Текст книги "Профессия"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Но у тебя визитка красивее, – говорю честно. – Вот эта золотая линия... украшает безмерно.

– А чей заказ был на наблюдение? – хмурится она.

– Не знаю толком. Но если узнаю, расскажу...

         Леди Х криво улыбается.

– Ладно, ясно с тобой. Давай – как будто тебя тут не было. Я сама ментов дождусь. Свободен!

– Слушаюсь!

         Разворачиваюсь и возвращаюсь в свою «тойоту». Вполне жива и в состоянии двигаться. Где-то под сидением пищит мобила – голосом моего Босса:

– Ты едешь или где?

– Еду. Пробки.

– Рули давай!

         К семи вечера приезжаю в «Спартак». Из сотрудников – один Босс-полуночник.

– Что за срочность? – делаю с порога удивленные глаза.

         Генка кивает мне на стул.

– Упади на пять сек. Дело в общем вот в чем...

– Ты о банкире что ли?

– Да. Теперь по чесноку, – он не улыбается. – Это один его конкурент, мой хороший знакомый, просил собрать о нем информацию – обычную, самую общую: явки, контакты, квартиры, финансовые операции, амурные дела. Ничего криминального, просто думал перехватить у него банк. Я тебе это поручил – чисто для проверки, так, пробное задание. А ты тут нарыл такого. Эта мамзель с фото – детектив «Тимура» (тоже контора типа нашей) и отвечает за личную безопасность Гавриша собственной шкурой. А все эти левые тачки, скорее всего, тех, кто рано или поздно его порешит. Так что нам от этого дела лучше держаться подальше, чтобы ни нас, ни моего знакомого с этим не связали, а там – оно все само собой, без нашего участия, решится.

– Значит, проверку я прошел? – интересуюсь равнодушно.

– Ты – да, а Рита – уволена.

– А «Тимур» – круче нашего агентство?

         Генка дергает плечами.

– Не сказал бы. Народу там больше, но ничем они таким особым не прославились. Сам Тимур – бывший эфэсбэшник, лет ему под пятьдесят. Нервный тип.

– А девчонки его? Типа этой?

– Типа этой? Это Вележкина. По отзывам – сумасшедшая девица. Арсенал – огнестрельное оружие, таэквондо, еще какая-то хрень.

– Фехтование?

– Вполне возможно. И вязание! Что еще с бабы взять? Лично я ее не знаю, – добавляет Генка. – Но – судя по отзывам – я бы ей оружие не доверил. Наверное, трагедии в прошлом, крах личного и ранний маразм. Что еще может толкнуть на такую работу?

– А нас что толкнуло?

– Нас? – Генка вскидывает глаза. – Риск, опасность, охота, деньги. Это благородно. Это по-мужски. А место женщины на кухне.

– Ты женоненавистник.

– А ты феминист! – смеется Генка. – Поедем со мной в «Армагеддон»?

– Нет, спать домой поеду.

– Тогда – спокойной ночи, малыш!

         Мы весело прощаемся и разъезжаемся в разные стороны.

Что ж... день прошел вполне удачно. Почти все целы и невредимы.

5. ДРАЙВ

         Это благородно. Это по-мужски. Это драйв. Почти весь следующий день я нахожусь под впечатлением своего благородного поступка. Дел в офисе негусто, но Генка выглядит озабоченным.

– Новости слышал? Покушение было на нашего Гавриша.

– Он же уже не «наш» вроде. И как?

– Шофер убит, и охранник. А сам жив. Контора Тимура постаралась.

– Вот та девчонка что ли?

– Похоже, что она. Но это... уже не наше дело, ты прав.

         Какую-то долю секунды он всматривается в мое равнодушное лицо.

– Завтра о делах говорить будем, а сегодня – можешь быть свободен.

         В Москве зима, хотя февраль уже перевалил за Масленицу. По-прежнему ветрено, скользко и неуютно. И есть еще что-то такое... То, воспоминание о чем может испортить самый удачный и самый спокойный день, – то, как резко она поднялась и ушла...

         Я приезжаю в «Амур» посреди бела дня. Походкой завсегдатая дешевого фаст-фуда подхожу к Вале.

– Не было Ларисы?

         Она улыбается как старому знакомому.

