355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Томаш Миркович » Паломничество в Святую Землю Египетскую » Текст книги (страница 9)
Паломничество в Святую Землю Египетскую
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 03:28

Текст книги "Паломничество в Святую Землю Египетскую"


Автор книги: Томаш Миркович



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

4

Когда поутру Алиса открыла глаза, Махмуд все еще спал рядом с ней, откинув руку назад. Глядя на его гладко выбритую подмышку, она вспомнила свое удивление, когда оказалось, что египетские мужчины избавляются от волос не только под мышками, но и в паху. Хотя голова была словно ватой набита, и мысли продирались сквозь нее с огромным трудом, понемногу Алиса начала восстанавливать в памяти события прошлого вечера. Все было хорошо, пока после обильной еды, которую запивали только пивом, Махмуд не предложил ей – во имя равноправия полов – выкурить вместе шиш, или наргиле. Вот только не с табаком, а с гашишем.

От стеклянной колбы, полной розовой воды, отходили две трубки, завершавшиеся янтарными мундштуками; у каждого была своя трубка и свой мундштук, и дым можно было тянуть по очереди или одновременно, отчего жидкость в резервуаре громко бурлила. Поначалу Алиса не чувствовала ничего, кроме першения в горле. Она вдыхала благоуханный дым и вглядывалась в бурлящую воду, слушая Махмуда, который опять что-то говорил о пропасти, разделяющей женщин и мужчин в мусульманских странах. Потом бурление воды показалось ей таким забавным, что она истерически расхохоталась, Махмуд тоже смеялся и говорил без умолку. Еще позже ей показалось, что она начинает быстро расти, а потом так же быстро уменьшаться. Вдруг она испугалась: обшитая цветной тканью трубка с мундштуком превратилась в огромную волосатую гусеницу, которая извивалась у нее перед носом и силой пыталась забраться к ней в рот. Алиса вскрикнула, отбросила трубку и расплакалась. Махмуд вскочил со стула, встал перед ней на колени, принялся утешать. Прикосновение его мягких, теплых ладоней оказалось приятнейшей лаской из всех, испытанных ею в жизни. Он гладил ее по рукам, лицу плечам, груди; девушка чувствовала, как нарастает в ней возбуждение. Она начала потягиваться, как кошка. Вдруг она вспомнила, что у Махмуда еще никогда не было женщины; тогда она крепко обняла его и сама поцеловала в губы. Ей казалось, что они так целуются уже несколько часов; потом они перебрались в другую комнату, на широкое королевское ложе, под балдахин из красного бархата. Махмуд оказался великолепен, без всяких скидок на первый раз. А может, это гашиш на нее так подействовал? Просто везение, что в гостинице не было других гостей, а то ее крики не дали бы им уснуть.

Она улыбнулась сама себе, легонько поцеловала Махмуда в плечо, а затем встала с постели и прошла в другую комнату. В гостинице не было ни электричества, ни канализации, но у зеркала стояли таз и кувшин с водой. Алиса умылась, оделась и сошла вниз.

Она сидела на молу, вглядываясь в голубую воду, когда услышала за спиной шаги. Это был Махмуд.

– Добрый день, – сказал он, смущенно улыбаясь. – Спасибо тебе.

Она поднялась и чмокнула его в щеку.

– Что будем делать? – спросила она.

– Пойдем наймем лодку и поплаваем по озеру.

Они отправились на ближайшую пристань, где Махмуд без труда убедил рыбака-оборванца одолжить им лодку, он сел на весла, Алиса устроилась напротив. Хватило пары десятков сильных движений, чтобы оказаться заметно далек от берега. Лодка шла по неподвижной воде почти беззвучно.

