Текст книги "Профессия"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Ну, мы могли бы... в виде бонуса оказать косметологические услуги, поскольку ваше лечение очень щедро оплачено.

         Так люди оплачивают свою больную память. Черные провалы. Черные дыры. Черное дно.

         Я крепко жму доку руку и ухожу из больницы. Нахожу на стоянке свою машину, которая ждет меня, как верная собака. Падаю головой на руль. Вот я и дома.

         И другой дом мне не нужен.

23. РАДОСТЬ ВСТРЕЧИ

         Лара рада безумно... Так безумно, что не замечает моей бледности. А, может, она уже забыла, как я выгляжу вообще...

         В городе неимоверная жара. В квартире тоже душно, несмотря на то, что открыты все окна, и сквозняки срывают шторы. Она сидит, обняв меня крепко, и рассказывает о своей работе, о каждом дне, который она провела в ожидании, обо всех своих плохих снах. Она пересказывает мне все подробно, и я попадаю внутрь каждого ее кошмара – вот на меня обрушилась скала, вот на меня наехал грузовик, и я кричу...

– А что я кричал? – уточняю я.

– Не знаю. Имя какое-то. Но не русское. Похоже на «Энжи».

         Я пожимаю плечами: на то они и кошмары, чтобы пугать всех в радиусе пятидесяти метров.

– Все позади. Я дома. И никуда больше не уеду.

– А в Киев?

– Нет. Я решил, что мы останемся здесь. У меня здесь хорошая работа. Мы будем заниматься исключительно законными делами. Будем помогать людям, как команда Бэтменов.

         Она улыбается.

– Это очень хорошо. А... он?

– Генка? Да он нормальный. Просто у него контузия иногда сказывается. Он же в Чечне воевал, да еще в спецназе.

– А, тогда понятно, – сочувствующе кивает Лара.

         Мы звоним ее родителям и приглашаем их на свадьбу. Свадьба планируется не очень пышная, но я хочу подарить своей понятливой девочке и нашему ребенку свою фамилию...

         А вечером, заехав в бюро и напугав всех эпидемией насморка, скосившей меня в расцвете сил, приезжаю-таки в «Автодор». У Генки совещание. Я брожу по холлу, потом болтаю с длинноногой Лолой, пью кофе и провожаю взглядом расходящихся из кабинета Босса топ-менеджеров.

         Вхожу в кабинет Никифорова...

         Какими же сложными могут быть отношения между людьми, с какими капканами и темными коридорами... И какими же простыми и открытыми они могут быть!

         Я без слов подаю Генке руку и хлопаю его по плечу. Если с мужчинами ему бывает так сложно, то его женщинам остается только посочувствовать.

         Мне почему-то кажется, что Генке страшно неловко. Он закуривает и спрашивает бегло.

– Как ты? Оклемался?

– Да, все хорошо. Мне даже предложили как бонус инъекции ботокса..

         Он опять сосредоточивается на моем лице.

– Ботокса? От морщин?

– Ну да.

– А ты что?

– Отказался.

         Он не улыбается. Может, считает, что зря...

– Мне сказали, что ты был в офисе.

– Юля сказала?

– Юля.

– Я ее уволю! Сколько можно стучать на меня?! Уволю и буду спокойно работать.

– Уже не бежишь?

– Бегут от врагов...

         Он смотрит по-прежнему без улыбки. Вообще без единой эмоции. Только курит.

– Юлю не увольняй, – говорит вдруг. – А то мне придется спать с твоей новой секретаршей, чтобы она на тебя стучала.

– Я Ванечку возьму…

         Наконец, Генка размораживается.  Усмехается сквозь дым.

         Мебель в его кабинете расставлена весьма удачно, но аквариум с рыбами гигантских размеров стоит прямо около окна, и на рыб светит солнце.

– Им не жарко? – интересуюсь я.

– Нет, тут же кондишн.

         Генка отвечает немного растерянно. Может, не такой реакции ожидал от меня, может, его удивило, что я ношу его льняную одежду, а, может, я просто отвратительно выгляжу, и это его отвлекает.

– За безопасность компании возьмешься? – спрашивает он, зажигая новую сигарету.

– А какая тут опасность может быть?

– Это с виду все просто. А на самом деле – охрана фиг знает чем занята...

         Я хочу спросить его о новом доме. Я еще ни разу не был в домах на Рублевке, а замок Эдиты видел только издали, и мне очень интересно... Но я наблюдаю за рыбами, и мысли плавно уходят от дома, от его нового образа жизни, от него самого к сонным пучеглазым рыбам...

         И вдруг звонит Эдита – предлагает поужинать где-то. Я закрываю трубку и спрашиваю Генку:

– Поужинаем с Семаковой?

– Ого. Да я не очень одет...

– А я вообще без ботокса.

