Текст книги "Танец мельника (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
– Привет, Бен. Не знал, что ты здесь.
– Просто осматриваюсь, – сказал Бен, – все закончилось?
– Что именно?
– Обед.
– Да. Вполне прилично прошло. Идешь домой?
– Пожалуй.
Бен отклонил приглашение на обед, сославшись на то, что в первый день важно понаблюдать за происходящим под землей. Джереми не знал, как расценивать этот предлог, он ведь и сам спускался в шахту после открытия, как только запустили насос, чтобы проверить, исправно ли все работает. Хотя на самом деле эта работа займет еще несколько недель: разделение обязанностей под землей, прием новых вольных рудокопов и заключение с ними соглашений на добычу руды, распределение участков по мере осушения более глубоких слоев и, хотелось бы верить, обнаружение прибыльных жил. Последнее может происходить только постепенно, в результате взрывных работ и выматывающего труда киркой и лопатой.
Как известно, Бен не особо любил дружеские посиделки. А эта была для него особенно трудной. Они с Джереми шли домой, и всю дорогу Бен молчал. Поравнявшись с развалинами Уил-Мейден, он вдруг остановился.
– Ты прямо-таки из кожи вон вылез.
– Мне и самому это нравится, – ответил Джереми, – но еще не всё улажено. Не каждый день можно увидеть, как машина оживает.
– Ага, – сказал Бен. – Да еще твоя разработка. Этим можно гордиться.
– Моя разработка, да. Но по советам практиков.
– Практиков? Так ты и сам такой!
– Ну, тогда инженеров-практиков. Да, строили по моему чертежу. Но когда мы попрощаемся, я подумываю туда вернуться и проверить, всё ли работает.
Бен невесело усмехнулся.
В молельном доме горел свет.
– Ты когда-нибудь бывал там? – спросил Джереми, кивнув в ту сторону.
– Кто, я? Нет. Всякий раз, когда прохожу мимо, не перестаю удивляться.
– Удивляться?
– Что твой дядя в этом нашел.
– Ах, дядя Сэм... Это его жизнь. Ты ведь не член их общины, Бен?
– О нет. Не думаю, что приму такой образ жизни.
Отсюда виднелась пара огоньков на Уил-Лежер, но на Уил-Грейс их было больше, пока именно там сосредоточилась вся жизнь. Пока они стояли, два человека подошли к холму, их тени двигались на фоне огней в сторону деревни Грамблер.
– Ну что ж, – сказал Джереми. – Увидимся завтра.
– Джереми, – позвал Бен, обернувшись.
– Да?
– Это правда, что Клоуэнс собирается обручиться с тем человеком?
Что ж, вот он и спросил.
– Со Стивеном? Ну да, правда. Всё уже решено. – Джереми пнул по камню, прекрасно зная, какую он причиняет боль. – Думаю, официально объявят на следующей неделе.
– А... Понятно.
Из молельного дома донеслись песнопения.
О Христос, сотворивший Свет и День,
Твои лучи рассеют ночную мглу
– На мою мать напал безумец, когда мне отроду было всего несколько месяцев, – заговорил Бен. – Вот откуда мой шрам. Отец умер от гангрены руки, когда его посадили в тюрьму за то, что он охотился на фазанов на земле Бодругана. Ему было двадцать четыре. Мой дед умер от туберкулеза в двадцать шесть. Во всем этом мне легче видеть Божий промысел, но только не в свадьбе Клоуэнс Полдарк и Стивена Каррингтона.
Джереми нечего было ему возразить. Он знал глубину чувств Бена и соотносил их с собственными чувствами к Кьюби.
– Это тяжкий удар для тебя, Бен. И я очень, очень сочувствую.
