?

Сердце ушло в пятки.

– В смысле?

– Думаете, она согласится взять Джеймса кадетом?

Не было никаких оснований рассчитывать, что Сула будет наслаждаться командованием на несколько лет дольше него. Но Мартинес ответил, что достаточно уверен в ее согласии.

– Хотя вряд ли вам захочется, чтобы карьера Джеймса оказалась в руках тех, кто занесен Торком в черный список, – добавил он. – Разумеется, мы поможем, но вам стоит попытаться найти ему более надежного патрона.

– Я попытаюсь, благодарю. – Миши глотнула коктейль.

Мартинес забеспокоился о собственном сыне. Безусловно, юный Гарет отправится во Флот, даже сомневаться не стоит, и, будучи Ченом, поступит в Академию Ченг Хо. Младшие офицеры, служившие под крылом Мартинеса, как раз будут в силах помочь ему. Следовательно, блистательная карьера юному Гарету обеспечена.

Если не вмешаются недоброжелатели. К тому времени Торк наверняка умрет, но перед этим обязательно назначит преемника.

Мартинес отпил из стакана, чувствуя, как алкоголь обжигает горло, и подумал, ради сына лучше надеяться, что Сула не ошиблась насчет скорой новой войны.

* * *

– Та винтовка? Самодельное оружие, пригодившееся в битве за Заншаа. А это ружье ПэДжи. – Сула повернулась к Мартинесу. – Оно было при нем в момент смерти.

Он сначала пристально смотрел на Сулу, а потом на инкрустированное серебром и слоновой костью оружие.

– Он добился того, чего хотел, – сказал он. – Он упорно пытался присоединиться к борьбе.

– И до конца жизни любил твою сестру.

Не было необходимости объяснять, кого именно любил ПэДжи. Не свою жену Вальпургу, а бросившую его Семпронию.

Мартинеса пригласили на обед в кают-компании "Уверенности". Лейтенанты фрегата пока не слышали его военных рассказов, и он предвкушал, как поведает о своих подвигах.

Он приехал пораньше, чтобы поприветствовать Сулу.

И поговорить с ней.

И увидеть ее.

И почувствовать жар в крови.

– Чаю хочешь? – спросила Сула. – Я попрошу Ризаля вскипятить воду.

– Нет, спасибо. – Чем меньше слуги будут прерывать их, тем лучше.

– Тогда располагайся.

Он сел в кресло с металлическим каркасом и прямой спинкой, явно закупленное правительством по дешевке. Комнаты Сулы, пустые, маленькие и утилитарные, ничем не напоминали его роскошные, забитые предметами искусства, апартаменты.

– Оружие единственное украшение? – поинтересовался он. – Я бы поделился с тобой картинами, но вряд ли Флетчеры одобрят.

– У тебя же есть художник, так? Может быть, он что-то сделает для меня.

– Возможно, портрет в полный рост, – сказал Мартинес.

Сула улыбнулась.

– Что-то не хочется постоянно на себя смотреть, особенно в такой малюсенькой комнатенке. Я не знаю, как ты это выносишь.

Мартинес уловил в ее словах скрытую критику.

– Мне нравится, как искусно написан портрет. Например, сфумато. – Этот термин он подхватил от Джукса, пока позировал. – Баланс света и тьмы, расположение предметов на столе, помогающее придать картине объемность…

Тут в дверь постучали, и в кабинет вошел первый лейтенант Хэз.

– Прошу прощения, – сказал Хэз Суле, – но кают-компания счастлива предложить капитану Мартинесу свое гостеприимство.

– Увидимся в следующий раз, капитан. – Сула плавно поднялась с места.

Когда Мартинес жал ей на прощание руку, он наконец понял, что чувствовал всё это время, но никак не мог осознать.

Сула сменила духи. Вместо мускусного аромата, привычного с тех пор, как она присоединилась к Праведному Флоту, она благоухала "Сумерками Сандама", ароматом, который он больше года назад ощутил на ее коже, когда они лежали под балдахином огромной, жуткой кровати в арендованной ею квартире.

Не отпуская руки, Мартинес ошарашенно посмотрел на Сулу. Она, намеренно не выдавая интереса, пристально посмотрела в ответ.

Мартинес резко разжал ладонь и пошел за Хэзом в кают-компанию, ощущая прилив чувств, похожий на медленный, неумолимый прибой.

