Текст книги "Танец мельника (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Какие бы чувства Валентин ни питал к Мод, это не помешало ему расцеловать на прощанье Клоуэнс, Демельзу и Кэролайн по-семейному – прямо в губы. Две последние дамы годились ему в матери, и возмущаться им не пристало, но и в том и в другом случае поцелуи трудно было назвать почтительными. Когда высокий красивый юноша восемнадцати лет от роду целует двух красивых женщин, едва достигших среднего возраста, да так, будто всегда мечтал узнать их гораздо ближе, им довольно трудно быть строгими и равнодушными, ибо такая реакция может показаться ханжеством или высокомерием.
Остановившись у дверей, Валентин сказал:
– Мне нравятся здешние места! Боже правый, тут здоровее, чем на юге – это точно. В конце концов, я родился здесь. Мне нравится шум прибоя на побережье, пустоши, сияющая гладь небес. Я бы очень хотел унаследовать Тренвит. Увы, это возможно только после смерти моего сводного брата, чего я меньше всего желаю. Да здравствует Джеффри Чарльз, единственный воин в семье! Не считая кузена Росса. Надеюсь, сейчас он держится поближе к Лондону, а не ищет приключений неизвестно в каких краях. Что ж, спасибо за прекрасный ужин! Идем, Хорри. Вставай! Просыпайся! Ты можешь идти? А ехать верхом? Надеюсь, свежий воздух ему поможет. Клянусь Богом, он удивительно свежий. Ветер, разыгравшийся снаружи, режет, как нож хирурга. Где, говорите? Это далеко? Несколько миль? Только бы удалось посадить его в седло! А уж лошадь, вне сомнений, найдет дорогу. И я последую за ними, как верный ученик. Идем, Хорри, встряхнись! Вот так, забирайся! Так, как тут? Ой, ой, смотрите, чтобы он не упал с другой стороны! До свидания, семейство Полдарков! Если мы когда-нибудь всё же доберемся до Мингуза, ну и славно же я высплюсь, даже девчонок приглашать не придется!
III
Стивен тем вечером не вернулся. И Дуайт тоже. За полчаса до полуночи Джереми отвез домой Кэролайн. Вайолет умерла в два часа ночи. Стивен до последней минуты держал ее за руку. Ее похоронили в церкви Сола второго августа – почти на полтора месяца позже годичного срока, миновавшего после ее появления со Стивеном в церкви в день летнего солнцестояния. Срока, отведенного пророчеством.
Глава третья
I
Десятого августа четверо молодых мужчин встретились в летней гостиной Мингуз-хауса. Они только что вернулись с Уил-Грейс, где вели разговоры под аккомпанемент скользящего и лязгающего насоса, который хрипел, шипел и с шумом всасывал воздух. Выйдя из теплого и уютного здания подъемника, они попали под сильный, по-зимнему холодный ветер. Моря не было видно, за исключением многочисленных белых языков, пляшущих на мелководье; на шквалистом и порывистом ветру они переплетались между собой и, с трудом переваливаясь, обрушивались на первые неказистые кусты боярышника, стеной окружающие Мингуз-хаус.
Молодые люди собрались вокруг недавно разожженного камина и отогревали онемевшие пальцы. Хорри Тренеглос, Джереми Полдарк, Стивен Каррингтон, Бен Картер. Хорри листал книгу расходов.
– У нас заканчивается уголь, – сказал он. – Скоро и денег не станет. К концу месяца придется скинуться еще раз.
– Твой отец знает, что мы здесь? – спросил Джереми.
– Да, знает. Но он сказал, что это мое дело.
Джереми хмыкнул. Несмотря на значительные вложения, мистер Джон Тренеглос не особенно интересовался шахтой. То было развлечением для Хорри. Джону больше нравились собаки и лошади.
– До следующего собрания акционеров остался почти месяц. Мы до него протянем?
– Придется. Займем немного. Так или иначе, сейчас мы можем решить, чего хотим. Мы владеем контрольным пакетом.
– Джереми, когда возвращается твой отец? – спросил Стивен.
