Текст книги "Долгих лет царствования (ЛП)"
Автор книги: Томас Рианон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– И это, повторяю, тоже будет смешно! – воскликнула Норлинг. – Они не будут считать это подходящим жильём, а у нас нет времени для того, чтобы привести здесь всё в порядок. Мы будем казаться бедными и слабыми.
– Мы будем казаться надёжными и беспокоящимися о безопасности, – возразил Холт. – Вокруг одни только стены. Мы не можем позволить нашим гостям поселиться в городе, учитывая то, что случилось…
– Мы можем привести Форт в порядок, – промолвил отец, – и скажем слугам заняться этим. Очень негостеприимно позволить себе действовать как-нибудь по-другому.
– Очень негостеприимно и вовсе приглашать их сюда! – вновь вмешалась Норлинг. – Я и вовсе уверена в том, что нам пора вернуться во дворец и покончить наконец-то с этой отвратительной, глупой шарадой!
– Ни в коем случае! – воскликнула Торн, одним резким рывком подаваясь вперёд. – Ведь враги могут вновь ударить по нам и лишить нас последнего!
– И какая польза будет от безопасности, если это заставит всех нас выглядеть такими слабыми?
– Лучше выглядеть слабым, чем действительно им являться!
– Мы должны покинуть Форт! Это неподходящее место для пребывания двора. Здесь всегда мрачно, а здание невообразимо старое! Тут из стен сочится страх! Вот только во дворце небезопасно. Он не предназначен для защиты. Там умерли сотни людей, а мы до сих пор не знали, почему это случилось.
Вот что-что, а умирать мне не хотелось.
– Мы должны остаться здесь, – промолвила я. – По крайней мере, сейчас – там, где будет безопасно.
Стэн, казалось, коротко хохотнул, и я посмотрела на него. Он почти не разговаривал во время этой встречи, но я знала, что он ничего не одобрял. Он смеялся потому, что считал меня трусихой? Потому, что считал, что тут всё ещё не безопасно?
Выражение его лица ничего не объясняло, а слова так и не сорвались с губ.
– Мудрое решение! – промолвил Холт.
– Ваше Величество… – запнулась Норлинг.
Но Холт больше не собирался отступать.
– Столь решительный разрыв со старым двором, напротив, нам поможет. Во дворце слишком много горя, слишком много плохих для королевства привычек. Сейчас имеет значение только новое – иное! – правительство, вот и всё.
– Новое правительство? – мой отец нахмурился. – Слишком уж много нового. Для того, чтобы люди чувствовали себя в безопасности, мы должны действовать последовательно.
– Решение уже было принято, Тит, – возразил Холт. – Ваше Величество, разумеется, вы желаете надлежаще поприветствовать этих дворян. Я думаю о каком-то собрании в ночь перед похоронами… О какой-то речи. Вы должны представить себя, увы, я должен предположить, что большинство из них вас не знают…
– Я не могу произнести речь, – одно только слово заставило меня чувствовать себя на грани срыва. Я не могла подняться и обращаться к сотням людей!
– Не беспокойстесь, Ваше Величество, – покачал головой Холт. – Мы обязательно будем руководить вашими действиями!
Он внимательно наблюдал за мной, поэтому, должно быть, заметил мой внезапную панику, иначе зачем было кивать и произносить подобные слова?
– В любом случае, нам следует отложить это заседание до завтрашнего дня. У нас уже есть очень много дел, в первую очередь, подготовка к похоронам и встречи гостей, а остальное может выбить нас из колеи. Ваше Величество, должен признать, я человек старый, а последние несколько дней были довольно изнуряющими…
Я почувствовала прилив облегчения от его доброты. Улыбнулась ему, встала – и все вокруг стола тоже поднялись и поклонилось. Было ли это похоже на что-то сродни власти? Просто заставить их повторить своё короткое движение, действовать так, как только я пожелаю?
Но ведь они поклонялись потому, что должны были это сделать, а не потому, что меня уважали. Кто ж знал, что они на самом деле думали за этими пустыми выражениями лиц?
