Текст книги "Долгих лет царствования (ЛП)"
Автор книги: Томас Рианон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Двадцать шесть
В тот же день я отправилась к Минстеру. Это было демонстрацией благочестия – и последней попыткой помочь себе. Но, шагая по городу, я не могла перестать думать о Фицрое.
Он поцеловал меня. Уильям Фицрой поцеловал меня.
И мне до ужаса хотелось, чтобы это повторилось вновь.
Что со мной не так? Да, моя жизнь была в опасности, раз за разом мне об этом твердили, повторяли, что от Фицроя только хуже. Жизнь его в опасности – потому что он находиться с ним. Я не могла с ним даже разговаривать, пусть бы у меня и были чувства… Вот только времени не было. Я должна защитить свой трон. Должна спасти свой город.
Так что я приказала себе не думать о Фицрое. Не думать, пока шагаю по главной улице, пятная платье водой из луж. Не думать, пока ко мне склоняется джентльмен. Не помнить тепло его губ, пламя в его глазах, удивление, потерявшееся в зрачках, дрожь от его близости. Не думать, что будет, когда вновь его увижу.
Но я не могла не поражаться. Знала, почему он это сделал – но разве это имело значение? Слова можно истолковать неверно. Адреналин? Смерть? Он мог просто пытаться меня отвлечь, чтобы я его не гнала. Использовал мои чувства?
Нет, нет, какие чувства! Но ведь он предполагал, что они были – и поэтому сейчас не время открываться или делать что-либо…
И он поцеловал меня – но я ведь его не целовала! Конечно, обычно люди на поцелуи отвечают, когда им удовольствие доставляет близость второго человека… Но ведь это был не того рода поцелуй, правда? Зачем иначе было обратно нырять в бесконечные исследования? И ведь он больше никогда меня не...
Ничего больше. Ведь не было ничего больше?
Это ведь хорошо – и не будет?
Впереди замаячил монастырь, в тумане виднелись очертания башни. Звонили колокола. Толпились во дворе люди – кричали моё имя. Я улыбалась, кивала, но сквозь переднюю дверь прошла без особых инцидентов.
В самом соборе было практически пусто. Священник стоял у алтаря – поклонился, когда я вошла, но не проронил ни единого слова.
Сердце колотилось всё сильнее с каждым шагом. С той поры, как я в последний раз тут бывала, столько всего изменилось! Эти человеческие взгляды, воздух, преисполненный ожидания и горя…
Я остановилась у алтаря и смотрела на резные лица, но не могла узнать и половину. Я знала только самых известных Забытых – и не могла сопоставить из с идеализированными образами живых людей. Но я рассматривала их, думала, что та высокая женщина – Валанте. Доброе лицо, решимость в глазах… никогда не была жестокой. Никогда не сдавалась.
Она спасла меня – спасла от Стэна. Нет, не появившись посреди тронного зала, но одного ожерелья хватило, чтобы он остановился. А теперь Забытые помогали мне – заставляли людей поддержать меня. Пасть на колени. Молить о благословении.
А я в них не верила. Может быть, в Эприа когда-то жили мудрые, умные люди, но бессмертными они не были. Не наблюдали за нами, не вмешивались в нашу жизнь. Не пытались вернуться. И помочь выжить мне никто не в силах. Кроме меня самой.
Но я отправляла им немой посыл. Просто так. На всякий случай.
Итак, – промолвила Мадлен, расплетая мои волосы вечером, – что случилось?
– О чём ты?
Она легокнько провела пальцами по моей шее.
– Ты весь день будто бы в оцепенении. Всё ещё улыбаешься – а я знаю эту улыбку. Скажи мне…
– Нечего рассказывать, – я с силой ущипнула себя. Да, не думать о Фицрое целый день. Не видеть его. Может, он меня избегает? А вдруг послушался? А может.. Забытые, не знаю!
Мадлен покачала головой, но спорить не стала.
– Что ты думаешь… – я запнулась.
– О чём конкретно?