– Мы ждали его две недели назад. Не знаю, почему он задерживается.
– Заки снова нездоровится? – спросил у Бена Хорри.
– Да. Я заезжал к нему за расходной книгой. Он просто не хочет выходить на улицу в такой ветер, если это необязательно.
Они прислушивались к порывистому реву непогоды. За Мингуз-хаусом всегда плохо следили, и, похоже, нежданный летний ураган окончательно его доконал. Как и сад Демельзы. Сегодня всем было лучше держаться от нее подальше.
– Я уже потратил восемьдесят фунтов на это предприятие. Мои личные деньги. Не хочется потерять еще больше, – сказал Стивен.
– Самые крупные расходы позади, – ответил Джереми. – Осталось только жалованье шахтерам – при этом треть из них вольные рудокопы – еще уголь и содержание шахты. На Лежер мы используем вдвое меньше угля, чем на Грейс – или даже вчетверо меньше, если судить по производительности. Скажем, по десять фунтов стерлингов на акцию, и мы сможем вполне благополучно продержаться еще три месяца. К тому времени выручка должна вырасти, даже если жила окажется не самой прибыльной.
Стивен хмыкнул.
– Ладно, двадцать фунтов я найду.
– Женитьба – это тебе не шутка, – ухмыльнулся Хорри.
– Да даже не в этом дело. Просто такое чувство, будто я выбрасываю...
– Деньги на ветер? – подхватил Хорри. – Может быть. Но в рисковых делах всегда так. Мало кому везет сразу. Удача улыбается смелым и всё такое.
– Бен, а ты что думаешь? – спросил Стивен.
Эти двое очень редко обращались друг к другу напрямую. Но теперь, когда Стивен обрел уверенность в своем положении в обществе, и особенно в Клоуэнс, он мог иногда снизойти до разговора.
– Вот спустишься когда-нибудь в шахту, я тебе покажу. Я всю неделю промывал руду, и пока не обнаружил ничего, что внушало бы надежду.
– Что это значит, бога ради? – дипломатично вмешался Джереми.
– Сперва руду откалывают молотком, потом кладут дробленый грунт на большую лопату и заливают водой. Опытный рабочий вращает ее по кругу так, чтобы вода убывала, а затем добавляет еще воды до тех пор, пока не сможет подбросить в воздух то, что осталось. У нас это называется концентратом – по нему можно судить, есть ли в породе что-то ценное.
– Ну, а старые жилы? – спросил Хорри.
– Как вы и видели в том месяце. Там дела идут получше, чем в новых. Восточная, на тридцати саженях, пока что самая лучшая. Прежние шахтеры выбрали основные жилы, но оставили много приличной руды. Южная жила на тридцатом уровне тоже хороша. К прошлой пятнице за месяц мы добыли около двадцати тонн красной меди в восточной части, а в южной части – около семи тонн более бедной медной руды, пять тонн цинка, немного оловянного камня и черного олова и кое-какое серебро.
Собака царапалась в дверь, пытаясь войти. Хорри открыл дверь и впустил молодого спаниеля. Увидев хозяина, тот впал в безудержный восторг и принялся весело махать хвостом.
– Ты всегда можешь продать свои акции, – сказал Хорри Стивену, всё еще погруженному в свои мрачные мысли. – Если ты и впрямь не хочешь вкладываться.
– Ты бы купил их?
– Сидеть! Хватит пускать слюни!.. Купил бы я их? Мне и своих хватает. Но ты можешь продать их с аукциона. На следующей неделе будет один в отеле «Грей» в Редрате. Я видел объявление. Можешь продать через месяц. Не сомневаюсь, за них дадут хорошую цену, раз шахта только что открылась.
– А я бы купил, если б деньги были, – заявил Бен.
Все посмотрели на него. Его глаза сверкали от злости из-под черных нахмуренных бровей, но тут Джереми, ловко обернув этот явно враждебный выпад в свою пользу, сказал:
– Что ж, если наш капитан подземных работ так считает – это добрый знак. Мы в начале долгого пути.
