Текст книги "Мощи Распутина. Проклятие Старца"

Автор книги: Уильям М Валтос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

28

По телефону из полиции Скрантона почти никакой информации о покойном не сообщили. Хотя место происшествия лежало за пределами юрисдикции Ростка, ему передали пожелание коронера: чтобы тело опознал шеф полиции Миддл-Вэлли.

– Труп наверху, – сказал дежурный Ростку, когда тот прибыл в дом на Лорель-Авеню. – О’Мэлли тоже там. Но, думаю, сначала вам захочется посмотреть на это, – полицейский показал на темно-красное пятно на штукатурке, похожее на латексную краску. – Ничего себе потолок протекает, а?

Участок потолка диаметром почти в метр просел от крови, которая просочилась сверху, и выглядел так, словно в любой момент мог обрушиться. Под пятно поставили таз, кровь в котором поднялась уже сантиметра на три.

– Жильцы, наверное, не на шутку испугались… – проговорил Росток. – Вы бы лучше пробили в потолке дыру, и пусть через нее все вытечет – а то он может обвалиться.

– Им все равно придется разрушить перекрытия, – пожал плечами полицейский. – Если хотите знать мое мнение, пора сносить все здание целиком. Не понимаю, почему парень, зарабатывая такие деньги, жил в этой дыре.

Узкое трехэтажное здание было втиснуто в такой маленький участок земли, что даже клочку травы негде было вырасти. Снаружи белая алюминиевая обшивка закрывала уродливые швы, а внутри перекрытия отходили от стен.

– Может, он экономил, – предположил Росток.

– Что бы он там ни сэкономил, ему это уже не поможет, – ответил полицейский.

Кровь, пятно от которой багровело на потолке, текла из квартиры сверху, где на кровати, одетый в выцветшую синюю пижаму, лежал Уэнделл Франклин. Лежал на спине, одна рука свисала с кровати. Видно было, что кровь текла из нее – повторяя неровный рельеф пола, лужа доходила до стены, где просачивалась сквозь трещину в плинтусе. Зеленая муха, не обращая внимания на тело Франклина, жужжала у края лужи. Росток закрыл нос рукой, чтобы тошнотворный запах смерти не проникал в его ноздри.

– О’Мэлли не хочет открывать окно, – сказал полицейский. – Говорит, что так еще больше мух налетит.

Очки Франклина с толстыми линзами лежали на прикроватном столике. Одутловатость, запомнившаяся Ростку, покинула лицо налогового агента вместе с кровью, со щек сошел нездоровый румянец. Вообще говоря, мертвым он выглядел лучше, чем живым.

Коронер сидел на краю кровати. На коленях у него лежал дипломат, на котором он заполнял бланки. Нога, иссушенная полиомиелитом, – это был последний задокументированный случай полиомиелита в округе Лакавонна – была выпрямлена под неестественным углом. Под брюками около колена проступали края металлической скобы.

О’Мэлли, не вставая, поприветствовал Ростка.

– Я знаю, что Скрантон вне твоей юрисдикции, – сказал он. – Но в ежедневнике покойного имеется запись о вчерашней поездке в Миддл-Вэлли. Ты был одним из последних, кто видел его в живых. Ты его знал?

– Уэнделл Франклин, – кивнул Росток. – Агент по государственным доходам. Что с ним произошло?

– Смерть от кровопотери, – ответил О’Мэлли, возвращаясь к своим бланкам. – Это ясно с первого взгляда.

Росток наклонился, чтобы осмотреть руку Франклина – в частности, указательный палец, поцарапанный им в банке. С пальца свисали три лейкопластыря, некогда бывшие телесного цвета, но теперь насквозь пропитанные кровью.

– Да, похоже на то… Хотя как-то не верится, – сказал Росток.

– Придется поверить, – пожал плечами О’Мэлли. – Вся кровь вытекла из этой маленькой ранки на пальце.

– Вы шутите, – сказал Росток. – Смерть от кровопотери из этой ранки? Это же просто царапина! Он в банке порезался о край сейфа.

О’Мэлли закончил работать с бумагами. Рука трупа безвольно закачалась, когда коронер поднялся с кровати.