– Моя дочь не должна покидать зал одна, – мой отец отошёл от своего места. – Фрея? – он предложил мне руку.
Мы покинули помещение вдвоём. Стража шагала за нашей спиной, будто бы не имела права остановиться, и их шаги раздавались луной.
– Будь осторожна, Фрея, – прошептал на ухо папа, когда мы свернули вниз по коридору. – Люди тебя прогонят, если ты не в состоянии править. Ты не можешь ошибаться.
– Да, я прекрасно это понимаю.
– Ты в этом уверена?
– Да, – кивнула я. – Да, я в этом совершенно уверена.
– Поэтому не говори столь небрежно. Ты должна отыскать себе надёжных союзников и научиться быть королевой. И опускать голову, если ты, конечно же, хочешь, чтобы она усталась у тебя на плечах.
– Беспокоишься о моей голове? – я выдернула руку . – Я королева. Как ещё я должна держать голову?! Королева всегда обязана выделяться, это точно. Я не могу спрятаться.
– Ссоры с советом тебе ничем не помогут. Не стоит суетиться. Да прибудут с тобой Забытые, как далеко б они отсюда не находились! – он на мгновение умолк и потянулся к моей руке. – Живи, Фрея. Заставь свою мать гордиться тобою. Живи.
Семь
Библиотека была тёмным, пыльным местом высоко-высоко в Форте, наполненная гнилыми страницами и крошившимися корешками. Должно быть, однажды здесь была огромная коллекция редких и важных книг со всего мира, но ведь уже много веков здесь не жили короли. Всё ценное давно перевезли во дворец, а то, что не представляло особой важности, осталось тут, постепенно становясь негодным. Библиотека до этой поры будто бы использовалась как свалка для всех книг, которые не хотела видеть королевская семья. Всё новое тут было на иностранных языках – вероятно, подарки от чужих послов и королей.
Но и тут можно было отыскать что-то полезное. Я не ожидала, конечно, узреть здесь книгу с названием "Как стать королевой", но уж пособие об этикете, о придворных ритуалах, какие-то трактаты о том, как правили в прошлом…
Мой совет будет пытаться научить меня тому, что может, но нынче невежество – моя слабость. И я должна приходить на занятия уже со знаниями, чтобы оставаться спокойной, что я не буду выглядеть совершенно безнадёжной. Сначала я должна была победить совет – и только тогда думать о своём статусе среди остальных придворных.
Так что, мне немедленно нужна была книга с детально изложенной информацией о том, как шаг за шагом стать своей при дворе, ну, или хотя бы что-то схожее с этим. Если б я только нашла какие-то правила, ясно очерченные в литературе, я могла бы хоть начать с чего-то.
Но половина книг оказалась нечитаемой или же настолько хрупкой, что они рассыпались, стоило только попытаться их открыть. Ну, а остальные… У них была причина тут находиться. Записи о доходах двора столетней давности, исследования по неясным предметам, таким скучным, что преданность королю и посвящение ему казалось просто оскорблением его чести.
Я отыскала один гид по придворному этикету, предназначенному помочь наивным молодым девушкам, что впервые прибывают ко двору, но ещё тех времён, когда тот находился в Форте. Им следовало быть вооружёнными, против "коварного дворянства", как утверждал автор, и я только задавалась вопросов, сколько из всего описанного он сделал сам, чтобы считаться экспертом по данному вопросу. Я очень сомневалась, что книга могла дать мне хоть какую-то информацию, но это было лучшее, что я отыскала.
Я пыталась продраться сквозь страницы, но не могла сосредоточиться. Да, я знала, что правила этикета очень важны, но прежде это всё казалось таким… бессмысленным. Да и разве важно, как глубоко кто-то приседает, если умерло столько людей? Мне надо было просто узнать, кто убил их всех, а если он это и сделал, то зачем?
Зачем – это был самый страшный вопрос, что выбивал меня из колеи каждый раз, когда я пыталась об этом подумать. Ведь убийца был готов убить сотни людей, не разбирая. Единственное, что могло пояснить его действие – это пыл и слепота в попытках заполучить правду, потребность действовать быстро – и отсутствие силы.