– Просто интересно… Фийрой, он… Ведь ты знала его до того, как всё это случилось, верно?
Мадлен распустила ещё несколько прядей.
– Знала.
– Ведь ты никогда не… Как думаешь, он мог бы хоть подумать о такой, как я, если бы не случилось всё это?
Она умолкла, задумавшись.
– Если б всё это не случилось – может, нет. Вы никогда даже не разговаривали, не уверена, что что-то изменилось. Но если ты спрашиваешь о себе-нынешней – да. Он всегда пытался заставить людей быть честнее, – она бросила булавки на комод. – Ну? Ты его поцеловала или он тебя?
– Что?
– Ну, дай угадаю – раз ты спрашивала, целовала ты.
– Ты кого-то поцеловала?! – в комнату ворвалась Наоми, всё ещё не закончив расплетать свои косы. – Так, что ты тут сказала? Фрея кого-то целовала? Фицроя?!
Мадлен улыбнулась.
– Фрея как раз собиралась нам это поведать.
Моё лицо пылало.
– Я его не целовала! Почему сразу я? И сейчас не время, столько всего происходит… Я… – я запнулась.
– Значит, – хмыкнула Мадлен, – он поцеловал тебя.
– Как…
– Я ведь уже говорила, Фрея. У тебя всё на лице написано!
– Фицрой тебя поцеловал? – Наоми почти что прыгнула на меня. – Фантастика! Ты в него влюблена. Ты ему об этом говорила?
Я ошеломлённо смотрела на туалетный столик.
– Всё было не так…
– А как? Мне нужны детали!
Мадлен подалась вперёд, поправляя волосы.
– Это был хороший поцелуй?
– Не знаю! – воскликнула я. – Честно! Думаю, что…
– Тебе только кажется?
– Да ведь я раньше никогда не целовалась, и сравнивать не с чем!
Наоми опустилась на стул рядом со мной.
– Ну, в груди всё переворачивалось… А он запускал руки в волосы?
– Он никуда свои руки не запускал!
– Никуда?
– Это было быстро! – а что ещё мне следовало сказать? Может быть, это означает, что это не настоящий поцелуй? – И… И, да, у меня сжималось сердце.
– Я знала! – воскликнула Наоми. – Знала, что ты в него влюблена!
– Ну что ж, тебе придётся поцеловать его ещё разок, если ты не уверена! – проронила Мадлен. – Ради доказательств. Во имя науки!
– Мадлен! – я легонько пихнула её, и она захихикала, пошатнувшись.
– А ты разве не хочешь? Я могу представить себе его лицо!
Эта мысль казалась просто ужасающей – почти такой же самой, как и то, чтобы я больше никогда к нему не подходила.
– Может быть…
– Всего лишь может быть?
– Я… Нет… Да! Да, я хочу его поцеловать, но сейчас не время! – голос мой зазвучал громче, слова буквально слетали с губ. – Вокруг столько всего, столько… Я не могу об этом беспокоиться, и люди уже говорят, будто мы сговорились! Этот кошмар…
– Ну, не так уж и глупо подумать об этом, – сказала Мадлен. – Чётко понять, хочешь ты этого или нет. Разве в этом есть что-то плохое?
– Но я… – я вздохнула. Это было бессмысленно. – Я не знаю. Он поцеловал меня, а до этого сказал, что я ему нужна, что он хочет остаться, и… Но что это может значить?
– Ты не знаешь, что значит признание в любви и поцелуй? Отказ уйти, когда на нас говорит армия!
– Я знаю, что он мой друг! – быстро проговорила я. – Но я не знаю, был ли это просто поцелуй – или в нём есть какой-то смысл! Ведь некоторые люди считают, что поцелуй вообще ничего не означает – а другие поцелуют только тогда, когда это любовь. Откуда знать, к какому типу принадлежит Фицрой?
– Ну, не знаю, что там с типами, – осторожно промолвила Мадлен, – но всё зависит не только от людей, но и от обязательств. Я видела, как он заботится о тебе, Фрея – но, может быть, я не тот человек, которого следует спрашивать.