         Из нас всех вечером хорошо выглядит одна Эдита. Она в длинном вечернем платье с открытыми плечами. Голубой цвет очень идет к ее черным волосам. Я любуюсь ею как сказочной картиной. Генка, выказав максимум вежливости при знакомстве, отмалчивается.

– За ваше избавление! – поднимает она тост.

         Потом пьем за ее красоту. А потом – за Генкин дом. Вдруг оказывается, что они теперь почти соседи по Рублевке. Генка становится еще молчаливее.

– А я опять нашел свою девушку, – говорю я. – Помирились, без истерик. Все стало очень спокойно.

         Эдита кивает с таким видом, с каким она может принимать очень неприятные известия. Я улыбаюсь ей виновато, но она кладет свою ладонь поверх моей на столе.

– Это очень-очень хорошо, я очень за вас рада. Главное, чтобы дорогие нам люди были живы и здоровы, а все остальное – не имеет никакого значения...

         Но Генка заметно оживляется, и мы едем смотреть его дом. Сталкиваемся с бригадой таджиков, которые навешивают потолки и одновременно стелют новый пол. Я хожу по всем комнатам и удивляюсь, что они такие огромные, а Эдита удивляется моему удивлению. Таджики, увидев такую красивую девушку, тоже громко удивляются. Такой удивленной процессией мы и ходим из комнаты в комнату.

         Время позднее. Я, наконец, начинаю прощаться, а Генка вызывается проводить Диту до дома..

         Мы еще стоим у ворот... Вечер перестает быть душным, становится фиолетовым, свежим и прозрачным. Действует выпитое шампанское, Эдита хохочет, и где-то трещат кузнечики... Генка рассказывает о том, какие тормоза эти строители и как дорого ему обходится их кретинизм. И все это напоминает мне те комедийные сериалы, которые я смотрел в больнице. Эдита – в свою очередь – рассказывает о том, как в прошлом году ее отец достраивал вторую веранду, и как бесконечно долго строители пытались понять, что же именно он хочет, хотя проект был разработан более чем детально. Тема строительства роднит соседей по Рублевке, я радуюсь за них, но мне абсолютно нечего добавить – разве только то, что я планирую продать свою киевскую квартиру и старую машину и купить что-то здесь – что-то из наиболее доступного.

– Думаю, в сентябре я уже смогу сюда въехать, – говорит Генка.

И я представляю Генку – одного – посреди этого огромного пустого дома в три этажа.

– По-моему, тут хватит места для целой семьи, – высказываю свое мнение.

         Повисает неловкая пауза.

– Для целой таджикской семьи, – исправляюсь я.

         Но Эдита продолжает рассматривать Генку, а он ее...

– Ну, до сентября будет видно...

         Я спешу исчезнуть из их поля зрения.

         Иногда наступают такие времена, когда уже никому не хочется страдать и мучить себя воспоминаниями, а хочется просто наслаждаться тем, что ты имеешь, даже если это не совсем то и не совсем так, как ты себе представлял.

24. ПЕЧАЛЬ ПРОЩАНИЯ

         А в сентябре мы все стоим под мелким, косым дождем на кладбище... Рядом с детективами из агентства «Тимур» и сотрудниками службы безопасности. Лару – с ее тяжелым животом и ее мнительностью – я, конечно, оставил дома. Генка и Эдита стоят под одним зонтом и держат его – одна рука поверх другой.

         Дождь сечет мелкий и липкий, откуда-то налетевший на город, прибивший пыль и перепугавший воробьев.

         Я думаю о том, что золотая линия Леди Х оборвалась, что она никогда не будет сморщенной старушкой, а в следующей жизни станет мужчиной и купит «майбах» – самую новую модель, каких еще нет на свете...

Летом мы еще виделись, а в конце августа ее положили в больницу, и она отказалась от посещений. Но я никогда не забуду, с какой готовностью она отдавала свою хрупкую жизнь – за мою.

         Мы стоим под дождем и чувствуем себя как никогда вместе – промокая насквозь и роняя слезы. И вдруг дождь прекращается, и в Генкиных голубых глазах отражается высокое небо...

         Все закрывают зонты. Дождь отрыдал свое. Тучи уходят. И тело Наташи уходит в землю.

         После этого – нет сил напиваться. Но мы пьем за помин ее души и за то, чтобы в следующей жизни у нее все получилось. Стараемся говорить о том, что не ранит...

         И вдруг я замечаю, что Эдита не пьет. И что Генка как-то слишком заботливо поддерживает ее под локоть. И что острота ее фигуры и черт лица стала намного мягче и беззащитнее... Я ловлю ее взгляд, и он говорит мне о том, что она боится верить этим переменам... и этому человеку. И я отвечаю ей взглядом, что ему можно верить, потому что если у него есть привязанности, то они очень сильные, но если их нет, то он никогда не будет их имитировать... И Эдита кивает мне едва заметно: ей жаль, что наши отношения сложились именно так. Но то, как они сложились – самый лучший вариант из всех возможных. Она для меня – красивейшая женщина, роскошная светская дама и будущая жена моего друга...

