Текст книги "Паломничество в Святую Землю Египетскую"

Автор книги: Томаш Миркович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

– Так в средние века в Польше тоже были погромы? – удивилась Алиса. – Я думала, они случались только в Западной Европе. Ведь в Польше евреям гарантировал безопасность Калишский статут Болеслава Благочестивого, – добавила она, вспомнив соответствующее место из дядиного письма.

– Калишский статут? Он составлен по образцу немецких эдиктов, которые начали появляться после Второго крестового похода, то есть за сто лет до него. Евреи в нем назывались «servi camerae», то есть «рабы казны», и им полагалось вносить особую плату за защиту, которая полагалась им лишь в теории. Евреи никогда не были уверены в завтрашнем дне, ведь государь мог в любую минуту повысить плату или изгнать их из страны. Через три года после введения этого статута Вроцлавский синод постановил – в духе решений четвертого Латеранского собора, – что евреи должны носить особую одежду и жить в особых кварталах-гетто, а польским христианам было запрещено с ними общаться под угрозой отлучения от Церкви. Христианку, которая сошлась бы с евреем полагалось выпороть и выгнать из города. Церковь внимательно следила, чтобы евреям нигде не жилось слишком хорошо, и постоянно подогревала враждебность к ним. Крестовые походы сопровождались чудовищными жестокостями, но крупнейшая волна погромов и убийств прокатилась по Европе во время Черной Смерти, великой эпидемии чумы, которая пришла на континент в середине четырнадцатого века и унесла двадцать четыре миллиона человек – треть населения. В эпидемии обвиняли евреев – говорили, что они отравляют колодцы, – и сплошь и рядом отправляли их на костер. В Польше преследования не достигли того масштаба, что во Франции или в Германии, но ведь и чума собрала над Вислой гораздо более скромную жатву: во Франции вымерла половина населения, а на востоке Европы, где люди жили гораздо менее скученно, – только пятнадцать процентов. Меньше потерь – меньше и фанатизма. Как раз тогда, при Казимире Великом, евреи и начали массово прибывать в Польшу. Массовость, правда, была относительная; считается, что через сто лет после его смерти евреев в Польше насчитывалось максимум восемнадцать тысяч.

– Может, хотя бы Казимир Великий относился к евреям хорошо?

– С этим я соглашусь. Но вы не забывайте, барышня, что духовенство, на котором лежит вина за все погромы, не сидело сложа руки. Казимир Великий, сумел встать в оппозицию клиру и даже велел утопить одного ксендза, который чересчур разошелся. Но уже в 1399 году, в царствование Ягайла, под влиянием духовенства произошел еврейский погром в Познани, а спустя восемь лет – в Кракове. Король осудил их участников, и почти на полвека воцарилось спокойствие. Но в 1453 году по наущению папского посланника Яна Капистрана во Вроцлаве были устроены кровавые выступления против евреев, завершившиеся изгнанием их из Силезии. Потом был краковский погром, а Казимир IV Ягеллончик отнял у евреев права, дарованные и утвержденные его предшественниками.

В конце XV века евреев изгнали из Мазовецкого княжества, а позже из Литвы, хотя через несколько лет им разрешили вернуться. Да, в других местах – особенно в Испании – их преследовали сильнее, но это слабое утешение для угнетаемых.

– Как это все грустно, – сказала Алиса. – Но вы упомянули еще об одной картине Матейко на еврейскую тему.

– Да, хотя она как раз относится не к евреям как таковым, а к прозелитам. Я имею в виду более раннюю его картину – «Сожжение краковской мещанки Катажины Мальхеровой»; там изображена казнь краковской советницы, восьмидесяти с лишним лет, приговоренной к смерти за переход в иудаизм. Это было в 1539 году. Вот какие суровые наказания сумело ввести духовенство за отступление от христианской веры.

Алиса содрогнулась:

– Как страшно! И долго действовали такие жестокие законы?