Но ведь, не зная ответа, я тоже была в опасности. Если я перешла дорогу этому человеку, если стояла на пути у его целей, не осознавая этого… Мне надо было закрепиться при дворе, но это невежество было куда страшнее, чем искусственные реверансы и улыбки!
Если б это было просто экспериментом, взрывом в моей лаборатории, я бы сначала составила бы список. Собрала бы все факты, всевозможные идеи, записала бы их на бумаге, позволив словам просто натолкнуть меня на какие-нибудь полезные мысли, подарить мне хоть что-то, что указало бы на следующий шаг.
Я открыла конец книжки об этикете и схватилась за ручку.
София Торн подозревала Густавитов. Я записала их в свой маленький список, но эта мысль казалась совсем не той, что надо, не достоверной для совета. Группа, что столько лет ничего не делала, вдруг выскочила на глаза народа, чтобы так легко и успешно убить людей, даже не выдав себя. Ведь были бы маленькие атаки, какие-то знаки, что указывали бы на них – но нет, ни единого слова. Никаких брошюр, никаких говорков среди народа… Никто не произносил страстные речи и не пытался убедить народ в том, что их дело правое. И никто из этой группы не оглашал о нападении. Какой смысл применять насилие, если люди даже не догадываются, кто это сделал?
Я записала всё это на одной половине листа – на второй только одно короткое слово. Мотив. Трудно представить себе, что один человек так просто и одновременно убил сотни. Слишком уж много. Но группировка с политическими мотивами, те, кто считают, что действуют по справедливости… Нет, это действительно казалось возможным.
После – Мадлен Вольф. Если б я не покинула бал, она бы стала королевой, и это давало повод хотя бы предположить, что кто-то мог действовать по её приказу или хотя бы ради неё самой.
Холт говорил, что она была вдали от столицы вот уж несколько месяцев. Могла отправиться в деревню, чтобы быть в безопасности, да и остаться вне подозрений… Но если б она организовывала это из удалённой местности, то остались бы доказательства, ведь довольно трудно не заметить посыльных, что катались бы туда-сюда. Но, может быть, кто-то без её ведома попытался расчистить её путь к трону?
Следующим я подумала о сыне короля, Уильяме Фицрое. Как он умудрился выжить, когда умерли все, кто был тесно связан с королём? Вот только на самом деле его подозревать не стоит… Ведь люди шептались, конечно, что король сделает Фицроя своим наследником, но он ещё ничего не успел… А когда король умер, Фицрой потерял не только отца, но и шанс занять трон – так зачем ему убивать сотни людей, если он мог заполучить престол, пользуясь куда менее кровожадными способами?
Я поколебалась, а после добавила Торстэна Вольфа. Лучший друг короля, что чудом остался в живых… Конечно, никаких доказательств против него у меня не было, кроме странного предчувствия, но меня всё ещё не покидало это глупое чувство… Он ведь мог желать Мадлен взойти на трон – планировал оставить её подальше от этого безумного хаоса… Кажется, он так рассердился, так агрессивно отреагировал на то, что его кузина была подозреваемой в глазах королевы, а не сама восседала на желанном троне…
Но мог ли он на самом деле притворяться лучшим другом короля, чтобы убить его? Я понятия не имела, что было правдой, а что ложью.
И я замерла – перо моё задело бумагу. Мой отец… Он всегда был таким амбициозным. Обычный торговец – и его дочь в очереди на престол, а он – советник самого короля! И мотив у него был. Но выражение его лица, когда он увидел меня в лаборатории… Он и вправду думал, что я могла умереть. Он бы лучше подготовился, если б желал, чтобы я заняла трон… Он бы не настаивал на том, чтобы я посетила бал…
Если, конечно, таким образом он не желал спасти меня от подозрений. Если, разумеется, не запаниковал, что я просто исчезла…
Я нахмурилась – и вписала его имя. Ведь это просто исследование. Я могу так и не думать. Ведь я просто должна всё записать, пока правда не всплывёт наружу.