– Но не могу же я его спросить!
– О! Ну ты ведь королева, – заулыбалась она, – и можешь сделать всё, что хочешь.
…В ту ночь в коридоре меня поймала Норлинг.
– Ваше Величество, могу ли я на минуту…
Я кивнула. Она замерла в тени – и поманила меня к себе.
– Я должна сообщить вам, Ваше Величество, что мы смогли обнаружить несколько Густавитов. Мы знаем и о том, где завтра состоится встреча. Каковы будут ваши указания?
Я знала, что мы должны их арестовать. Они пытались меня убить, они, возможно, покушались и на короля. И всё же… Я вновь думала о том, что, может быть, могла с ними поговорить – если б они действительно узнали меня, то, возможно, смогли бы поддержать!
Сумасшедшая, ужасная идея.
– Ничего не делайте, – ответила я. – Не сейчас.
– Эта возможность, Ваше Величество…
– Мне надо подумать, – и понять, насколько вменяема моя идея.
Норлинг нахмурилась, но не спорила.
– Разумеется, Ваше Величество.
Я вновь подошла к двери. Внутри – весь оставшийся двор. Пятеро? Четверо? Я должна казаться им хорошей королевой, вопреки всему – и не расстроить их.
А ещё там Фицрой. Фицрой… Я чувствовала, как сжимался желудок. Единственное, что меня пугало – это не увидеть его опять. Знать, что он скрывается.
Я тяжело вздохнула, шагая вперёд.
Ни фанвар, ни громких оглашений. Но все смотрели на меня и опустились в глубоких реверансах, склонились в низких поклонах. Да, их было больше, чем я думала. Двадцать человек, не считая Холта, Наоми и Мадлен – и Фицроя, – но ведь у этих людей не было никаких мотивов оставаться здесь!
И ни одна из женщин не была одета по старой моде. Лёгкие юбки, распущенные волосы, минимум драгоценностей – словно они вдруг признали всё это полнейшей безвкусицей.
Это заслуга Мадлен.
Это моя заслуга.
Мадлен – потому что она изменила мои наряды, сделала их такими, чтобы те меня не поглощали, чтобы даже королевой я была естественной. Моя – потому что подражали они мне. Хотели выглядеть, как я.
Разве это не признание? Я лидер, а не посторонняя, хотя бы для этих людей. И они даже так, символически, выражали мне собственную поддержку.
Глядя на них, я чувствовала себя сильнее. Они остались. Я всю жизнь боялась, что не смогу быть тем, кого хотят видеть на моём месте – не в силах говорить правильно, ведь люди будут смеяться! А они смеялись над моими глупыми попытками быть королевой. А эти люди – эти люди меня поддержали! Может быть, политика, может быть, игра, но не для всех! Мадлен, Фицрой – они поверили! Почему остальные не могли сделать то же? Сколько притворялось – а сколько были честны? Сколько гонялись за капиталом – а сколько теряли всё?
Я не могла притворяться. Двор разрушен, его не восстановить – слишком много трещин. Я должна быть честной. Нельзя доверять советникам, и убийца, может быть, на моей стороне, может быть, стоит здесь – но не знак ли это прекратить бесконечную игру? Быть королевой, такой, какой я смогу являться? Собой, Фреей – королевой Фреей. И живым человеком.
Я шагнула вперёд.