– Когда мы разговаривали вчера о равноправии, я забыл тебе сказать, что в Египте жили две величайшие феминистки в истории человечества. Первая – Хатшепсут, женщина-фараон; вторая – Шаджар ад-Дурр, единственная женщина, которая правила мусульманским государством. О Хатшепсут знают все, кто приезжает в Египет, но до сих пор мне не попадался ни один иностранец, которому что-нибудь говорило бы имя Шаджар ад-Дурр. Она была женой предпоследнего правителя из династии Айюбидов; после смерти мужа и его сына женила на себе предводителя мамелюков и посадила его на трон, а когда тот захотел взять себе вторую жену, велела его убить и объявила себя правительницей Египта. Вас, иностранцев, интересуют в нашей стране только древнейшие памятники, а ведь Каир – один из великолепнейших городов арабского мира. Тут прекрасный исламский музей, несколько сотен мечетей, красивейшие гробницы мамелюков. Именно в арабском Египте родилось большинство сказок «Тысячи и одной ночи», здесь же происходит и их действие. Несколько древнейших – из Индии или Персии, около трех десятков сложены в Багдаде, остальное – работа египетских рассказчиков эпохи мамелюков.

– Правда? – удивилась Алиса. – А расскажи мне что-нибудь из этих египетских сказок.

– Хорошо. Как ты наверняка знаешь, Шехерезада рассказывала сказки царю Шахрияру, чтобы сохранить голову на плечах, потому что правитель однажды открыл, что жены и наложницы изменяют ему, и поклялся, что с этих пор будет каждый вечер брать в постель новую девушку, а поутру отправлять ее на казнь. Когда же спустя три года девушек в стране больше не осталось, удрученный визирь не знал, что делать, а открыть государю правду боялся, тем более что у него у самого были две красивые незамужние дочери, Шехерезада и Дуньязада. До сих пор их удавалось прятать. Но Шехерезада верила, что сказки помогут спасти жизнь и ей, и сестре; она убедила отца отвести ее вечером в спальню к Шахрияру, а там начала плакать, что хочет попрощаться с сестрой. Тогда правитель велел привести Дуньязаду и овладел Шехерезадой в ее присутствии. Когда же он отдыхал, Дуньязада – как было велено сестрой – попросила рассказать ей сказку. Царь слушал с огромным интересом, но девушка не закончила до утра, и он подумал, что отдать ее палачу можно будет и завтра. И так каждое утро Шехерезаде удавалось отдалить казнь еще на день; наконец она рассказала больше тысячи сказок и родила правителю троих сыновей, и тогда Шахрияр решил на ней жениться. Именно потому, что Шехерезада пыталась спастись от казни, в ее рассказах так часто появляется мотив отрубленной головы. А у меня сложилось впечатление, что тебя интересуют отрезанные головы, вот про них-то я и расскажу тебе сказку.

– Они меня вовсе не интересуют! – запротестовала со смехом Алиса. – Но я охотно послушаю.

Махмуд отложил весла, закурил и начал свой рассказ.

СТАРИННАЯ АРАБСКАЯ СКАЗКА

В прежние века жил в дальней земле царь, а у него был сын, прекрасный, как луна, вступающая в ночь полнолуния. Страна этого царя лежала над морем, а столица его называлась Белым Городом, потому что и дворец правителя, и дома всех жителей были из мрамора, белее молока кобылицы. Купцы и моряки, посещавшие Белый Город и видевшие его чудеса, утверждали, что из всех столиц мира лишь Каир столь же богат и великолепен.

Когда Камар Касим, ибо так звали прекрасного царского сына, услышал, что говорят чужеземцы, прибывшие из дальних стран, он решил сам убедиться, вправду ли Каир столь же прекрасен, как и Белый Город. Он умолял отца, чтобы тот позволил ему отправиться в путь, но царь не хотел его отпускать, потому что был очень стар и боялся, что умрет, прежде чем тот вернется.

Но, видя, как Камар ходит печальный и поникший, царь скрепя сердце в конце концов согласился. Царевич поцеловал руку отца, обещал вернуться как можно скорее и сел на купеческий корабль, направлявшийся в Египет.

Много дней они плыли, и тут на море поднялась страшная буря. Капитан испугался, как бы огромные волны не смыли царевича с палубы, и привязал его к мачте толстым канатом. Но вскоре налетел такой сильный ветер, что мачта с треском сломалась и упала в воду, и царевич вместе с нею.