– Может, если я расскажу больше, ты решишь, что я просто ревную; но ведь ты, наверное, знаешь, что он крутил роман с Лотти Кемпторн? А она ничем не лучше своего отца, продавшего своих товарищей таможенникам. Ты ведь это знаешь. А еще Вайолет Келлоу. А что ты думаешь насчет нее? Именно с ней его сначала увидели, когда Стивен вернулся на праздник Летнего солнцестояния.
– Да, знаю.
– А ты знаешь, что раз в неделю он ее навещает? Каждую пятницу около семи вечера.
– Она больна, Бен.
– Ага. Но насколько серьезно больна?
Джереми вдруг замолчал, вспомнив, что на прошлой неделе сам ее навещал. Худая как щепка Вайолет сияла: щеки горели лихорадочным румянцем, в голубых глазах сверкали лукавые искорки.
– Насколько больна? – повторил Бен.
– Бог его знает, Бен. Думаю, нам следует ему поверить.
– Поверить? Серьезно? Ну, в ноябре была Лотти, клянусь. А ночуя у Нэнфанов...
– Нэнфаны – честные люди, и к тому же твоя родня. Они бы не позволили ему коснуться Бет...
– Не позволили бы, если б знали, это точно. Но кто знал? Ходили слухи.
– Слухи всегда ходят, Бен. Я понимаю, что ты чувствуешь.
– Никто этого не понимает, – оборвал Бен. – Может, я и не пара для Клоуэнс. Это можно понять. Но он... Каждое мгновение это причиняет боль. Каждую минуту.
III
На Пасху Валентин Уорлегган приехал домой, после чего должен был вернуться на последний семестр в Итон. Он написал Джереми и Клоуэнс, приглашая их в Большой дом провести с ним вместе четырнадцатое апреля, неделю спустя после Пасхи.
«В зале для приемов в Труро, – писал он, – каждый вечер будут выступать актеры театра «Трилистник», а в понедельник вечером обещают неплохую программу. Начало в шесть, но мы можем заказать места заранее, так что у нас будет время сначала спокойно пообедать, а после поужинаем, и вы переночуете у нас. Мой отец, – добавил он, – к несчастью, будет здесь и по случаю устраивает небольшой прием, но там, полагаю, будут и старики, и молодежь, так что не заскучаем. Умоляю, только не говорите, что не сможете прийти, потому что возитесь с картошкой или пшеницей или еще чем-нибудь бесконечно сельским!»
Однажды Джереми и Клоуэнс побывали в Кардью прямо перед Рождеством. Джордж был в отъезде, но они познакомились с его матерью, дочерью Урсулой и бесчисленным множеством развеселых людей, которых пригласил Валентин. Визит оказался удачным. Естественно, Росса и Демельзу тревожила крепнущая дружба между их детьми и Валентином Уорлегганом, особенно между Валентином и Клоуэнс, которые были одного возраста; но об истинной причине беспокойства не говорилось, поэтому явное недовольство этой дружбой дети по-своему истолковали так, будто это давняя обида на давнего врага.
Пока Росс находился в Лоо, Демельза решила высказать свои соображения.
– Прекрасно. Вы видели афиши с актерами?
– Нет. Валентин умеет узнавать о таком заранее, – ответил Джереми.
– Что ж, вам обоим понравится. Сто лет не была на пьесе... Только есть одно «но». Вы ведь знаете – хотя я прекрасно понимаю, что вам это не нравится – о том, что между сэром Джорджем и вашим отцом плохие отношения. Знаю, вас это не касается... Но всё же я считаю, я уверена, что отцу будет спокойней, если вы не станете ночевать у них... Мне кажется, это нетрудно устроить.
– Разве ты не ночевала там однажды? – спросила Клоуэнс. – Ты рассказывала мне об этом.
– Правда?.. Ну да, ночевала, но это было давно, еще до вашего рождения. И случилось до того, как напряжение между вашим отцом и сэром Джорджем достигло наивысшего накала. На самом деле случившееся тем вечером только усилило разрыв между ними.
– А что случилось тем вечером? – спросила Клоуэнс.