А ещё были остальные советники, что выжили. Холт. Торн. Норлинг. На самом деле, я знала их слишком плохо, чтобы с уверенностью сказать о том, был у них мотив или нет. А что ж они могли бы получить, если б, конечно же, не хотели усадить на трон какую-нибудь лёгкую марионетку вроде меня? Торн пропустила банкет – это казалось довольно подозрительным, разумеется, но это всё равно не могло означать ничего. Только не в такой ситуации.
Я отложила перо в сторону. Так трудно решить проблему, просто вытаскивая из воздуха подозреваемых… Это казалось слишком неточным. Я должна знать о каждом, кто был там, обо всех выживших… Будь то гость или слуга. И тогда я могу пройтись по списку и задуматься над уликами.
– Ваше Величество?
Я вскочила, едва не уронив перо – сквозь дверной проём проскользнул Торстэн Вольф.
Он не мог видеть то, что я только что писала. Ни то, что я его подозревала, ни то, что я думала о его кузене – и я поспешно захлопнула книгу.
– Я могу помочь?
– И как мне следует ответить вам? Как королеве?
Моё сердце колотилось, хотя никаких причин на это не было – и я заставила себя вздохнуть.
– Вы меня искали?
– Нет, – ответил он. – Довольно трудно поверить в это, но я просто пытался отыскать книги.
О, что ж, это очевидно – мы ведь находились в библиотеке, а я казалась пугливой глупышкой.
Не же, Фрея, попробуй! Ты его подозреваешь – так поговори с ним, попробуй отвлечь, выяснить хоть что-то!
– Только не говорите, что вы интересуетесь военной историей.
Это только начало.
– Разными вещами, не только этим, – ответил он. – А что ж относительно вас, Ваше Величество? Что заставило вас прийти сюда, в эту библиотеку? – он подошёл поближе, пока не оказался совсем рядом, я поняла, что он значительно выше меня. Может быть, он, конечно, очень учёный мужчина, но сложен был крепко, казался стройным и могучим, будто бы какая-то стена – и заинтересованно покосился на мою книгу. – О, уроки этикета! Ну, конечно же, эта книга может вас подготовить, но только к какому-нибудь очень старому приёму…
Что я могу сказать по этому поводу? Глупо хватать такую книгу – только для того, чтобы её даже не прочесть. Стоит мне только отказаться от его предположения, я буду смотреться очень глупо.
Я прижала книгу к своей груди. Лучше уж быть наивной, чем позволить ему пролистнуть её и понять, что именно я писала там. Вероятно, он не собирался писать на корешках какие-нибудь списки подозреваемых, но подумать об этом вполне мог.
– Вам надо будет подготовиться получше, чем с помощью этого, если вы хотите оставаться на троне. Двор не прощает ошибок.
Я покрепче прижала книгу к себе.
– Вы мне угрожаете? – удивительно, что я только сейчас поняла, что находилась в опасности. Нельзя ошибаться… Нельзя так ошибаться! Желудок мой сжался от ужаса, руки задрожали, но в груди появилась какая-то сила, что вытолкнула из меня эту фразу.
Вот только он, казалось, был искренне удивлён подобным заявлением.
– Я вам угрожаю? Да что вы, Ваше Величество, я бы не посмел. Это просто предупреждение, даже совет, если вам будет угодно, – он смотрел на меня, хмуря свои густые брови, и челюсть его сжалась так сильно, что, казалось, была вытесана из настоящего камня. – Да и… Зачем? Разве существует причина, что заставила бы меня грозить моей собственной королеве?
– Я прекрасно знаю о том, что вы не желаете видеть меня на троне, Торстэн.
– Конечно же, я не желаю видеть вас на троне, – промолвил он, и голос его звучал довольно низко и глухо. – Все мои друзья мертвы, и тот, кто их убил, сделал вас королевой. Почему же я должен радоваться этому?
– Мне очень жаль, – ответила я – и вправду жалела. Он нужен был мне, чтобы понять – и мне не хотелось отпускать его далеко.
