Текст книги "Мощи Распутина. Проклятие Старца"

Автор книги: Уильям М Валтос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

4

– Когда ты изложил эту версию сыну старика, он выставил тебя из дома. Как он тебя назвал – некомпетентным?

– Пол не хочет поверить в то, что его отца убили.

– И никто не хочет, кроме тебя. Ты меня извини, Росток, но ты сейчас пытаешься ссать против ветра. Ты серьезно хочешь доказать, что Даниловича убили?

– Хочу, и докажу. Не сразу, конечно.

– И ты думаешь, что нашел то самое великое дело об убийстве, раскрыв которое, ты наконец получишь пост шефа полиции вместо исполняющего обязанности? Не обманывай себя. Шеф полиции должен быть замешан в политике. Нужные люди назначат своего человека, который обеспечит им большинство голосов в день выборов. И этот человек не ты. При всем моем уважении, Росток, – ты же одиночка; тебя даже по имени никто не зовет. Ты им обеспечишь свой Голос – что дальше?

Бракнер мясистыми пальцами обхватил вторую банку «Дью». Проглотив содержимое в три глотка, он сдавил ее в ладони и отправил в последний путь к мусорной корзине. Росток поморщился при лязге металла, но канарейки на сей раз не проснулись.

– В любом случае, – продолжал Бракнер, – если ты принесешь дело Даниловича к прокурору округа и начнешь ему доказывать, что старика убили, тебя выпроводят под дружный хохот.

– Для прокурора у меня еще недостаточно доказательств, – ответил Росток, поворачиваясь к монитору. – Но я уверен: ответ в этом файле. Просто я его не вижу. Пока не вижу.

– Может быть, это потому, что там и видеть-то нечего? – предположил Бракнер. – В тебе, по-моему, опять проснулись гены предков. Правильно О'Мэлли говорит: вам, русским, везде чудится заговор.

– Да, такие уж мы, – пожал плечами Росток. – Ко всему относимся с подозрением. Это от природы.

– Особенно у тебя. Ты подозреваешь всех и во всем.

– Меня так воспитывали, – Росток давно привык к подобным замечаниям. Несмотря на то, что упрек Бракнера был сделан по-дружески, Росток решил объяснить: – На ночь мне не рассказывали сказки о том, как Питер Пен убегал от Капитана Крюка. Вместо них я слушал истории о реальных людях: маленьких детях и их родителях, на которых доносили соседи, у которых сжигали дома и которых потом преследовали большевики и коммунисты. И главными героями в этих историях всегда были люди, сумевшие выжить. Знаешь, как им это удавалось? Они никому не верили.

– Но «холодная война» же давно закончилась. И все эти дела с коммунистами – давняя история.

– Только не для тех, кто прошел через это, – настаивал Росток. – В Миддл-Вэлли живут люди, пережившие концлагеря и пытки в тюрьмах Лубянки. Некоторые старожилы еще помнят, как Сталин морил голодом два миллиона украинцев, как в 50-х годах военные проводили секретные биохимические эксперименты, погубившие тысячи людей на северном Урале. Живя в таких условиях, они научились никому не доверять. И научили этому своих детей.

5

Никому не верь. Будь готов к предательству.

Этот урок Росток навсегда усвоил от своего деда, Александра Владимировича. Тот был образованным человеком, школьным учителем, который вместе с донскими казаками воевал против большевиков на Южном Фронте. Раненный в битве под Воронежем, он попал в плен к красноармейцам и провел два года в одном из первых концлагерей Красной Армии. Зимой бежал, путь приходилось прокладывать по снегам. Александр сумел добраться до Крыма, где над ним сжалился капитан грузового судна и тайно провел на борт. Так, вместе с волной первых российских эмигрантов, он отправился в Миддл-Вэлли, где ему ничего не оставалось, кроме как добывать уголь в шахтах. Женился поздно, на русской женщине по имени Елизавета, которая родила ему сына.