– Не было ни разу.

         Я записываю на салфетке номер телефона (светить визитку детектива не имеет смысла) и протягиваю девушке.

– Позвони мне, если она  вдруг появится.

         Подкрепляю просьбу обычной для нашего общения купюрой.

– Хорошо, конечно, – Валя прячет в кармашек красных форменных брючек и салфетку, и номер телефона, и купюру, и мои надежды.

         Ухожу, цепляясь за временное облегчение...

Потом возвращается прежний драйв. В авто достаю карточку с золотой линией и набираю номер Леди Х.

– Наташа?

– Да. Здравствуйте.

– Это Илья.

– Здравствуй, Илья, – повторяет она.

– Здравствуй, Наташа! – смеюсь я.

         Беседа обещает быть содержательной. Она тоже смеется.

– Есть свободная минутка? – интересуюсь вежливо.

– Есть, но вечером.

– Хорошо. Где можно тебя найти?

– Найти? Ну... найди меня в кафе «Бонжорно» на Кузнецком мосту. В восемь вечера. В том зале, который справа от входа.

         Я обещаю. Так или иначе, с Леди Х у меня должно быть больше общих опознавательных черт. Да и просто интересно, как вчера рассосалась та пробка на дороге.

         До вечера – стреляю в тире. Не очень люблю это занятие, но на волне нахлынувшего драйва палю по мишеням, надеясь за один день улучшить свои снайперские способности до невозможного – выбить сто очков призрачного счастья из ста. В этом тире мы уже бывали с Генкой, когда он тестировал меня на предмет соответствия  его организации. Тогда он показал намного лучший результат. Намного – не то слово.

         Менеджер тира Андрей меня идентифицировал с первого взгляда.

– Как работается? Что Гена? Крокодил?

– Нет, нормальный, – усмехаюсь я. – Отлично работается.

         Андрею – не больше двадцати пяти, и, наверное, он считает, что нашел самое тихое и уютное место под солнцем. Эта мысль тоже меня веселит.

– А у вас как работается? Тихо?

– Шумно. Но тоже отлично.

         Не люблю вот таких худых и долговязых. Хотя говорят, что высокие люди не так часто замышляют недоброе, как низкие. Низкий человек – низкие поступки. Весьма спорно, конечно.

           Леди Х вовсе не высока, но стройна и на этот раз более изящно одета: в двойную блузу с длинными и короткими рукавами и джинсы, расклешенные штанины которых видны из-под стола. Молодежная такая мода, и лет ей всего-то двадцать шесть-семь, а на первый взгляд – так и вообще восьмиклассница. Пьет какой-то безалкогольный коктейль из высокого бокала и наблюдает, как я подхожу к ее столику. Не машет рукой и не улыбается. Изучает меня молча. Короткий ежик волос лежит смирно. Глаза – большие, серые, с искорками – кажутся веселыми, хоть она и не улыбается.

– Здравствуй, – здороваюсь я в третий раз за сегодняшний день и сажусь напротив.

         Ежик подкупает. Беззащитно это... Полупрозрачные, хрупкие, маленькие уши без дырочек... и совсем коротенькие, едва отросшие, темные волосы...

         Она тоже смотрит оценивающе. Я не очень молод, не очень красив, но у меня добрый взгляд. Именно таким я хочу показаться ей сейчас – опытным и нежным товарищем по оружию.

– Прекрасно выглядишь, Наташа... в нерабочее время, – делаю пробный комплимент.

– А в рабочее – похуже?

         Она, наконец, улыбается.

– Тогда, на трассе, я перепугался за тебя не на шутку!

– Не подумал, что я тоже киллер?

– Не знаю. Кажется, не подумал.

– Я продолжаю, кстати, охранять Гавриша. Пока это все не прояснится окончательно.

– Это твоя специализация? Охрана?

– Не люблю долгих расследований, всей этой маеты, тягучей резины. Я люблю действия. Горячее действие. Скорость.

         Я смотрю на ее розовые губы, и чувствую, что внутри теплеет.

– Скорость? То есть офисное осадное сидение – не для тебя?

– Ни в коем случае! Охрана тоже... не совсем мое, но тут больше вариантов, больше риска, веселее...

         А в прошлом – крах личной жизни? Прав был Генка.