"Она моя", – подумал он.

* * *

Три дня назад, вернувшись с коктейля, которым Миши угощала свой трагично поредевший офицерский состав, Сула решила еще раз бросить кости. Войдя в свой кабинетик и по-прежнему чувствуя, что кожа продолжает гореть даже после того, как она перестала ощущать присутствие Мартинеса рядом, Сула остановилась, чтобы посмотреть на оружие, висящее над столом.

Память о ПэДжи и Сидни.

И в этот момент она осознала, что у нее ничего нет от Казимира, ничего, кроме воспоминаний о безумных ночах, полных адреналина, запаха пота и шума перестрелок. Она похоронила его, принеся в жертву памяти китайскую вазу. И намеревалась присоединиться к нему, найдя забвение в ослепительной, очищающей и уничтожающей вспышке при Магарии, но помешала гордость.

Ладно, пусть гордость ведет ее и дальше. Она бросит кости, поставив на жизнь, а не смерть, на любовь, а не изгнание.

Пусть Казимир мирно спит в своей могиле, а фантастическое везение Мартинеса преодолеет проклятие, довлеющее над ней.

Мысленно Сула торговалась с лордом Ченом. "Я организую возврат вашей дочери. Мы с капитаном Мартинесом любили друг друга задолго до этой свадьбы. Я сделаю так, чтоб вновь расцвела любовь. Брак распадется, но Мартинесы не станут винить в этом вас.

Взамен я прошу вашего покровительства для себя и капитана Мартинеса. И, конечно, мы с Мартинесом воспитаем ребенка, которого, как я понимаю, вы всё равно не захотите видеть в своем доме".

К тому же неплохо держать при себе заложника, чтобы сотрудничество было крепче.

Она взглянула на ситуацию с точки зрения лорда Чена и не нашла возражений.

О сделке с Терзой она не стала и задумываться. Рождение наследника Ченов ясно показало, что главная ценность Терзы это ее утроба. Терза выступала носителем драгоценных генов, которые надо было совместить с не менее ценными генами, избранными ее семьей. То, что к крови Ченов примешалась плазма Мартинесов, с точки зрения первых, являлось досадным стечением обстоятельств.

Пусть Терза с рождения считалась всего только носителем наследственности, этот брак превратил ее в нечто более грозное. На социальной лестнице она стояла выше мужа и очень ценилась за это богатыми и амбициозными Мартинесами, которые не захотят отпускать ее. И теперь, по мнению Сулы, лорд Чен стал той самой пешкой, за которую будут бороться и Мартинес, и неожиданно обретшая власть дочь, мать будущего наследника.

Вряд ли Терза пожелает вернуться к прежней роли ходячего инкубатора. Такой возврат должен быть решен другими людьми. Главное, получить согласие ее отца и мужа.

С этими мыслями Сула по-новому обдумала свои шаги. В любом случае гордость не позволяла ей потерять достоинство. Она не станет волочиться за Мартинесом.

Держа это в голове, Сула придумала новый план. Гордость говорила, что нельзя продешевить. Не надо преследовать Мартинеса самой.

Вместо этого она оставила ему подсказки. Перестала душиться сенгрой, подаренной Казимиром, и вернулась к "Сумеркам Сандама". Как она заметила, это принесло плоды, Мартинес выглядел, словно получил кувалдой между глаз.

Следующая подсказка была наготове. Когда "Уверенность" летела в двух пространственно-временных прыжках до Заншаа, Сула договорилась об аренде роскошных апартаментов на Малой Горе, в тени Верхнего города. Чтобы удалось остаться там одной, она решила подарить Макнамаре и Спенс двадцать девять дней отдыха на озере Транимо в двух часах езды от столицы на сверхзвуковом поезде.

– После стольких месяцев вместе вас уже тошнит от моего вида, – возразила Сула на все их протесты. – И хотя я вас обоих люблю, мне тоже не помешает отдохнуть от вас.

Повара Ризаля она отпустила в увольнение домой, договорившись за дополнительную плату вызвать его к себе для приготовления пищи.

Потом убедилась, что Мартинесу известны все ее шаги и то, что она будет жить одна в удобной квартире, вдали от неусыпных следящих глаз Верхнего города. У нее даже слуг при себе не окажется.

Сулана нарисовала карту, но решать, идти ли по ней, придется Мартинесу. По крайней мере, так говорила гордость.