– Долго. Более чем двести лет спустя за то же самое «преступление» был сожжен на костре в Вильно граф Валентин Потоцкий, который перешел в иудаизм, пока жил в Амстердаме. Из-за разницы в вере евреев постоянно рассматривали как чужаков, хотя Польша была их родиной уже сотни лет. В 1776 году – то есть тогда же, когда в Америке Томас Джефферсон составлял Декларацию Независимости, провозгласившую самоочевидной истиной, что все люди сотворены равными, в Польше коронный канцлер Анджей Замойский рекомендовал беднейших евреев изгнать, а остальных обложить высокими налогами. А ведь многие евреи были горячими патриотами Польши: например, Хаим Соломон, которому пришлось покинуть родину в 1772 году, спасаясь от российской армии. Он поселился в Америке и начал помогать боровшимся за независимость колонистам; дружил с Джефферсоном, Медисоном, Монро, одно время нес на своих плечах все финансовые тяготы войны. Британцы дважды его арестовывали; у него больше заслуг перед Америкой, чем у иного генерала; он отдал ей все свое состояние и умер в нищете. Но разве в Польше кто-нибудь помнит его фамилию? Нет. А почему? Потому что его звали не Тадеуш, не Казимир, а Хаим.

Думаю, только чудовищный геноцид во Вторую мировую войну, жертвой которого пали и мои соотечественники, открыл им наконец глаза на то, что не может быть разделения на лучших и худших граждан и что времена антисемитизма прошли безвозвратно. Я уверен, что сейчас польские евреи могут наконец не бояться, что кто-то выдвинет лозунг «Евреи, вон из страны!». Я уже очень давно не был в Польше, но не представляю себе, чтобы могло быть иначе.

– Вы совершенно правы. Сейчас такое и представить себе невозможно, – убежденно сказала Алиса.

Они помолчали. Потом Алиса спросила:

– А вы знаете что-нибудь конкретное о давних контактах польских евреев с Египтом?

– К сожалению, почти ничего. Знаю, что, когда Васко да Гама обогнул в 1498 году Африку и добрался до Индии, к нему на корабль явился говоривший по-итальянски человек, который представился послом правителя Гоа. Он рассказал, что он еврей, родился в Познани, но из-за преследований уехал с родителями из Польши и перебрался сперва в Палестину, потом в Александрию, а затем в Индию. Васко да Гама, обрадовавшись, что нашел наконец знатока восточных стран, взял его с собой в Лиссабон, где этот польский еврей принял христианство. Он стал советником короля Мануэла I и совершил еще много путешествий – добрался, в частности, до Бразилии.

А в 1583 году в Египет приехал Миколай Кшиштоф Радзивилл, по прозвищу Сиротка. Он посетил Каир, Мемфис и, вероятно, был первым поляком, поднявшимся на пирамиду Хеопса. В своем путешествии он тоже повстречал польского еврея, состоявшего на службе у местных властей. В своих знаменитых записках Радзивилл вспоминает, что, когда в нильском порту в Булаке он при таможенном досмотре заговорил с товарищами по-польски, еврей, начальствовавший над таможенниками, велел своим подчиненным немедленно отойти от поляков и представился их земляком из Хелма. Обратите внимание: первый польский вельможа добирается до Каира, когда уже подходит к концу шестнадцатый век. Впрочем, Сиротка – человек исключительный, он хочет все разузнать, везде побывать, а возвращаясь на родину, он даже берет с собой мумию. Совершенно не понимаю, почему Словацкий так над ним издевается в «Прелиминариях перегринации».

– А как выглядели польские контакты с Египтом после этого? – спросила Алиса.

– В следующем веке, несмотря на возросшую набожность поездки в Палестину почти прекратились; польские паломники отправлялись теперь в Ченстохову или во всевозможные кальварии,[25]25
  Кальвария – место для поклонения страстям Христовым: ряд часовен или церквей, символизирующих стояния крестного пути. – Примеч. пер.


[Закрыть] рассыпанные по всей стране, в крайнем случае – в Рим. Так что сюда добирались, пожалуй, только те поляки которых брали в неволю во время турецких войн и перепродавали дальше.

Сердце у Алисы забилось сильнее: она вспомнила, что писал дядя про Абадию Моисея Сецеха, который якобы спас Польшу от раздела.

– Это очень интересно! – сказала она. – А вы знаете какие-нибудь подробности о польских пленниках?