– А где вы были? – вдруг промолвил он. – Во время банкета? Как выжили?
– Я была дома. С Наоми.
– Дома – целая и невредимая, – слова его звучали тихо, но почти насмешливо, и он отвернулся. – Продолжайте свои исследования, Ваше Величество.
– А как же книги?
– Я позже приду за ними. На сегодня я, увы, потерял интерес к чтению.
Кивнув мне, он выскользнул из комнаты – а я, дождавшись его ухода, распахнула книгу и записала на последней странице ещё одно слово.
Стэн подозревал меня.
Восемь
Марта почти каждую ночь проводила среди придворных, кружась среди дам, отвечая на приглашения господ, танцуя с теми, кого считала краше всех. Меня же приглашали раз или два. И я – стоит напомнить, пожалуй, – проводила вечер поближе к углу, и отвечала на вопросы с такой улыбкой и так быстро, как только могла. Фрейлины повторяли мои ответы, смеялись, перебирали волосы и считали меня странной, и пусть королева считала меня забавной, я в любое мгновение была готова сделать всё, чтобы больше не приходить на такой вечер.
Теперь наступила моя очередь. Да, повторял отец, тебе это не нравится – он говорил это, пока горничная порхала вокруг меня, пытаясь привести мои волосы в какой-то порядок, чтобы они держались в этой странной форме луковицы. Некоторые женщины могли проделывать такое со своими волосами сами – это бормотала себе под нос горничная, думая, что её никто не слышит. Но я не могла, да и папа настаивал на том, что не должна этого делать.
Наоми, мучаясь от головной боли, ушла спать, и мне пришлось готовиться без её помощи. Отец нахмурился, когда я сообщила ему об этом, но ведь её брат мёртв, почему она должна делать вид, что счастлива, если просто хотела скрыться от всего мира?
– Ты должна быть такой, как они, если хочешь, чтобы они тебя приняли. Когда я женился на твоей матери, никто не хотел видеть меня при дворе, ведь я просто торговец, сын купца, я не часть их общества. Но твоя мать просто улыбалась и была всё такой же прекрасной – и они начинали со мной разговаривать, Фрея. Я одевался, как они, вёл себя, как они – и очаровал их, а потом они просто всё забыли. Я покорил их – сначала удивлял, а потом стал чем-то нормальным. Но сначала следовало доказать, что я такой же, как они. Вот что следует сделать с самого начала.
Горничная что-то прошипела сквозь зубы, когда ещё одна прядь выскользнула из её рук, и я едва подавила желание извиниться.
– Но ты просто пытался присоединиться к ним, а не вести их за собой…
– Но ведь тебе будет куда проще, чем мне было тогда. Несомненно, ты благородных кровей и законная наследница престола. И если привыкнешь к этой роли, то обязательно их убедишь.
Я и вправду не верила в это, но кивнула довольно послушно. Волосы вновь упали, и горничная едва подавила разочарованный вздох.
– Простите, – пробормотала я. – Простите, пожалуйста…
– Я хочу, чтобы ты вошла в эту комнату, – продолжил отец, – и улыбнулась каждому, кого увидишь. Посмотрела в глаза, убедившись в том, что это доброжелательная улыбка. И те, кого ты высоко оценишь – те будут к тебе предрасположены. Попробуй это, и увидишь, что всё получится.
Я пытаюсь.
– Фрея, ты выглядишь так, как будто бы тебе плохо. Посмотри на меня.
– Что? – слово будто бы сорвалось с губ. – Ну как я могу выглядеть царственно, могуче, доброжелательно, добро и высоко, а ещё приветствовать всех в тот же миг! Ведь это просто улыбка… – о которой я прежде, признаться, и не думала даже. Я и в голову не брала такие подробности, и издалека мне казалось, что всё получается слишком уж естественно… У других – а не у меня.
– Ведь ты видела улыбку королевы Марты.
– Но так ведь то королева Марта!