– Э нет, я в игре! – заявил Стивен. – Всё еще в игре! И повторяю, я просто создан для азартных игр, и по счастливой случайности, благодаря моей маленькой затее в Пензансе и еще кое-где, смогу достать деньжат. И гори всё огнем, но я хочу дождаться лучших времен! Как и те, кто ничего не внес.
Джереми предупреждающе положил палец на руку Бена.
– Тогда договорились. По десять фунтов с акции. При условии согласия других акционеров, в следующем месяце. Тогда и внесем вклад.
Трое выпили по бокалу виски, Бен обычно не пил. И на этом их встреча закончилась. Бен вернулся на шахту, а Хорри отправился на конюшню, чтобы найти отца и рассказать ему новости, которые сам только что узнал. Джереми и Стивен возвращались в Нампару. Пьяно пошатываясь, они брели по песчаной дороге через пустошь под свирепыми порывами ветра.
– Как там Уилф Джонас? – спросил Джереми.
Стивен улыбнулся одними губами.
– Раньше мои отлучки в рабочее время не особо его радовали, но теперь он привык. Видишь... как выгодно быть одним из Полдарков. Ну, или почти. Вот так вот.
– Зайдешь к нам?
– Благодарю, но нет. Мне нужно поработать лишних пару часов, чтобы его умилостивить.
– А как у вас с Клоуэнс?
– Что?
– Между вами всё наладилось?
– А, это... Ну да.
– Звучит не очень убедительно.
– Да нет, всё наладится. Бедняжка Вайолет нас покинула, и причин для ссор больше нет.
Они подошли к воротам сада.
– Клоуэнс, кажется, сейчас у Энисов.
– Да, она говорила.
– А кем на самом деле была для тебя Вайолет? – спросил Джереми.
Стивен пожал плечами.
– Она была из тех девчонок, перед которыми сложно устоять. Дейзи – такая же, разве нет? Безудержная. Упрямая. Сам черт ей не брат. Словно бросала вызов... Да, я был к ней неравнодушен, немного. Бедная душа. Упокой ее Господь.
– Клоуэнс тяжело пришлось.
– Знаю.
– Из-за болезни Вайолет она чувствовала вину – вину за свою ревность. Это особенно ее угнетало.
– Конечно, я знаю.
Стивен начинал выходить из себя, но Джереми не унимался.
– Не думай, что она будет вести себя так же с другими.
– С какими другими?
– Другими девушками. Женщинами.
– Пресвятая дева! Это мое дело. И ее. Тебе-то что?
Джереми выдержал его свирепый взгляд.
– Я ее брат. И хочется верить, твой друг. Я довольно хорошо ее знаю. Я просто хочу, чтобы ты понял – она этого не потерпит. Ни с кем. Ни до брака, ни после. Внешне она кажется простодушной, но внутри скрывается сильный характер.
Порыв ветра толкнул их обоих к воротам.
– Ты умеешь находить подход к женщинам, Стивен. Да и к мужчинам тоже в некоторой степени. Но к женщинам – особенно. Я это вижу. Это талант. Вот бы мне такой. Но такие таланты не годятся для брака. Когда ты женат год или два, новизна пропадает, а вокруг столько красивых девушек вроде Бет Нэнфан и симпатичных молодых жен, как Лотти Кемпторн... – Стивен хотел его перебить, но Джереми продолжил: – Мне бы не хотелось видеть, как Клоуэнс страдает... Или злится. А ведь так оно и будет.
– Ну спасибо, дядюшка Джереми!
Джереми покраснел.
– Понимай, как знаешь!
Некоторое время они молчали, затем Джереми открыл ворота и вошел.
– Ты еще занимаешься паровым экипажем? – спросил Стивен.
– А что еще можно сделать?
– Что ж, сдается мне, твой Ричард Тревитик не может знать всё на свете.
– Неработоспособность двигателя подтверждает не только Тревитик. Стоило ему объяснить, как я и сам понял, что не получится. Я понял, он прав. И это меня остановило.