Демельза замешкалась и не сразу ответила.
– Ну если тебе хочется знать, не вижу причин скрывать это... Твой отец и кузен сэра Джорджа по имени Сансон играли всю ночь в карты, и мы поставили на кон больше, чем могли себе позволить, почти всё. В итоге отец поймал его на жульничестве, схватил за грудки и швырнул в реку.
К удивлению Демельзы, оба звонко расхохотались. Джереми воскликнул сквозь смех:
– Вы отлично повеселились!
– Что ж, скажу тебе, в тот момент это было не так уж и весело!
– Но вам вернули деньги?
– О да. Незамедлительно!
– И всё же, – снова заговорил Джереми, – теперь это ведь никак не относится к Валентину? Ты в самом деле хочешь, чтобы мы отказались?
– Нет-нет, что ты, отправляйтесь. Но мне кажется, отцу было бы спокойней, как и мне, если бы вы не стали там ночевать. Я напишу миссис Полвил. Она всегда говорила, что можно остановиться у них, если пожелаете.
– А как насчет Стивена? – спросила Клоуэнс.
Демельза помолчала в нерешительности.
– Ты уже написала Валентину?
– О да... Но не думаю, что у Стивена для такого случая есть подобающий костюм. Вообще-то я уже упомянула ему об этом.
– И что он сказал?
– Сказал, что пойдет, если я сочту нужным. Но не будет возражать, если я временно его покину, ведь мы скоро объявим о помолвке.
Демельза решила не вдаваться в подробности.
– Тогда поступай, как считаешь нужным, хорошо?
– Да, – сказала Клоуэнс. – Думаю, на этот раз мне лучше отправиться только с Джереми. Мы избежим сложностей.
В тот вечер Стивен опоздал. Клоуэнс находилась в библиотеке.
– Прости, прости, прости, – запыхавшись произнес Стивен. – Я помогал Уиллу Нэнфану с рождением ягнят, а с последним тяжко пришлось.
Она поцеловала его.
– Ну и ладно.
– Странно, – продолжил он, – что после стольких лет я снова помогаю овцам окотиться. Много лет назад, когда я был мальчишкой десяти лет, то всегда помогал фермеру Элвину во время окота. Я умудрялся стоя на ногах засыпать посреди бела дня! Думал чем-то отплатить Уиллу Нэнфану за то, что жена его приглядывала за мной всё это время.
– Ну и ладно, – повторила Клоуэнс.
Стивен с удовольствием оглядел библиотеку. В последний раз здесь его проверял и допрашивал Росс, и ему было не до обстановки. И до этого ему не удавалось изучить ее подробней, потому что, несмотря на все попытки включить эту комнату в ежедневную жизнь, Полдарки привыкли собираться в старой гостиной или в столовой – прежней спальне старого Джошуа на первом этаже. Библиотека, построенная, точнее перестроенная во время процветания Уил-Грейс, оставалась чем-то вроде кабинета для особых случаев.
Комната хоть и старомодная, как и все в доме, но панели из светлой сосны с рифлеными карнизами и греческие мотивы на высоком оштукатуренном потолке с годами стали выглядеть только лучше. Персидский ковер из Лондона, столики с тремя ножками в виде когтистых лап, диванные столики, изящные полки с книгами, тяжеловесные узорчатые портьеры, высокие напольные часы Каммингса, хрустальные бокалы, серебряные подсвечники – все свидетельствовало о достатке и хорошем вкусе. Единственное, что немного портило интерьер, – сырой участок в углу, у Росса всё никак не доходили руки починить это место.
– Красивая комната, – восхищенно отозвался Стивен.
– Да... И расположена отдельно от остальных.
Отдельно – это значит, что они одни? – подумал он. Но такие встречи даже по меркам Клоуэнс были удручающе целомудренными. Свидания временно решали проблему, которая должна вскоре разрешиться. Клоуэнс сочла уместным передать записку, что отныне визиты в Тренвит следует прекратить, притворившись, что это ее собственное решение.