– А в прошлом?

– Институт МВД. Я всегда знала, что хочу бороться с преступниками.

         А вот и не прав был мой Босс: нет никакого бегства от трагедии. Правда, говоря это, она кривит розовые губы так, словно повторяет мне то, что уже произносила много раз на разные голоса.

– А у тебя?

– Так же.

         Я заказываю такой же безалкогольный коктейль, давая ей понять, что я из ее отряда, что у меня те же вкусы и ориентиры.

         Она глядит на меня очень пристально, мне в лицо, потом – на мою грудь, на  руки, на пальцы, на зажатую между зубами соломинку...

– Давай поедем ко мне, – говорит вдруг без всякого перехода.

– Сейчас?

– Почему нет? Я живу одна, не очень далеко. Ты можешь даже остаться до утра. Конечно, у нас не получится встречаться часто и подолгу, но сегодня может получиться...

         Выйдя из кафе, она направляется к знакомой черной «ауди».

– Оставь свою машину здесь, я сяду за руль

         Я подчиняюсь. В авто слушаем «Ночных снайперов», в лифте молчим. Я почему-то думаю, что не помешало бы выпить.

         В квартире – однокомнатной, но довольно просторной – я уже не думаю о выпивке. Сбрасываю куртку, а Леди Х стягивает с меня все остальное. Едва включив, мы опять выключаем свет и падаем в постель. Она горяча и хороша... моя стремительная незнакомка. Ее тело – хрупкое внешне и очень энергичное – кажется мне невесомым, я определяю ее присутствие только чувственно. Она очень самостоятельна в сексе, если можно так выразиться. Она обращается со мной, как с механизмом, который попался ей в руки. Она не спрашивает и не интересуется моим согласием, и я просто таю от ее расправы над моим телом.

         И только позволив ей все ее бесчинства, я обхватываю ее, сковываю, прижимаю к себе ее узкие спортивные бедра и целую в ежик взъерошенных волос. Она стонет в подушку и кусает ее край.

– Ох, Илья...

         Честно говоря, не думал, что она помнит мое имя.

– Я знала, что с тобой будет прикольно, – говорит, вернувшись из душа, – но что так прикольно...

– Курить у тебя можно?

– Кури.

         Я курю, и она засыпает. Потом я тоже ложусь на край ее дивана и думаю о том, что даже если бы она не спала, говорить нам было бы не о чем, несмотря на то, что мы из одного отряда, а может, именно поэтому.

         Потом я тоже проваливаюсь в какой-то хаотичный сон, а утром она толкает меня в плечо.

– Илья, вставай. Нас ждет новый рабочий день.

Не целует меня, и я ее не целую.

Прощаемся у кафе, где я оставил на парковке свою машину.

– Удачи! – кивает она и пропадает из виду.

6. НОВОЕ ДЕЛО

         На этот раз в кабинете Никифорова обсуждают погоду несколько человек: Ирина с золотисто-русой копной ослепительно блестящих волос, компьютерный гений Роман и Александр Васильевич. Общее мнение – зима затянулась, но ввиду ранней Пасхи без вариантов скоро должно потеплеть. Я присоединяюсь:

– А когда Пасха?

– Восьмого апреля.

– Ого! Рановато.

         Генки еще нет. Но раз собрал не всех, значит, будем обсуждать дела вот таким тесным кругом. В этом тесном кругу радует глаз только Ирина. Я мысленно представляю ее в ярко-красном облегающем вечернем платье, в красных туфельках, с маленькой красной сумочкой на тонкой золотой цепочке. Ох, это уже не весна, а жаркое лето. Осталось дорисовать красной помадой ее губы...

         Мне хочется спросить, есть ли у нее красное платье. Это что-то из «Матрицы» – не я придумал эту девушку. На самом деле, она одета в капри и свитер каких-то темно-синих тонов. В офисе, для коллег, она вовсе не стремиться быть шикарной женщиной. Но я видел у Генки ее фото на приемах, ее фото в дорогих ночных клубах, ее фото с нужными людьми в нужном месте в нужное время. И меня очень интересует, что же ее привело на путь Маты Хари – интересует намного больше, чем причины худышки Леди Х встревать в любую пальбу на дороге.