– Здравствуйте, – боги, как неуклюже, но мне хотелось сказать всё быстрее! Не пугаться, не думать о том, сколько всего случилось. Сколько неопределённого в этом мире… – Я знаю, что сейчас всё – слишком страшно. Всё пугает. Я сделаю всё, что смогу, чтобы вы были в безопасности, но и я не знаю, что будет дальше. Вы остались здесь – и я ценю это. Не ради земли, не ради денег – это настоящая поддержка… – я запнулась. Как закончить? Я ценю это? Опять, опять? – Я благодарна вам – и знаю, что кто-то расстроился из-за того, что я стала королевой. И Торстэн Вольф среди них. Что я не так жестока к врагам, слишком думаю о народе и не ставлю вас на первое место, – я чувствовала, как они смотрели на меня. И как на меня смотрел Фицрой. – Но каждый в Эприа заслуживает на свой шанс. Да – я никто. Двадцать третья. А теперь – королева. И мы сможем столько всего сделать, если попытаемся помочь! Мы не должны бросать драгоценности в реки, не должны наряжаться в золото для того, чтобы продемонстрировать свою ценность. Силу. Есть другие способы сделать королевство сильнее – думать о людях. Мы можем стать лучше. Мы наслаждаемся стольким – и можем наслаждаться и дальше, пока живём, но если мы не воспользуемся своей силой, чтобы поднять этот мир, кто же мы тогда будем? Может быть, Стэн с этим и не согласен… Но я в это верю. И надеюсь на то, что вы тоже сможете понять это.
Я затаила дыхание, замерла, ожидая того мгновения, когда рухнет мир – прямо мне на голову. Я знала, кто я и где я – знала, что натворила. Могла ошибиться. Могла всё испортить.
Они молчали – ждали, что я вновь заговорю. Или, может быть, тоже понятия не имели, что должны сказать.
– В любом случае, – я заставила себя разбить тишину, – стоит расслабиться. Выпить, послушать музыку?
Мадлен улыбнулась, вновь подхватывая привычную для себя роль обыкновенной хорошенькой дворянки.
– А шарады, Ваше Величество? Ведь мы с вами так и не поиграли! Ну, так может, вы примете это решение?
– О да, – кивнула я. – Да, это звучит просто замечательно!
Никто не выбежал из комнаты, никто не бормотал сердито за моей спиной. Играли. Говорили. Я чувствовала себя так хорошо! Ещё немного, ещё совсем капельку – на что-то надавить, что-то узнать – и я, королева, смогла бы сделать всё лучше!
– Это была хорошая речь, Ваше Величество, – чуть позже отметил Холт. – Немного спонтанная – но хорошая.
– Спасибо, – мне казалось, я будто съежилась от его похвалы. Так грязно, так гадко – я чувствовала себя такой свободной! Выдала всё, что смогла – и выжила!
И знала, что должна делать.
– Норлинг сказала, что вы обнаружили Густавитов. Я хочу связаться с ними и встретиться. Завтра.
– Пригласить их в Форт?
– Нет. Там, где они планировали свою встречу. Показать, что мы знаем о них всё – но не угрожаем. Хочу поговорить с ними об их идеях.
– Ваше Величество! Ведь они пытались вас убить!
– Только одна из них. Но она сказала, что ей никто не помог, что остальные с этим не согласны. И я должна узнать, с чем они согласны. Это важно.
– Это опасно, Ваше Величество.
Я посмотрела ему в глаза, чувствуя, как дрожат руки. Этот человек мог убить всех – мог убить и Фицроя.
– Ну и что? – хмыкнула я.
Двадцать семь
В ту ночь я не могла спать. События дня, казалось, заставляли моё сердце колотиться без остановки – а в темноте и в безопасности мысли вернулись к поцелую.
Фицрой не говорил со мной весь вечер. Ну почему нельзя было посмотреть? Подать знак? Всё это не может быть совершенно обычным, если поцелуй хоть что-то значил!
Да, всё в порядке, да, я не безнадёжна! У меня есть доказательства, факты – я могла подумать о чём-то. Он отказывался уходить – значит, это был значимый поцелуй. Наш разговор… Даже если учитывать то, что он поведал мне… Да, со стороны это казалось таким очевидным!
Но у меня были и аргументы против. Ведь это я. Да, люди могли стать моими друзьями, выслушать мои идеи – но точно не… Не так!
Я королева, но это всё ещё я. Короткий дружественный поцелуй. Может быть, я немного перепутала? Мы не… Но это всё ещё – глупо.