– Вообще-то, порез довольно глубокий, – сказал О’Мэлли. – Повреждено два капилляра и одна маленькая вена. Но вы правы: смертельной раной это назвать сложно. К несчастью, он явно страдал гемофилией. Слышали о таком?

– Слышал. Каждый русский знает о гемофилитиках. У них отсутствует фактор свертывания крови, в отличие от остальных людей, – Росток отмахнулся от мухи, которая никак не могла решить, где ей начать свою трапезу; – Последний царевич страдал от этого заболевания.

– Тогда тебе должно быть известно, что люди с этой болезнью могут истечь кровью из самого маленького пореза. Обычно больные гемофилией стараются следить за собой. Ему следовало обратиться в поликлинику, а не заниматься самолечением. Сейчас существуют лекарства, которые помогают, по крайней мере, на время.

Росток вышел из спальни и направился на кухню. На тарелке с остатками ужина были пятна крови. В мусорном ведре лежали две упаковки от низкокалорийной лазаньи и одна – от обезжиренного клубничного мороженого. Франклин определенно неплохо поел перед смертью.

– Странно, что тут так мало полицейских, – сказал Росток патрульному, проводившему его до кухни.

– Вы бы приехали на полчаса раньше, – ответил тот. – Нас тут, наверное, с десяток было. Три или четыре патрульные машины. Сосед снизу набрал 911 и сказал, что у него кровь сквозь потолок протекает, – вот мы и решили, что случилось массовое убийство. Вся команда приехала: фотографы, криминалисты, уполномоченный комиссар… ну, вы все это знаете.

Росток кивнул.

– Но когда коронер объявил, что смерть наступила от естественных причин, все исчезли. Тогда-то О’Мэлли вам и позвонил. Он сказал, чтобы тело не увозили, пока вы не приедете. Вы с ним, наверное, хорошие друзья.

– Не совсем, – сказал Росток. – Все дело в политике. О’Мэлли рвется в Шеренги кумиров и надеется, что я обеспечу ему русскую часть электората из Миддл-Вэлли, поэтому пытается мне угодить.

Полицейский принял такое объяснение, но Росток знал, что на самом деле его вызвали по другой причине. У коронера явно было на уме что-то еще.

– Скоро надо будет звать ребят с пластиковыми мешками, – объявил О’Мэлли, когда Росток вернулся в спальню. Коронер просматривал документы из дипломата Уэнделла Франклина. – Тут сплошные отчеты о каких-то никчемных налоговых проверках, – он помахал папкой в воздухе. – Например, металлург, который в год зарабатывает двадцать пять штук. Франклин собирался прижать бедного парня за путевые расходы. Почему они охотятся за мелочью, а не за крупной рыбой?

– В Скрантоне крупной рыбы не так-то много, – сказал Росток.

– Может быть, поэтому для него так много значил этот сейф в банке. В его документах очень много записей про это, Росток. Имя вдовы, ее адрес… Вот: миссис Николь Данилович, – О’Мэлли прочитал имя с бланка, словно не помнил его. Коронер посмотрел на Ростка, ожидая реакции. Не дождавшись, перевернул еще несколько страниц. – Также много написано о том, что нашли в ячейке номер 52. Должно быть, он не на шутку испугался, когда обнаружил в банковском хранилище человеческую кисть.

Итак, О’Мэлли знал о руке, подумал Росток. О ней и о причастности Николь. Он заметил, как О’Мэлли смотрел на вдову той ночью. Коронер имел репутацию охотника за несчастными вдовами, может быть, искал предлог позвонить ей? Росток попытался прогнать эти мысли из головы и сосредоточиться на Уэнделле Франклине. Кое-что не давало ему покоя.

– Возможно ли, что он страдал от гемофилии, но сам не знал об этом? – спросил полицейский, вспоминая, как Франклин отреагировал, а точнее, не отреагировал на порез. Он не испугался, не запаниковал – не проявил даже малейшего беспокойства. Царапина была для него не больше, чем обыкновенный источник раздражения.

Гемофилия – наследственное заболевание, – ответил О’Мэлли, – которое обычно передается по материнской линии. Ваш друг страдал от него с самого рождения. В детстве родители должны были оберегать его, например, от тех видов спорта, где он мог удариться или пораниться. Они должны были постоянно говорить ему, что любой ушиб способен вызвать обильное кровотечение. Он не мог не знать об этом. Все больные гемофилией знают.