– Ты никогда не рассказывал о своей жизни, Стивен. Я имею в виду прошлое. Неужели ты не понимаешь, что мне хочется знать о тебе больше?
Он улыбнулся.
– Даже дурные стороны жизни?
– Даже такие.
– Не знаю, с какой из них начать. Был маленьким оборванцем, ходил в таких лохмотьях, что локти торчали, а иногда и задница сверкала! Голодный, всегда голодный. Мать была красивой и сильной женщиной с серыми глазами, а отец ушел почти сразу после моего рождения, бросив ее на произвол судьбы. Знаешь, что значит для женщины остаться одной, без гроша в кармане, да ещё с орущим довеском на руках? Первое, что помню, как она драила полы в таверне «Щит» неподалеку от Ившема. Она не любила меня, я был лишь досадной помехой, но следует отдать ей должное: ни за деньги, ни просто так она не одаривала мужчин благосклонностью. Когда мне исполнилось четыре, ей предложили работу: человек по имени Адам хотел взять ее в театральную труппу в Глостере. Как я сказал, она была привлекательная, крупная, сильная. Она была ему нужна – может, и в разных смыслах этого слова, – даже не знаю. А я нет. И что ей было делать?
Наступила тишина.
– Не так-то просто бросить в колодец ребенка четырех лет, это не младенец четырех недель от роду. Может, она пожалела, что не сделала этого раньше. Но было слишком поздно. Она слышала о женщине по имени Черная Моль. Не шибко приятное имечко, а? Да Моль и сама не была приятной. Никогда не забуду, как от нее несло. – Стивен утер рот ладонью. – Ни за что не поверишь, а ведь она служила закону. Работала в долговой тюрьме в Тьюксбери. Знаешь, что это?
– Догадываюсь.
– Не гадай понапрасну. Всё равно не знаешь. Это место, где держат должников до суда, а потом посылают в тюрьму. У нее уже было двое отпрысков. Сказала, что заберет и меня. Мать обещала заплатить. Не знаю, заплатила ли она. Так и не узнал...
– Что случилось?
– Ну-у... Я застрял там на два года. Чтобы прокормиться, приходилось в основном воровать. Потом я сбежал. Кому было до этого дело. – Стивен выглянул в окно. – Смотри, снежинки в такое время года. Давай сходим и еще раз поглядим на сторожку, пока не стемнело. Туда идти полчаса.
– Расскажи, что было дальше. Я хочу знать.
Из дальней комнаты, примыкающей к библиотеке, слышались отдаленные звуки: Изабелла-Роуз пыталась петь. Даже здесь это звучало фальшиво.
– Когда тебе нет и семи и отвечать за тебя некому, тебя легко схватить и отправить в исправительное учреждение... Или в тюрьму за кражу яблока. Что и произошло со мной.
– В тюрьму?
– Именно. О да. Не знала, что твой ухажер – бывший уголовник, верно? Когда попадаешься в первый раз, то сажают только на месяц. Когда я вышел, меня вверили заботам надзирателей, которые продали меня в угольную шахту в Форест-оф-Дине. Я проработал там около года, а потом сбежал. Некоторое время жил сам по себе...
– Ты трудился на шахтах?
– Ага. Справил восьмой день рождения в угольной шахте Эйвонкрофт. – Стивен замолк и почесал подбородок. – Забавно, но ты первая, кому я это рассказываю. Самая первая. Я всем говорю, что никогда не спускался в шахту. То же самое я сказал и Джереми. В прошлом году я разок спускался в Уил-Лежер, посмотреть, есть ли у нее отличия от других шахт. Так вот – никаких. Меня в дрожь бросило, потому что напомнило о старых временах. Забавно, что я всегда притворялся. И всё ради того, чтобы не снились кошмары.
– Но в таком возрасте...