– Не особо много. На турецких галерах служили тысячи поляков, но домой вернулась только горстка. Некоторые из них больше тридцати лет провели прикованными к веслам. Из числа проданных в Египет – пленных часто продавали затем, чтобы не возвращать их на родину при подписании очередного польско-турецкого договора, – в историю вошел Марек Якимовский, галерник на одном из кораблей губернатора Дамьетты и Розетты. Он поднял бунт, завладел кораблем; несмотря на погоню, сумел доплыть до Неаполя и освободил двести двадцать христиан. Его мужеством восхищалась вся Европа. Другим галерникам везло меньше… Но, конечно же, не все пленники попадали на галеры. Войцеха Бобровского татары захватили около 1625 года еще мальчиком и продали на султанский двор. Там он принял ислам, а двадцать лет спустя, причем как раз в Египте, получил свободу – в награду за выдающиеся научные достижения. Он владел восемнадцатью языками, переводил произведения выдающихся европейских ученых на турецкий язык, а турецкие книги – на европейские языки. Составил турецко-латинский словарь, перевел на турецкий Библию и, вероятно, был первым европейцем, посетившим Мекку. У него была обширная переписка с английскими учеными, поскольку те – протестанты – терпимее относились к тому, что он стал исповедовать Аллаха. Есть вероятность, что другие поляки тоже принимали ислам, получали свободу и со временем достигали в Египте больших или меньших должностей, но они не оставили о себе никаких свидетельств и не общались со своими семьями на родине. Этому трудно удивляться, ведь такой «отуречившийся» мог ожидать от фанатически настроенных соотечественников только глубочайшего презрения. А может, они сообщали своим близким, что здоровы и живут хорошо, но те жгли письма, а их содержанием ни с кем не делились? Этого, к сожалению, мы никогда не узнаем.

«Так что есть все же шанс, что Абадия Моисей Сецех в самом деле существовал, – подумала Алиса, – а дядя нашел где-то сообщение о его судьбе!» И если даже он не сыграл в истории Польши такой выдающейся роли, которая, по мнению дяди, была ему суждена, может, в действительности он оказался в неволе и был продан в Египет, где со временем получил свободу и достиг высоких чинов? Но если – как утверждал дядя – такое множество ее предков контактировали с Египтом, старику должно было попасться хотя бы упоминание о роде Сецехов. Она решила спросить его об этом прямо.

– Это все очень увлекательно, – сказала она. – А вы когда-нибудь слышали о связях с Египтом моей семьи – Сецехов? Хоть что-нибудь?

Меленьский надолго задумался.

– Нет, – сказал он наконец. – Хотя…

– Да? – откликнулась Алиса с надеждой.

– Вы читали роман Юлиана Урсына Немцевича «Два пана Сецеха»?

– Нет, – ответила она с удивлением. – Даже не слышала о такой книге.

– Она представляет собой выдержки из дневников, которые вели со столетним промежутком два шляхтича с одной и той же фамилией – Сецех. Автор якобы нашел их в старом поместье, О Египте там нет ни слова, но мне думается, что кузен второго из авторов дневника, некто Эдмунд Сецех, который офранцузился и очень слабо говорит по-польски, ~ это фигура, образцом для которой послужил граф Ян Потоцкий, автор «Рукописи, найденной в Сарагосе». Хотя после возвращения на родину Эдмунд Сецех нанимает учителя родной речи и даже делает успехи, Немцевич с сожалением замечает: «Но вечно будет пробиваться иностранщина, никогда уж ему не бывать ни хорошим оратором в Сейме, ни писателем с чистым слогом!» Это явный намек на Потоцкого, который – получив образование за границей, – несмотря на свой патриотизм и все добрые намерения, именно из-за слабого владения польским языком не сыграл сколько-нибудь значительной роли в качестве депутата в Четырехлетнем Сейме. И писал он тоже по-французски, а не по-польски. Так что можно сказать, что Эдмунд Сецех и Ян Потоцкий – в известном смысле одно и то же лицо. А Потоцкий был в Египте в 1784 году и оставил путевые заметки в виде писем, адресованных матери; они были изданы в Париже в 1788 году под названием «Voyage en Turquie et en Egypte».[26]26
  «Путешествие в Турцию и в Египет» (фр.).


