Текст книги "Паломничество в Святую Землю Египетскую"

Автор книги: Томаш Миркович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Знаешь, позавчера за завтраком ко мне подсел очень симпатичный старичок. Английский египтолог, на вид ему лет восемьдесят. Я его без всякой задней мысли спросила, как выглядит картуш фараона Хакау, которого по-гречески звали, Хэйос, а он обиделся, вскочил и вышел вон. Ты не знаешь, в чем тут могло быть дело?

– Картуш фараона Хакау, говоришь? Погоди, сейчас подумаю. – Вдруг он расхохотался, да так, что чуть с дивана не упал.

Алиса оторопела.

– Что тебя так рассмешило?

– Знаю я, что спугнуло твоего англичанина! Погоди, сейчас покажу. – Он вынул ручку и принялся рисовать на салфетке, не давая Алисе смотреть, пока не закончил. – Вот так выглядит имя фараона Хакау, записанное иероглифами, – заявил он, передавая ей салфетку, и снова залился смехом.

Алиса взглянула на рисунок.

– Если глаза меня не обманывают и справа здесь именно то, что мне кажется, я, пожалуй, вполне понимаю реакцию Каттера, – рассмеялась она. – Бедный дедушка! Ничего удивительного, что он был шокирован!

– Глаза тебя не обманывают, – заверил ее Абиб. – Как видишь, египтяне ханжами не были. Подозреваю даже, Хакау гордился, что его имя записывается именно так. Ведь его можно записать и совершенно иначе.

К столу подошел официант. Пока Абиб расплачивался, Алиса задумалась над записью имени фараона. Увидев три члена, извергающие струи, она поняла, почему дядя не хотел описывать, как выглядит амулет, и почему считал, что потопов было три и в каждом поколении Сецехов рождалось по трое сыновей. Но тогда какой же знак ей установить для своих потомков по женской линии? Три изливающиеся вагины? Три брызжущие молоком груди?

– А женские гениталии или груди тоже выступали в египетском письме?

– Груди – да. Гардинер в «Egyptian Grammar»[20]20
  «Египетская грамматика» (англ.).


[Закрыть] – это один из тех кирпичей, которые должен основательно изучить каждый студент-египтолог, – дает семьсот с чем-то иероглифов, из которых сто двадцать изображают части тела человека и животных. Интереснее всего эти последние. Среди них есть не только головы, рога, позвоночники, кишки, но даже сердце, соединенное с трахеей; выглядит этот знак совершенно как мандолина. Ничего удивительного, что сначала археологи принимали его за какой-то музыкальный инструмент. Другой знак напоминает палицу, утыканную гвоздями, а на самом деле это соединенное с хвостом брюхо самки, из которого торчат сосцы.

Он взял еще салфетку и нарисовал оба иероглифа. Алиса стала с интересом рассматривать их.

– Но ты спрашивала о другом, – вернулся он к прежней теме. – Если говорить о частях тела, то иероглифы представляют головы, глаза и их части, губы, руки, ноги, пальцы ног и так далее. Один из них изображает женскую грудь соском вниз. Выглядит это как рюмка с отбитой ножкой. Но более интимные части человеческого тела обычно передавались с помощью иероглифа, представляющего колодец с водой; он тоже с виду напоминает рюмку без ножки, но верхняя горизонтальная черта немного сдвинута вниз и обычно бывает волнистой.

Алиса почувствовала себя обманутой.

– Ты же говорил, что египтяне не были ханжами! – сказала она с упреком.

– Ну да, не были. – Абиб улыбнулся. – У них хватало слов для обозначения полового сношения, хотя мы не знаем, относились ли они к одному способу занятий любовью или к разным. В Ватиканской библиотеке хранится богато иллюстрированный папирус о египетском искусстве любви. Он многое прояснил бы в этом отношении, но церковные власти не хотят давать к нему доступ. В иероглифической записи слова «копуляция» обычно выступает человек в сопровождении знака колодца или воды; иногда член входит в иероглиф губ, нарисованный в вертикальной позиции, проходит сквозь обруч или касается треугольника. Трудно ошибиться, что это может значить.