– Да, отдаю должное корнуольским шахтерам, они не берут вниз детей, пока тем не исполнится десять-одиннадцать, и только если они сами захотят этому учиться. Меня запрягали в тележку. Как лошадь или, скорее, как собаку. Тоннель, по которому я тянул тележку, часто был слишком узок для крупного парня. Тележка двигалась по рельсам от того места, где отбивают уголь, к подножью ствола шахты, прямо как в корнуольской шахте, понимаешь, но только там используют детей, чтобы тянуть тележки. Вокруг пояса повязывают ремень, который крепится к цепи между ног, так что когда тянешь тележку, то всякий раз стираешь ноги до крови. Однажды, когда мы узнаем друг друга получше, я покажу тебе шрамы.
– Ты провел так целый год?
– Может, месяцем больше или меньше. Счет времени теряешь. Но однажды я улизнул от них и направился прямо в лес. Был так напуган, что долго бежал без остановки, потому что если тебя схватят, то не только изобьют, но и наденут цепи на ноги и руки и уже никогда не снимут. Но мне повезло.
– Повезло...
– Ну да, повезло. Всё лето жил дикарем. Не так тяжко, когда есть фрукты. Я неплохо прожил до начала зимы, после чего мои запасы стали заканчиваться. Тогда я пошел просить милостыню в деревню Харфилд, что неподалеку от Дурсли. Там на меня натравили собак. Но тут к двери подошла женщина, она сжалилась надо мной и дала корку хлеба. Черноглазая, еврейской наружности, хотя она была валлийкой, а не еврейкой, и ее звали Элвин. Когда пришел ее муж, я решил, что тот вышвырнет меня из дому, где я уже успел пригреться; но женщина убедила его разрешить мне переночевать. В итоге я остался на семь лет. По-своему они были добры ко мне. Представь себе, я работал от рассвета до заката семь дней в неделю. Но после шахт это был рай небесный. Я выучился читать и писать, стал крестьянином. Или деревенским мальчишкой. Может, мне стоило остаться. Ведь у них не было детей. И я бы унаследовал их хозяйство. Но нет. Как-то раз я поехал в Бристоль и увидел море.
– Разве ты не был кучером?
Он поднял взгляд.
– Тебе это отец рассказал? Ну да, работал на сэра Эдварда Хоупа, недалеко от Бристоля. Но это не то. Я никак не мог успокоиться, после того как увидел море.
– Разве ты успокоишься когда-нибудь?
Он заулыбался и взглянул на нее.
– Разве у меня хватит сил уехать от тебя?
– Сейчас-то легко говорить!
– Понимаю. Кто может знать наверняка? Себя я точно не смогу изменить. А тебе этого хочется? Я уж точно не хочу, чтобы ты менялась.
Он сел рядом и стал без устали целовать ее лицо.
– Ты удивляешь меня каждый день, Клоуэнс. Чем больше я узнаю тебя, тем больше мне так кажется. Какой женой ты мне станешь!
– Я просто люблю тебя, – сказала Клоуэнс. – Вот и всё.
– И клянусь Богом, я так люблю тебя...
Дверь резко распахнулась, и Изабелла-Роуз ракетой ворвалась в комнату, но завидев их, лихо, со скрипом тормознула.
– Клоуэнс! И Стивен! Ой... Я не знала. Мама не сказала, что вы здесь. Черт побери! Вот смех-то, да? А я думала, вы целуетесь только по праздникам!
Она была в розовом кисейном платье и со сверкающей алой лентой в черных волосах. Из троих детей она более всех походила на Демельзу – такая же длинноногая, те же глаза и стремительные движения. Только черные глаза не лучились теплотой, и голос хрипловатый. Пока оставалось только гадать, превратится ли она в роковую красотку или ей будет до этого далеко.
– Черт побери! – опять воскликнула она. – Я ведь вам помешала.