Буря давно утихла, а Камара все носило по морю, и нигде не было видно ни пяди суши. Он поклялся, что если уцелеет, то вернется к отцу и никогда больше не отправится ни в какое путешествие. На второй день он так ослабел, что боялся не дожить до утра. Но прежде чем зашло солнце, показался корабль.

Камар принялся кричать и бить по воде руками, и корабельщики наконец его заметили. Двое из них спрыгнули в воду и разрезали канат, привязывавший его к мачте, другие бросили ему веревку и втащили на корабль. Царевич хотел поблагодарить их, но они вдруг подхватили его под руки, стащили по трапу вниз и заперли в каморке, которая насквозь провоняла рыбой. Камар кричал, что он царский сын, и обещал, что, если его отвезут в Белый Город, отец щедро их наградит. Но моряки не верили его словам, а над обещаниями только смеялись и сказали ему, что они пираты и вытащили его из воды только затем, чтобы продать в рабство.

Когда назавтра приплыли в порт, капитан пиратского корабля и двое крепких матросов связали Камару руки, отвели на невольничий рынок и продали торговцу, с которым уже не раз обделывали подобные дела. Красота юноши восхитила торговца, и хотя он громко протестовал, что капитан хочет за него больше, чем стоит небесноокая черкешенка со свидетельством о девственности, однако же заплатил за него половину запрошенного, чего между ними никогда прежде не случалось. А чуть только пираты ушли, тотчас перепродал царевича другому торговцу втрое дороже.

Камар пытался убедить своего нового хозяина, что он не раб, а царский сын, выловленный из моря пиратами, но торговец расхохотался и заявил, что слыхал истории и получше. Юноша погрустнел, и, увидев это, торговец похлопал его по плечу и сказал: «Не печалься, я тебя абы кому не продам. Ведь я отправляюсь в Каир, где самый большой на свете невольничий базар, и за красивого юношу там можно выручить целую тысячу дирхемов. А с таким дорогим рабом никто не будет плохо обращаться и не станет принуждать его к тяжелому труду».

Несколько дней спустя торговец нанял корабль и погрузил на него двести рабов, сто рабынь, десять надсмотрщиков вооруженных длинными бичами, и тридцать молочных коз' Камар думал, что коз тоже хотят продать в Каире, но оказалось, что торговец взял их затем, чтобы рабыни мыли тело их молоком, потому что это очень хорошо для кожи. После долгого пути приплыли в другой порт, гораздо больше того из которого вышли. Здесь торговец нанял сто двенадцать дромадеров и пристал к большому каравану, направлявшемуся в Каир. Камара, единственного из рабов, посадили верхом на верблюда. Остальные бежали, звеня цепями. Но старый верблюд, на котором ехал юноша, был гораздо медлительнее, чем верблюды надсмотрщиков, так что о побеге не могло быть и речи.

Когда караван добрался до Каира, Камар совсем не обрадовался при виде города, который еще недавно мечтал посетить. Он шел, опустив голову, и почти ничего не видел вокруг.

На огромном базаре торговца и его товар сразу окружила толпа. Легко было заметить, что среди выставленных на продажу мужчин Камар вызывает самый большой интерес. Клиенты предлагали за него все более высокую цену, но торговец только смеялся и качал головой. Он ждал купца, который поставлял рабов ко двору султана, ибо рассчитывал, что красота юноши обратит на себя его внимание.

Наконец появился султанский поставщик. Видно было, что он положил глаз на Камара: он внимательно осмотрел юношу и спросил торговца о цене. Когда тот сказал, что не намерен продавать этого раба меньше, чем за двести динаров, поставщик расхохотался.

– Да, я ищу красивого юношу для службы в султанском гареме, – сказал поставщик. – Но он должен быть евнухом, а этот юнец не оскоплен. Если я покупаю курицу к обеду, то хочу чтобы она была ощипана и выпотрошена. Если я покупаю раба в гарем, то хочу, чтобы он был скопец. Сам посуди: если я велю отрезать ему ядра, мне придется держать его у себя, пока рана не заживет. А ну как парень умрет? Такое случается редко, но как знать! Впрочем, юноша мне нравится я дам тебе за него сто динаров.