[Закрыть] Немцевич не только знал Потоцкого, но и анонимно перевел его заметки; перевод вышел в Варшаве спустя всего год после парижского издания. Хотя я сомневаюсь, чтобы вас интересовали подобные связи с Египтом. А что вам самой известно об этом?

Алиса немного поколебалась, но наконец решила, что терять ей нечего, и вкратце пересказала то, что о связях ее рода с Египтом написал дядя.

Когда она закончила, старше улыбнулся:

– Совершенно не хочу вас обидеть, но эта история больше всего напоминает мне всевозможные бредни, которые сочиняют, с одной стороны, масоны, а с другой – их неутомимые гонители. Та же смесь фактов и выдумки, тот же ненаучный способ мышления, позволяющий выводить неправдоподобные заключения из крайне ненадежных посылок. У меня тут где-то есть одно такое издание, его мне вскоре после убийства Кеннеди прислал знакомый, наш соотечественник, живущий во Флориде. Это сочинение какого-то польского эмигранта. То ли он действует от своего имени, то ли представляет какую-то организацию польской диаспоры – догадаться трудно, ведь брошюра, как и большинство подобных глупостей, издана анонимно. Но она должна вас заинтересовать, поскольку речь в ней идет как раз о связях между Польшей и Египтом. Я не упоминал о ней раньше, потому что не думал, что вас могут занимать такие фантазии.

Он снял с полки толстую брошюру в изящном картонном переплете. Заглавие гласило: «Вся правда о происках мирового масонства».

– Можете ее мне не возвращать, – заявил старик, вручая брошюру Алисе. – Вы найдете тут кое-что о Потоцком и других поляках, которые бывали в Египте, таких, как Юзеф Сулковский или генерал Генрик Дембиньский, но лишь малая часть изложенных там фактов правдива. Например, Мухаммед-Али действительно испугался, что Дембиньский собирает на Ниле польских офицеров для того, чтобы при их помощи овладеть Египтом. Но скорее всего это намерение было не более чем сплетней, которую распускала российская агентура. Не верьте ничему, что тут написано. Это сплошная коллекция маразмов.

По дороге на станцию Алиса размышляла о том, что узнала от Меленьского. Как понимать, что литературный персонаж из романа Немцевича, изданного в начале девятнадцатого века – персонаж, прототипом которому послужил Потоцкий, – носит фамилию Сецех? Ведь даже если принять – вопреки словам старика, – что сведения из дядиного письма не выдумка, то какую цель мог ставить перед собой Немцевич, называя Потоцкого Сецехом? А может, часть Сецехов в какой-то момент изменила фамилию и стала Потоцкими? Быть может, этот славный и богатый род – тоже ее предки?

Ей хотелось еще поговорить с соотечественником, но надо было возвращаться в Каир, если в два она хотела ехать с Фрэком в Исмаилию. Перед самым выходом она попросила Mеленьского рассказать ей еще что-нибудь о романе Немцевича – и услышала: хотя книга была написана раньше, опубликовали ее только в 1815 году, как раз перед самоубийством Потоцкого.

– Только вы уж, пожалуйста, не связывайте между собой эти два факта! Это было бы рассуждение в стиле автора брошюры, которую я вам дал. Потоцкий уже давно страдал депрессией; у нас нет никаких оснований полагать, что расстаться с жизнью его побудил именно роман Немцевича.

А если, книга просто подтолкнула его к этому шагу? Если Потоцкий ездил в Египет потому, что был в родстве с Сецехами, но не хотел, чтобы кто-нибудь знал об этом? А Немцевич проник в эту тайну и решил ее обнародовать под видом невинного романа?

«Нет, это все же невозможно; скорее мне просто передается дядин образ мышления», – решила она, садясь в поезд, Место она заняла у окна. Поглядев на обвешанных корзинами и узлами людей на перроне, она вынула из сумки брошюру и раскрыла ее. На первой странице не было ни фамилии автора, ни названия издательства, ни даже места и года издания; повторялся тот же титул, что и на обложке, а ниже – гравюра: молодая женщина держит в высоко поднятой руке бородатую мужскую голову. Алиса вздрогнула, но сразу же перевернула страницу и углубилась в чтение.[27]27
  См. Приложение II. – Примеч. автора.