– Белла, нельзя ругаться, – пожурила ее Клоуэнс.
– Ну ведь старый мистер Тренеглос был тут вчера и разговаривал с папой и без конца повторял «черт побери» или «чтоб мне провалиться», как только открывал рот. Если ему можно, то почему мне нельзя?
– Потому что ты маленькая. И к тому же не пристало даме так выражаться.
– Кому охота быть дамой? – спросила Изабелла-Роуз. – Спорим, Стивен тоже ругается, да, Стивен?
– Частенько, – ответил тот.
– Ты слышал, как я пою? Я сама сочинила песню, про улитку. Я когда-нибудь спою ее для тебя, Стивен!
– Я признателен тебе, моя драгоценная.
– Вот смех-то, целоваться в библиотеке! – воскликнула Изабелла-Роуз и подошла к двери. – Со мной это тоже случится, когда я вырасту?
– Ага, – согласился Стивен. – Если не раньше.
– Чтоб мне провалиться, – добавила Изабелла-Роуз и сразу вышла.
Они уставились друг на друга, досадуя на неожиданное вторжение, и вдруг оба громко расхохотались. Спустя минуту Клоуэнс спросила:
– Значит, ты больше не слышал о матери, с тех пор как тебе исполнилось четыре?
– Слышал пару раз, когда трудился на ферме. Она путешествовала с актерами. Дважды они приезжали в Дурсли. Но миссис Элвин думала, что грешно ходить на представления.
– Даже повидать собственную мать?
– Я не сказал ей об этом.
– Но почему?
– Они думали, что я сирота. Так было лучше.
Клоуэнс внимательно рассматривала его лицо, волосы, глаза, губы.
– На что ты так смотришь?
– Ты трудился под землей в тяжелых условиях в восемь лет. Страшно в это даже поверить.
– Такое случается сплошь да рядом. Не всем так повезло, как мне.
– Это не отразилось на твоем развитии. Ты крупный и сильный.
– Сельское хозяйство помогло.
– Мысль о том, что ты был в шахте, меня пугает.
– Меня тоже, даже сейчас, стоит только подумать. Поэтому я не думаю об этом.
– Мне не стоило спрашивать.
– Может, и стоило. Может, лучше не притворяться.
Клоуэнс взяла его за руку. Стивен нахмурился. Впервые она увидела его уязвимость и стала дорожить им еще больше.
– А до этого угодить в семь лет в тюрьму за кражу яблока! – сказала она.
– Четырех, если честно. Понятно, я воровал и прежде, всё время, пока жил у Черной Моли.
– А потом?
– Каперство – это своего рода воровство, ведь так. Узаконенное пиратство, как говорят. Я не совсем это имею в виду. Я бы украл ради тебя!
– Не стоит.
– Нет... Нет... Славься. Славься, славься.
– Аминь.
Он накрыл ее ладонь своей.
– Что намечается в воскресенье?
– Ой, да ничего особенного. Мы просто поужинаем в кругу семьи и с нашими старинными друзьями, доктором и миссис Энис. Я сказала, чтобы никакой суеты и тостов, только дружеский обед, так что всё улажено.
Стивен снова предложил:
– Давай всё-таки прогуляемся до сторожки, пока не стемнело.
IV
Бадахос осадили шестнадцатого марта. Великая крепость уже дважды меняла владельцев; на этот раз британская армия была исполнена решимости, считалось, осада продлится около месяца. На самом же деле, заключительный штурм, который стал самой кровопролитной битвой в ходе войны, начался в пасхальное воскресенье. Всего через час после ужина в Нампаре, где Полдарки, пусть и не слишком радостно, но всё-таки отмечали и праздновали помолвку старшей дочери со Стивеном Каррингтоном, началась настоящая бойня за далекую испанскую крепость, когда британская армия, лишенная правительством необходимого осадного вооружения, попыталась взять ее врукопашную. Джеффри Чарльз Полдарк, капитан Монмутширского полка, находился в первых рядах и противостоял минам, гранатам, пороховым бочкам и смертоносному огню, который грозил уничтожить нападавших.