– Но ты сам сказал, что его экипаж работал!
– Да, но очень недолго. И в других целях. Я же говорил тебе.
– Так что думаешь делать?
– Пока ничего. Буду думать об экипаже. Попробую снова повидать мистера Тревитика. А тем временем...
– Что тем временем?
– Да так, ничего.
– Ладно, я пойду.
– Ага.
– Джереми!
– Что? – Он снова остановился.
Стивен пнул ногой булыжник.
– Я хочу, чтобы Клоуэнс стала моей женой. Даже для такого, как я, это что-то да значит. Со всеми остальными – красивыми больными девушками, симпатичными женщинами с кудряшками, что так мне нравятся, или ветреными девчонками вроде Лотти Кемпторн – с ними всё по-другому.
– Рад слышать.
– Но знаешь, Джереми, когда мы поженимся, Клоуэнс станет моей женой. Она станет Каррингтон, а не Полдарк. И с этих пор она должна жить своей жизнью. Даже ее брату, как бы я его ни любил, не будет дозволено вмешиваться в наши дела.
Они посмотрели друг на друга.
– Пока Клоуэнс счастлива, можешь на это рассчитывать, – сказал Джереми.
II
Росс вернулся домой морем. Тогда морской путь считался довольно безопасным, несмотря на заявления Наполеона о том, что у него еще есть силы для вторжения и пятьдесят линейных кораблей. Пока он воевал с царем на востоке и лично руководил великой армией, его угрозы насчет Ла-Манша никто не принимал всерьез.
Тем не менее, для защиты от случайных приватиров они шли в составе конвоя. Незадолго до прибытия в Фалмут они услышали о еще одной великой победе Веллингтона в Испании. Через четыре года после отступления Джона Мура англичане вернулись в Саламанку и разгромили французскую армию. Маршал Мармон был тяжело ранен, четверо его командиров дивизий погибли. Французы покинули поле битвы, оставив на нем около пятнадцати тысяч погибших, еще семь тысяч британцы взяли в плен. Новость с расстояния в сто ярдов передал флажковой азбукой британский военный шлюп, направляющийся с вестями в Лондон. Волны аплодисментов, словно языки пламени, охватывали каждый корабль конвоя по мере того, как новость распространялась.
Поздним вечером они подошли к Фалмуту. Росс не сошел в городе, а сразу же нанял корабельную шлюпку, чтобы добраться через гавань во Флашинг. Он увидел готовящийся к отплытию транспортный корабль – улицы были полны красных мундиров, звучал горн. Правительство оставалось верным своей политике: несмотря на риск вражеского вторжения, оно сосредоточилось на снабжении заморских армий, лишив Англию регулярных войск.
Во Флашинге, где теперь проживала семья Блейми, Верити встретила Росса с удивлением и радостью. Годы благосклонно отнеслись к его кузине: седина шла ей, подчеркивая всё еще приятный цвет лица и гладкость кожи – лет тридцать назад вряд ли кто мог предположить, что она может выглядеть настолько привлекательно. Эндрю, лет десять назад покинувший службу на флоте, стал членом городского совета и по-прежнему занимал должность советника почты по вопросам, касающимся ремонта пакетботов. Он постарел: с тех пор как Росс видел его последний раз, Эндрю стал гораздо медлительнее – и в речи, и в движениях.
Росс принял предложение остановиться у них, и они болтали за ужином, вспоминая старых друзей и обмениваясь семейными новостями. Молодой Эндрю, сын хозяев, уже служил младшим офицером на пакетботе. Он не был на тот момент в море, но и дома его не оказалось. После того как Верити ушла спать, Росс и Эндрю-старший задержались за разговором и сигарами. Они отыскали Саламанку на старой, потрепанной карте Испании и принялись рассуждать, способен ли Веллингтон со своей армией, по численности намного уступающей вражеской, не имея подкрепления в лице местных новобранцев, когда-либо дойти до Франции. И сможет ли царь противостоять Наполеону? Как скоро он запросит мира?