Но и светлой жизни на новой земле пришел конец, когда Елизавета умерла. «Где одна смерть, там трое смертей», – гласило русское суеверие, и Александр начал ждать, когда замкнется круг судьбы. Его сын, отец Виктора, погиб через год во время взрыва метана в последней из действующих шахт Миддл-Вэлли. Александр позже говорил, что трагедию можно было предотвратить, если бы шахтеры следовали древней традиции и брали с собой в шахты канареек. Спустя еще восемь месяцев умерла мать маленького Виктора, Ирина. Ее убил рак шейки матки, причинив ужасные страдания, на которые ребенок вынужден был смотреть. Смерть забрала троих членов семьи, и семидесятидвухлетний Александр вместе с пятилетним внуком остались единственными, кто выжил.

Старик воспитывал внука в своей Фанере. Это его взгляд на русскую историю перенял Росток, с его слов знал древние легенды, изучил кириллицу и научился уважать те ценности, которые сочли бы за глупость везде, кроме подобных иммигрантских сообществ. Окружающий мир виделся мальчику таким же враждебным, каким Александр считал свою родину, и чтобы выжить в нем, дед научил внучка быть скрытным, никому не доверять и всегда помнить о предательстве. В конце концов, так учился выживать сам Александр.

Когда мальчику было четырнадцать, упрямое сердце старика все же не выдержало. До своего совершеннолетия Росток жил в пустом доме; ему помогали соседи, которые, не доверяя властям, не желали отдавать мальчика под опеку Общества помощи детям.

– Давай же, Росток, выше нос, – сказал Бракнер, прервав размышления Виктора. – Нельзя все время жить прошлым.

Росток в ответ только пожал плечами. Он и не ждал, что Бракнер его поймет. Тот вырос в Скрантоне[2]2
  Скрантон (Scranton) – город на северо-востоке штата Пенсильвания, в долине реки Лакавонна.


[Закрыть], и его предки из Германии так тесно слились с местным населением, что он вряд ли задумывался о своем происхождении.

– Ладно, – вздохнул Бракнер. – Не хочу с тобой спорить: допустим, Ивана действительно убили. Но ты мне так и не назвал мотив. Зачем кому-то прокрадываться в психиатрическую клинику и убивать восьмидесятилетнего пациента? К чему создавать себе лишние проблемы ради убийства старика, который и так долго не протянул бы?

Прежде чем Росток успел ответить, у него зазвонил мобильный. На экране высветился номер Уолтера Зайко – патрульного, уехавшего с медиками по вызову 911.

Росток с хмурым видом прослушал сообщение, затем отрывисто отдал патрульному приказания и, встав, направился к двери.

– Звонил Занко, – сказал он, обернувшись через плечо. – Коронер собирается вывозить труп из дома Даниловича.

– Какого черта окружной коронер приехал в Миддл-Вэлли, не предупредив нас? – спросил Бракнер, подбегая к Ростку.

– Не знаю. Но это труп Пола Даниловича. Сына Ивана.

6

Когда О’Мэлли пошел в спальню забрать свой дипломат, Николь услышала, как на первом этаже кто-то спорит.

Приехали двое полицейских. Один из них был самым большим человеком, которого ей когда-либо доводилось видеть. Грозный великан с огромными усами занял собой весь дверной проем, не давая работникам морга вывезти тело мужа. Второго полицейского по имени Виктор Росток она уже видела: он приходил к Полу и пытался что-то доказать ему насчет погрома в доме. Однако его расследование ни к чему не привело, и подозреваемых обнаружить не удалось. Когда Росток предположил, что погром мог быть связан со смертью отца Пола, муж Николь разозлился и попросил офицера покинуть дом. Никогда в жизни она раньше не видела, чтобы Пол выходил из себя.