Уже в гостинице, когда они улеглись в постель, Алиса подумала: может, Абиб и не так щедро одарен природой, как фараон Какау, но все равно он любовник что надо. А тот, глядя на нее обнаженную, думал, до чего она похожа на египетских богинь и цариц. Стройное, точеное тело, длинные ноги, завершающиеся крупными стопами, плоский живот, красивый большой бюст. Она была хороша собой. Но египетский канон красоты принимали не везде и не всегда. «Фигуры их… хотя довольно стройны в талии, непомерной отягощены грудью», – писал о древних египтянках, известных ему по статуям, граф Станислав Костка Потоцкий, владелец дворца в Виланове. Был год 1810-й; для той эпохи верхом совершенства была Венера Милосская и прочие греческие толстушки с маленькими сиськами, которые теперь вызывают у школьных экскурсий в Лувре только смех.

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Абиб попросил Алису рассказать что-нибудь о себе. Девушка задумалась.

– Я ведь уже говорила, со мной до сих пор мало что случалось в жизни. Но знаешь что? Когда в Гизе ты сказал, что в древности на пирамидах была гладкая облицовка, я подумала, что на них было так же трудно залезть, как на стеклянную гору. Когда я была маленькой, мама рассказывала мне сказку о рыцарях, которые пробовали туда забраться. Хочешь расскажу?

– С удовольствием послушаю, – ответил Абиб, опершись на локоть.

СКАЗКА О СТЕКЛЯННОЙ ГОРЕ

Давным-давно в тридевятом царстве, тридесятом государстве стояла Стеклянная Гора, а на ее вершине – замок с тремя башнями, весь из чистого золота. На замковом дворе росла золотая яблоня, а на ней – золотое яблоко, одно-единственное. Сокровищам в подземельях не было числа: сундуки ломились от драгоценных камней и золотых монет. А в одной из комнат жила Царевна с зелеными глазами и золотыми волосами, и все знали, что она красавица писаная, хотя никто ее не видел, потому что подняться на Стеклянную Гору никому не удавалось.

И еще одно все знали: тот, кто сорвет золотое яблоко, женится на Царевне и станет хозяином золотого замка со всеми его сокровищами. Поэтому что ни день со всех концов света к горе прибывали закованные в железные латы рыцари на великолепных скакунах; они разгонялись и пытались въехать на вершину Стеклянной Горы. Но конские копыта, несмотря на хитрые подковы с острыми шипами, соскальзывали с блестящих гладких склонов; кони летели кувырком и сбрасывали наездников. Многие переломали руки и ноги, многих придавило лошадьми, а многие падали так неудачно, что погибали на месте. Ни один из странствующих актеров, школяров, подмастерьев и батраков, которые стекались из разных стран попытать счастья, тоже не достиг цели; все рано или поздно летели вниз. Склоны Стеклянной Горы были усеяны ржавеющими обломками лат, помятыми шлемами с ошметками павлиньих перьев, побелевшими человеческими костями и черепами. Не у одного гордого рыцаря тревожно дрогнуло сердце, когда после долгого пути он останавливался у подножия горы и видел, что стало с другими смельчаками; но развернуться и уехать значило бы покрыть себя несмываемым позором. И, сам не веря в свои силы, он пришпоривал коня и несся по склону, а затем вылетал из седла и сворачивал себе шею.

Царевна жила в замке одна, и ей было очень одиноко. Временами она превращалась в серенькую кошечку, сбегала со Стеклянной Горы и бродила по окрестностям. Заглядывала в дома, слушала, что люди говорят, и снова возвращалась на Стеклянную Гору. Это ей было совсем не трудно: кошачьи коготки, тонкие и острые, пролезали в самые узкие щелки, а потому идеально подходили для скалолазания.

Невдалеке от Стеклянной Горы стоял старый замок, в котором жили трое братьев. Двое младших еще ходили в оруженосцах, а старшего давно уже посвятили в рыцари. Царевна видела его время от времени верхом на вороном скакуне и отмечала про себя, что он очень хорош собой. Взобраться на Стеклянную Гору он еще не пробовал. Царевна была уверена, что он боится, потому что живет рядом и слишком часто видит, как усилия великолепнейших рыцарей кончаются неудачей. Она считала его трусом и думала о нем с презрением.