Ворча от досады, я вылезла из постели, погладила проснувшуюся Дэгни, схватила бумагу. За и против – как смешно это писать!
– Потому что это не причины! Это глупо! Но…
И сколько я могу себя оправдывать?
– Фрея? Что ты делаешь? – Наоми выглянула из своей спальни, протирая глаза. – Я увидела свет в твоей комнате. Что-то случилось?
Я уцепилась в лист бумаги.
– Нет, всё в порядке. Сейчас лягу спать.
– Ты составляла список, чтобы понять, любит ли тебя Фицрой?
– Это не так! – она выжидательно изогнула брови, и я сдалась. – Да. Я писала, что может думать обо мне Фицрой.
– Иди и поговори с ним, Фрея! Он – единственный, кто скажет правду!
– Да, я могу… Но где его искать?
– Он ждёт тебя в твоей лаборатории, где ж ещё!
– В этом я не уверена.
– Я уверена!
По крайней мере, спросив его, я бы знала. Избавилась бы от одержимости. Да, это унижение – но ведь разве не я вышла ко двору? Я способна сделать это!
– Лучше рассмотреть доказательства, чтобы принять решение…
Наоми рассмеялась.
– Но потом сходи! Обязательно расскажешь мне, как это было.
Конечно, Наоми была права. Я понятия не имела, было ли это облегчение – или раздражение? Фицрой был в лаборатории, вокруг него рассыпались бумаги – поднял голову, когда я вошла, а улыбка его казалась другой. Это из-за того, что я делала? Может, он сожалел о том поцелуе?
Я должна была отбросить в сторону все сомнения, что терзали меня.
– Что ты имел в виду, когда говорил, будто бы я знаю?
Его улыбка переменилась – и он казался неуверенным, когда поднялся.
– А это было непонятно?
– Полагаю, ты имел в виду – мы схожи. И чувства… Что за чувства? Что ты думаешь обо мне? Я тебе друг или… Или… Что-нибудь вроде…
Он медленно подступал ко мне – пришлось подавить желание отступить.
– Что-нибудь вроде… ну… Ох, как же смущённо.
– Ты понял, что я имела в виду!
– Понял, – ещё ближе. Ох! – И ты так часто целуешь своих друзей, Фрея?
– Нет! – почти мышиный писк. – Но некоторые люди… И это был такой короткий поцелуй, и…
Я поняла за мгновение до того, как было слишком поздно. Он подступил ко мне на шаг – и я тоже шагнула к нему.
Второй поцелуй – с Уильямом Фицроем. Его рука застыла на моей шее, пальцы запутались в моих волосах. Фицрой был таким… Таким самим собой!
И как я могла отрицать любовь к нему? Что сжимался желудок, колотилось сердце, что мысли, казалось, потеряли всякое значение? Каждое дыхание, каждая капелька крови – жар кожи там, где он касался меня. Наша разница в росте – я должна была немного запрокинуть голову. Каждая деталь имела своё место в безумном бессмысленном каталоге.
Он отстранился, замирая в дюйме от моего лица.
– Это ответ на вопрос?
Я покачала головой – едва заметно.
– Нет, – голос казался слишком хриплым. – Мне надо знать. Это можно трактовать по-разному.
– Как именно? – он изогнул брови.
– Может быть, ты хотел, чтобы я умолкла? Или это… хм, тренировка? Или тебе хотелось поцеловать королеву, но ты не можешь этого признать – а так тебе лгать не придётся. Или ты слишком… слишком дружелюбен со своими… друзьями…
– Итак, что же это? – о, теперь в нём заговорил Фицрой-придворный, вот только он, казалось, отбросил это в сторону после первой же заминки. – Ну, ты не только друг. И обычно друзей я вот так не целую.
– Обычно?
– Ну, как правило, да. Я люблю тебя – тебя, Фрея. За твоё упорство. За то, что ты заставляешь меня чувствовать самим собой. Я уже говорил тебе, что никто при дворе не видел меня настоящим – кроме тебя.