[Закрыть]

Поезд еще не доехал до Каира, а она уже прочитала брошюру до конца – и глубоко задумалась. Брошюра представляла собой как бы дядино письмо, отраженное в кривом зеркале; ее автор, строя свою шизофреническую версию судеб мира, тоже возводил все важнейшие события в истории Польши к действиям пришельцев с берегов Нила и их потомков. Однако, по его мнению, они не только не помогали своей новой родине, но постоянно ей вредили, без зазрения совести используя польских королей и магнатов для реализации своей безумной политики, целью которой было оторвать Египет от Турции и возродить в нем культ Изиды. Кто был прав? А может, и письмо, и брошюра – в равной степени бред сумасшедшего? Ведь автор брошюры утверждал, что связанные с масонами поклонники египетской богини влияли на судьбы не только Польши, но и Европы и мира, а особенно выдающуюся роль сыграли в возникновении Соединенных Штатов. Алиса решила расспросить Фрэнка, что тот о них слышал. Хотелось спросить и о том, действительно ли Джордж Вашингтон был масоном, поскольку одна из иллюстраций в брошюре изображала первого президента США в масонской одежде; если это окажется неправдой, подумала она, значит, лживо и все остальное.

Поезд со скрежетом начал тормозить и вскоре остановился на конечной станции. Алиса убрала брошюру в сумку, встала и вышла на перрон.

Фрэнк уже ждал ее возле стойки портье. Алиса поднялась на лифте в номер – захватить купальный костюм и полотенце – и быстро вернулась. Они сели в «шевроле», и поездка началась.

– У тебя страшно озабоченное лицо, – сказал с улыбкой Фрэнк через несколько минут, искоса поглядывая на Алису. – В чем дело?

– Я в Хелуане познакомилась со старым поляком, который уже много лет живет в Египте. И он дал мне прочитать анонимную брошюру о таинственном культе Изиды, который сыграл большую роль в истории моей родины. Не знаю, что в этой брошюре правда, а что нет, но кое-что там касается Соединенных Штатов; ты не поможешь мне в этом разобраться? Только не смейся, если мои вопросы покажутся тебе глупыми, ладно?

– Легко. Валяй.

– Это правда, что Джордж Вашингтон был масоном?

– Разумеется. Коша он занял пост президента, то присягу давал на масонской Библии. Масонами были многие президенты, например, Джексон, Монро, Линкольн, Гардинг, Теодор, Рузвельт, Ф.Д. Рузвельт, Трумэн. Джонсон тоже масон.

Алиса опешила; какое-то время она молча глядела на Фрэнка.

– И ты это так спокойно говоришь? – спросила она на конец.

Видя ее выражение лица, Фрэнк расхохотался.

– Ну конечно! Да я и сам масон. В Америке это дело обычное; в масонских ложах у нас больше четырех; миллионов человек. Мы занимаемся в основном благотворительностью, строим больницы, оборудуем приюты. Я понимаю, что для тебя это странно: ты ведь из католической страны, а Католическая Церковь веками была нашим врагом. Почему? Потому что хотя мы и верим в Бога, но мы рационалисты, мы отвергаем библейскую мифологию, а кроме того, признаем равенство всех конфессий, что для Католической Церкви убежденной в собственной исключительной миссии, совершенно неприемлемо. Впрочем, всевозможные силы тьмы и мракобесия всегда были против нас. И диктатуры тоже: в гитлеровской Германии масонство не могло действовать открыто, а сейчас у него такое же положение в России, Польше и других странах социалистического лагеря. Мы представляем прогресс во всех сферах, все равно, идет ли речь о правах человека, о промышленности, науке или искусстве. Одно перечисление имен знаменитых людей, которые были масонами, заняло бы не меньше часа. Бах, Моцарт, Гарибальди, Франклин, Черчилль, Монгольфье, Форд, Лист, Гейне, Боливар, Веллингтон, Марат, Нельсон, Свифт, Пушкин, Вольтер, Гёте, Флеминг, Уайльд, Твен, Альфонс Муха… В ложу входили и входят политики, ученые, изобретатели, промышленники, писатели, музыканты, художники. Когда-то принадлежали к масонам знаменитые путешественники и открыватели, такие как Бертон и Пири; сейчас, когда на Земле уже нечего открывать, их место заняли астронавты: Гленн, Олдрин, Купер.