Уже за полночь Росс поднялся к себе. В глазах покалывало от усталости, он начал стягивать с шеи платок, но вдруг с удивлением услышал стук в дверь.
В комнату, смущенно улыбаясь, вошла Верити.
– Я только на десять минут, Росс. Ты, должно быть, падаешь от усталости!
– Ничего страшного. Но я думал, ты уже спишь.
– Знаю, что ты уезжаешь рано утром, – сказала Верити.
Он огляделся.
– Вот кресло.
– Нет, сядь сам. Я заметила, ты снова хромаешь. А я сяду вот тут, – Верити уселась на кровать. – Как я рада за Демельзу!
– Да уж. Она тоже рада.
– Росс, не переживай ты так. Для этого я и пришла. Вот бы у меня родились еще хотя бы двое детишек! Но этому не суждено было случиться. А тебе очень повезло!
– Вот и увидим под Рождество. Она-то, конечно, будет сама не своя от счастья... – Он помолчал и улыбнулся. – Большая радость, да?.. Да, так оно и есть, не правда ли – пусть даже в виде крошечного комочка. Все женщины это чувствуют.
– Ты сам это почувствуешь.
– Уже сейчас я порой нахожу в детях отнюдь не только радость!
– Расскажи мне о возлюбленном Клоуэнс. И о Джереми.
Они поговорили какое-то время, и Росс спросил:
– А что Эндрю-младший? Говоришь, он сегодня не в море, но и ночует не дома. Это заметно по твоему голосу. И взгляду отца. У вас тоже проблемы?
– Что ж, да.
– Может, это просто привычка? Раньше беспокоилась о безопасности одного Эндрю, теперь – другого?
– Нет. Не совсем. Хотя об этом я тоже тревожусь. Но сильнее всего – когда он на берегу.
– Где он этой ночью?
– В Кардью, скорее всего.
– С Уорлегганами?
– Да. Или у них в Труро.
– Ты из-за этого так тревожишься? Сам бы я туда, разумеется, ни ногой, но Джереми с Клоуэнс ездили, и ничего не случилось. Их позвал Валентин.
– С Валентином-то он и дружит.
Росс стянул с шеи платок, свернул его и положил на стол рядом с креслом.
– Я не знал, что вы виделись с кем-то из них после смерти Элизабет.
– Нет, я не виделась. Мы не виделись. Меня никогда не интересовала жизнь Джорджа, а Джеффри Чарльз всегда был далеко... Но около года назад Валентин к нам заехал, когда Эндрю был дома, и они подружились. С тех пор они встречаются всякий раз, когда оба приезжают домой.
– Кажется, я не видел Валентина лет пять или около того. Он был на похоронах Джонатана Чайновета. Почему бы им не поладить? Они же почти ровесники.
– Эндрю почти на год старше. Но Валентин на него влияет... Еще до знакомства с Валентином Эндрю слишком любил выпить. Возможно, то, что произошло с его отцом, послужило причиной нашим тревогам и излишней осторожности. Эндрю-старший из-за своего прошлого смотрит на выпивку, как на дьявола – так что спиртного у нас в доме мало. Но Эндрю-младший стал часто возвращаться навеселе. Они сильно ссорятся из-за этого... Служба на пакетботах с семнадцати лет означает дисциплину, пока они в море, и я просила его отца не обращать на него внимания, утверждая, что каждый моряк не прочь хорошенько выпить, оказавшись на берегу.
Верити замолчала, не зная, как продолжить.
– И всё стало еще хуже, когда он встретил Валентина?
– О да. Но это еще не всё. Валентин, хоть и жалуется постоянно на нехватку денег, на самом деле получает огромные суммы на карманные расходы – гораздо больше, чем Эндрю может себе позволить. Они вместе посещают петушиные бои в Труро, делают ставки... Ты знаешь постоялый двор «Норвегия»?
– В Деворане? Знаю.
– Они собираются там – пять или шесть молодых людей, чтобы сыграть в карты или кости. Все они обеспечены, кроме Эндрю. Он уже погряз в долгах.
Росс потер глаза.