         А моя жена – моя самая лучшая девочка в мире. Доктора нам пообещали мальчишку, и она мучится над тем, как его назвать, потому что всегда была уверена, что у нее родится девочка. И когда я вижу ее за книжкой «Толкование имен», то понимаю, что именно об этом я и мечтал всю жизнь, и ни одна из моих предыдущих женщин не дала бы мне такого покоя и такой полноты семейного счастья. Мне казалось, что это будет очень ограниченное счастье, но в нем есть свои внутренние резервы и они безграничны, потому что я люблю ее, и она любит меня.

         Генка переехал в новый дом. И Эдита переехала к нему. Они ведут вполне светскую жизнь, и очень довольны друг другом.

А я уволил из бюро Юлю и  Стаса, потому что уверен, что детективы – не проститутки, не наемные убийцы и не рейдеры, а профессионалы в деле расследования. И я не беру спорных дел – ни за какие деньги. Для подобных вещей существуют другие конторы, готовые взяться за любой заказ, не раздумывая о законности намерений своего клиента.

– Страшно было? – спрашивает Лара о похоронах.

– Да, страшновато... И дождь был...

– Ладно, не рассказывай. Я боюсь.

– Не буду. Не бойся...

         Я привлекаю ее к себе, усаживаю рядом.

– Ну, на чем ты остановилась?

– Дочитала до буквы «М». Может, «Максим»?

– Я в мужских именах ничего не понимаю, – отмахиваюсь я.

– А для девочки какое бы ты выбрал имя?

         Я задумываюсь. Мне всегда везло на экзотику.

– «Наташа». Наверное, я бы выбрал имя «Наташа».

– А я бы выбрала «Ольга». У меня была в институте подруга Оля – такая смешная. Стала моделью и уехала в Париж.

         Она замолкает.

– И что дальше?

– Ничего. Работала моделью. Потом влюбилась в одного миллионера и родила от него ребенка. А он ее бросил. Ей не на что было жить, и стыдно было вернуться домой, потому что все знали, что она в Париже замужем за миллионером. Она начала судиться...

– И чем закончилось? – я предполагаю трагический конец.

– Она проиграла суд. Пошла мыть лифты, стала зарабатывать, сняла маленькую квартирку и вырастила красавицу-дочь, а отец потом признал ее и оставил ей наследство...

– Она была твоей сокурсницей? – уточняю я.

– Да, тяжело говорить с детективом, – Лара усмехается. – На самом деле, она бросилась с шестнадцатого этажа его офиса, а ребенка забрали в приют. Ее мать очень плакала, потому что потом она уже не хотела, чтобы ее дочь была замужем за миллионером, хотела просто, чтобы она была жива, хотела увидеть свою внучку, но так и не смогла ее разыскать. А я приехала в Москву и поклялась ни с кем не встречаться. Вообще. Никогда.

         Я киваю. Пытаюсь улыбнуться:

– Я же не миллионер – со мной можно.

– Ты мне тогда показался таким шикарным...

– В горелом «Амуре»?

         Она уже улыбается. Мне вспоминается то кафе с его специфическим фри и салатами. Как меня занесло туда в тот вечер? И что было бы со мной, если бы не занесло?

         Что-то похожее на прощанье с тем, что было до нее и до нашего ребенка, охватывает меня. Сколько скитаний еще могло бы быть, если бы я не нашел свой причал? Но я нашел его – чудом...

– Я уже не кажусь тебе шикарным?

– Не очень.

– А Генка?

         А Генку она по-прежнему недолюбливает. Не может забыть, как он заставлял ее писать мне прощальную записку, хотя я уже сто раз объяснял, что он делал это из лучших побуждений. Он и сейчас уверен, что отвечает за мою жизнь.

         Зато Ларе очень нравится Эдита. И Эдита, в свою очередь, тоже добра и внимательна, но я понимаю, что это доброта – не к Ларе, а просто к человеку, который мне дорог. Наверное, она, со своей женской точки зрения, не видит в Ларе ничего особенного. Моя девочка лишена светскости и причуды дам, выросших на Рублевке, ей не знакомы. Но я хорошо понимаю, что с Эдитой мне было бы тяжело, а рано или поздно стало бы просто невыносимо. А вот Генка с удовольствием перенимает у нее манеры новоиспеченного миллионера. Для парня из Рыбинска – он очень способен и весьма преуспел.

         При мысли о своих друзьях я усмехаюсь, обнимаю Лару и говорю ей на ухо:

– Мы завтра приглашены к Генке и Эдите...

– А, хорошо... У них так красиво!

         И я обещаю, что к Новому году мы тоже переедем в собственную квартиру, и у нас тоже будет красиво. Я не очень уверен, но обещаю...

2007 г.