– Вот и подражай ей, Фрея. Это очень хороший пример…
– Ведь ты сказал при этом быть собой! Самостоятельной!
Отец только вздохнул, закрывая глаза ладонью. Никогда прежде не видела его таким расстроенным – может быть, он даже не понимал, что для меня всё это не казалось очевидным. Ведь он прирождённый придворный, вопреки тому, что по крови никогда не должен был оказаться во дворце. Но родители матери и отца будто бы скомпенсировали друг друга, смешавшись, и во мне не осталось ни единой капельки их мастерства.
Я закрыла глаза. Надо попробовать – просто попробовать, и всё.
– А мама? – наконец-то промолвила я. – Как улыбалась она? У ней получалось?
– Да, – кивнул папа. – Да, у неё получалось.
Ну что ж, значит, надо вспомнить об улыбке мамы и просто попытаться улыбнуться так, как она.
Мой отец всё перечислял правила, и я рефреном прокручивала их в своей головы. Да, я должна быть в центре комнаты, там и сидеть, весь вечер… Или нет? Поощрять людей улыбкой, чтобы они приблизились ко мне, давать указание музыкантам, если внезапно мелодия казалась слишком грустной, призывать людей к танцу, но самой сегодня не танцевать – я слишком неуклюжа. А ещё предложить поиграть в шарады или что-то в этом роде – главное, не допустить, чтобы горе проскользнуло в эту комнату.
Могла ли я быть до такой степени чёрствой? Притворяться, будто бы ничего не случилось, оставаться всё такой же равнодушной относительно того, о чём никто не будет в состоянии промолчать? Вот только мой отец уже пережил это – он вынудил их принять его, а значит, отлично понимал, как надо действовать.
По традиции мне следовало принимать придворных в своих покоях, так что слуги очистили зал на верхнем этаже Форта. Все выжившие уже находились там, когда я вошла. Я остановилась в дверях – смотрела на пропавшие внезапно старые гобелены, на то, как полыхали вместо них красочные картины в золоченных рамах, и комната теперь была ярче, но намного холоднее. Красные бархатные стулья под люстрой, сотни свеч, масляных ламп по всей комнате – тут было почти так же светло, как и днём.
Придворные разбились по маленьким группам, а на фоне серости стен одежда казалась особенно броской. Только Уильям Фицрой прислонился к стене в углу, ни с кем не разговаривая. Он сгорбился, засунул руки в карманы и молча смотрел куда-то в пустоту. Другие казались оживлённее, в ожидании замерли королевские фрейлины у картины с белыми лошадьми, ещё и перешёптывались, Торстэн Вольф общался с пожилым джентльменом, имя которого вылетело из моей головы, а спиной к двери в центре комнаты остановился Расмус Холт.
– Её величество королева Фрея! – громогласно объявила стража, и в комнате все мгновенно умолкли. Каждый считал долгом смотреть на меня. Фицрой, Вольф, сплетничающие в уголке женщины… Они поклонились и одновременно опустились в реверансе – но никто не отвёл взгляд.
Повернулся Расмус Холт, смотрел на меня, изогнув брови – словно рассматривал мою огромную причёску, жуткую юбку, мерцающую от драгоценностей кожу – и неодобрительно нахмурился. Я правой рукой схватилась за левый локоть, борясь с желанием умчаться прочь.
Он шагнул ко мне, открывая человека, с которым разговаривал.
Мадлен Вольф, моя новая наследница. Как обычно, миниатюрная, потрясающе красивая, с медово-коричневыми волосами, огромными глазами… Всё в ней излучало уверенность и элегантность, начиная с маленькой головы и заканчивая углом тонкого запястья.
Стоило только её увидеть, как желудок сжался от ужаса. Как она была царственна – словно мир вот-вот рухнет к её ногам в подчинении! И в какую-то минуту я её даже ненавидела – ведь ей не надо было учиться, у неё и так было всё, что нужно. Но даже когда мне казалось это, я понимала, что презирать её действительно не способна – даже мне она казалась до ужаса очаровательной.