– Что говорить, молодежь, роскошно живущая не по средствам – обычное дело. Знаешь, мне пару раз приходилось вытаскивать Джеффри Чарльза.
– Нет, я не знала. Надеюсь, ты прав, Росс. Как думаешь, может, я волнуюсь по пустякам?
– Нет, это не пустяки. Кому он задолжал?
– В основном ростовщикам.
– Ох. С ними всегда сложнее.
Верити встала с кровати.
– Но я сильно тебя задержала. Так редко удается с тобой поговорить, Росс. Нас разделяют всего восемнадцать миль, но тебя никогда не бывает дома. Не знаю, как Демельза это выдерживает.
– В будущем ей станет полегче. Я ей обещал. А тебе стоит лишь послать весточку, если захочешь меня увидеть. Остается вопрос, следует ли разобраться с его долгами прямо сейчас? Я мог бы помочь.
– Нет, я тебе не позволю. Ты рассказал мне о своих шахтах. Так или иначе, мы не сильно задолжали. У Эндрю-старшего после службы остались кое-какие накопления, и к тому же он всё еще работает время от времени. Мы сможем решить проблему с долгами, если наш сын не ввяжется еще во что-нибудь.
– Хорошо, тогда скажи, могу ли я помочь как-то иначе? Может, мне поговорить с ним? От этого будет толк?
– Не знаю. Но спасибо тебе, Росс.
– Если понадоблюсь, я приеду в любое время.
Верити потеребила волосы.
– Ты сказал, что несколько лет не видел Валентина. Он совсем не похож на своего отца.
– Когда я видел его в последний раз, тоже не был похож, – сухо произнес Росс.
– Он очень хорош собой. Очень галантный – совсем как Джеффри Чарльз в его возрасте. Но на этом сходство заканчивается. Элегантность и утонченность Джеффри Чарльза была просто этапом, и он получил от этого удовольствие. Но Валентин, по-моему, человек более извращенный и испорченный. Он нервный, напряженный, но владеет собой. Когда он приходит к нам, то слишком пристально смотрит на меня и ведет себя со мной, как с женщиной.
– А как же иначе?
– Но ведь я ему не ровесница! Он смотрел на меня так, будто хотел, будто бы хотел...
Росс понимающе кивнул.
– В общем, как ты и сказала, совсем не такой, как его отец.
– Кажется, он обижен на Джорджа. Разумеется, сыновьям свойственно мечтать освободиться от родительской опеки в таком возрасте. Но Валентин иногда говорит так, будто его держат мертвой хваткой! Не похоже, чтобы Джордж себя так вел, напротив – он очень щедр.
– Что ж, лично я тоже не хотел бы оказаться у Джорджа на побегушках.
– Ох, ты – конечно же, нет! Но Валентин... – Верити подошла к двери и положила пальцы на задвижку. – Знаешь, в те давние годы, когда Элизабет иногда заходила меня проведать и брала с собой Валентина, мне казалось – когда ему было лет восемь-девять – мне казалось, что он похож на тебя...
Воцарилось молчание. Росс заерзал в кресле.
– Лодыжка иногда побаливает.
– Это одно из таких странных, нелепых и бестолковых совпадений, – продолжала Верити. – Просто мне вдруг подумалось, что цвет волос и глаз, посадка головы... Но сейчас... сейчас создается другое впечатление, не менее странное. Понимаешь, о чем я?
– Разумеется, я не вполне понимаю.
– Теперь он совсем не такой, как ты. Этому худощавому молодцу до тебя далеко. Близко посаженные глаза, своеобразная походка, тощие ноги и эта любезность, от которой становится не по себе...
Она покраснела.
– И?
– Нет, наверно, ты сочтешь это глупостью, но сейчас он напоминает мне твоего отца.
Глаза Росса были прикрыты, и по его непроницаемому лицу нельзя было догадаться, о чем он думает.
– Верити, что бы ты ни говорила, я никогда не назову это глупостью. Но всё это описание – для специалистов по генеалогии.