– Что ж, – вздохнула я, – думаю, могу сказать то же и о себе.
– Думаешь?
– Думаю.
Он тихо рассмеялся.
– Думаешь как о друге, как о лаборанте, как о сыне старого короля, что отказывается уйти?
– Думаю так, как и ты, Фицрой, -решительно отозвалась я.
– Что ж. Догадывался. Весьма… Любопытно.
И он вновь поцеловал меня.
Густавиты со мной встретиться не согласились. И Холт, кажется, их даже не спросил.
– Они, Ваше Величество, много чего сделают до конца визита, – следующим утром промолвил он, будто успокаивая. – Они полагают, что это ловушка – либо сами готовят что-то в этом роде.
Значит, удивим их. Не уверена, что это безопасно – они могут отреагировать по-разному, – но лучше уж я сегодня продемонстрирую свою решимость, чем на плахе.
В то утро я заботилась о своём внешнем виде больше, чем когда-либо. Перемеряла все короны и диадемы, не желая казаться слишком яркой, но всё же надеясь оставаться королевой – и вновь остановилась на обыкновенной диадеме и звезде Валанте на своей шее.
Туман стелился над городом, пряча переулки и словно меняя весь мир. Казалось, кроме кареты и моей стражи, да участка дороги впереди, ничего больше не оставалось – так было тихо.
Я переживала. Могла думать только об этом. Всегда нервничала перед разговорами – но теперь мне действительно было плохо. Что я творю?
Делаю то, что должна.
Было не так уж и удобно – и мне казалось, будто меня сжигало изнутри. Пальцы покалывало, паника напоминала о себе, но я заставляла себя дышать.
Экипаж остановился у невзрачной усадьбы на ничем не примечательной улочке. Я вышла – приказала себе идти. Я не должна бояться – но ведь я не знала, чего ожидать, понятия не имела, куда шла, но должна была с ними поговорить. Я знала – меня там ненавидят, и мне следует это изменить. Вот только это не походило на правильную постановку задачи.
Так или иначе, я сюда прибыла. И могла сделать то, что задумала.
Стража выступила вперёд, чтобы известить о моём прибытии. Да, я сказала им выглядеть столь безобидными, как это возможно, но всё равно поёжилась, услышав стук в дверь. А если всё это закончится дракой…
Нет. Для этого они слишком разумны. Лучше притвориться, что это обыкновенное собрание, отрицать правду, пока ложь не станет ею. Человек, отворивший дверь, был спокоен – не показал и нотки страха, когда увидел стражу. Когда мои люди сказали, что я хочу с ними поговорить, не уточняя, что мы знаем, кто они, он без колебания поклонился, губы растянулись в радостной улыбке. Люди внутри, наверное, что-то меняли, скрывали улики, но этот мужчина был отражением спокойствия.
Он вновь поклонился, когда я шагнула вперёд.
– Рада повидать вас, – промолвила я.
– И мы, Ваше Величество.
Хороший актёр – самое место при дворе.
Он привёл меня в прихожую, потом дошёл до гостиной. Там собралось много людей – от мальчишек младше меня до женщины с белоснежными волосами и морщинистой кожей. Кто-то был одет в грубую одежду, кто-то – в что-то откровенно дворянское, и здесь были люди со всего города, наверное, около тридцати человек. Их оказалось больше, чем моих придворных.
Они не все были так же хороши, как и тот мужчина, что отворил передо мною дверь. Страх всё ещё струился по комнате, и кто-то смотрел на меня с ужасом и с удивлением. Другие выглядели совсем уж агрессивными, бросали вызов – вот за кем надо наблюдать.
Никто не двигался. Никто не выражал своего почтения. Все они были слишком поражены – либо слишком злы. Может быть, они и не думали, что на их встречу случайно может заглянуть королева, одарив их улыбкой. Если б месяц назад в мой дом вошёл король, я бы рухнула на пол от шока – а ведь я видела его часто, пусть и издалека.