         Вопрос об алом платье стоит на повестке дня в моей голове. Наконец, появляется Босс. Жмем руки. Но ладошку Ирины Генка подносит к губам.

– Ты не выспалась?

– Все отлично, – отрезает она.

         Он скользит по ее лицу холодным взглядом. Она спешит открыть свой ежедневник.

– Итак, дело, которое на нас свалилось, в общих чертах, наверное, известно каждому. Речь идет об убийстве Прохорова.

         Киреев кивает бородой и что-то черкает в блокнот. Все молчат.

– Мне ничего не известно, – говорю я.

– В прошлый понедельник был убит бизнесмен Прохоров, Виталий Владимирович, – повторяет для дебилов в моем лице Босс. – Обстоятельства следующие:  в восемь вечера Прохоров и его друг – Олег Валентинович Сотник, вышли из ресторана «Кара-Кум» и направились в сторону автомобилей, припаркованных перед заведением. Оба подошли к машине Сотника (черная «тойота прадо»), еще о чем-то говорили, когда из авто, проезжающего мимо, открыли огонь. Машина не остановилась. В результате огнестрельного ранения в грудь и живот Прохоров скончался на месте. Сотник был ранен, сейчас находится в больнице, угрозы для его жизни нет. Милиция, прибывшая на место преступления, обнаружила шестнадцать гильз от автомата Калашникова калибра пять-сорок пять миллиметра. По факту убийства возбуждено уголовное дело. Следствие рассматривает различные версии, приоритетная – на почве личных неприязненных отношений.

– К кому? – интересуюсь я снова.

– К Прохорову.

– А чем он занимался вообще?

– Строительный бизнес, целиком легальный. Профессиональная деятельность вне подозрений.

– И кто обратился к нам с этим? – спрашивает Ирина.

– Его жена – Прохорова Ольга Николаевна, вдова то есть. Ему было тридцать четыре года, остался сынишка шести лет. Она не верит, что милиции это по силам. Заказное, наглое убийство.

– А кто этот Сотник? – спрашиваю я снова.

– А Сотник – менее известный, но тоже довольно успешный бизнесмен. Тридцать девять лет от роду, директор «Tetnet» – софтвеерной компании: Интернет, программное обеспечение, ничего в этом не понимаю, но Рома разберется.

– Но если Прохоров был убит случайно, а заказ был направлен на Сотника, – Кир чешет бороду.

– Да, в том то и дело, – кивает Генка. – Это не очень простое дело. Как бы двойная работа, я понимаю. Поэтому сделаем так. Илья и Ирина – возьмутся за Сотника, поговорят по душам и покопаются в его делах. Рома проверит его бизнес. АлВас разберется в связях убитого Прохорова – были ли там «неприязненные мотивы». Это пока предварительно. На эту предварительность – два дня. Послезавтра утром обменяемся информацией и будем думать дальше.

         Совещание окончено. Радует только то, что я попал в команду с Ириной, а не с бородатым Киром. О выжившем Сотнике у меня нет никаких мыслей.

– А почему он до сих пор в больнице? – спрашиваю я у Генки.

– А почему бы ему там и не быть? Что-то повреждено там серьезно, ключица пробита что ли. На месте разберетесь.

         АлВас косится на меня подозрительно. Подозревает в дилетантизме – не иначе. Ирина захлопывает блокнот.

– Свободны?

         И я думаю о том, чем будет заниматься сам Генка. Не иначе, как продолжать задушевные беседы с вдовой Прохорова...

         Мы выходим из офиса, Ирина запахивает куртку и ежится.

– Да где же весна эта?

         Идет к моей машине.

– Сама не водишь?

– Вожу, но не на работе. Я нервная, а повсюду пробки и посты. Откуда ты приехал?

         Очень глупый вопрос. Очень.

– Я в Москве, значит, я москвич.

– Ясно. Что думаешь по Сотнику?

– Ничего не думаю. Сейчас пообщаемся. То есть... ты пообщаешься, прольешь бальзам на его израненную... ключицу.

– Шутник ты однако, – она улыбается. – Ты легкий человек, мне кажется. Никифоров сказал, ты профи.

– У меня было свое бюро... в Киеве.

– В Киеве? Ясно. И что там?

– Тоже зима.

– А в бюро?