Камар задрожал от страха за свое естество, зная, что поставщик предлагает на двести дирхемов больше, чем торговец надеялся получить. Но тот, вырывая волосы из бороды, кричал, что не собирается продавать юношу себе в убыток. Они азартно торговались, но тут вдруг из толпы выступил старик с изборожденным морщинами лицом и длинной седой бородой. Взглянув на Камара, он сказал торговцу:

– Мне нравится этот раб. Дам тебе за него двести динаров, он того стоит.

По толпе прошел шум – старика Дубана в городе все знали, уважали его и титуловали хакимом, потому что он был весьма учен, особенно в искусстве врачевания.

Забрав Камара домой, хаким Дубан не только не велел ему выполнять никакой работы, но даже приказал слугам заботиться о новом рабе, как о нем самом. С тех пор царевич изо дня в день ел изысканные яства и пил только молоко и розовую воду. Целыми днями он мог ничего не делать; только вечером хаким Дубан звал его к себе в кабинет, где принимал больных и готовил для них лекарства, отчего вокруг разносился запах всевозможнейших трав. Он приказывал юноше раздеться донага, после чего внимательно осматривал его со всех сторон, щупал мускулы, тверды ли они, мерил ширину плеч и причмокивал от восхищения.

Поначалу Камар не говорил своему хозяину, кто он на самом деле, потому что боялся опять показаться смешным. Но в конце концов, исполнившись веры в мудрость хакима Дубана, юноша открыл ему правду о себе и рассказал, что с ним приключилось с той минуты, когда он взошел на корабль.

– Хорошо, что ты мне это сказал! – воскликнул старик. – Я сейчас же напишу твоему отцу. Если твоя история подтвердится и царь вернет мне сумму, которую я за тебя заплатил, – я отпущу тебя на волю. Но пока что никому больше не говори кто ты, хорошо?

Камар не сомневался, что, получив письмо, отец немедленно пришлет в Каир визиря с мешком денег. Но он понимал, что для этого нужно время, и вооружился терпением.

В один прекрасный день он проснулся поутру и нашел рядом с подушкой сложенный листок. Исполнившись любопытства, он развернул его и прочел: «Тебе грозит страшная опасность! Беги из этого дома!» Тогда он расхохотался, уверенный, что это написал слуга, завидуя милостям, которыми хозяин осыпал нового раба. «Он хочет склонить меня к побегу в надежде, что или мне это удастся, или меня схватят и накажут», – подумал Камар. У царевича не укладывалось в голове, что какая-то опасность может его подстерегать в доме у добродетельного и всеми уважаемого старика, который с самого начала так хорошо к нему относится.

На следующее утро юноша снова нашел рядом с подушкой листок, но на этот раз при нем лежал золотой браслет необычайно тонкой работы. Камар рассмотрел его с удивлением, после чего прочитал записку: «Умоляю, не медли! Беги сегодня же! Если нужны деньги на дорогу, продай мой браслет!» Теперь он не знал, что и думать. То ли браслет подкинул завистливый слуга, чтобы обвинить его в краже и скомпрометировать в глазах доброго старика, то ли его оставила законная владелица, искренне веря, что ему грозит опасность?

В доме хакима Дубана были только три женщины: дочь мудреца и две ее служанки. Камар никогда их не видел, потому что ему, разумеется, не было входа в женские помещения; только со слов хакима он знал, что его дочь зовут Айша и она столь же умна, сколь и красива. Быть может, это ее браслет. Но если так – от какой же опасности она хочет его предостеречь?

Заинтригованный царевич решил, что вечером ляжет в постель в обычное время, но до самого утра не сомкнет глаз А если снова кто-то появится, он схватит ночного гостя и заставит его открыть правду.

Когда после ужина хаким позвал его к себе в кабинет, юноша явился, и, окинув его взглядом, хаким заметил, что тот очень плохо выглядит.

– Боюсь, у тебя начинается болезнь, – сказал хаким, касаясь его лба. – На всякий случай выпей это лекарство.