Но однажды она решила побывать у него в замке и разузнать о нем побольше. Обернувшись серенькой кошечкой, она легко перебежала спущенный разводной мост и проскользнула в пиршественный зал, где как раз сидели за столом все трое братьев. Тут она вскочила на скамью и тихонько замяукала – в надежде, что ее напоят и накормят, потому что она бежала бегом всю дорогу и очень устала.

– Пшла вон, котяра поганая! – рявкнул самый младший из братьев, норовя скинуть ее со скамьи.

– Да схвати ты ее за хвост и брось в камин! – сердито закричал средний.

Серенькая кошечка сразу их невзлюбила. Но старший брат за нее заступился. Отругав обоих, он налил ей в серебряную мисочку теплого молока, потом выбрал самый лучший кусок мяса, мелко нарезал и подал на серебряном блюдечке. Когда кошечка поела, он взял ее на колени и принялся гладить по спине, чесать под подбородком и за ушами. Сама того не желая – она ведь все еще питала к нему смешанные чувства, – кошечка зажмурила зеленые глазки и громко замурлыкала. Впрочем, это не мешало ей прислушиваться к разговору младших братьев, которые взволнованно обсуждали, чем бы они обзавелись на все те сокровища, что укрыты в бездонных подвалах замка, если бы им удалось взобраться на Стеклянную Гору и сорвать золотое яблоко. Они наперебой драли глотки, а под конец спросили старшего брата, что бы он себе купил если бы ему удался этот подвиг.

– Ничего, – ответил тот. – Женился бы на Царевне и жил с нею долго и счастливо. Мне ее страшно жаль: ей, должно быть, так одиноко. Поэтому я жду не дождусь, когда вы добудете рыцарские шпоры. Тогда мне уже не надо будет о вас заботиться, и я наконец сяду на коня и попытаюсь въехать на гору. А там или мне повезет, или я погибну, как пристало храброму рыцарю.

Обрадовавшись, что симпатичный рыцарь оказался совсем не трусом, как она раньше думала, серенькая кошечка свернулась в клубок и уснула у него на коленях.

Когда она проснулась, огонь в камине угасал. Младших братьев в зале не было. Их громкий храп доносился из комнат наверху. Кошечка поняла: рыцарь не ушел отдыхать только потому, что иначе разбудил бы ее. И подумала с волнением, что ничего бы не имела против, если бы именно он взобрался на Стеклянную Гору.

Едва эта мысль пришла ей в голову, она вспомнила, сколько отважных рыцарей заплатили жизнью за восхождение, и испугалась, что и этот тоже погибнет. Тогда она решила ему помочь.

– Если ты правда хочешь забраться на Стеклянную Гору, я знаю, как тебе это сделать, – сказала она. – Я дам тебе мои коготки; если прицепишь их себе к пальцам, без труда заберешься на вершину.

– Спасибо, милая кошечка, но я рыцарь, а рыцарям не пристали такие уловки. Если я хочу оказаться на горе, то должен подняться на нее верхом и во всеоружии, как подобает рыцарю.

– Но ты же можешь погибнуть!

– Лучше смерть, чем позор, – отрезал он. – Впрочем, я верю в себя и в своего вороного.

Кошечке стало ужасно стыдно, что она считала его трусом. Но она тешила себе надеждой, что, поразмыслив, рыцарь передумает, поэтому оставила себе на каждой лапке по одному коготку, а остальные положила на скамью и сказала:

– Делай как знаешь. Но, с твоего позволения, я все-таки оставлю тебе свои коготки – на всякий случай. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты разбился.

Рыцарь начал было отказываться, но в конце концов спрятал коготки в серебряную шкатулку.

– Раз ты так настаиваешь, оставлю их на память о нашем сегодняшнем разговоре. Но помни, что они остаются твоими, и ты в любое время можешь за ними вернуться. В моем замке тебя всегда будет ждать мисочка теплого молока и что-нибудь вкусное из еды.

– Спасибо, – ответила серая кошечка, соскочила с колен рыцаря, махнула полосатым хвостиком, и только ее и видели.

Рыцарь улыбнулся и встал, чтобы уйти спать. Ни он, ни кошечка не заметили, что храп доносился теперь только из одной комнаты: самый младший из братьев проснулся и подслушал их разговор.