– Как раз это и странно, – сказал Росток. – Если у него гемофилия, почему он так спокойно воспринял порез? Сказал, что найдет лед и остановит кровь.

Росток наклонился к Франклину, чтобы тщательнее рассмотреть палец. Он был холодным и резиновым на ощупь. Рана оказалась глубже, чем выглядела с первого взгляда, но все-таки смертельной она не была. Человеку без гемофилии можно было бы остановить кровь, просто наложив повязку. Или зажав рану. Подушечка пальца потемнела – настолько, что стала почти черной. С остальными пальцами было то же самое.

– Я же не могу знать, что творится у людей в голове, – сказал О’Мэлли. – Кто знает, может, он хотел совершить самоубийство? В конце концов, истечь кровью – довольно безболезненный способ уйти. Как будто принимаешь транквилизатор. Когда теряешь кровь, теряешь энергию: сначала незаметно, а потом все сильнее тебя начинает клонить в сон. Сердце старается биться изо всех сил, чтобы снабжать мозг, но только выталкивает кровь из тела. При нехватке крови нейроны мозга постепенно прекращают работу, сонливость все усиливается. Думаю, он даже боли не чувствовал. Состояние весьма приятное, пока не поймешь, что с тобой происходит.

Зеленая муха уселась на нос Франклину. Жадно потерев одной лапкой о другую, она начала искать что-нибудь поесть. Росток смахнул ее, прежде чем она успела добраться до остекленевшего глаза Франклина.

– Почему у него почернели кончики пальцев? – спросил Росток.

– Он пролежал мертвым некоторое время.

– Мне приходилось видеть трупы, и ничего подобного я не замечал.

– Труп трупу рознь, – заметил коронер. – Возможно, дело в метаболизме или еще каком-нибудь из десятка факторов. Либо это просто чернила – он мог, например, читать газету.

– Вскрытие будете делать? – спросил Росток.

– Он умер от кровопотери. Не нужно вскрытия, чтобы это определить.

– Как насчет анализа крови?

– Для чего?

– Для того, чтобы выяснить, была ли это гемофилия.

– Говорю вам, это точно гемофилия.

– И у Пола Даниловича тоже точно был сердечный приступ. Анализ его крови, кстати, вы тоже делать не хотели. А я до сих пор жду результатов.

– Результаты анализа крови Даниловича у меня в портфеле, – сказал он. – Но этот парень – совсем другое дело. И он вне вашей юрисдикции, Росток. Мы в Скрантоне, а не в Миддл-Вэлли. Какая вам разница, болел ли он гемофилией? Разве это имеет отношение к вашей работе?

– Анализ крови мне нужен только для того, чтобы быть уверенным насчет болезни.

– Зачем вам? Вы же полицейский, так посмотрите на улики. По всему полу кровь, даже к соседям снизу просочилась. Как еще, по-вашему, все это могло вытечь из одной царапины? Вне всяких сомнений, он был болен.

– У большинства трупов, что я видел – даже в автокатастрофах, где жертвам разрывало грудную клетку, – в теле всегда оставалось немного крови, – сказал Росток. – В тех местах, где она скапливается, образуются розовые отметины.

Он немного стянул с Франклина пижамные штаны. Верхняя часть ягодиц трупа – там, где они касались кровати, – была столь же бледной, как и все остальное тело.

– Никаких розовых пятен. Кровь нигде не задерживалась. Похоже, в теле ее вообще не осталось.

– Значит, он всю ее потерял, – коронер усмехнулся. – Это только доказывает наличие гемофилии. К чему вы ведете?

– Я не силен в медицине, но разве когда сердцебиение останавливается, кровь не прекращает течь?

– Не обязательно. Это вопрос физики. Посмотрите на положение тела: рука свисает с кровати. Если кровь была достаточно жидкой – то есть, фактор свертывания полностью отсутствовал, – гравитация могла сделать всю работу. Что-то вроде этого произойдет, если оставить поливной шланг на земле. Наверное, то же случилось и здесь. Это, конечно, необычно, но никак не невозможно.