Как только возобновилась связь со столицей, Сула получила несколько сообщений. Новости с Заншаа были в основном посвящены казням. Они не смотрела их – хватит, насмотрелась уже! – но записывала имена.

С наступлением мира вся информация от военнопленных потеряла свою ценность, и их ежедневно десятками начали сбрасывать с акрополя. Всех членов правительства, не только наксидов; офицеров безопасности; чиновников, ответственных за продовольственную программу, чьи жизни Сула сохранила ради благополучия населения. Теперь все они были обречены, самих их ждала казнь, имущество конфисковывалось, а кланы истреблялись.

"Хорошо", – подумала Сула.

Вернувшаяся крошечная часть флота Чен влетела в систему Заншаа, замедлилась и легла на орбиту планеты. Между ними и бело-голубым шаром Заншаа изгибался обломок взорванного кольца, такой огромный, что никому бы и в голову не пришло, что это лишь часть величайшего памятника межзвездной цивилизации. Сбоку гладкая поверхность была утыкана антеннами, спутниковыми тарелками и огромными солнечными панелями.

Со временем остатки кольца опустят пониже, проведут к ним лифты и соединят вместе. Несколькими крупными астероидами заместят части, разрушенные взрывами антиматерии при его развале.

Но сейчас кольцо по-прежнему лежало в руинах. "Прославленный" и "Уверенность" отбуксировали во флотские доки, где они останутся еще несколько месяцев, если не лет, ожидая капитального ремонта. Кольцо не вращалось, поэтому не было притяжения, и экипажи, отстегнув удерживающие сети, парили в невесомости.

На кольце не предусматривалось жилья ни для офицеров, ни для команд. Не только из-за отсутствия гравитации, но и из-за того, что в огромном пустом помещении не хватало воздуха. К звездолетам приблизились челноки и, пока прилаживались спасательные тросы, парили невдалеке. Команда собралась по отделениям, надела скафандры и малыми группами последовала в шлюзы, откуда цепочкой, держась за тросы, переправилась в челноки. Потом по тросам передали багаж.

Сула встречала экипаж у шлюза и прощалась с каждым. Она стояла у люка в скафандре, но без шлема, и провожала всех рукопожатием.

Прощаться было сложнее, чем она ожидала. Ее самым большим достижением считалось создание подпольной армии и захват Верхнего города, но она никогда о таком не мечтала и специально к этому не готовилась. Партизанская война и битва за Верхний город стали безумной импровизацией, и хотя она гордилась своими решениями, всё оказалось слишком похоже на бросок в неведомое и не грело душу.

Всю жизнь она стремилась командовать военным кораблем, и на "Уверенности" ее мечта сбылась. Маленький фрегат был скучен, и она жила в каморке, но научилась любить этот смертельный и злой проводник ее воли. В этих тесных стенах она одержала много побед – и не только над наксидами.

Последние офицеры и слуги покинули корабль, и наступил ее черед перебраться на челнок. Сула пересилила себя, надев ненавистный шлем, и даже набралась смелости захлопнуть забрало и войти в шлюз. Огромная голубая планета с одной стороны и величественное мерцание звезд с другой успокоили нервы, дав почувствовать простор и заставив забыть о замкнутости надетой на голову коробки.

После перехода на челнок пришлось, лежа в амортизационных креслах, ждать офицеров с "Прославленного", ведь их экипаж был многочисленнее и переход занял больше времени. Сула ненавидела каждую секунду, проведенную в шлеме, и более чем обрадовалась прибывшему в челнок Мартинесу. Она легко узнала его даже в скафандре по длинным рукам и коротковатым ногам.

Когда все пристегнулись, зажглись химические двигатели. Из дюз щедро вылетал огонь, пока, после серии тормозящих поворотов над городом Заншаа, челнок не приземлился на Вай-хуне. Сула наблюдала, как небо в иллюминаторах становится из черного изумрудным.

Она с облегчением сняла шлем, как только челнок вырулил к месту стоянки. Двери открылись, впустив летнюю жару и самый чудесный воздух, каким ей доводилось дышать. Пахло в основном химическими испарениями и выхлопными газами, но сквозь вонь Сула чувствовала аромат зелени и цветов. Хотя воздух на борту "Уверенности" проходил несколько степеней очистки, в нем со временем чувствовался запах пота, омертвевшей кожи, волос, пищи, смазки и полироли, делая его затхлым.