Алиса слушала с удивлением. Даже прочитав брошюру, на не могла себе представить, что в вольных каменщиках, оказывается, ходило столько знаменитостей. Вопреки ее ожиданиям слова Фрэнка» казалось, не только подтверждали главный тезис анонимного автора – о масонском характере Соединенных Штатов, – но даже наводили на мысль, что ничего важного в мире вообще не происходит без масонов. Только в отличие от автора он сам был вольным каменщиком и явно этим гордился.

– А какое отношение масоны имели к Египту? – спросила она наконец.

– Ну, я знаю, например, что масоном был Ибрагим-паша – тот самый, чей памятник стоит на площади Оперы. Или Ахмед Араби и Мухаммад Абду, предводители восстания 1882 года против англичан.

– А еще? О более ранних связях ты что-нибудь знаешь?

– Нет. Наверняка масоны были среди ученых и военных, прибывших с Наполеоном: в те времена многие французы, принадлежали к вольным каменщикам.

– А что ты знаешь о Большой Печати Соединенных Штатов?

– Как это – что я знаю? Это наш герб. Его изображение стоит на каждой долларовой банкноте.

Наконец Алиса поняла, почему иллюстрация из брошюры показалась ей знакомой. Да она же видела ее на американских банкнотах! Но разве это не означает, что автор брошюры кое в чем прав? Когда-то символами Изиды-Родопис были раковины каури, потом монеты, теперь изображение ее пирамиды стоит на самых распространенных в мире бумажных деньгах… разве не говорит это о могуществе ее культа?

– А как было с Кеннеди? Это правда, что он погиб, потому что был католиком и собирался изменить Большую Печать?

– Что за чушь! – возмутился Фрэнк. – Только какому-нибудь психопату, совершенно не имеющему понятия ни об Америке, ни о масонах, могло прийти в голову, что Кеннеди убили по религиозным мотивам. Во-первых, как я тебе говорил, мы, масоны, считаем все конфессии равными; во-вторых, в этих вопросах Америка – самая терпимая страна в мире. Именно благодаря тому, что религия у нас полностью отделена от государства, мы с самого начала свободны от религиозных раздоров. Даже католики, одно из наших меньшинств, вполне этим довольны. Что касается Большой Печати, впервые слышу, чтобы Кеннеди хотел ее изменить. Откуда ты это взяла?

– Автор брошюры писал, что Кеннеди собирался ее изменить, потому что на ее реверсе изображена пирамида Изиды-Родопис, той самой, которой поклоняются масоны.

– Да не поклоняемся мы никакой Изиде! – ужаснулся Фрэнк. – Если бы мы почитали какое-то египетское божество, то уж тогда скорее Имхотепа – мудреца и архитектора который построил Джосеру первую пирамиду, а после смерти был обожествлен в Мемфисе как сын бога Птаха. Мы называем Бога Великим Строителем, но это лишь символ мужского начала во всяком делании; впрочем, каждый может это понимать как ему угодно. Ты лучше давай по порядку, что этот тип насочинял.

– Хорошо, – согласилась она и принялась пересказывать рассуждения анонимного автора.

Фрэнк слушал, время от времени иронически хмыкая.

– Ну и бред! – воскликнул он, когда Алиса кончила свой рассказ. – Но перемешанный с фактами и не лишенный какой-то извращенной, безумной логики. Например, Эйфель действительно был масоном, но это же вовсе не значит, что статуя Свободы – дар французских вольных каменщиков. Связи масонов со строительными цехами тоже совершенно не очевидны; известно, что членом одной из первых лож был сэр Кристофер Рен, который после большого лондонского пожара 1666 года отстроил собор Святого Павла и полсотни церквей, но из этого факта трудно вывести, что все архитекторы были тайными масонами. А вся эта история с культом Изиды – вообще полная чушь!

– Так ты никогда не слышал о «Храме Изиды»?