Пять тысяч человек пало в ту ночь. Но в гостиной Нампары в камине весело потрескивал огонь; насытившиеся мужчины лениво потягивали портвейн, вытянув ноги, дамы же болтали и сплетничали. По особому случаю Изабелла-Роуз допоздна не ложилась спать, вела себя очень воспитанно и сдержанно, хотя и бросала завистливые взгляды на спинет. Казалось, здесь царит уютная и мирная семейная обстановка. Телепатическая связь или духовные узы, которым не подвластны расстояния, сейчас были бессильны, чтобы вселить хоть крохотную частицу беспокойства, что их кровный родственник находится в смертельной опасности. Колокол тревожно звонил, но его не могли услышать.
Демельза размышляла: он хорош собой и держится уже лучше. Стал попроще, менее напряжен, после того как мы дали согласие. Они влюблены друг в друга, Клоуэнс знает, чего хочет; я была на два года моложе ее, когда поняла, чего хочу. Надо скорее подыскать ему что-нибудь получше мельницы Джонаса; но думаю, Росс прав, пусть пока начнет; в любом случае, будет не так-то просто приноровиться из-за нехватки знаний; Иисусе, я что-то чувствую себя неважно.
Дуайт и Росс обсуждали перемены в области медицины. Последние годы росла популярность аптек и зарождалась двухуровневая система. Бедняки и средний класс теперь в первую очередь обращались в аптеки. Доктора и костоправы уделяли больше времени богачам, но консультировали низшее сословие, если случай был достаточно тяжелым или необычным. Дуайт («Естественно!» – вмешалась Кэролайн) отказался следовать такому примеру. Как обычно, он посещал каждый дом в деревне, и его не заботило, заплатят ему или нет, и поэтому невольно создал себе репутацию, на которую не обращал внимания, а вот доверие больных имело для него огромное значение.
– Я слышала, мистер Поуп снова на коне, – высказалась Демельза и насмешливо изогнула бровь. – Прошу прощения, знаю, нам не разрешают спрашивать.
Прозвучал смех. Дуайт ответил:
– Когда я побывал там во вторник, они ждали Анвина Тревонанса.
– Анвина? – спросила его жена. – Не знала, что он в графстве!
– Похоже, он становился у Данстанвиллей. Изначально, конечно, он представлял в парламенте интересы Бассета.
– Ты не сказал, что он там был, – продолжала Кэролайн. – Какое вероломство с твоей стороны! Он приехал с женой? Я до сих пор с ней не познакомилась.
– Не думаю. Похоже, он тут по делам.
– А когда это Анвин приезжал не по делам? – усмехнулась Кэролайн. – Даже когда он волочился за мной!
Снова раздался смех.
– Мне можно уже открывать собственную колонку в газете, если собрать все сплетни, – продолжил Дуайт. – Начать с того, что когда Анвин продал имение семейству Поуп, то не продал права на разработку месторождений.
– Такое в порядке вещей, – вставил Росс.
– Что ж, какие-то старатели хотят начать копать рядом с Плейс-хаусом, как мне сказали. За этим стоит Ченхоллс из Бодмина, а Анвин вкладывает деньги. Мистер Поуп возражает, ведь это рядом с домом, говорит, они разрушат его собственность.
– Старая плавильня давно испортила ему вид на бухту, – отозвалась Демельза.
– Да, но теперь это живописные развалины, а растительный покров почти восстановился.
– Помню, как однажды ездила туда верхом, чтобы повидаться с сэром Джоном Тревонансом, – вспоминала Демельза, – когда ты был... в Бодмине. Плавильное предприятие только что открыли, оно раскинулось до самой бухты, печи и всё остальное, огромные клубы дыма и жар; рабочие выглядели бледно и болезненно от испарений, а мулы тащили руду к причалу.