И вот Росток снова появился в ее доме, и, судя по выражению лица полицейского, пришел сюда не затем, чтобы выразить соболезнования. Рядом со своим напарником-великаном он смотрелся совсем маленьким, несмотря на крепкое телосложение. Хотя Росток всегда разговаривал спокойно, он умел психологически подчинить себе собеседника и сейчас настаивал на том, чтобы ему позволили осмотреть труп Пола. Никто не пытался ему мешать.

О’Мэлли негромко выругался, выйдя из спальни и увидев, что происходит внизу. Он вяло махнул рукой в знак приветствия.

– Похоже, полиция городка обеспокоена, – вздохнул он. – Надеюсь, от них не будет много проблем.

Росток, судя по всему, ждал, пока О’Мэлли спустится к нему, однако коронер не спешил.

Он подошел к Николь.

– Пусть наш разговор останется тайной, – прошептал он ей. – В особенности, для полиции.

Она сделала шаг назад.

– Вас ждут.

О’Мэлли еще раз кивнул и помахал Ростку рукой, давая понять, что скоро спустится.

– В ваших же интересах не создавать лишних препятствий, – предупредил ее О’Мэлли.

Она не стала ему отвечать.

– Я пытаюсь показать вам, что я на вашей стороне, – сказал он уже громче. – Я пообещал, что буду молчать, но и вы должны помочь мне. У меня только одна просьба: сообщите, если вдруг узнаете, что скрывал ваш муж.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – ответила она.

Он вновь пристально посмотрел на нее, словно пытался понять, не знает ли она больше, чем хочет показать.

– Если что, у вас есть моя визитная карточка, – проговорил он наконец.

Николь взглядом проводила О’Мэлли, который на искалеченной ноге спускался по лестнице к ожидающим его полицейским.

Затем последовал разговор, каждое слово которого она отлично слышала:

– Что вы здесь делаете? – поинтересовался Росток.

– Вероятно, свою работу, – ответил О’Мэлли. – Умер человек, и в мои обязанности входит выяснить обстоятельства его смерти.

– С каких это пор окружной прокурор приезжает прежде, чем его позовет полиция?

– Это вы опоздали, – заметил О’Мэлли. – А я проезжал неподалеку, и меня вызвали. На каком основании вы не позволяете моим людям уйти?

– Тело останется здесь, пока я не выясню, что именно произошло.

Росток производил впечатление человека, которого не легко заставить сдвинуться с места против собственной воли. Мускулистое телосложение и скучающее выражение лица наводили на мысли о нем как о флегматичном тугодуме. Но Николь по первой встрече знала, насколько ошибочно подобное суждение.

– Он умер от сердечного приступа, Росток. Твой человек уже поговорил со вдовой…

Окончания фразы Николь не расслышала: О’Мэлли перешел на шепот, видимо, объясняя специфические детали смерти Пола.

– Вы никуда не увозите тело, пока я не осмотрю спальню, – настаивал Росток.

– Только из уважения к вдове, – согласился О’Мэлли. – Вы знали покойного?

– Он вырос в Миддл-Вэлли. Все здесь его знали.

– В таком случае, уверен, вы не хотите доставлять бедной женщине лишние страдания. Я сказал ей, что тело увезут в ближайшее похоронное бюро.

Росток поднял взгляд на Николь. Его глаза оставались бесстрастными, лишенными того похотливого любопытства, что читалось во взглядах других мужчин. Нельзя было понять, сочувствует ли он ей в связи со смертью Пола. Николь заметила, что русским вообще свойственно безразличие. Эту черту она подмечала у многих своих друзей и родственников, и всегда считала, что она связана с врожденной способностью мириться с любыми неудачами. Однако в случае с Ростком все было куда серьезнее. Она до сих пор помнила его холодность и отсутствие каких бы то ни было эмоций при их первой встрече. Привлекательный и даже красивый мужчина, он слишком подозрительно относился к окружающим и не доверял людям, которые пытались завязать с ним дружбу. В этом отношении Росток напоминал ей себя.

– Решение отправить тело в похоронное бюро было ошибкой с вашей стороны, – услышала она его тихий голос. – Я считаю, необходимо вскрытие.