– Нет, никогда. Только когда ты сказала про альбенскую банду, основанную мужем предполагаемой матери этого поляка – наполеоновского адъютанта, – мне вспомнились по ассоциации альбигойцы, французские еретики XII века. А поскольку «albus» значит по-латыни «белый», то и Всемирное Белое Братство, общество, которое на рубеже веков основал в Болгарии какой-то приезжий из Парижа оккультист по фамилии Мирковский, Мирковиц или вроде этого. Разумеется, свою связь с Египтом признают розенкрейцеры; у них в ложах фигурируют египетские символы, а в главной квартире – это в Сан-Хосе, штат Калифорния, – есть даже музей египетских верований и обрядов. Но, во-первых, розенкрейцеры не масоны, во-вторых, они никогда не любили католиков. Эта высосанная из пальца история культа Изиды свидетельствует лишь об одном: брошюру сочинил кто-то настолько ослепленный ненавистью к вольным каменщикам, что он не дал себе труда выяснить о нас хотя бы самые элементарные вещи. Он просто вывернул собственную веру наизнанку и приписал ее нам. Весь этот культ Изиды-Родопис – не что иное, как пародия на культ Девы Марии, чуждый не только нам, масонам, но и протестантскому христианству. Или, может, это не совсем выдумка? Может, подобный культ у тебя на родине и в самом деле существовал? Но связывая его с масонами, этот тип явно неправ.

Довольно долго они ехали в молчании. Размышляя над словами вице-консула, Алиса любовалась пейзажем. Асфальтовое шоссе бежало вдоль узкого канала, вокруг которого тянулись поля и рощи. Каждые несколько километров они проезжали через деревни, над глинобитными домиками возвышались замысловатые башенки голубятен. Фрэнк ехал быстро и уверенно; замедлял ход он лишь тогда, когда на дороге появлялись ослы, впряженные в низкие телеги на огромных, выше человеческого роста, деревянных колесах буйволы или стайки детей, которые гнали стада коз и овец. Несколько раз они обгоняли военные грузовики. Одни солдаты улыбались им и махали руками; другие сидели с воинственными физиономиями и делали вил. что их не замечают.

– Этот канал прорыли во время строительства Суэцкого канала, чтобы доставлять работникам пресную воду из Нила – сказал Фрэнк. – До этого воду привозили на верблюдах; их требовалось целых три тысячи. Не знаю, известно ли тебе, но де Лессепс был не первым, кто подал мысль соединить Средиземное море с Красным. Проход между ними существовал уже во времена фараонов, четыре тысячи лет назад. Только шел он немного иначе, потому что использовал один из рукавов Нила. Его засыпали пески, так что правителям Египта приходилось его периодически углублять. Клеопатра, проиграв морскую битву при Акции, потеряла остаток флота потому, что пренебрегла очисткой канала: уцелевшие корабли пытались бежать в Красное море, но увязли в иле. В начале шестнадцатого века расчистить его хотели венецианцы, а позже – ученые, прибывшие с Наполеоном, но ничего из этого не вышло. Удача улыбнулась только де Лессепсу: через два года Суэцкий канал будет праздновать свое столетие.

Спустя полчаса они въехали в небольшой городок с белыми домиками.

– Вот мы и в Исмаилии. Она примерно на полпути между Порт-Саидом и Суэцем. Город основал де Лессепс, и тут до сих пор находится управление канала.

Алиса думала, что раз Франка привели в Исмаилию служебные дела, значит, они едут в управление; но они остановились перед окруженным зеленью зданием, над входом в который белела надпись: «Ismailia Beach Club».[28]28
  «Пляжный клуб Исмаилии» (англ.).


[Закрыть]

Они миновали расставленные среди зелени столики, и у Алисы дыхание перехватило от изумления. Перед ней простиралась широкая полоса желтого песка, а дальше – огромное голубое озеро, на котором виднелись корабли и рыбацкие лодки. Налево озеро сужалось в пролив, там медленно двигался корабль всего в тридцати – сорока метрах от берега. Девушка без труда прочла название, написанное на носу; можно было различить и моряков, хлопочущих на палубе.