– Надоело. Здесь больше драйва.

– Драйва? Так ты это называешь? Ну, возможно, – она усмехается.

– А ты?

– Что?

– Почему в «Спартаке»?

         Она не отвечает. И я вдруг совсем иначе вижу ее грустное, бледное лицо, обрамленное светлыми волосами. И вопросы о красном платье отпадают сами собой. Можно было догадаться...

– Ясно, – повторяю я за ней.

– Что тебе ясно? – огрызается она и продолжает с глухой обидой на весь мир: – Ты знаешь, как я его люблю? До какой степени? «Очень» – это слабо сказано. Я все бросила: подиум, карьеру в рекламе, свои маленькие телероли, чтобы быть рядом с ним, чтобы быть ему полезной, чтобы ему удобнее было мной пользоваться! Но, если бы он хоть что-то чувствовал, не стал бы подкладывать меня в постель к нужным людям – ни ради какой информации, ни ради какой цели, ни ради какого задания! Понимаешь меня? Он ничего ни к кому не чувствует. Живет одним эхом войны, словно у него внутри разорвалась бомба. Я потом только сообразила, что так все и осталось по-прежнему: он в своем мире, а я – в своем, но рядом.

         Я явственно вижу перед собой стальные глаза Генки и понимаю, что это – целиком в его стиле.

– Сейчас не встречаетесь?

– Очень редко, когда ему уж совсем пойти некуда. Но это... как свидания без слов, в пустоте и темноте.

         Зачем она рассказала мне это?

– Зачем я рассказала тебе это?! – поражается она сама.

– Потому что мы – маленькая команда. И как командир нашей маленькой команды, я скажу тебе, что рано или поздно самая сильная боль проходит, самая страшная печаль забывается.

         Она кивает головой.

– Да. Еще говорят: время лечит. И я очень хочу, чтобы это в конце концов прошло... это все, эта мука. Но мне кажется, что она пройдет вместе с моей жизнью.

– Не выдумывай!

– Так я чувствую. Но...

         Ее губы находят забытую улыбку.

– Но что?

– Но мне казалось, что это я командир нашей маленькой команды, а ты – новичок.

         И я тоже улыбаюсь.

– Хорошо. Я согласен быть новичком, мэм. Согласен быть стажером и даже чернокожим напарником.

         Она оборачивает ко мне бледное лицо.

– В твоей жизни тоже... было много страшных вещей?

– Много, мэм. Очень много. Но я все еще новичок...

7.  КЛИНИКА

         В клинику нас пропускают беспрепятственно, но попасть в палату Сотника – далеко не так просто. В коридоре у белых дверей дежурит рослый парень.

– Личная охрана Олега Валентиновича! – останавливает нас резко.

         Предъявляем удостоверения. Он долго сверяет наши лица с фотографиями в документах, потом скрывается за дверью.

– Входите, – наконец, пропускает нас. – Только недолго.

         Сотник пытается подняться навстречу. По словам Генки – успешный бизнесмен тридцати девяти лет. Сейчас он не выглядит успешным, но и на тридцать девять тоже не выглядит. Это моложавый, невысокий парень, с загипсованным левым плечом и желтоватым лицом под темными растрепанными волосами. У него карие глаза и некрупные черты лица. Он небрит и помят. И если бы я не знал о его ранении и о том, что он потерял друга, я бы спросил, сколько дней до этого он пил не просыхая.

         Мы здороваемся, он кивает на стулья для посетителей.

– Я знаю, что Ольга вам звонила.

– И теперь мы пытаемся выяснить детали.

         Он сжимает губы, хмурится.

– Да обычный был вечер. Мы иногда встречаемся так с Виталькой. Встречались... Сидели обычно в «Кара-Куме», выпивали. А тогда я не пил даже, потому что собирался еще по делам заехать, и предложил его подкинуть. Подошли к моей машине, остановились... что-то он рассказывал, а я ключи вертел в руках...  Что он рассказывал... блин, не помню. Про какой-то проект, но так –  горячо, как он обычно. А, вот о чем, вспомнил... О том, что городские власти отказали ему в аренде земельного участка. Там, сложная схема нарисовалась, кто-то выискался нелояльный. Что-то такое. И тут с дороги стали стрелять. А быстро же – никто ничего не сообразил. И если бы мы за тачкой стояли, а так – впереди, чуть в стороне, достать легко. Меня вырубило тогда, я только в больнице очухался. И, говорят, если бы ниже пуля попала – сердце, легкие... А так ключицу перебила. А Витальки нет. Я уже в больнице узнал – Оля приходила, рыдает.