Ростку показалось, что коронер придумал свою версию с хода, и веских медицинских аргументов у него нет. Полицейский увидел, как из-под кровати выбегает таракан. Насекомое остановилось у лужи крови, потрогало ее усиками, но, судя по всему, решило, что она для него слишком вязкая. Или слишком свежая. Таракан начал хаотично бегать по полу, периодически останавливаясь, пока наконец не обнаружил пятно высохшей крови, которым и решил покормиться.

– Я бы все равно хотел иметь результаты анализа крови, – сказал Росток. – У вас ее здесь навалом. Возьмите пробу, прежде чем все высохнет.

О’Мэлли шагнул к таракану, вынуждая того ретироваться в безопасное место.

– Боюсь, что образцы, взятые с пола, нам не пойдут.

– Господи, да что с вами, О’Мэлли? Хватит уже того, что вы не хотите делать вскрытие ни этого парня, ни Пола Даниловича. Так теперь пытаетесь вешать мне лапшу на уши насчет анализа крови. Сколько он стоит? Хотите, чтобы я заплатил из своего кармана?

– Ладно-ладно, возьму образец, раз он вам позарез нужен, только я и так знаю, что найду. Подержите мою сумку, хорошо?

Из-за металлической скобы на ноге взятие образца крови для О’Мэлли было сложным процессом. Ему пришлось опереться рукой на пол позади изувеченного колена и, держась за кровать, медленно опуститься на колено здоровой ноги, в то время как вторая была вытянута под неестественным углом. Он натянул резиновые перчатки, выбрал ту часть лужи, где крови скопилось побольше, и набрал жидкость в шприц.

Откуда-то из-под пола раздался низкий урчащий звук.

По блестящей поверхности лужи пробежала рябь. Стуча по стене, закачалась картина. О’Мэлли забыл о шприце и в страхе ухватился за кровать. Его испуганный взгляд взметнулся на потолок, где образовалась небольшая трещина.

– Опять шахта обрушилась, – сказал Росток. – Вчера в Миддл-Вэлли было то же самое.

Они подождали, пока дрожь уляжется. О’Мэлли Обреченно вздохнул.

– Меня это всегда пугает, – объяснил он. – Боюсь, что со своей ногой не успею выбраться из рушащегося дома.

– Бояться стоит в кирпичном здании, – сказал Росток. – Если рухнет большая шахта, первыми обвалятся крупные постройки вроде зданий судов или церквей. А деревянная – такая, как эта, – растянется и просядет вместе с землей. Только швы разойдутся, как там, – он показал на угол комнаты, где плинтус на полтора сантиметра отошел от стены. – Дом вроде этого относительно безопасен. Единственное, о чем стоит беспокоиться, это об утечке метана. Тогда один щелчок зажигалки —‘ и все здание взлетит на воздух.

29

О’Мэлли медленно поднялся на ноги. Вынув из шприца пластиковую трубку, он наклеил на нее бирку с пометкой «Образец крови».

– Вы долго еще Собираетесь осматривать труп? – спросил он. – Хотелось бы привезти его в морг до того, как он начнет разлагаться.

– Я уже закончил, – сказал Росток. – Спасибо, что вызвали меня. Насколько я знаю, это не входило в ваши обязанности.

Таракан вернулся – на сей раз в компании своего собрата – и снова принялся пить кровь из лужи. Тараканы Ростка не беспокоили, но вот муха, продолжавшая ползать по носу Франклина, раздражала полицейского. Из-за нее у него самого чесался нос.

– В записях Франклина сказано, что вчера в банке была обнаружена человеческая кисть, – сказал О’Мэлли. – Когда я смогу ее увидеть?

Кивком он подал знак полицейскому, стоявшему у двери, чтобы тот позвал работников морга.

– Так вот почему я был вам нужен? – с улыбкой спросил Росток. – Вы хотели узнать насчет руки? Я-то думал, вы просто пытаетесь мне понравиться.

– Вам следовало сообщить мне вчера, Росток. Такова процедура: если всплывает что-то вроде этого, вы должны оповестить коронера.

– Но это же не тело – только его часть. Я решил, что нет смысла вас беспокоить.

В комнату вошли два ассистента коронера с носилками.

– Вы пытаетесь помочь вдове и потому стараетесь не разглашать информацию, верно? – спросил О’Мэлли, предлагая Ростку удобное оправдание.