– Он умер от сердечного приступа, – повторил О’Мэлли. – В этом я уверен.

– Пол был в хорошей физической форме, – сказал Росток. – Я видел, как он бегает каждое утро.

– Господи, Росток, ему было пятьдесят шесть лет. Мужчины его возраста, даже те, что в хорошей форме, умирают сплошь и рядом. Нет смысла делать вскрытие – в его смерти нет ничего необычного или подозрительного.

– А как насчет его отца? Вы помните, что случилось с ним? И всего два месяца назад.

– Вы про Ивана Даниловича? Не знал, что он был ему отцом, – в голосе О’Мэлли слышалось удивление. Но Николь знала мужчин достаточно хорошо, чтобы почувствовать ложь. – Конечно, я его помню. Но то дело не имеет никакого отношения к смерти Пола. Иван Данилович умер при совершенно иных обстоятельствах.

– Его убили.

– Опять вы за свое. Иван был психически неуравновешенным пожилым человеком, и он спрыгнул с крыши.

– Это был не суицид, – не унимался Росток. – С крыши его кто-то столкнул.

– И как вы это докажете?

– Я работаю над тем делом.

– Ради Бога, Росток, чего вы добиваетесь? Хотите пришить это дело одному из психопатов? В клинике как минимум восемь пациентов, за спиной у которых убийство, – потому они там и сидят. Но это не значит, что кто-то из них убил старика.

– Отец и сын умирают с интервалом в два месяца. Как часто такое происходит?

– Чаще, чем вы думаете. К тому же в обстоятельствах их смерти нет ничего общего. Отец умер от травм, полученных при падении. Сын отправился на тот свет счастливым. Вы сами видели тело – ни синяка, ни царапинки. Забудьте, Росток. Зачем искать проблему там, где ее нет.

Николь следила за разговором мужчин.

Здесь какая-то ошибка, думала она.

Пол никогда не говорил, будто его отец умер насильственной смертью.

Сказал только, что умер в доме престарелых.

– Сделайте хотя бы анализ крови, – продолжал Росток. – Проведите тесты.

– На что? С вами, русскими, одна проблема: везде ищете чертов заговор. Стоит мне приехать в Миддл-Вэлли, как начинается одна и та же история. Вы живете здесь уже несколько поколений, но до сих пор боитесь, что за спиной слежка.

– Я прошу только сделать анализ крови.

Росток снова поднял глаза на Николь.

– Хорошо, хорошо, – сдался наконец О’Мэлли. – скажу, чтобы ребята взяли пробу. Но могу поспорить, что ничего необычного мы не найдем. Я работаю коронером двадцать два года и сердечный приступ вижу сразу.

Николь отошла от перил, чувствуя себя неловко от взглядов Ростка. Выражение его лица заставило ее вспомнить офицеров полиции Лас-Вегаса и Нью-Йорка. И этот ее беспокоило. Оно было абсолютно ровным, с ничего не выражающим взглядом. Так офицеры обычно смотрели на подозреваемых.

7

– Это что сейчас было? – спросил Бракнер, когда они шли к машине.

– О чем ты?

– Зачем ты так настойчиво требовал от коронера анализ крови?

– Просто пытался заставить его выполнять свою работу, – ответил Росток.

– Он же сказал тебе, как умер Пол. Ты ему не веришь?

– А ты?

– Я лично верю. Он сказал, что мужик занимался любовью, потому и верю. В том смысле, что… Ты хорошо разглядел его жену? Говорят, она была танцовщицей в Лас-Вегасе. Она же просто красотка, и без всякой косметики. Хоть сейчас в «Плэйбой».

– Отто, имей хоть каплю уважения. Ее мужа только что вынесли ногами вперед.

Бракнер ухмыльнулся и открыл дверь патрульной машины.

– С такой женщиной у меня у самого сердце не выдержало бы. Зато какая смерть…

– Завези меня в участок, – сказал Росток, усаживаясь в пассажирское кресло.