Камар чувствовал себя хорошо, но послушался и вылил настой. Почти в тот же миг его охватила такая слабость, что ему пришлось сесть.

Когда он снова открыл глаза, то лежал на своей постели, а хаким Дубан склонялся над ним.

– Ты болел несколько дней, сын мой, – сказал он, поднося Камару к губам чашу с зельем. – К счастью, жар наконец утих. Но еще по крайней мере неделю ты не должен вставать.

Камар выпил настой и снова погрузился в сон. Когда он проснулся, царила ночь. Мудреца в комнате не было. Юноша с трудом слез с постели; все кости у него болели, суставы трещали на каждом шагу. Он зажег лампу, и когда в ее свете увидел свою ладонь, вскрикнул от изумления и страха. Пальцы стали кривыми и морщинистыми, тыльная сторона ладони покрылась старческими пятнами. Он подошел к зеркалу, в котором раньше с удовольствием любовался собою, гордясь своей красотой. Лицо его было такое же, как всегда, но фигура странным образом сгорбилась, грудь впала, живот отвис. Он торопливо сбросил одежду, снова взглянул в зеркало и чуть не обомлел: увидел отвратительное тело, покрытое морщинами, с тонкими, как палки, руками и ногами, словно у дряхлого старца, стоящего на пороге смерти. Юноша заплакал над собой, пораженный тем, какие ужасные следы оставила по себе болезнь. С одной стороны, он испытывал благодарность к хакиму Дубану, который спас ему жизнь, а с другой – сам не знал, не лучше ли умереть, чем жить с таким отталкивающим видом.

Он сидел на постели и всхлипывал, когда ему вдруг пришло в голову, что он напрасно печалится – мудрец наверняка даст ему целебные отвары или другие средства, которые позволят вернуть его телу прежнюю красоту и ловкость. Утешившись этой мыслью, он уже собирался отправиться на поиски хакима Дубана, когда в комнату тихо вошла женщина с лицом, закрытым чадрой; окутавшая ее черная одежда не могла скрыть ее манящей стати. Воздух наполнился ароматом дивных благовоний.

– Почему ты меня не послушался, почему не бежал? – спросила она голосом, исполненным печали, посылая юноше страдальческий взгляд больших черных глаз. – Мой отец украл твое тело. Если не веришь мне, присмотрись к нему повнимательнее. Завтра ночью я приду опять, и мы вместе подумаем, что делать и как вернуть его тебе.

Сказав это, она вышла из комнаты так же бесшумно, как и вошла. Царевич лежал в полном замешательстве, совершенно не зная, что обо всем этом думать. Он подождал до утра, а затем встал с постели и направился вниз.

Он медленно спускался по лестнице, держась за перила, и тут вдруг увидел старика. Но как же тот изменился! Вечно сгорбленный Дубан сейчас был прям как тростинка, а его движения, прежде медлительные, как у всех стариков, стали энергичными и быстрыми. Галабия, обтягивавшая широкие плечи мудреца, казалось, лопается по швам; более того, она доставала ему только до середины икр. Заметив Камара, хаким двинулся быстрым шагом к нему. Только спустя мгновение он опомнился, сгорбился и начал по-старчески волочить ноги.

– Тебе еще нельзя вставать! – воскликнул он. – Ты должен отдыхать, пока не приедет посланец от твоего отца, чтобы тебя выкупить!

Камар не подал виду, что заметил какую-то перемену в наружности Дубана. Вместо этого он притворился, что все еще очень хочет спать, а встал оттого, что его мучила жажда. Он выпил немного воды и безропотно позволил отвести себя в комнату.

Однако он успел хорошенько присмотреться к ладоням Дубана, и ни тени сомнения у него не осталось. Девушка говорила правду: мудрец украл у него тело! Лицо осталось прежнее, но тело… это тело Камара. Царевич уселся на постели и горько заплакал. Он понятия не имел, как вернуть свое тело. Не представлял и того, каким образом произошла замена. Неужели это была хитрость ифрита, к услугам которого прибегнул мудрец? Если так, то как заставить Дубана, чтобы он велел джинну отменить содеянное? Есть ли у Камара вообще хоть какой-то шанс принудить к чему-либо человека, владеющего магией? Хоть бы уж приехал в Каир посланный отцом визирь! Может, ему удалось бы подкупить или напугать хакима. А пока что положение юноши выглядело безнадежным.