– Я собирался позвонить вам, – солгал полицейский. – Но для начала хотел провести собственное рас? следование: может быть, удалось бы найти того парня, который ее потерял.

Он глядел, как ассистенты расстегивают черный пластиковый мешок и кладут в него труп Франклина.

– У Франклина есть наследники? – поинтересовался Росток, надеясь сменить тему.

– Его родители живут в Ньюарке, если верить письмам у него на тумбочке. Еще есть сестра в Сиракузах. Полиция Скрантона с ними свяжется, – О’Мэлли опять принялся рыться в бумагах покойного. – По-моему, в его записях я читал, что рука была закрыта в банковском сейфе. Это правда?

– Из-за этого Франклин и приехал в Миддл-Вэлли, – ответил Росток. – Видимо, частью его работы было следить за соблюдением всех правил при вскрытии ячеек умерших арендаторов.

– Из его бумаг следует, что сейф изначально принадлежал Ивану Даниловичу. Тому самоубийце из клиники Лакавонны, верно?

– Это вы решили, что он самоубийца; я так не считаю.

– Это его сын умер на прошлой неделе?

– «Просто совпадение», как вы выразились.

– А женщина, которая открывала сейф, была вдовой сына?..

– Удивительно, правда? Не хотите изменить свое мнение насчет причин смерти этих людей?

– Нет, не хочу. Просто я думал…

– Что?

– Да нет, ничего важного. Вы сказали, он порезался в банке?

Именно. Об угол металлической дверцы, когда открывал ящик.

Дверной проем был слишком узким для каталки, поэтому ассистенты принесли носилки с металлическим каркасом. Они работали молча, пока тому из них, который шел впереди, не зажало палец между носилками и косяком. Разразившись проклятьями, он перенес вес ноши на другую руку и чуть не уронил Франклина на пол.

– Больше всего я сочувствую вдове, – вздохнул О’Мэлли.

– Можете послать ей цветы.

– Росток, имейте к ней хоть каплю жалости. Только посмотрите, через что ей приходится пройти. Сначала умирает муж, потом в его сейфе обнаруживается отрезанная рука… Я-то видел подобное не раз, но для нее, наверное, вид человеческой кисти был шоком… и теперь еще смерть этого бедняги. Я надеюсь, здесь вы не собираетесь делать из мухи слона?

– Вы о чем? – невинным тоном спросил Росток.

– Я знаю, как вы, русские, рассуждаете. Все это – не связанные друг с другом события. Не думайте превратить их в какой-нибудь вселенский заговор.

Росток промолчал.

– У меня на носу выборы, – продолжал О’Мэлли. – Последнее, что мне сейчас нужно, это лишние беспокойства и поводы отвлекаться от предвыборной кампании. Вы же знаете, пресса любит такие истории, – в его голос вернулась подозрительность, – Надеюсь, вы не беседовали с прессой?

– Сегодня приходила репортерша, разнюхивала. Невысокая блондинка с «Канала 1».

– О Боже! И что вы ей сказали?

– Да ничего: она, похоже, и без меня немало выведала. Думаю, ей все рассказал банковский охранник.

– Дьявол!

– Кроме того, она была неплохо осведомлена об обстоятельствах смерти Пола Даниловича и старика Ивана. Честно говоря, я решил, что эту информацию она получила от ваших людей.

– Не от меня точно, – заверил его О’Мэлли. – Однако я выясню, кто из моих работников беседовал с прессой. Пора положить этому конец.

– Так или иначе, все закончилось неплохо. Она пообещала не выходить с репортажем в эфир пару дней, так что я могу продолжать расследование.

– Будьте осторожны, Росток. Вы не знаете самого главного о СМИ: они пообещают вам что угодно, лишь бы заполучить свой репортаж.

О’Мэлли достал из дипломата листок бумаги. Он попросил второго полицейского выйти из комнаты.

– Знаете, Росток, если вы откажетесь сотрудничать и не поможете сохранить все это в тайне, я могу обернуть вашу оплошность против вас. Технически, вы ведь нарушили закон, не сообщив мне о найденной части тела. И продолжаете нарушать, отказываясь передать ее мне.