– Олег Валентинович.., – начинает Ирина.

– Да знаю я, о чем вы спросите... Кого я подозреваю? Милиция уже спрашивала. Никого я не подозреваю. У всех полно недоброжелателей, ну, и что? Вот я одного придурка с работы уволил и зарплату ему не выплатил, так что теперь – его подозревать?

– А почему не выплатили? – спрашиваю я.

– Не заслужил.

– А в каких отношениях вы с Ольгой Николаевной? – уточняю снова.

– С Ольгой? В хороших. Отдыхали вместе с Ольгой и с Виталькой в Египте, в Таиланд летали. И тут тусили вместе, дома я у них бывал часто. И что?

– Вы не женаты?

– Был женат – с девятнадцати до двадцати двух. Потом развелся. Женитьба тормозит прогресс личности, тем более – ранняя. Другие заботы начинаются, человек уже не может ничего достичь. А я выстроил вот неплохую фирму, а моя жена выстроила неплохую личную жизнь – с одним престарелым провинциальным чиновником. И все довольны.

– А дети довольны? – спрашивает Ирина.

– А нет детей. И у нее тоже нет, – Сотник пытается изобразить вежливую улыбку, обращаясь к Ирине. – У меня к вам большая просьба. Не могли бы вы узнать у дежурного врача, когда мне сделают обезболивающий укол, потому что совсем хреново... так ему и передайте.

         Ирина уходит на поиски доктора.

– Раздражает меня ваша девочка, – говорит мне Сотник прямо. – Не люблю, когда на меня так смотрят, словно это я кого-то пришил на дороге. Как вы считаете, Витальку хотели убить или меня?

– Вы... этого парня от дверей пока не отпускайте... на всякий случай.

         Он кивает.

– Ясно. Но мы же не разбойники какие-то. Мы честно вели свои дела, относительно честно. Мы же не на рэкете поднимались. Ни с кем ничего не делили.

– В близких вы уверены? В вашей девушке?

– Моя девушка – мой бухгалтер. Я ей плачу за то, чтобы в ней не сомневаться. Светлана Лаврова – можете проверить.

– Проверим.

– А вы не пробовали тех ребят найти, которые стреляли? И от них дальше плясать? – интересуется немного едко.

– А вы опишите их. Укажите номер машины. Составьте их фоторобот. Обозначьте особые приметы. И мы их сразу найдем.

         Сотник скрипит зубами.

– Понятно. Глухое это дело. Темно же было. И внезапно все. Только одно могу сказать – это недорогая машина, старая, мелкая.

– Кто ж дорогие машины так пачкать будет.

– «Мазда» или что-то такое. Черная.

– А ребят не заметили?

– Нет.

– Вы увидели машину уже после того, как услышали выстрелы?

– Да. Я обернулся к шоссе.

– Она остановилась или просто сбавила ход?

– Притормозила... дернуло ее в сторону что ли. В нашу сторону.

– Черная «мазда»?

– Или «шкода». Я не уверен.

– Сколько человек стреляло по-вашему?

         Сотник думает.

– Сколько стволов было?

– Два. С переднего сидения и с заднего. Стекла опустили... с нашей стороны.

– Лиц вообще не было видно?

         Он качает головой.

– А что там поблизости, кроме «Кара-Кума»?

– Да это хороший, центровой район. Парковка, бутики.

– Солидные?

– Вполне.

– Солидные бутики иногда позволяют себе системы видеонаблюдения. Мы это проверим. А вы пока... вспоминайте своих врагов, Олег Валентинович. И – пока не вернулась Ирина – еще один вопрос: между вами и Прохоровой – никогда ничего?

– Никогда ничего. Должно же оставаться в мире что-то чистое. Дружба например. Женщины – всего лишь дрянные кошки. Из-за них не стоит... терять друзей.

– Ясно. Это позиция, – киваю я.

         Возвращается Ирина с доктором, и мы прощаемся с нашим пациентом.