– Для переработки олова или меди? – спросил Стивен.
– Меди.
– Почему же предприятие забросили?
– Мы начали плавить медь в Корнуолле, – ответил Росс, – вместо того, чтобы отправлять руду в Южный Уэльс, где существовала монополия. Мы с сэром Джоном верили, что можно выплавить медь здесь. И ошиблись.
– Как и Джордж Уорлегган, – добавил Дуайт, – занявшись этим после того, как бросил ты. Наверное, это единственный случай, когда он поступил необдуманно.
– До недавних пор, – сказал Росс.
– Да, верно, – в голосе Дуайта прозвучала интонация, которая заставила всех приподнять брови. – Но эта предполагаемая шахта Тревонанса: говорят, она будет находиться почти у парадного входа в Плейс-хаус.
– Может ли мистер Поуп это остановить? – спросил Джереми у отца.
– Он может все усложнить: лишить их воды, оспорить их право ходить по его земле. Но не думаю, что суд в Корнуолле будет на стороне землевладельца, который мешает горному предприятию. На месте Анвина я бы предложил мистеру Поупу небольшую долю в шахте. Такое и прежде случалось. Удивительно, насколько жажда наживы притупляет чувство прекрасного.
Все снова засмеялись. Стивен подумал: они довольно милые, славные и благополучные люди... Никто вечером не напился, кроме Джереми. Получается, вот так люди живут, когда у них есть деньги? Как это по-стариковски. Но они и впрямь немолоды. Хотя и у них не всегда всё шло так гладко и просто. Вчера вечером у Салли один человек рассказывал, что доктора Дуайта Эниса задерживали за контрабанду. А эти двое, родители Клоуэнс: у отца худое вытянутое лицо, у матери особые глаза. Не всегда Росс Полдарк был таким мирным, говорят, его чуть не вздернули за мятеж или что-то в этом духе. И шептались, что она шахтерское отродье. Это звучало сомнительно. Он никогда не встречал таких шахтерских отпрысков. А жаль.
Что ж, в любом случае, их эпоха уже завершилась. Клоуэнс даже сказала, что отец намеревается оставить место в парламенте на следующих выборах. Будет охотиться, как всякий деревенский сквайр. Но ведь он даже не охотится. Сквайр, подагрик багрового цвета. Его тесть. Помрет через пару лет.
Четыре холодных пальца – вот чего ему удалось сегодня коснуться. Приличное общество. Адовы муки. Он желал эту девчонку, сидящую рядом, со всей страстью взрослого самца-оленя в разгар брачного сезона. Теперь, когда они обручены, легче не стало. Стало даже хуже. Сентябрь?.. Господи, а ему что делать до этого времени – ходить перед ней на задних лапках и довольствоваться конфетками, как евнух?
Заговорили о болезнях.
– А Вайолет Келлоу? – услышал он свой вопрос.
Наступила короткая тишина.
Дуайт переспросил:
– Вайолет? Стивен, боюсь...
Кэролайн закончила предложение:
– Доктор Энис редко рассказывает о своих больных, Стивен, даже мне. Это одна из его особенностей, несомненно продиктованная Парацельсом и Гиппократом или еще каким-то древнейшим мудрецом. Его предшественник, доктор Чоук, который раньше жил в доме Келлоу, был совершенно другим. В каждое посещение он охотно делился новостями, и один сосед узнавал всё о почечных коликах, подагрической жидкости и опорожнении кишечника другого.
Снова все рассмеялись.
– Но по правде говоря, – продолжила Кэролайн, – если позволите высказать личное мнение, которое ничто по сравнению с мнением моего доктора-мужа, боюсь, ей недолго осталось жить на белом свете.
– Я тоже так думаю, – согласился Стивен.
Беседа продолжилась, но он почувствовал, как четыре пальца вдруг высвободились из-под его руки.