– Скоро два ночи, Росток. Тебе спать не надо?

– У меня еще есть работа.

Отто бросил на него удивленный взгляд и завел машину.

– Что такое? – спросил у него Росток. – Тебя что-то беспокоит?

– Обещай мне, что не станешь и тут искать убийство. Коронер уже записал в документах: сердечный приступ.

Не дождавшись ответа, Бракнер покачал головой.

– Ты хоть кому-нибудь веришь? – и через несколько мгновений добавил: – Меня тоже, наверное, в чем-нибудь подозреваешь.

Едва ли Росток заметил в голосе своего друга нотки оскорбленного самолюбия. Он думал о том, как Бракнер назвал вдову: красоткой. Да, она была красоткой. Такой же прекрасной, как и в тот день, когда он впервые ее увидел. Каких усилий стоило ему отводить от нее взгляд. Молодая и чувственная блондинка… Женщина, о какой мечтает большинство мужчин.

Как раз это обстоятельство и не давало ему покоя.

Подобные женщины обычно выбирают себе других. Выходят замуж за богатых, становятся показателем их статуса в обществе. Редкая танцовщица из Лас-Вегаса выйдет замуж за строителя, работающего на полставки, а потом, собрав все свои модные вещи, селится в старом доме в неприметном городишке.

А если такое и случается, размышлял Росток, то их мужья обычно не умирают через месяц после свадебной церемонии.

8

Вся информация о Николь, в достоверности которой Росток не сомневался, была переписана офицером Занко из ее водительских прав штата Невада. Остальное сводилось к слухам. Якобы Пол пару раз хвастался, что его жена раньше работала танцовщицей в Лас-Вегасе и выступала в «Мираже» и «Цезарь Палас»[3]3
  «Мираж», «Цезарь Палас» — казино в Лас-Вегасе.


[Закрыть]. Люди, впрочем, утверждали, что ее танцевальная карьера была короткой, а с Полом она познакомилась во время работы в эскорт-сервисе. Никто не мог понять, что она в нем нашла. Молодые девушки вроде нее, достаточно привлекательные, чтобы требовать со своих клиентов оплаты по первому разряду, редко выходят замуж за мужчин с основным источником дохода в виде пенсионного чека и покидают шик и блеск Лас-Вегаса ради городка вроде Миддл-Вэлли.

Ростку требовалось больше разузнать об этой молодой вдове с внешностью фотомодели. Он решил воспользоваться наиболее надежным способом – запросить информацию в базе данных Национального Центра Криминальной Информации ФБР. Росток зашел в систему через свой компьютер и ввел в поисковую форму ее девичью фамилию и номер социальной страховки.

Через пятнадцать секунд машина выдала информацию о двадцатидвухлетней Николетте Баронович, известной также как Ники Бэйрон и Николь Баронет, с тремя арестами по обвинению в проституции: один в Нью-Йорке и еще два – в Лас-Вегасе; кроме того, была однажды арестована и признана виновной в использовании поддельного чека, и один раз ее обвинили в хранении запрещенного вещества, хотя затем обвинение сняли.

Нарушения не слишком серьезные, подумал Росток. Однако в этой базе данных хранились записи только о тех обвинениях, что были предъявлены официально. Ростку же хотелось получить более полное представление о женщине, на которой был женат Пол Данилович, – он набрал номер центрального полицейского отделения Лас-Вегаса. Ему пришлось провести полчаса, перезванивая с одного городского участка в другой, пока наконец не ответил усталый голос женщины-полицейской, которая, похоже, знала что-то о Николь.

– Мне нужна информация о проститутке, раньше работавшей в Лас-Вегасе, – сказал Росток. – Ее зовут Николь или Николетта Баронович, и она также известна как Ники Бэйрон и Николь Баронет.

– Николь Баронет? – женщина на секунду задумалась. – Да, что-то знакомое, только та Николь, которую я знала, не была проституткой. Она работала в эскорт-сервисе.