– Что он еще сказал? – интересуется она в машине.

– Что женщины – дрянные кошки.

– А он – грязный кобель!

– Не понравился?

– Нет. А тебе?

– И мне нет. Не знаю, почему. Не из-за кошек. Иногда, действительно, женщина мешает... ясно видеть этот мир.

– Потому что она украшает его.

– Она искажает его, так точнее. Украшает и тем самым искажает. Но я не обижен... на своих женщин.

– А на себя?

– На себя больше.

– Какие выводы по Сотнику?

– Проверим еще его девушку, его сотрудников, его контакты и сложим общую картину. Пока – нет никаких выводов.

– Поражаюсь, что у него есть девушка.

– Это его бухгалтер.

– Тогда понятно. Все колесики механизма должны вертеться и приносить пользу, – она снова поеживается, как от холода.

         Мы едем в офис Сотника и до конца дня общаемся с персоналом. Светлана Лаврова – тихая, безликая девчушка, которая не позволяет себе даже громких сожалений о случившемся, вышколенная холодной требовательностью своего босса.

         К вечеру мы устаем от обилия лживых штампов, высказанных по поводу трагедии. Сотрудники Сотника выглядят придавленными его властью даже в отсутствие начальника. И я почему-то думаю, что каждый из них, на самом деле, рад своему спасению от железной хватки босса хотя бы на время его больничного.

         Наконец, прощаюсь с этим рабочим днем и Ириной и отправляюсь в кафе «Амур».

8. ОБЛАКО ОБМАНА

         К вечеру немного теплеет. Совсем немного, но воздух оттаивает, отстает от машин и домов, густеет, словно оседает мутно-белым облаком.

         В сумерках я подъезжаю к кафе и паркуюсь на обычном месте. На том самом, где я уже не раз думал: «Зачем? Зачем я ищу ее так настойчиво?»

         И снова это «зачем?» задевает меня. Может, просто ущемленное самолюбие? Девушка отказалась общаться со мной и исчезла так внезапно. Это впервые, пожалуй, в моей практике. Но у меня нет особой практики. Только чувства. Я отнюдь не ловелас.

         Может, это не должно быть обидно. Может, в мои годы уже стоило привыкнуть к отказам, а может, самое время начать привыкать. Ясно, всем мил не будешь. И никто не застрахован от поражений. И она не так уж мне и нравилась, точнее – она не нравилась мне вообще. Но смириться с этим я не могу.

         Мне кажется, что просто случилось недоразумение. Она могла поддаться сиюминутному ощущению и прекратить разговор, а теперь мы никак не можем встретиться и его продолжить. И в то же время я понимаю, что она уже давно могла позабыть о нашей встрече и о нашем случайном разговоре. А я сижу за рулем и все думаю, машинально разглядывая посетителей сквозь стеклянные двери кафе.

         И вдруг вижу ее. Она идет к выходу своей обычной – натянутой походкой. В один миг я узнаю ее лицо, ее темные волнистые волосы, ее напряженную осанку. Она останавливается у бара, о чем-то говорит с Валей, улыбается и, наконец, выходит.

         Я гляжу на нее и не могу поверить своим глазам. Она никуда не пропадала, не исчезала. Она живет своей обычной жизнью, ужинает в том же кафе и каждый вечер той же дорогой ходит домой. Она просто отрезала меня – случайного знакомого – от этой жизни. Она умышленно это сделала.

         Я слежу за ней до двери ее подъезда. Потом сижу в авто и думаю, почему она так поступила со мной. Если бы я был ей неприятен, она не предложила бы первой ночевать вместе. Простора для мыслей явно недостаточно, мы так мало говорили друг с другом, что ни вспоминать, ни делать какие-то выводы из этих воспоминаний абсолютно невозможно. Ясно одно: она не хочет ни видеть меня, ни говорить со мной...

         Я возвращаюсь в «Амур» и подхожу к барной стойке.

– Здравствуй, Валя. Не было Ларисы?

– Нет, не появлялась.

         Она мотает головой, продолжая вытирать замусоленный стакан явно несвежей салфеткой.

         Я хватаю ее за руку.

– Прекращай врать мне! Скажи только одно: почему она не хочет меня видеть?