Контраст со свежим воздухом был поистине разительным. Просто чудесным. Лучше самого тонкого вина.

Сула покинула челнок вслед за Миши и Мартинесом. Стыковочные рукава терминала не подходили к люкам флотских звездолетов, поэтому офицеры спустились по металлическому трапу в кузов грузовичка. От жара раскаленного асфальта у Сулы на лбу выступила испарина. Макнамара и Спенс помогли ей выбраться из скафандра и упаковали его в специальный контейнер.

Дальше были последние речи и прощальные слова. Сула сказала до свидания Хэзу, Джове, Икухаре, Макнамаре и Спенс. Часть лейтенантов села в прибывший встречать арендованный транспорт, остальные пошли с рядовыми по зеленой траве к вокзалу.

Для себя и Мартинеса Миши заказала два просторных иссиня-черных лимузина "Победа" – той же модели, что и автомобиль Казимира, покрашенный в одиннадцать оттенков персикового. Миши предложила подвезти Сулу, и та согласилась.

Алихан, Джукс и слуги Миши грузили багаж во второй автомобиль. У Сулы были лишь минимальный набор униформы да пара ружей – и никаких скульптур, статуэток, произведений искусства, никакого фамильного фарфора, хрусталя ручной работы, постельного белья, никаких пенных подушек, специально приспособленных для ее головы и шеи. Она просто попросила Алихана положить ее скафандр, чемодан и чехол с оружием в багажное отделение первой машины, а сама отправилась в салон к Миши и Мартинесу.

Ей вежливо преградил путь молодой лайон. В одной руке он держал хрустящий конверт кремового цвета, с ленточкой и восковой печатью, а в другой – планшет.

– Прошу прощения, леди Сула. Не могли бы вы расписаться в получении?

Она поставила подпись и пригнулась, забираясь в салон. Внутри лимузина стояли хрустальные вазы с живыми цветами. Бордовые кожаные сиденья манили своей мягкостью. Миши как раз доставала бутылку шампанского из ведерка со льдом, и Мартинес помог ее открыть.

Сула надорвала конверт, прочитала письмо и засмеялась.

– Что там? – спросила Миши.

– Блитшартс! – воскликнула Сула. – Еще одно слушание!

Миши непонимающе смотрела на нее. Мартинес усмехнулся.

– Мы так встретились в первый раз, – пояснил он.

Сула с Мартинесом рассказали Миши о своем знакомстве во время операции по спасению знаменитого яхтсмена капитана Блитшартса и его не менее знаменитого пса Апельсина. Они впервые работали вместе, впервые почувствовали единство мысли и действия, заставляющее их быть частью некой высшей сущности.

– Правда, когда я нашла Блитшартса, он уже превратился в окоченевший труп, – сказала Сула.

Флотский трибунал признал смерть Блитшартса несчастным случаем, но страховая компания обратилась с апелляцией в гражданский суд, утверждая, что это самоубийство, и теперь началось новое рассмотрение дела.

Миши снисходительно улыбалась, пока Мартинес с Сулой обсуждали прошлое. Когда поток воспоминаний иссяк, Миши расстегнула верхнюю пуговицу кителя, слизнула пролившееся шампанское с пальцев и подняла бокал.

– Я хочу произнести тост.

– Минуточку. – Сула достала из холодильника баночку газировки, открыла ее и перелила в хрусталь.

– За кампанию, которую мы прошли, – сказала Миши.

Под звон бокалов Сула добавила:

– И за следующую.

Миши удивленно подняла брови, но выпила.

Лимузин объехал всё еще загружающийся второй автомобиль и направился к городу. Сула заметила на границе аэродрома саженцы, заменившие деревья, срубленные наксидами на линии огня.

Терранский шофер вез их в город по шоссе Акстатл. Сула никогда не видела эту дорогу с такой точки и начала искать глазами здание, в котором она с Командой 491 сидела в неудавшейся засаде. Она почти сразу заметила его. Фасад по-прежнему был изрешечен тысячами наксидских пуль.

– Что вы ищете? – спросил Мартинес.

Она описала провалившуюся операцию и лихорадочное бегство. Дорога навеяла и другие воспоминания: засаду Бого на наксидские отряды быстрого реагирования, посещение подпольного госпиталя, созданного для жертв взрыва Рембы, визит к судье в Зеленый Парк и угрозы, чтобы освободить попавшего в тюрьму товарища.