– На той стороне уже Синай, – сказал Фрэнк, довольный впечатлением, которое зрелище произвело на его спутницу. – А это – озеро ат-Тимсах, когда-то оно называлось Крокодильим, наименьшее из четырех соленых озер, которые соединены каналом. За год здесь проплывает больше двадцати тысяч кораблей со всех кондов света. Только израильским кораблям сюда нет ходу. – Он помолчал, как будто подбирая слова, а затем пояснил: – Проблема в том, что неделю назад Насер заблокировал ущелье Тиран, полностью отрезав израильским частям доступ к Красному морю. Но, я надеюсь, все обойдется. В конце концов, для всего мира важно, чтобы судоходство на канале не прекращалось. Хватило и того, что он был несколько месяцев закрыт после войны пятьдесят шестого года. Транспортам с нефтью пришлось тогда плыть вокруг Африки, и это сказалось на нашей экономике не лучшим образом. Поэтому мы не можем допустить в этих краях никаких новых авантюр.

Вернувшись под крышу, они переоделись в купальные костюмы, заняли столик в увитой цветами беседке и заказали себе питье. Алиса с восхищением глядела на загорелый торс Фрэнка и великолепные мускулы, играющие при каждом его движении. Видя его в одежде, она не догадывалась, что он так великолепно сложен.

Вдруг у входа в беседку появился лысоватый мужчина в белой рубашке и черных брюках. Заглянув внутрь, он что-то произнес – настолько тихо, что Алиса даже не поняла, на каком языке – по-английски или по-арабски. Фрэнк, не говоря ни слова, поднялся и вышел из беседки. Вернулся он через пару минут с большим желтым конвертом в руке. Когда Алиса вопросительно на него посмотрела, Фрэнк немного принужденно улыбнулся.

– Это и было то самое служебное дело. Сбор информации входит в профессиональные обязанности каждого дипломата; это становится особенно важным, когда ситуация накаляется. Но ты не волнуйся. – Он спрятал конверт в сумку. – Что ты предпочла бы – выкупаться сейчас или после обеда?

– Сейчас, – решила Алиса.

Она достала резинку, чтобы перехватить волосы, и тут v нее из сумочки выпала брошюра от Меленьского. Фрэнк с интересом поднял книжонку.

– Та самая, о которой ты говорила? – спросил он.

– Да.

Фрэнк медленно переворачивал страницы, рассматривая иллюстрации. Довольно долго он вглядывался в рисунок птице лошади, несущей на спине большой глаз, с датой внизу: 1693.

– Так это и есть то самое масонское Всевидящее око о котором ты говорила? Странно. Этот рисунок, по-моему, больше похож на иллюстрацию к сказке, которую мне в детстве рассказывала мама. Но я не знал, что она настолько старая.

– А что это за сказка? – заинтересовалась Алиса.

– Выйдем на берег – расскажу.

– Нет, давай сейчас!

СКАЗКА О НОСИТЕЛЕ ГЛАЗА ИДИОТА

Давным-давно, когда еще добрый Бог не решил, каким все должно в конце концов стать, растения, звери и люди выглядели совсем иначе, чем теперь. На вербах росли плоды, формой напоминавшие груши; лесные орехи были больше дыни; у грибов были толстые мясистые листья, переливающиеся всеми цветами радуги; яблоки, стоило их сорвать, вспыхивали огнем и превращались в пепел; а травка-росянка была высотой в десять метров и ела не мух с комарами, а зайцев, кабанов, серн и оленей. У лошадей были крылья, у жирафов – шесть ног и короткая шея, у пауков – панцирь, твердый, как у черепахи, у львов – бараньи головы, зато у крокодилов – длинные тонкие хвосты, гибкие, как у обезьян: выйдя из воды, они цеплялись ими за ветки и раскачивались, чтобы обсохнуть. У одних людей было лицо на животе, у других – только по одной ноге с большущей ступней, под которой при случае можно было укрыться от солнца, а еще у некоторых – огромные уши до самой земли: в них укутывались, когда становилось холодно. Небольшие колоний людей жили в воде; у них были длинные рыбьи хвосты, и плавали они быстрее дельфинов. А у тех, кто жил высоко среди горных вершин, вместо ступней были копыта, и они скакали по валунам и скалистым отрогам ловчее коз.