Весь день он лежал, погруженный в отчаяние, и размышлял над своей печальной участью. В конце концов он, должно быть, уснул, потому что, когда проснулся, была уже ночь, а на краю его постели сидела Айша. При виде ее царевич воспрянул духом: хоть один человек ему сочувствует и хочет помочь. Так и было: девушка без памяти влюбилась в юношу, когда украдкой увидела его обнаженным в кабинете отца. Его ослепительно прекрасное тело снилось ей с тех пор каждую ночь. Потому она и предупреждала его, что из дома хакима надо бежать.

– Теперь ты веришь, что я вчера говорила правду? – спросила она.

– Да, верю, – ответил Камар. – Но как случилось, что у меня тело твоего отца, а у него – мое?

– Очень много лет назад, когда на свете не было еще прадедов самых старых людей из живущих ныне, мой отец, хаким Дубан, нашел в старинной книге рецепт, как сделать порошок, обладающий чудодейственными свойствами. Если посыпать этим порошком шею только что отрезанной головы животного или человека, эта голова будет жить еще полгода. Если посыпать рану на том месте, где голова была отделена от туловища, то полгода будет жить тело. А если посыпать и то, и другое и сложить вместе, то голова в считанные мгновения опять прирастет к телу, не оставив следа. Отец приготовил порошок, и ему удалось тайно вернуть к жизни многих казненных.

Рецепт он нашел еще молодым врачом, когда единственной его целью было служить людям. Состарившись, он больше всего жалел, что, умирая, унесет с собой в могилу огромные познания, благодаря которым мог бы спасти еще множество пациентов. Что важнее? – думал он: жизнь десятков, а может, и сотен больных – или молодость одного раба? В конце концов он купил молодого парня и объяснил ассистенту, как отрезать им обоим головы, а затем поменять их местами, посыпав раны порошком. Чуть только отец получил новое тело он с удвоенной энергией принялся за лечение.

Вскоре после этого его разумом овладел шайтан. Отец уже не ждал, чтобы его тело состарилось, но, движимый тщеславием, постоянно менял его на новое, более красивое. Хуже того, иногда он выбирал тело прекрасной рабыни, после чего с лицом, закрытым чадрой, выходил в город, заговаривал с мужчинами, приглашал их домой и отдавался им всевозможными разнузданными способами. Он говорил с ними писклявым голосом и никогда не открывал лица, так что те и не подозревали, что имеют дело с ненастоящей женщиной. Я знаю об этом потому, что однажды мне попал в руки дневник, в котором отец подробно описывал свои гнусности.

Через много-много лет запас порошка начал иссякать. Отец решил сделать новую порцию, но не мог найти древней книги, из которой вычитал рецепт. То ли она развалилась от старости, то ли он потерял ее при каком-то из многочисленных переездов; обычно каждые сорок лет он меняет место жительства, чтобы не пошли слухи, что он живет вечно. Он помнил название книги, «Китаб аш-Шамс», но когда начал расспросы, оказалось, что никто о ней не слышал, даже величайшие мудрецы. Очевидно, экземпляр, который много лет назад попал к нему в руки, был единственным.

Взвесив порошок, отец убедился, что его осталось только на четыре перемены голов – или вдвое больше, если не приставлять голову раба к своему старому телу. Твое счастье, что ты царского рода и отец рассчитывает получить за тебя большой выкуп, иначе он отнял бы у тебя тело, а голове твоей позволил бы умереть.

Именно по той причине, что порошок уже почти иссяк, отец и оставался в своем последнем теле до столь преклонных лет. Лишь несколько месяцев назад он стал хуже себя чувствовать и начал каждый день ходить на невольничий рынок; но каждый раз возвращался с пустыми руками, потому что ни один из выставленных на продажу мужчин его не устраивал. В конидконцов он вернулся с тобой, а несколько дней назад поменялся с тобой телами.