Серенькая кошечка, легкая и проворная, без труда забралась на Стеклянную Гору, хотя теперь у нее оставалось только четыре коготка. Вбежав в золотой замок, она превратилась в Царевну и улеглась спать.

Поутру ее разбудил шум со двора. Она вскочила с постели и выбежала наружу, надеясь, что рыцарь передумал. Каково же было ее удивление, когда она увидела его младшего брата! Он был босой, к пальцам рук и ног у него были прицеплены кошачьи коготки, и он тряс золотую яблоню, стараясь стряхнуть золотое яблоко. В конце концов ему это удалось.

Царевна огорчилась, но делать было нечего.

– Что ты дашь, что дашь мне за мое золотое яблочко? – спросила она певучим голосом, положенным по протоколу для такого случая.

– Ничего я тебе не дам, – ответил ей младший брат. – Первый раз слышу, что рыцарь, который доберется до вершины Стеклянной Горы, должен тебе еще что-то давать.

– А между тем именно так и есть, – уверила его Царевна. – Только не все об этом знают.

– Ну, тогда я дам тебе свой меч, – сказал младший брат вытаскивая свой кинжальчик оруженосца. – Потрогай видишь, какой острый.

Царевна дотронулась до рукоятки, и из пальца у нее потекла кровь.

– Не хочу твоего кинжала! – воскликнула она в гневе. – И тебя тоже не хочу!

Она потерла волшебный перстень с тремя бриллиантами который носила на пальце, и превратила юношу в белого орла; еще раз потерла перстень, и орел улетел далеко-далеко. На земле остались только коготки серенькой кошечки. Царевна аккуратно собрала их, повесила золотое яблочко обратно на ветку и омыла рану в роднике, который бил у корней золотого дерева. Затем омылась целиком. Теперь она снова была чиста, и все сделалось как прежде.

Она сердилась на рыцаря, что тот отдал кошачьи коготки брату, и несколько дней топала ножкой каждый раз, как о нем вспоминала. Но в конце концов снова обернулась серенькой кошечкой и побежала к нему в замок.

– Зачем ты отдал мои коготки младшему брату? – спросила она с упреком, вылакав мисочку теплого молока и облизав усы.

– Ничего я ему не отдавал, – отвечал рыцарь. – Он подслушал наш разговор и сам их взял, когда я не смотрел. Скажи мне лучше, что с ним стало? Люди видели, как он взбирался, и говорят, что он долез до самой вершины и вошел в золотой замок.

– Не могу тебе этого сказать, – проговорила кошечка. – Но оставлю тебе коготки еще раз – на случай, если ты передумаешь и все-таки решишь их надеть.

Кошечка отдала рыцарю коготки, а тот снова спрятал их в серебряную шкатулку. Позволив почесать ее за ушами и под подбородком, она выбежала вон. Ни она, ни рыцарь не заметили, что на этот раз через приоткрытую дверь одной из верхних комнат за ними подсматривал средний брат, жадно ловя каждое слово.

Кошечка вернулась в золотой замок и превратилась в Царевну, а когда настал вечер, улеглась спать.

Поутру ее разбудил шум со двора. Она в радости выбежала из комнаты, надеясь, что симпатичный рыцарь передумал, но увидела не его, а среднего брата. С помощью коготков серенькой кошечки, приделанных к пальцам рук и ног, он сумел даже забраться на яблоню и как раз срывал золотой плод. Царевна была не в восторге, но выбора у нее не оставалось.

– Что ты дашь, что дашь мне за мое золотое яблочко? – спросила она нараспев.

– Ничего я тебе не дам, – отвечал средний брат. – Впервые слышу, что тот, кто заберется на вершину Стеклянной Горы, должен тебе еще что-то давать.

– Должен! Только не все об этом знают.

– Я дам тебе свой меч, – сказал средний брат, вынимая свой кинжальчик оруженосца. – Потрогай, вон он какой острый.

Когда Царевна коснулась рукоятки, из пальца у нее потекла кровь.

– Не хочу твоего кинжальчика! – воскликнула она в гневе. – И тебя тоже не хочу!