Я отвернулась от неё, пытаясь найти тот самый стул, который должна быбла занять по велению своего отца. Взгляд вновь скользнул по Уильяме Фицрое. Он выпрямился и теперь смотрел прямо на меня, а сердце моё колотилось в груди. Он нахмурился, словно что-то обсуждал только что, и я быстро отвернулась в сторону. Стул оказался на противоположной стороне комнаты. Мне просто нужно пересечь её и добраться туда – но стоило только ступить в ту сторону, как Холт остановился слишком близко.
– Ваше Величество, – промолвил он. – Смею познакомить вас с Мадлен Вольф…
– Ваше Величество, – она опустилась в совершенном реверансе. – Так прекрасно встретиться с вами. Мне так жаль, что я вынуждена была пропустить вашу коронацию. Мне так хотелось быть здесь… Но моё имение в полутора днях езды, и к тому времени, когда я узнала об этом, возвращаться было слишком поздно. Но я поспешила сюда в тот же миг, как только узнала новости…
– Благодарю вас, – это казалось слишком бессмысленной фразой, но хоть что-то мне надо было ответить! И сердце вновь забилось, будто бы Мадлен собиралась на меня наброситься. Но нет, разумеется, нет. Мне просто надо подавить панику, нужно остановиться…
– Юная Мадлен только что прибыла, – промолвил Холт. – Я повторял ей, что надо отдохнуть, но ей хотелось немедленно увидеться с вами.
Мадлен не была похожа на ту, что вывалилась только что из коляски после полуторадневного пути. Нет, она выглядела просто безупречно.
– Её Величество сказала мне, что вы никогда не встречались, – добавил Расмус. – Но я уверен, что вы с Мадлен поладите. Ведь она художница, Ваше Величество, и весьма талантливая…
– Вы слишком добры ко мне, – ответила Мадлен. – Да, я рисую, но художницей, творцом назвать себя не могу.
– Что ж вы рисуете?
– Обычно это пейзажи. Наше королевство… Вид из окна – то, что я хотела бы увидеть, – она улыбнулась. – А вы рисуете, Ваше Величество?
Я только покачала головой.
– У меня не слишком хорошо получается.
– О, уверена, что вы себя недооцениваете. Да и искусство – это замечательная вещь! Вы всегда можете что-то создать – и это точно будет иметь ценность, если только посмотреть на ваше творение под правильным углом…
Её слова казались обыкновенным лепетом придворной дамы, вот только она не казалась мне насмешливой. Она положила руку на моё предплечье, словно за этот короткий разговор мы стали лучшими друзьями, и я не могла сопротивляться, а только поддалась и наклонилась чуточку ближе к ней.
– Ваше Величество, – прозвучал голос приблизившегося к нам моего отца, – не желаете ли вы присесть?
– Уверен, что королева обязательно присядет, когда у неё возникнет подобное желание, Тит, – проронил Холт. В голосе его звенели предупреждающие нотки. – Сейчас она разговаривает с юной Мадлен Вольф.
– Мне и вправду следует присесть, – быстро ответила я. Ведь есть такое правило – а я должна выглядеть могущественной. Я должна заставить людей стать моими подданными не только на словах.
Но казалось таким неестественным миновать всю комнату и занять самый огромный стул, повернувшись лицом ко всему двору! Вновь возобновился разговор, и все остальные разбились на пары. Люди смотрели на меня, но никто не подходил – и они казались счастливыми от того, что могли просто наблюдать. Взгляд же мой столкнулся со взглядом Уильяма Фицроя, стоявшего в противоположном конце комнаты. Он смотрел на меня, но разобрать выражение его лица я была не в силах.
Я поёрзала на стуле, чувствуя, как гудят ноги. Я даже не помнила, как правильно их поставить.
Мадлен Вольф последовала за мной, вновь присела в элегантном реверансе.
– Могу ли я присесть, Ваше Величество?
Я кивнула, и она скользнула на соседний стул. Оглядела комнату, скользя по уцелевшим дворянам.