– Я не хотел преувеличивать значение находки. Вдова была встревожена: я думал, будет разумнее сохранить все на некоторое время в секрете.

– Знаю-знаю, вы беспокоитесь о вдове. Не могу вас винить, она действительно красивая женщина. Но закон в этой ситуации на моей стороне. Я могу заставить вас отдать руку – просто надеюсь, что до этого не дойдет.

– Почему она вас так беспокоит?

– Потому что вы превышаете полномочия и заходите на мою территорию. Человеческие части тела должны лежать в морге, а вы идете против процедуры. К нам уже поступило два звонка относительно руки – пришлось ответить, что ее у нас пока нет.

– Два звонка? От кого?

– Не знаю, они не назвались.

– И ваши люди не попросили их назвать свои имена?

– С чего бы им это делать?

– Определителя номера на ваших линиях тоже нет?

– Думаю, нет. Не знаю. А какая разница? Вы что, действительно не понимаете? Если эти люди знали про руку, они могли бы помочь ее опознать.

– Ну, если бы вы передали ее в морг вовремя, то, возможно, они бы именно так и сделали. А теперь – видите? – мы никогда не узнаем, – О’Мэлли вопросительно посмотрел на него. – Мне кажется, Росток, вы что-то скрываете. Кроме руки, есть еще что-то. Что?

– Вас это не касается.

– Что ж, может, и нет. А может, и касается, – он протянул Ростку листок бумаги. – Это результаты анализа крови Пола Даниловича. Вы не знаете, он принимал какие-нибудь лекарства?

– А что сказала вдова?

– Сказала, он принимал только пищевые добавки. Однако анализ показал необычно высокий уровень сывороточного калия. В два раза выше нормального. Единственный случай, при котором могло получиться такое высокое содержание, это если он принимал хлорид калия. Не знаете, у него были проблемы с сердцем?

– По-моему, нет. Наоборот, я видел, как он каждый день совершает пробежку.

– Хлорид калия обычно назначают пациентам со слабым сердцем. Пожилым людям или людям со специфическими сердечными заболеваниями. Он заставляет сердце работать усерднее, повышает частоту сердцебиения и кровяное давление. При слабом сердце он может спасти вам жизнь, но вот если у вас все в порядке, лучше его не принимать. При повышенном уровне калия любая физическая нагрузка способна вызвать остановку сердца, даже если оно здорово.

– Это и убило его? – Росток глядел на цифры в распечатке. – Он принимал хлорид калия?

– Я сказал не совсем то, – поправил его О’Мэлли. – Я сказал, что в его крови обнаружен высокий уровень калия. Мы не можем сказать, принимал ли он хлорид калия, потому что его организм сразу переработал бы его в сывороточный калий. А это химическое соединение, которое всегда присутствует в крови, хотя обычно в гораздо более низких дозах.

– Вы проверили шкафчик с лекарствами?

– Конечно. Но там был только аспирин, освежитель для полости рта и витамины. Никаких добавок.

– А вскрытие? Вы ведь могли его провести.

– Вы все еще ищете убийства? Вскрытие ничего не дало бы. Долговременный прием хлорида калия мог вызвать поражение желудочно-кишечного тракта. Если лекарство прописал врач, то это врачебная ошибка, а не убийство. Но если доза была разовая, она могла создать видимость того, что сывороточный калий был выработан самим организмом. Это хитроумный способ, который я определить не смогу. В любом случае, высокое содержание калия было только способствующим фактором. Мне не нужно вскрытие, чтобы назвать вам убийцу Пола Даниловича.

– Я жду.

– Это же ясно как день, – ухмыльнулся О’Мэлли. – Его прелестная жена. С таким уровнем калия в крови сердце просто не выдержало нагрузки. Грубо говоря, она затрахала его до смерти, – он усмехнулся своей мерзкой шутке. – Насколько я знаю, закон не считает такие убийства уголовно наказуемыми.

Он, конечно, прав, подумал Росток. Даже если убийство было преднамеренным и совершенным с полным осознанием того эффекта, который половой акт окажет на человека с ослабленным сердцем, никто за всю историю судебного дела не был обвинен в убийстве с помощью секса. Он не был уверен, что все случилось именно так; однако если догадки Ростка были верны, то он имел дело с идеальным преступлением.