Она потерла волшебный перстень и превратила юношу в пятнистую змею; еще раз потерла перстень, и змея уползла далеко-далеко. На дворе остались только коготки серенькой кошечки, которые Царевна аккуратно собрала. Затем она повесила золотое яблочко обратно на ветку и омыла рану в роднике, который бил у корней золотого дерева, а потом омылась целиком. Теперь она снова была чиста, и все сделалось как прежде.

Сердитая на рыцаря, который отдал коготки среднему брату, несколько дней она фыркала при одной мысли о нем. Но в конце концов решила обернуться серенькой кошечкой, сбегать к нему в замок и спросить, зачем он это сделал.

Она задала ему этот вопрос, как только вылакала мисочку теплого молока и утерла усы лапкой.

– Ничего я ему не давал, – отвечал рыцарь. – Он подслушал наш разговор и сам их взял без спросу. Скажи мне, что с ним стало? Люди видели, как он лез на гору, и говоря что он добрался до самого верха и вошел в золотой замок.

– Не могу тебе этого сказать, – проговорила кошечка – Но оставлю тебе коготки еще раз – на случай, если ты передумаешь и решишь их все-таки надеть.

– Не хочу твоих коготков. Теперь, когда моих братьев больше нет, я буду покорять Стеклянную Гору на своем вороном скакуне, в доспехах и при полной амуниции.

– Не делай этого! – воскликнула она в испуге. – Ты можешь погибнуть, а тогда никогда не узнаешь, что стало с твоими братьями! Но если с помощью коготков ты заберешься на вершину, у тебя будет шанс их спасти. Больше я тебе в, самом деле ничего не могу открыть.

– Спасибо за это известие, милая кошечка, но, чтобы сохранить свою честь, я должен справиться сам.

Он был так озабочен судьбой братьев, что даже не почесал ее за ушами и под подбородком, хотя она тихонько мяукала и ободряюще терлась о его ноги. Так что она махнула полосатым хвостиком и выбежала вон.

Поутру рыцарь подковал вороного скакуна особыми подковами, надел латы и шлем с плюмажем из павлиньих перьев, к поясу привесил меч. Затем сел на скакуна, взял в руку копье, на конце которого развевался вымпел с черно-белой шахматной доской, и двинулся покорять стеклянную Гору. Когда он подъехал к ее подножию, золотистый шар Солнца как раз касался вершины; дневное светило было похоже на огромное око, которое смотрит с высоты на то, что творится внизу.

Рыцарь разогнал вороного так, что тот несся быстрее стрелы, пущенной из лука, а из-под копыт только искры летели. Стремительно въехав на склон, он уверенно мчался вперед. Доскакал до середины – у людей на равнине вырвался крик удивления; многие уже думали, что его ничто не остановить. Но вороной постепенно выбивался из сил; еще несколько метров он пронесся галопом, затем сбавил ход, и копыта у него заскользили. Несмотря на это, он не сдавался и все еще рвался вперед, хотя дышал уже тяжело и был весь в мыле. Вдруг вороной споткнулся – раз, другой. Видя это, рыцарь соскочил с седла. Упав на склон, он почувствовал, что сползает вниз, но успел воткнуть палец в узкую щелку и повис на нем.

Он знал, что долго не продержится. Знали это и все, кто глядел на него снизу. Знала и Царевна, которая, затаив дыхание, следила из окна башни, что он будет делать. Обернулась она серенькой кошечкой, сбежала по лестнице на двор и свесила полосатый хвостик через амбразуру в стене.

Рыцарь схватился за хвостик и вскарабкался наверх. Увидев серенькую кошечку, он очень удивился: ему-то казалось, что он взбирается по веревке. Еще больше он удивился, когда кошечка обернулась золотоволосой Царевной. Он хотел что-то сказать, но та приложила палец к губам.

– Сорви сперва золотое яблочко, – сказала она.

Рыцарь стал под яблоней, согнул ноги в коленях и так сильно оттолкнулся от земли, что без труда допрыгнул до золотого яблока и сорвал его с ветки.

– Что ты дашь, что дашь мне за мое золотое яблочко? – спросила Царевна нараспев, согласно предусмотренному ритуалу.

Рыцарь долго глядел в ее знакомые, кошачьи глаза. Наконец сказал:

– Я дам тебе семечко. Семечко, которое ты посадишь в своем садике. Если будешь его каждый день поливать, из него вырастет большое дерево, которое принесет плод еще краше, чем это золотое яблоко.