– Это так странно… – прошептала она. – То, что случилось. Я была близка с многими людьми, и все они теперь канули в небытие… Королева… Розалин Хэй – а вы знали Розалин? Никогда не встречала никого слаще, никого жестче… Она была поразительно добра к своим друзьям, но стоило перейти ей дорогу, она могла нанести столь умный и лаконичный удар, что понадобится целая неделя, чтобы понять, что это было издевательством.
Да, я помнила Розалин. Она никогда не считала меня достойной своей огромной доброты. Как правило, она только поднимала брови и смотрела на меня с удивлением – а ещё смеялась, стоило подойти.
– Вы её не любили? – спросила Мадлен. – Я могу сказать это по вашему выражению лица. Полагаю, это было трудно – любить её, если она сама того не хотела. Но мне легче думать, что в каждом из них было что-то стоящее, если только вы не считаете иначе…
Не этого я ожидала от Мадлен Вольф, самой популярной девушки при дворе, новой наследницы. Она казалась такой искренней… Ей не нужно было доказывать это, хотя при дворе никого искреннего не бывает – а мне казалось, что она могла быть правдивой, даже если на самом деле это было не так.
Но она легко могла мною манипулировать, и я не имела права позволить ей победить себя за один только разговор. Надо сменить тему разговора, перенести стрелки на неё – ведь она подозреваемая, она могла быть виновной в этом убийстве, а я должна воспользоваться возможностью поговорить с нею, не обращая внимания на поразительную элегантность.
– Так странно вернуться…. – продолжала Мадлен, – после такого долгого отчуждения, да ещё и после того, как всё так поменялось…
– Вы вынуждены были отсутствовать из-за болезни? – слова получились слишком быстрыми и слишком глупыми.
– Да, – сказала Мадлен. Если она и заметила моё хамство, то умудрилась это скрыть. – Вот уж несколько месяцев, ведь врачи посчитали, что деревенский воздух может мне помочь. Полагаю, так и было – у меня было много времени на размышления и мои картины… Ваше Величество, как жаль, что вы не испытываете от этого удовольствие! Я будто бы отпускаю себя. Но мне было там так одиноко. Слишком много людей вокруг вредят так же, как и их отсутствие. Нам нужно что-то, что помогает нам отвлекаться от грустных мыслей.
Да, если она болела несколько месяцев, она вряд ли бы сделала это только для того, чтобы скрыться от яда. Да и трудно поверить, что она одним махом отравила всех своих друзей.
Её губы казались алыми, будто лепестки роз с капельками росы. И она походила на королеву – это делало её опасной, даже если она не повинна во всём случившемся.
– А стоит ли вам находиться здесь? – спросила я. – Ведь вы не чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы присутствовать на королевском дне рождения…
– Я так не хотела пропускать его! Может быть, мне следовало приехать, но врач считал, что стресс вновь вернёт меня прежнее состояние. Очевидно, он был действительно прав – но ведь сейчас мне хорошо. Может быть, горе отвлекает, а может, я и вправду давно уже оправилась от болезни. В любом случае, я рада вернуться. Я так соскучилась по городу, по всему этому… – она умолкла, а после покачала головой, словно отгоняя мысли прочь.
– Вы разве одна были в деревне?
– Ну, там была моя тётушка и, разумеется, слуги. Моей тётушке нравится деревенское умиротворение, но мне – не так уж и сильно. Я люблю находиться среди людей, знакомиться с кем-то новым… Должна признать, я столько раз нарушала докторские приказы, отправляясь на прогулку каждый раз, как только могла!
– Мне кажется, что врачи поощряют прогулки.
– Ну, только не в деревню, чтобы повстречать там людей. Гулять вокруг, наслаждаться птичками и деревьями – вот что они говорят. А отправляться в деревню, в город, встречаться с людьми, прогуливаться по магазинам, собираться в часовню, говорить с простолюдинами, одаривать их чем-то… этого они никогда не порекомендуют! Так мне поступать нельзя – тёте бы не понравилось. Но тётя, разумеется, ничего об этом не знала, – её улыбка сейчас казалась действительно шальной.