         Она отшатывается, но рука с грязной салфеткой остается в моей руке. Я и так слишком долго позволял водить себя за нос.

– Девочка, ты не обманешь меня больше! Даже из женской солидарности! Ты сказала ей, что я приходил?

– Да...

– И что она?

– Она сказала, что вы к ней привязались, и чтобы я не говорила, где она живет...

– Но я не привязывался к ней!

– А зачем тогда вы все ходите?

– Ты сказала ей, что я оставил номер телефона?

– Да.

– Она его взяла?

– Нет.

         Подходит охранник, и я отпускаю ее руку.

– Все нормально, – Валя потирает запястье. – Это мой знакомый.

– Не нервничай, парень! – успокаивает меня тот. – Выйди на воздух, проветрись...

– У нее есть парень? – спрашиваю я у Вали.

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Сюда она обычно приходит одна.

– Не говори ей ничего!

         Я выхожу на воздух – проветриваться.

         Какая глупость! Особенно для детектива... И как стыдно! Она все это время знала, что я хожу и ищу ее. Хорош профессионал!

         Да кто она вообще? Какая-то беженка, гастарбайтерша? Комната на шесть персон и хозяйка на кухне? Но ее зеленые глаза – мерцание в темноте... Ее глаза... И эта ее обреченность: «Кому я буду нужна со своим ребенком?» Конечно, если убегать и прятаться от людей, ты никому не будешь нужна! Ты обречена!

         Итак, можно поехать к ней домой. Думаю, зная подъезд, я легко смогу установить и номер ее квартиры, но... теперь уж точно... не стоит этого делать. Найти ее, чтобы услышать «нет»? Еще чего не хватало! Она не знает, что она потеряла!

         А что она потеряла? Я не очень богат, не очень умен, не очень красив, не очень молод. Может, кому-то и гожусь, но я не помню случая, чтобы кто-то любил меня безумно. Эльза – наоборот – с ума сходила от того, что не могла выбрать между мной и Спицыным, и выбрала Спицына-таки. Вот разве что Энжи.. но от этой истории холодеют пальцы, и лучше не вспоминать.

         И эта девушка... Лариса. Мне не нравится ее имя. Не нравится ее резкость. Мне вообще с самого начала не нравится эта история, и я не могу понять, почему она не выходит у меня из головы.

         И вдруг я это понимаю.

         Дело в том, что несмотря на то, что все было обычно, что воняло горелым фри, что мне не понравилось ее имя, в том кафе «Амур» меня вдруг накрыло с головой ощущение безоговорочного счастья. И как только она ушла, это ощущение кончилось. И чтобы вернуть это состояние, я искал ее. И готов был искать дальше. Мне не нужен секс. Пожалуй, я не вру. В этом случае мне не нужен секс. Просто хочу видеть ее, видеть ее глаза перед собой. И этого мне будет достаточно...

         Я еду к ее дому, гляжу на дверь подъезда, но не вхожу. Во-первых, разведку лучше проводить в дневное время суток, чтобы никому не показаться подозрительным. А во-вторых, на сегодня достаточно эмоций. И достаточно обманов.

         «Нет, эта история не закончена!» – решаю я наконец и отправляюсь к себе. Квартира в спальной районе, за окнами – тихо, в телевизоре – рекламные ролики товаров, которыми я не пользуюсь. Выпить бы сейчас в клубе с Генкой – развеяться. Но звонить ему неохота. Генка – Супермен. Он никогда не попал бы в такую историю, как я с Ларисой. Нет даже варианта. Он кроит мир под себя.

         Постепенно мысли возвращаются к Сотнику, к истории Прохорова, к Ирине. Да, хорошей командой мы с ней оказались – оба со своей перекошенной неразделенностью.

         Вспоминается еще Леди Х, с которой так легко и все предельно ясно.

         Я совсем недавно на новом месте, а уже не только безошибочно ориентируюсь в автострадах, но и успел обрасти связями и контактами. Уже сформировался круг общения, и появились определенные цели. Жизнь начала новый виток. У меня все получилось.

         У меня удобное жилье, нормальная машина, интересная работа, классная любовница. В лице Леди Х, конечно. А Ларису... я так или иначе... не оставлю. Эта история не закончена! Я ее верну. Или я не мужчина!