– Ты вчера говорила, что мы вместе подумаем, как мне вернуть свое тело, – сказал с надеждой Камар.

– Да. – Девушка громко вздохнула. – Есть только один способ. Надо усыпить отца тем же настоем, который он дал тебе, отрезать вам обоим головы, посыпать порошком и поменять местами. К счастью, я знаю, где отец держит весь его запас. Но потом нам придется бежать, потому что, когда отец проснется, он захочет жестоко отомстить нам. Пойдешь на такой риск?

С одной стороны, Камару хотелось дождаться визиря, с другой – как можно скорее получить свое тело, а там будь что будет.

– Да, – решительно ответил он. – А ты? Ты правда готова помочь мне, а потом со мной бежать?

– Да, – подтвердила девушка и резким движением сорвала с лица чадру.

Ниже знакомых уже глаз Айши царевич увидел очаровательные щеки, покрытые стыдливым румянцем, алые уста, сладкие, как засахаренные зерна граната, и маленький носик с нервно подрагивающими ноздрями.

– Зачем ты это сделала? – спросил он, пораженный.

– Чтобы ты знал, что под этим покровом не таится лицо старухи. Я ведь тоже могла родиться много-много лет назад и менять тела, как отец.

Камар не мог не признать, что дочь Дубана говорит мудро, хотя такое подозрение и не приходило ему в голову. Они договорились встретиться на следующую ночь, и Айша вышла из комнаты.

Назавтра она появилась, одетая как для путешествия, и сказала Камару, что дала отцу снотворный настой. Они пошли к нему в спальню, отнесли спящего хахима в кабинет и уложили на полу. Камар лег рядом. Айша подсунула каждому под голову кусок дерева, вынула из тайного места сосуд с чудесным порошком, после чего сняла со стены великолепную, выгнутую полумесяцем саблю с широкой рукоятью.

Широко расставив ноги, она встала рядом с телом отца и, подняв обеими руками саблю, со всей силы замахнулась ею. Одного удара хватило, чтобы голова отвалилась от тела и покатилась по полу, обильно истекая кровью. Айша быстро схватила сосуд с порошком и посыпала им оба окровавленных среза, сначала на голове, а потом на теле. Кровь сразу перестала течь; грудь раз за разом поднималась, давая понять, что тело живет по-прежнему. Закрытые веки тоже подрагивали, как бывает у людей, погруженных в глубокий сон.

Камар глядел на это с таким изумлением, что забыл о своем страхе. Айша же снова подняла саблю и на этот раз опустила острие на его шею. Юноша ощутил страшную боль, но когда Айша подняла его голову с пола и посыпала порошком, все как рукой сняло.

Теперь девушка приставила голову Камара к телу юноши, а голову отца – к старческому телу. Царевичу странно сдавило горло, но прошло немного времени, и он ощутил власть над всем своим телом и вскочил с пола, счастливый, что сердце у него в груди опять бьется сильно, а мышцы играют, как и прежде.

Что же до хакима Дубана, то он даже не проснулся, хотя его голова тоже соединилась с телом. Айша с Камаром отнесли его в спальню; вернувшись в кабинет, они смыли с пола кровь, потом умылись сами.

А затем Камар схватил саблю, Айша – сосуд с чудесным порошком, оба выбежали из дома хакима Дубана и сели на заранее оседланных коней. Они боялись, что когда мудрец проснется, то поднимет шум, что раб похитил у него дочь. Поэтому они как можно скорее покинули город, направляясь в сторону небольшого оазиса, который был знаком Айше.

Начинало светать, когда они добрались до высокой скалы на краю пустыня.

– С этого места на протяжении многих часов не будет ни клочка тени, – сказала девушка. – Сойдем же с коней и дадим им немного отдохнуть.