– Разве это не одно и то же?

– Не обязательно. Насколько мы могли судить, фирма, где она работала, предлагала в основном законные услуги. Они даже давали объявления в местных газетах и «Желтых страницах»[4]4
  «Желтые страницы» — справочник с информацией самого широкого характера об организациях, учреждениях и предприятиях.


[Закрыть]. Агентство нанимало танцовщиц, потерявших работу, – по-настоящему красивых девушек, с которыми мужчине было бы приятно просто поужинать или появиться на приеме. Конечно, это не означало, что девушки не могли согласиться на последующий секс, если мужчина им нравился. Однако пункта, предусматривающего оплату подобных услуг, в контракте официально не значилось, и потому они не более незаконны, чем обыкновенный секс с обоюдного согласия.

– Но сопровождать мужчин за деньги? – удивился Росток. – Разве это нормальное занятие?

– А что в наши дни нормально?

– Но ведь у нее были приводы в полицию. В базе данных я нашел записи по обвинениям в фальсификации, проституции и хранению наркотиков.

– Я же не сказала, что она святая. Сейчас проверю у себя в Компьютере.

Росток услышал стук пальцев по клавиатуре.

– А, вот она. Николь Баронет. Она также проходила по своему профессиональному имени Шампань – думаю, из-за цвета волос. Так вот: родилась в Бруклине, сбежала из дома в шестнадцать лет, после чего жила на улице; в восемнадцать лет была арестована по обвинению в проституции. Обычная ситуация для девочки, сбежавшей из дома. Всегда найдется кто-нибудь готовый прибрать ее к рукам. Ей дали шесть месяцев условно и провели воспитательную беседу. Затем она приехала в Лас-Вегас, где некий друг пообещал ей найти высокооплачиваемую работу в одном из танцевальных шоу в «Мираже». Работу он действительно нашел, но продержалась Николь всего три месяца. Несмотря на подходящую внешность, у девушки отсутствовала профессиональная подготовка.

– И у вас все это записано?

– Обычная процедура. Мы теперь заносим все заметки и стенограммы разговоров в компьютер. Так каждый офицер имеет к ним доступ. Мне продолжать?

– Да, пожалуйста.

– Она жила в старой части города со своим приятелем до тех пор, пока у них не закончились деньги. Ему тогда пришлось подделать ее подпись на Чеке в винном магазине – по крайней мере, так она сказала судье. Я как-то видела этого ее приятеля. До сих пор не пойму, что такая красавица нашла в этом неудачнике. В общем, ее отпустили под залог; единственной легальной работой, которую она могла в то время найти, был эскорт-сервис. Ее записали под именем Шампань и оценили в две сотни долларов за час.

Первое обвинение в проституции было снято из чисто формальных соображений. Шесть месяцев спустя наши ребята взяли ее в номере отеля во время облавы на одного француза – торговца наркотиками. Прокурор предъявил ей обвинения в проституции и хранении наркотиков. Что бы вы думали? Торговцу дают три года, Николь отпускают.

– Неплохой у нее был адвокат.

– Эскорт-сервисы всегда нанимают самых лучших. Французик, кстати, был закоренелым наркоманом.

– А Николь?

– Анализы не выявили никаких следов наркотиков. Мы получили ордер, обыскали ее квартиру со специально обученной ищейкой, но безрезультатно. Что неудивительно: девочка была не из тех, кто балуется наркотой, – после паузы она добавила: – Если хотите знать мое мнение – она хороший человек, просто попала в плохую ситуацию.

– Три ареста в Лас-Вегасе – и вы говорите, что она хороший человек?

– Но ее ни разу не признали виновной, – напомнила женщина. – И справляется она куда лучше большинства девок, что мы тут видим. У тех постоянные проблемы – с наркотиками, мужчинами или деньгами, а то еще, не дай бог, маньяку попадется или не с тем мужиком роман заведет. Но если они принимают неверные решения, это еще не значит, что они плохие люди.