– Я верю тебе и сделаю, как ты говоришь, – сказала она, принимая семечко. – И согласна стать твоей женой.

Как только она сказала эти слова, все смельчаки, которые погибли, стремясь взобраться на вершину Стеклянной Горы, ожили, а вместе с ними и их скакуны. Тут же появились орел и змея, в которых Царевна превратила младших братьев рыцаря.

– Мы первые забрались на вершину! – закричали они, как только к ним вернулся человеческий облик. – Мы первые сорвали золотое яблоко! Это за нас должна Царевна выйти замуж, а не за тебя!

– Это правда? – спросил рыцарь Царевну.

– Да, – подтвердила она. – Но ты же знаешь, что он забрались сюда обманом, потому что…

– Все равно, как они это сделали. Раз они были первыми не могу на тебе жениться, – молвил он с грустью, потому что любил ее всем сердцем. – Честь велит мне покинуть тебя.

И он вернулся в свой замок, оставив ее с младшими братьями. Стоило ему удалиться, как братья принялись ссориться из-за ее руки. Наконец они выхватили кинжалы и кинулись друг на друга с громкими криками. Царевна, увидев это снова превратила их в орла и змею. Но они не перестали драться: змея обвила свой хвост вокруг орлиной шеи, а орел, вонзив змее в спину когти, взмыл в воздух, унося ее с собой. Перед тем как они пропали из виду, Царевне показалось, что орел оторвал змее голову, но в этом она не была уверена. И что с ними стало – до сих пор никто не знает.

Царевна подождала немного, а затем снова превратилась в серенькую кошечку и побежала в рыцарский замок. Она хотела уговорить рыцаря, чтобы тот к ней вернулся, но когда увидела его, отказалась от этой мысли. Рыцарь был слеп. Из разговоров между слугами она узнала: он выколол себе глаза сразу же, как только спустился со Стеклянной Горы, чтобы никакое зрелище не заслонило ему в памяти образ златовласой Царевны. Серенькая кошечка горько заплакала, вернулась в золотой замок и стала, как и раньше, жить там в одиночестве. Семечко, которое дал ей рыцарь, она посадила в саду. Каждый день она сидела над ним и оплакивала свою участь, а слезы ее капали на землю, точно роса. Вскоре семечко взошло и стало расти не по дням, а по часам. Спустя несколько месяцев стало уже большое дерево. В один прекрасный день ствол его треснул, и выпала из него девочка, маленькая да пригоженькая. Вот ты и есть эта самая девочка.

– Да ну? – удивился Абиб.

Алиса рассмеялась.

– Этими словами мама всегда заканчивала сказку.

– Хм. Очень интересный вариант.

– Как это «вариант»?

– Знаешь, о стеклянной горе есть ведь не одна сказка. Эти сказки из разных культур, но в целом они очень похожи а некоторые их элементы вообще постоянны. Стеклянная гора – очевидно, символ потустороннего мира; человек, который на нее взбирается, – умерший. Именно для того, чтобы облегчить душам умерших это восхождение, в могилы часто клали когти диких животных, например, рыси или медведя. Запертая в недоступном замке златовласая царевна – это утренняя заря, дочь Солнца. Золотая яблоня и трое братьев – тоже постоянные элементы, но во всех известных мне вариантах царевна достается младшему.

Алисе вспомнилось, что дядя тоже писал о недоступной горе, на вершине которой жила царевна-кошка, дочь Солнца. Вот смешно: как это она сама не сопоставила то место из письма со сказкой о стеклянной горе? Она, правда, чувствовала себя задетой: почему Абиб сразу не признался, что знает эту сказку, да еще и в нескольких вариантах? Но постаралась этого не показывать.

– А чем еще отличается мой вариант от тех, которые ты знаешь? – спросила она.

– Ну, например, часто встречается такой мотив, как смерть отца и бдение у его гроба. Но ты не переживай, сказка, которую рассказывала тебе мама, тоже очень красивая. Я слушал с огромным удовольствием.

Он поцеловал ее в макушку, потом в щеку, потом в губы, и наконец она сменила гнев на милость.