Закончив рассказ, Сула посмотрела на Мартинеса, в глубине глаз которого зажегся огонек понимания.

Кажется, ее рассказы произвели впечатление.

Ну, это хорошо.

– Встретитесь со старыми соратниками по подпольной армии, пока вы на планете? – спросила Миши.

– Да, без сомнения. Хотя завтра начну с визита вежливости к лорду губернатору, дам понять, что не стану его свергать. Потом несколько дней спокойно поживу, отдохну с дороги и привыкну к смене режима.

Еще несколько подсказок для Мартинеса: никаких планов на ближайшие дни, она готова к свиданиям.

Она уже написала Жюльену и Пателу, и через четыре дня у них шумная вечеринка для Бого. Потом, когда получится, она зайдет к Сидни и пригласит к себе Фер Тугу, снайпера с шоссе Акстатл. Она послала сообщение Сергию Бакши, но он должен позвать ее сам.

Интересно, что Мартинес подумает о таких необычных друзьях. И что они подумают о Мартинесе.

Она с нетерпением ждала шанса узнать это.

Шоссе Акстатл выходило на несколько проспектов, ведущих к Верхнему городу, и шофер предпочел объехать акрополь с севера и подняться вверх. Разрушенные наксидские бункеры у подножия горы уже убрали, так же как и уродливые турельные установки у Врат Достойных.

– Куда вас подвезти, леди Сула? – спросила Миши.

– О, я не останусь в Верхнем городе. Нашла местечко на Малой Горе.

Миши удивленно посмотрела на нее.

– Если позволите, я потом спущусь на этом автомобиле, – сказала Сула. – Мне надо завести кое-какие документы, и, раз уж я там, хочу прогуляться по Верхнему городу, поглядеть, что они там наделали.

– Конечно. Забирайте машину, если надо.

Местами Верхний город хранил следы боевых действий, а на месте взорванного "Великого Предназначения" так ничего и не построили. Но все парки и многие дворцы были усыпаны яркими летними цветами, открылись десятки новых магазинов, и ни один из них не специализировался на наксидах.

Лимузин остановился у Штаба Флота, и даймонги-часовые замерли по стойке смирно. Офицеры по традиции заглянули в Архив Флота, оставив там бортовые журналы и официальные записи, а затем вернулись к автомобилю.

Через несколько минут они подъехали к Дворцу Ченов, куда Мартинес был приглашен Миши в качестве гостя, или временного, как надеялась Сула, заложника своих родственников. Ворота бесшумно поднялись вверх. Мартинес вышел во двор и подал руку Миши, помогая выбраться из машины. Сула вылезла с другой стороны, на улицу.

– Милорд!

Сула оглянулась на звук незнакомого голоса, принадлежавшего представительному мужчине средних лет, шагающему от дверей дворца. На нем был пурпурный мундир депутата Парламента, а за ним следовала целая процессия встречающих. По большей части это были слуги, спешащие за багажом.

Сула не стала останавливать взгляд на лорде Чене и прислуге. Ее интересовала высокая темноволосая красавица, идущая рядом с отцом изящной походкой, несмотря на младенца в руках.

Рот вдруг наполнился горечью. Чены явно хотели устроить Мартинесу романтический сюрприз, умолчав, что Терза с сыном на Заншаа.

Конечно, Совет правления Флота вернулся в столицу, как только опасность миновала, еще до прибытия Парламента, которому было дальше лететь. Конечно, все вернулись вместе с семьями. Конечно, молодая мама горит желанием показать ребенка мужу. Было глупо не предвидеть этого.

Семейная засада. По прячущейся в углах губ Миши улыбке Сула догадалась, что комэскадрой знала о заговоре.

Сула поглядела на пораженно застывшего Мартинеса, безвольно повесившего свои большие руки.

Терза Чен с сияющими от торжества глазами приблизилась. Сула никогда не видела ее такой – почти взволнованной.

Мартинес стоял к Суле боком, и на его лице быстро сменялись эмоции – шок, удивление, медленно приходящее осознание ловушки.

А потом он увидел ребенка, и взгляд смягчился от растущего изумления. Лицо засветилось обожанием и священным трепетом. Он протянул руку. Терза подошла и поцеловала его в щеку, но он не отрывал глаз от сына.

Сула поняла, что всё потеряно. Мартинес никогда не пойдет по ее карте.