– Разумеется, – охотно согласилась она. – Но иногда у меня возникает суеверное чувство, что кровь – это еще не всё. Валентин родился в Тренвите, где Полдарки прожили два с половиной века. Это было странное рождение, преждевременное, при лунном затмении, в присутствии тетушки Агаты – старейшины семьи. Разумеется, я знаю, что в нем не течет кровь Полдарков, но разве тебе никогда не казалось, что духовная и психологическая обстановка могут сильно повлиять на ребенка?
– Ты помнишь моего отца лучше, чем я, Верити, – сказал Росс. – В каком-то смысле. Ты примерно на год старше и жила в паре миль от нас, так что у тебя была возможность составить о нем личное мнение. Да и к тому же в последние годы его жизни меня вообще рядом не было.
– Твой отец, – сказала Верити, – всегда хорошо ко мне относился. Но у него был бешеный, необузданный и мятежный нрав – совершенно не такой, как у тебя. Ты тоже готов выступить против власти, когда видишь, как на чьи-то права несправедливо посягают. Он же своей необузданностью бросал вызов и наслаждался этим.
– И ты думаешь, что в этом Валентин похож на него? Наверняка у многих молодых людей...
– У них по-другому. Или это только мне так кажется. Будто он способен с улыбкой столкнуть кого-нибудь в пропасть.
– Что ж, неплохая рекомендация для сына твоей невестки.
Повисла продолжительная пауза.
– Пока твоя мать была жива, – продолжила Верити, – бешеный нрав отца дремал – словно убаюканный дикий зверь. Но когда она умерла, такая молодая...
– Он всегда был строг со мной, – задумчиво произнес Росс. – Тогда, в детстве, я не понимал, что он меня любит – для этого потребовалась особая проницательность. Помню, когда мне было двенадцать, я подхватил пневмонию. Врач – тот, что был до Чоука – Эллис вроде бы? – сказал, что я могу умереть. Помню, как отец в истерике кричал на Пруди, ругаясь, что она дала мне сырые простыни. Я тогда подумал: «Господь всемогущий, да он меня любит!»
– Бедный Росс!
– Нет-нет. Возможно, из-за этого у меня развился более сильный инстинкт выживания. Думаю, отец был гораздо более уязвим, чем мы могли себе представить. После смерти матери он словно помешался. На женщинах, я имею в виду.
– Да, я знаю.
– Иногда мне кажется, что таким образом он ограждал себя от боли, одиночества. В то время, конечно... К счастью, большая часть его похождений проходила вдали от нас, в доме бывали только совсем случайные подружки.
– И уж точно без Джуда и Толли Трегирлса тут никак не обошлось, – скривилась Верити.
– Да, ты верно подметила, без Джуда и Толли никак не обошлось. Толли обычно приводил с собой женщину. А Джуду приходилось довольствоваться только выпивкой: Пруди дышала ему в затылок... Вероятно, я бунтовал против всего этого из чувства порядочности.
– Порядочности? О да, в некотором роде. Но двадцать лет назад мало кто согласился бы с этим! Или даже десять лет назад. Сам знаешь.
– Что ж, теперь я полосатый кот, греющий бока у камина, сообразно своему положению.
– Если ты начинаешь нести чепуху, это верный признак, что я слишком у тебя загостилась. Доброй ночи, дорогой.
Росс встал и поцеловал ее.
– Нет, серьезно... ты правда считаешь, что раз Валентин родился в доме Полдарка и во время лунного затмения, то помимо своих нездоровых наклонностей он перенял у моего отца чрезмерную увлеченность женщинами?
Верити чуть отстранилась.
– Что ж, в твоих устах это звучит глупо, да так оно и есть! Я только одно могу сказать: когда Валентин впервые пришел, сел и стал разговаривать, посмотрел на меня, а потом и на Джанет, которая принесла чай, то из-за его пристальных взглядов у меня появилось странное ощущение, будто я перенеслась на тридцать пять лет назад и увидела твоего улыбающегося отца, сидящего за столом напротив, как в те далекие дни. Прямо мистика какая-то. Я буквально похолодела.