Все молчали – не знали, что делать.
– Спасибо вам, – сказала я. О, меня даже не вырвало – каков успех! – Спасибо, что согласились увидеть меня.
Ещё более удивлённые взгляды – а после пожилая женщина, стоявшая у двери, будто бы опомнилась.
– Ваше Величество, – она медленно встала, а после попыталась опуститься в реверансе, сжимая зубы от усилий – так ей было больно.
– Нет-нет! – быстро воскликнула я, бросившись к ней и положив руку на плечо. – Не стоит. Мы ведь не при дворе.
– Нет, – ответил мужчина, – не при дворе, – и голос его звучал агрессивнее всего.
Женщина удивлённо смотрела на мою ладонь.
– Спасибо, Ваше Величество, – наконец-то промолвила она.
Она не хотела, чтобы я прикасалась к ней – это было нетрудно понять.
– И что ж вы нам хотели сказать, Ваше Величество? – поинтересовался всё тот же мужчина. – Должно быть, это важно, раз вы явились лично.
– Я хотела услышать вас – ведь это единственны способ узнать истину, – я всё ещё стояла в дверях. Да, надо пойти вперёд, сесть, но, может, лучше стоять? Или это недружелюбно? – Хотела узнать, что вы скажете. Ведь вы заботитесь об Эприа. А теперь всё меняется – вы видите. Хочу узнать, что вы думаете о царстве. Да, я читала брошюру, но… – нет, это отнюдь не было тем красноречивым призывом, на который я надеялась.
И все молчали. Настороженные, разгневанные, смущённые.
– Какую брошюру, Ваше Величество? – спросил тот злой мужчина, словно я пыталась его обмануть и заставить признаться в государственной измене.
– Трактат Густава.
– Никогда о нём не слышал, – пискнул мужчина.
– Действительно? А ведь он был во всём городе…
– Но зачем? – подала голос круглолицая девушка у окна. – Я думала, он запрещён.
Я посмотрела на неё.
– Не думаю, что знание способно приносить вред, а запреты заставят его исчезнуть. Зато они позволяют людям манипулировать общественным мнением. Сто лет назад, может быть, им и не нравилось написанное, но я полагаю, что эти идеи весьма хороши. Да, двор расточителен. Я не согласна с радикалами и убийцами, но когда люди прочитают настоящие мысли Густава, может быть, переосмыслят свои действия. Это кажется мне важным.
– И как же вы думаете, что люди неправильно понимают трактат? – глумливо спросил тот самый мужчина.
– О, полагаю, там не всё так уж жестоко, как полагают некоторые люди. Мне хотелось бы, чтобы каждый знал, за что он выступает.
– О, простите за моё невежество, Ваше Величество, – заговорил тот мужчина, что открывал нам дверь. – Но я не понимаю, почему вы нам об этом рассказываете.
Это было уж точно не то, что я себе представляла, когда только шла сюда. Признаться, я надеялась хоть на какую-то реакцию с их стороны, но всё проходило так спокойно! Ни насилия, ни опасностей! Я могла даже задержаться здесь – словно позволить себе на время отдохнуть!
– Мне просто хотелось, чтобы все знали – да, каждый, кто принимал участие в покушении на двор и навредил кому-либо, должен быть наказан… Но все остальные… Меня радует новизна в нашем королевстве, и мне хотелось бы, чтобы сейчас жить стало немного лучше, чем прежде. А если люди сами того желают, то я только приветствую их начинания – пока они несут мирный характер. И, предполагаю, я сказала то, что хотела. Если же и вы хотите донести до меня что-нибудь… приходите в Форт. Я хочу услышать это.
Но они всё ещё никак не отреагировали. Я кивнула им и повернулась, собираясь уходить.
– Почему? – спросил кто-то, подавая голос откуда-то из-за моей спины.
Почему? Какой замечательный вопрос – я даже обернулась.
– Потому что, – спокойно ответила я, – какой смысл сражаться за трон, если не собираешься ничего менять?