– То есть, всегда виноват кто-то другой, так? Иногда и так. А вас-то она почему заинтересовала? У нее что-то случилось?

– Нет, пока нет. Кстати, вы слышали, что она вышла замуж и уехала из Лас-Вегаса?

– Да, знаю, в прошлом месяце. Ее муж вроде бы из другого штата и старше ее.

– Старше на тридцать четыре года, если быть точным, – сказал Росток. – Годился ей в отцы. Вас не удивило, что такая красивая девушка вышла замуж за старика на пенсии?

– Удивило. Ее хорошо знали на Стрип[5]5
  Стрип — главная улица Лас-Вегаса.


[Закрыть], и об их свадьбе еще долго сплетничали. Вы хотите знать, как это произошло или почему?

– Давайте начнем с «как».

– Ну, это самое простое. Одним вечером этот старик снял ее в агентстве – вроде бы, чтобы появиться на ужине и шоу в «Цезарь Палас». На следующее утро она просыпается в номере отеля с обручальным кольцом на пальце, а он демонстрирует ей свидетельство о браке и две полароидные фотографии со свадьбы, сделанные в Часовенке за Углом[6]6
  Часовенка за Углом (Little Chapel Around the Corner) – часовня на Стрип, где сочетаются браком пары, которым требуется срочная свадьба.


[Закрыть]. Она же не помнит ни церемонии, ни того, что произошло после ужина. Однако бракосочетание прошло по всем правилам, и свидетелями выступали ее знакомые.

– Может быть, ее накачали наркотиками?

– Свидетели утверждают, что ничего подобного не было. Они говорят, что Николь весь вечер вела себя абсолютно нормально. Но теперь, внимание, самое интересное: по слухам, эскорт-сервисом заправляет местная русская мафия.

– «Организация»?

– Так они себя называют. Оба свидетеля на свадьбе были русскими.

– Как и ее жених. Только он – во втором поколении.

– Я этого не знала. В любом случае, все еще любопытней, чем кажется. Ходили слухи, что этот старик выиграл ее в покер, я, впрочем, в этом сильно сомневаюсь. Говорили и другое: это было нечто вроде запланированной свадьбы, мол, есть такая русская традиция; но и это маловероятно, так как Николь была востребована в эскорте и русские имели с нее слишком много денег, чтобы вот так просто отпустить. Однако же они благословили свадьбу и разрешили девушке уехать с мужем. Необычно, как думаете?

– Для меня куда необычнее вопрос «зачем». Если она знала его всего один вечер и даже не помнила самой свадьбы, то почему уехала с ним из города?

– Это как раз просто. Я с такими девушками очень много общалась, и все как одна говорят, что им очень хотелось бы начать жизнь заново. Даже законченные наркоманки в моменты просветления мечтают о маленьком доме с белым заборчиком, любящем муже и детках. Думаю, Николь увидела в замужестве шанс на новую жизнь и решила им воспользоваться. Вы можете подумать, что она купила себе путь к свободе. Но судя по тому, что я слышала, она счастлива в браке, живет сейчас в маленьком городишке и пытается забыть прошлую жизнь. Про эту девушку можно сказать, что ей повезло.

– Только ее везение закончилось, – Росток рассказал женщине о смерти Пола.

Повесив трубку, Росток задался вопросом, была ли Николь действительно невинной. Или же он имел дело с умной женщиной, которая использовала свою красоту, чтобы манипулировать мужчинами? Он не сомневался, что и другие танцовщицы находили себе мужей на тридцать лет старше. Только они, скорее всего, отыскивали себе стариков побогаче.

Росток заключил, что придется потрудиться, чтобы выяснить о Николь всю правду.

Устало вздохнув, он вновь вернулся к файлу с записями по делу Даниловича. Если бы он только мог заставить прокурора поверить, что старика Ивана убили!

Потому что если убили отца, то можно с уверенностью сказать, что убили и сына.