Камар натянул поводья и соскочил наземь, Айша сделала то же самое. Юноша наклонился, чтобы привязать коня, но вдруг услышал громовой рык, ржание перепуганных жеребцов и пронзительный крик девушки. Он поднял голову, и его глазам предстало ужасное зрелище: Айша лежала навзничь на земле, а дикая львица рвала ее тело когтями и зубами. Царевич схватил саблю, замахнулся и одним ударом отсек львице голову.

Затем он упал на колени возле Айши и начал осматривать ее раны. На животе у девушки зияла огромная кровавая дыра; шансов исцелиться не оставалось, с каждым ударом сердца жизнь уходила из девушки. Видя это, Камар молниеносно принял решение. Он поднял саблю и отсек девушке голову, посыпал рану чудесным порошком и приставил к телу львицы.

Затаив дыхание, он принялся ждать.

Вскоре львица с головой Айши поднялась с земли. Она долго молчала, так что Камар испугался, не потеряла ли она дар речи, но в конце концов тихо прошептала:

– Благодарю тебя, я знаю, что ты хотел как лучше. Но я бы предпочла истечь кровью, чем провести остаток жизни в виде чудовища.

– Айша, что ты говоришь! – вскричал Камар. – У нас ведь есть еще запас порошка. Я сейчас же сяду на коня, вернусь в Каир и куплю на рынке красивую рабыню. Привезу ее сюда, отрублю вам головы, приставлю твою к ее телу, и ты снова станешь женщиной, подобной другим женщинам!

– Нет, я не могу на это согласиться, – печально проговорила Айша. – Я поступила бы еще хуже отца, потому что он по крайней мере отдавал рабам свое старое тело. А что я могла бы предложить этой рабыне? Тушу четвероногого хищника? Нет, о драгоценнейший, наши пути должны разойтись. Поспеши в свою страну, а меня оставь здесь. Я буду жить в пустыне одна до конца моих дней.

– Но ведь я люблю тебя! – воскликнул Камар. – Я не могу тебя бросить!

– Если любишь меня, подари мне один день и одну ночь а потом уходи, – сказала ему Айша. – С этой поры каждый из нас должен жить своей жизнью.

Камар пытался возражать, но она и слушать его не желала. В конце концов он сбросил одежды и лег с ней под скалой, «они любили друг друга весь день, всю ночь и до полудня следующего дня.

– Тебе пора, любимый мой, – сказала наконец Айша, лениво потягиваясь светло-желтым телом. – Но прежде чем ты уйдешь, сделай еще одно: высыпь из сосуда остаток чудесного порошка. Каждому на роду написана одна жизнь, и никто не должен этого переменять. Поэтому пусть лучше порошок смешается с песком пустыни, чем ты когда-нибудь впадешь в искушение поступить, как мой отец.

Камар взял сосуд и высыпал порошок на землю. Но он не хотел покидать Айшу, и в конце концов она покинула его. Он глядел, как она убегает, легко и пружинисто, на четырех крепких лапах, завершавшихся острыми, как бритвы, когтями. А затем, сев на землю, он заплакал над своей и ее судьбою, и сердце его переполняла скорбь.

Он рыдал так громко, что даже не услышал, как подошли четверо разбойников, которые много лет нападали на путников как раз под этой скалой. Они кинулись на него с криком, и не успел царевич схватить саблю, как один из них замахнулся мечом и отрубил ему голову.

Айша убежала еще недалеко и поэтому сразу вернулась, чуть заслышав крики разбойников. Нет зверя страшнее разъяренной львицы. Несколькими ударами сильных лап она повалила разбойников наземь и вырвала каждому сердце из груди. А затем, схватив в зубы голову Камара, отнесла ее к тому месту, где он высыпал чудесный порошок; по счастью, ветер еще не развеял его по пустыне. Когда шея юноши перестала кровоточить, Айша спешно вернулась за телом любимого и принялась тащить его в ту же сторону. Она тянула его зубами за одежду, но с непривычки это ей давалось с большим трудом.

Вдруг большой стервятник, описывавший над пустыней круг за кругом, камнем рухнул на голову Камара, схватил ее в когти и взмыл в небо, хлопая могучими крыльями.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю