Текст книги "Долгих лет царствования (ЛП)"
Автор книги: Томас Рианон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Тридцать
Королевски-жёлтый украшал небо. Цвет, который, как говорила Мадлен, никогда ей прежде не встречался. Настолько дорогой и редкий, что король посылал за тысячи миль, чтобы его заполучить.
Кто-то рассказал ему об этом свете, подтолкнул к этой идее. Мадлен – близка к нему, и единственная художница, которую я знала. Она воспользовалась этим цветом – и лгала о нём.
Я закрыла глаза ладонями – думать, думать… Я уже обвинила того, кого любила. Стоит ли обвинять вторую – из-за картины? Такие малые доказательства – и такой риск! Лгать о веровании. Лгать о том, что потеряли. Лгать о мазках на пейзаже.
Думать. Думать. У Фицроя была причина заставить отца замолчать, но убивать всех, не получив трон? Помогать мне в моем исследовании, защищать от Стэна? Я видела его в Форте утром после банкета – и после своей коронации тоже. Он был обезумевшим. Не понимал, что происходит, не верил в реальность окружающего его ада.
Я плохо разбиралась в людях, но Фицрой… Насколько же он был искренен! Да, он хотел бы хорошим придворным, он умел играть, но я видела его чувства, видела его без маски – видела ту ужасающую агонию…
Мадлен пыла печальной. Огорчённой. Но в этом удивительном, сложном образе совершенной Мадлен не было беспорядочности Фицроя и Наоми. И она не была в столице во время нападения – в полной безопасности, вольна от подозрений… Если б я не покинула дворец – она получила бы трон. И если б яд был в пищевом красителе, если б его включили в рецепт по приказу короля… Кто бы заподозрил её в убийстве, даже если она просто художница, что прежде использовала этот цвет?!
Она сказала, что отсутствовала из-за неизвестной болезни. Её называли меланхолией, но Мадлен говорила, что от тоски живот не болит – признак лёгкого отравления мышьяком. Мышьяком, который она использовала в красках…
И облизывала кисть. Я видела, как она делала это – как проводила языком по моим кистям, прежде чем начать накладывать макияж. Если б там был королевски-жёлтый, она бы испытала боль в желудке и нашла бы источник…
А если бы это подарило ей столь замечательную идею?
Я не хотела в это верить – но это было возможно. Более чем.
Когда я вернулась в Форт, я не звала стражу и не устраивала сцен. Я нашла Мадлен в её покоях, сидевшую в кресле с книгой на коленях. Наши взгляды встретились – и она побледнела, губы чуть распахнулись… что за покорный взгляд. Она встала, юбки волнами раскинулись вокруг меня, будто вода, и она не отвернулась.
– Это была ты, – я удивлялась своему спокойствию. Теперь, когда я знала, кричать не было смысла. – Ты их убила.
– Я не клала яд в торт, – мягко ответила она. Я уже видела, как она говорила о смертях. – Но, да, я рассказала ему об этом красителе.
– Зачем? – столько всего надо было сказать, но этот вопрос всегда первым срывался с губ.
– Это было необходимо сделать.
– Необходимо убить всех своих друзей?
– Я не знала, что он это сделает, – ответила Мадлен. – Я не заставляла. Знала, что он хотел продемонстрировать свою расточительность, но понятия не имела, что он зальёт его в блюдо на банкете.
– Зачем? Зачем ты это сделала?
Мадлен не вздрогнула – вскинула подбородок.
– Ты знаешь, я любила двор – с того момента, как прибыла сюда. Такой живой! Такой яркий! Я чувствовала, что мне здесь было место – а потом, пару лет назад, впервые заболела. Несколько месяцев провела в деревне, писала картины, встречалась с людьми, училась дышать. И когда вернулась… Увидела его, Фрея. Увидела его настоящим. Тщеславие. Злобу. А сна следующий день я вернулась на огромный бал в дворцовом саду. Тема – золото. Золото в пище, золото в воде, золото в платьях, золото в волосах. Праздник мира и добра – только для двора. И я стояла посреди всего этого и видела, как же всё это было гадко! Видела, что на самом деле им всем было абсолютно наплевать, что меня не было. Никто обо мне не заботился – и ни о ком другом тоже. Они просто хотели весело провести время, хотели выглядеть поразительнее, чем кто-либо другой. На следующий день я отправилась к королю, ведь видела, как бьются люди, и хотела помочь им. Но когда я попросила у него денег, он посмеялся надо мною и сказал, что я похожа на своего кузена – а у короны для отбросов средств нет. Деревня пусть сама справляется со своими проблемами. У него были деньги на то, чтобы двор буквально поедал злато – но не было, чтобы убедиться, что все остальные сыты. И я видела это, Фрея. Знала, о чём именно говорил Густав. Мы нуждались в переменах. Как в воздухе! И это должно было случиться.
– Потому что Забытые должны вернуться?
– Забытые никогда не были реальными, Фрея. Мы обманываем себя, думая, что они существуют. Это просто были люди с мастерством и знаниями, которых у нас нет. И не будет – потому что мы ждём, пока они вернутся! Всё разрушено, Фрея, и кто-то должен это остановить.
Я покачала головой.
– Потому? Это единственная причина? Нет!
– Было бы лучше, если бы было ещё что-то? Драма? Личная обида, месть? Амбиции? Конечно – плохо навредить людям так эгоистично. Я лишь хотела помочь, сделать королевство лучшим. Полагаю, сделала.
– Ну, ты не можешь иметь в виду, что я стала бы королевой – ты себя назначала на то место?
– Никогда об этом не думала. Предполагала, что он сам себя медленно отравит – пока он не сказал, что заказал больше ради банкета. Но сколько людей могло выжить! Я не собиралась становиться королевой.
– Но ты его не остановила! Сотни людей могли погибнуть – и ты его не остановила!
– Так было нужно. Эприа в этом нуждалась, – она отвернулась, молча глядя на какую-то картину. – Медицина. Вот что сказал мне купец, когда я купила маленький горшочек для себя. Это стоило целое состояние, но я никогда не видела такого цвета и искала его для своей коллекции. Он странно на меня посмотрел и сказал, что это будет лекарством от лихорадки, потницы, а так же многих других заболеваний, которые только могли случиться. Но ведь я на самом деле хотела просто получить цвет, – она мягко улыбнулась. – А потом я вдруг заболела. Я видела полосы на ногтях, знала о мышьяке – но всё это было простительно за единственный подобный цвет.
– И ты отправила немного королю?
– Отправила всё, что осталось, вместе с картиной, которую как раз закончила. Сказала ему правду. Это цвет – и чудное лекарство, которое принесёт здоровье и удачу! Королевски-жёлтый – сказала, он достоин этого названия.
– И он подсыпал его в вино.
– Думаю, да. Конечно, у него болел живот, это медленно отравляло его. Но он о красителе и не подумал! А зачем? Считал, что болен, а никто не смотрел, что там король подсыпал в собственную еду.
– Ты сказала, что он болел многие месяцы, до того, как ты покинула в последний раз замок.
– Солгала, – она впервые, казалось, немного раскаялась. – Правда, прости. Ты так уверенно собиралась раскрыть убийство… Я не могла позволить тебе узнать, что он заболел только в то мгновение, когда я наконец-то покинула столицу. Мне хотелось, чтобы ты думала, что кто-то травил его несколько месяцев до того, как я наконец-то уехала.
Вот о чём она жалела! Не о всех смертях – а о маленькой лжи, что должна была помешать моему расследованию.
Я слишком ей доверяла. Не проверила её историю. Фицрой решил, что отец скрывал болезнь – и только предполагал, между прочим, что всё остальное было правдой.
– Разумеется, – продолжила она, – его высокомерие не дало ему остановиться на достигнутом. Он хотел больше, и больше, а у меня не оказалось – поэтому он послал людей за этим. Назвал во имя себя, вопреки тому, что у красителя уже было название – он хотел всё! Я боялась, что кто-то скажет советникам, что там есть мышьяк, но всем было плевать. Краситель, что лечит, пока человек не съест слишком уж много. Ну и, конечно, эта яркость не давала ему держать это при себе. Он хотел устроить шоу, разбрасываться здоровьем и состоянием. Он должен был продемонстрировать этот краситель на банкете, чтобы показать собственное богатство и царственность. Но я знала, что он даст его тем, кого любит – а тем, кто ему не нравится, тем, кто менее экстравагантен… Они выживут. Так было бы легче создать новый двор, чем я когда-либо полагала. Нет, я не могла остановить это!
– Даже если это могло убить твоего кузена?
Я верила в него. Знала, что он это не съест. Король гневался на него, и Стэн злился в ответ – за расточительность… О, он из принципа не стал бы есть золотой торт! И не ел.
– Но ты просто оставила их умирать!
– Не всех. Думала, что может править Фицрой. Хотела убедиться, что он выживет – поэтому сказала его отцу, что до меня дошли слухи, будто бы Фицрой хвастал, что будет следующим королём. Конечно, я говорила не совсем так... Поздравила короля с решением, говорила, что слышала это от самого Фицроя. Я знала, его это разозлит – как раз к банкету, – и он ему золотой торт не даст, чтобы поставить на место. Он был бы в безопасности
– Так это из-за тебя Фицроя собирались сослать?
Мадлен покачала головой.
– Об этом я не знала. Но ты должна понимать, что король постоянно менял своё мнение о Фицрое. Пусть он и хотел сделать его наследником в день получения письма – он был в ярости, полагая, что Фицрой мог на это надеяться. И даже если б он сильно разозлился, то очень скоро бы простил его… Если б их всех не отравил. Как похоже на короля!
– А вдруг король решил принять более постоянное решение? И почему ты так была уверена…
– Он был таким позёром! А болезнь его немного поменяла. Учитывая убеждения Холта… Может быть, он бы остался на своей позиции.
– И все остальные… Ты убила своих друзей!
– Их убила королевская жадность, а не я.
Выражение её лица не было виноватым. Никакого раскаянья – до ужаса честно! Она с таким самообладанием столкнулась с этой правдой, равно как и со всем остальным…
– Если я тебя арестую, – промолвила я, – люди подумают, что всё из-за твоего кузена. Не поверят, что ты и вправду виновата. И когда прибудет Стэн, он будет счастлив освободить тебя. – он никогда не поверит, если я скажу, что виновна во всём Мадлен. И атаку он не остановит.
– О, нет, – покачала головой Мадлен. – Нет. Если он узнает, что виновата я, накажет меня – как хотел наказать тебя. Но он будет прорываться в город, прежде чем выслушает тебя. Не верю, что в твоём случае это поможет.
Мадлен так прекрасна, так хороша… Но не такая, как верила я. Как верили все остальные. Как она могла их убить?
– Ты должна была быть моим другом.
– Я и есть твой друг, – ответила она. – Что б я ни сделала, я твой друг. Всё ради добра, Фрея. Я сделала это для общей пользы. Я этим не горжусь, от этого мне нет радости. Я оплакивала их смерти – и каждая слеза была настоящей. Но это должно было случиться.
Но я не могла согласиться. Вопреки всем недостаткам старого короля, вопреки тому, кто заказывал яд и как она оплакивала смерти, она всё равно была убийцей. Она убила брата Наоми… Всех
– А меня ты убьёшь? – спросила я. – Собиралась убить?
– Я о тебе не думала. Ведь я тебя не знала.
– А пыталась после того, как яд оказался недостаточно действенным?
– Нет! Это никогда не было ради короны… Фрея, я правда думаю, что ты хорошая королева. Та, что нужна нам всем.
– Значит, нам с Наоми просто повезло.
– Да. Просто повезло.
Я всё ещё смотрела на неё, не понимая ни мягкости лица, ни спокойствия.
– Ты позволила мне заключит Фицроя. Позволила бы убить его.
– Ты б его не убила. Ты бы нашла причину его простить. У тебя хорошее сердце, Фрея, и ты под конец поверила б ему.
– А ты? Чему ты доверяешь? Своему сердцу?
– Твоё сердце мудро. А я делала так, как было лучше для всех.
Я покачала головой. Я почти видела мысли Мадлен, как она всё это провернула, но столько смертей! Невинные люди, что старались жить в том мире, что им дали… Мадлен наказала всех их, не разбирая, просто не напрямую – вывернула всё так, что виновен был король.
– Ты мне веришь? – тихо спросила Мадлен. – Или мне готовиться к переселению в подземелья?
– Нет, – ответила я. – Нет, ни то, не другое. Если ты и вправду мой друг, ты останешься в своих покоях и поможешь мне остановить своего кузена. А после того, как мы выживем… Я решу, что делать.
– Я уже говорила – ты будешь великой королевой. Лучшей, ем я надеялась.
– В первую очередь надо остановить твоего кузена.
Мадлен отступила.
– Ты должна использовать свои сильные стороны. Не знаю, верует ли он, но слишком суеверен для того, чтобы не остановиться. Если ты убедишь его, что Забытые злятся на него… Может быть, это поможет.
Я кивнула – хороший совет, кто б его не дал.
– Я оставлю кого-то у двери.
Мадлен опустилась в реверансе, всё так же в волнах пышноты юбок, и я заставила себя отвернуться.
Мне хотелось бежать в покои Фицроя, но ноги не слушались. Шок от предательства Мадлен убил меня – и ногди едва касались пола. Я призраком плыла по замку, едва-едва тревожа воздух.
Я спустилась по лестнице, миновала стражников у двери Фицроя. Я не знала, что ему скажу, у меня не было времени разбираться в своих чувствах – и когда дверь распахнулась, просто рванулась вперёд, спотыкаясь на ходу.
Он сидел в кресле, что-то писал. Напряжённый немного, но в целом – казался самим собой.
– Почему ты лгал мне? – спросила я, чувствуя, как дрожал голос. – Почему прятал от меня эти письма, когда знал...
Должно быть, он заметил, что вопрос мой звучал испуганно, а не обвинительно, потому что нахмурился, но ответил куда мягче.
– Я запаниковал. Я не знал планов отца, – промолвил он, – пока не увидел письма – читал в лаборатории, ожидая тебя. Думал, если ты их прочла – ты меня подозреваешь. Словно я и вправду мог так поступить. Так что спрятал их, не хотел, чтобы ты мне не доверяла.
– Значит, ты сделал что-то ненадёжное?
– Я знал, что это не поможет расследованию. Это личное – и я спрятал их. Но я ничего не делал. Не мог… Прости.
– Я понимаю, почему ты это сделал, – это не означало, что я его просила – но я понимала причины. Это не делало его плохим человеком – но смогу ли я через себя переступить? – Я нашла убийцу, – я должна была заставить себя заговорить. Несколько недель с ним общаться было так просто, а слова были пусты. Всё казалось пустым. – Это была Мадлен.
– Мадлен?!
– Она, – кивнула я – и пересказала всё, что случилось с момента его ареста. Он заметался, когда я вспомнила о картине – и не остановился, когда история закончилась.
– Мадлен, – прошептал он. – Мадлен. Как это могла быть Мадлен?
– Я ведь сказа тебе.
Он невесело рассмеялся.
– Фигура речи. Мадлен их убила. Я знал её столько лет… Как Мадлен могла это сделать?!
– Она полагала, что у неё есть причины.
– Я уверен, Стэн думает, что у него есть веские причины тебя убить. Все они имеют веские причины – но это не означает, что они таковыми являются!
Я чувствовала, что должна была сказать больше, извиниться за подозрения, но не могла. Его предательство было таким свежим, покрытым опустошением от Мадлен… Я прорыдала всю ночь, так неохотно доверилась ему – и даже если его чувства были честны, он таковым не являлся. Я ничего не могла ему предложить, не могла открыть свои чувства.
Волосы спадали на лицо чёрной завесой – Мадлен ведь не привела меня в порядок.
– Стэн прибудет через два дня. А я всё ещё не… Пойдём в лабораторию. Мне надо разобраться в этом…
Он смотрел на меня долгим взглядом – и я не могла понять, что пряталось в его глазах, – а после коротко кивнул.
Мне всё ещё хотелось рассказать Наоми обо всём. Она не была близка к Мадлен так, как я – но ведь Мадлен убила её брата!
Мы столкнулись с нею на лестнице в мои покои – она мчалась вниз, испуганная, и застыла, увидев нас.
– Фрея! – воскликнула она. – Я проснулась – и там Мадлен под стражей, никто ничего не говорит… Это Холт её арестовал? Что случилось?
– Мне жаль, Наоми, – выдохнула я – слова казались слишком тяжёлыми, слишком бестолковыми в своих дурацких формулировках. – Мадлен призналась во всём. Она убила их.
Наоми открыла рот, чтобы возразить, но умолкла. Пошатнулась на месте, всё ещё сражаясь с собой.
– Она это сказала тебе?
– Сказала. Мне жаль, Наоми.
Она взглянула на Фицроя, потом на меня.
– Как ты можешь быть так уверена? Откуда ты можешь знать? Она могла лгать, испугаться, скрывать своего кузена…
– Я знаю, Наоми. На этот раз точно знаю, – и я тихо пересказала ей то, что услышала от Мадлен.
– И она… она убила Якоба.
Я кивнула – и она повторяла это раз за разом.
– Убила всех. Убила всех – и стала рядом с нами… Зачем ей нам помогать? – слёзы ярости пылали в её глаза. Она шагнула на ступеньку выше, но я схватила её за руку, заставляя замереть.
– Нет, Наоми. Потом ты сможешь её… но не сейчас.
– Фрея…
– Прошу, Наоми. Наказание нам не поможет. Сначала – Стэн. Мы должны. И я нуждаюсь в твоей помощи.
– Не нуждаешься.
– Нуждаюсь. Прошу, ты моя лучшая подруга! Мадлен – потом. Сначала надо выжить. Помоги мне, пожалуйста.
Наоми долго смотрела на меня, и слёзы жгли ей глаза.
– Хорошо, – жёстко отозвалась она. – Давай вместе остановим эту сволочь.
Тридцать один
– Люди Стэна идут с востока, – промолвил Фицрой. Он расстелил огромную карту на лабораторном столе и диктовал нам условия, как опытный стратег.
Я наклонилась чуть ниже.
– Итак, скорее всего, он будет ждать, пока мы бросим войска, чтобы сражаться с ним, либо прижмёт к крепости, – Фицрой удивлённо покосился на меня, и я добавила: – ну, о таком я читала.
– Да, так бы и было, окажись у нас армия. Но её у нас нет, – вздохнул он. – Пара десятков человек. Он удивится, почувствовав сопротивление.
– Он что, полагает, что я открою ворота и позволю себя убить?
– Нет, – вздохнул Фицрой. – Предполагаю, он остановится у столицы и потребует сдаться. Устроит публичные переговоры. И если ты не удовлетворишь его требования и не уйдёшь – просто захватит город на следующий день. Он не ждёт огромного сопротивления, но он – тактик.
– Хорошо, – кивнула Наоми. – В таком случае, он считает, что мы не в состоянии его перехитрить. Он просидит всю ночь под стенами, ожидая, что мы сдадимся, а это даёт время. Может быть, мы сможем напасть на него, пока он будет там находиться?
– Но как? – выдохнула я. – Я не хочу убивать ни его, ни его людей. Даже если б мы их отравили… Вот уж понятно, что яд вызовет у людей при свете прошедших событий восторг! – я запнулась. – Быть умной, – пробормотала себе под нос, – сыграть на собственной силе…
Моя сила – это наука, эксперименты… Но так мало времени!
Сыграть на собственной силе. Думать.
Я осмотрела комнату, скользнула взглядом по бутылочкам и банкам, которые использовала при попытке обнаружить яд, по хрусталю и записным книжкам, преисполненным свидетельств моих успехов и проигрышей.
– Что делать? Ставить на них научные эксперименты, пока не признают, что я королева?
Наоми заулыбалась, глядя на меня.
– А важно не то, какие ты эксперименты проводишь, а то, как это примут люди.
Я нахмурилась, стараясь не позволить надежде разгореться раньше времени.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не можешь сражаться с силой Стэна, – вздохнула Наоми, – значит, должна сделать так, чтобы его сторонники выступили на твоей стороне. Как избранной Забытыми, например.
– Некоторые считают это ересью, – вздохнул Фицрой.
Люди хотят доказательств. Вот как говорила та густавитка. Они хотят верить – но им нужен толчок к действию. Визуализация.
Я вновь осмотрела лабораторию. Взрывы от экспериментов, манипуляция светом… Да, наука – моя сила, особенно если учитывать то, как мало людей в ней что-то смыслит. Никто, в конце концов, не ожидал, что я на что-то способна.
Сыграть на этом. Перевернуть их предположения.
Я взяла один из кристаллов, позволяя ему засветиться.
– Я помню, как его сделать, – выдохнула я. – И знаю, что мне нужно.
…Холта я, казалось, не убедила.
– Ваше Величество, – его голос звучал немного несмело. – Это опасный план. Если это вызовет недовольство Забытых…
– Вы сказали мне, что полагаете, будто они меня избрали. Даже если что-то пойдёт не так, они, разумеется, не станут спорить с тем, что я хочу оставить себе трон. Они не могут не одобрить меня, если я воспользуюсь мозгами, чтобы себя спасти, если выбрали меня за это.
Даже сейчас, произнося это, я чувствовала лёгкую дрожь. Если Забытые существовали, если были б недовольны…
Ну, это точно не будет хуже чем то, что для меня запланировал Стэн.
Я повернулась к Норлинг.
– Как вы думаете, мы можем приготовить всё до атаки Стэна?
– Да, – кивнула она, – но, Ваше Величество, столько всего может пойти не так! Если они увидят…
– Если они увидят это, то я буду мертва точно в такой же степени, как и в том случае, если мы даже не попытаемся. Если так случится – сдадитесь ему и скажете, что ошибались. Он вас казнить не будет. Так или иначе, другого плана у нас нет.
– Но, Ваше Величество, – Холт тщательно подбирал слова, – этот план очень сложен для исполнения. Вам придётся хорошо говорить, а вы…
– А я не умею разговаривать?
– Вы становитесь лучше, Ваше Величество! – быстро заявил он, – и ваша страстность не вызывает сомнений. Но не знаю, будет ли этого достаточно.
Да, это было правдой – вопреки всем сложностям своего плана, эта часть пугала меня больше всего – но она была ключевой. Я должна сыграть свою роль.
Иметь дело с людьми было страшно – но оставаться честным… Я должна была заставить их поверить. И могла перевернуть истину так же, как и своё естество.
– Я смогу это сделать, – я должна.
От этого зависела моя жизнь.
Холт долго смотрел на меня, а после коротко кивнул.
– Мы подготовимся должным образом.
Стэн разбил лагерь в пределах видимости городских стен, как и предсказывал Фицрой, а после отправил гонцов, требуя мою капитуляцию. Посему, как только стемнело, я отправилась туда, куда собиралась, вместе со своей стражей. Была одета просто, как для королевы – небесного цвета шёлковое платье, никаких драгоценностей, лишь диадема, не позволявшая волосам падать на лицо, и пылающая на шее звезда. Простота – лучшее, как говорила Мадлен. Я должна казаться самой собой.
– Кто идёт? – прокричал один из стражников Стэна, когда мы приблизились к его лагерю, и Мила шагнула вперёд, вскидывая факел.
– Поприветствуйте королеву Фрею! Мы хотим поговорить с Торстэном Вольфом.
– Надеюсь, пришли признаваться, – хмыкнул стражник. – Сдайте оружие!
Моя стража демонстративно бросила свои мечи на кучу, и мужчины Стэна шагнули вперёд, чтобы обыскать их – и замерли, увидев меня.
– Ваше Величество, – проронил стражник. Я ждала насмешек относительно своего глупого путешествия, но он промолчал. Да, люди могли не верить в меня – но уважали корону. И я замерла, заставляя себя улыбнуться.
– Сир, – я почтительно склонила голову, как это делала Мадлен. – Может быть, продолжим? Ночь не так уж тепла.
На самом деле, я пылала – кровь разливалась лавой по жилам, – но слабость была лучшей отговоркой. Стражник поклонился и шагнул в лагерь, не тронув нож, спрятанный под платьем. Я не ждала, что Стэн нападёт на меня или на моих людей – ведь это дело чести! – но не хотела доверять ему свою жизнь.
Лагерь казался странным скоплением криков и скульптурного хаоса. Мужчины восседали у костров, разложенных рядом с наспех возведёнными палатками, а в воздухе будто бы чувствовался приключенческий дух. И никакой последовательности. Кто-то сжимал в руках стрелы рядом с коллекцией револьверов, у кого-то был лук, короткий, явно спешно вырезанный, а у кого-то – настоящее произведение искусства, впрочем, не способное выстрелить и на несколько метров. Что-то слишком старое, что-то слишком многое. Разнообразные мечи, доспехи – начиная от стали, заканчивая кожей, – всё сброшено в одну кучу этого громадного лагеря посреди царства, что забыло о том, как воевать.
Стражник провёл нас в центр лагеря, и я, расправив плечи, впервые радовалась своему росту. Моя стража немного расступилась – и теперь меня мог видеть каждый. За нами волной скользил шепоток, но я заставляла себя идти уверенно, твёрдо, с лёгкой доверчивой улыбкой на губах. Сердце колотилось – но паники не было. Мир, казалось, слишком жесток – а сегодня это в мою пользу. Просто надо сосредоточиться.
Стэн вышел из большой палатки, когда мы приблизились – ну что ж, как замечательно. Чем больше на нас смотрит, тем лучше.
– Фрея, – промолвил он, когда я подошла ближе. – Ты пришла сдаться?
– Торстэн Вольф, – назвать человека, чтобы он чувствовал себя оглашённым. Мадлен говорила – это помогает людям, но может и вселить тревогу. – Я пришла на переговоры.
– Я не устраиваю переговоров с убийцей.
– Ну что ж, в таком случае, как хорошо, что я не убийца. И ты, думаю, тоже. Прекрати, Стэн, прежде чем погибнут люди.
– Если они и погибнут, то только из-за тебя, – Стэн сделал шаг вперёд. Костёр бросал на его тени, подчёркивая остроту скул. – У нас численное превосходство – ты всё ещё хочешь бороться?
– Я не хочу бороться. Это ты нападаешь на город, – слова были отрепетированными, а не навеянными вдохновлением, но звучало прекрасно. Всё будет хорошо, пока идёт по плану. – Где мой отец?
– В безопасности, но не здесь. Тут ему нечего делать.
– Ну что ж, в таком случае, ты просто отзовёшь своих людей и сдашься прямо сейчас – и я не сделаю ничего, что причинит тебе вред.
– Ничего? Ты разорвала это королевство на куски! Ты убила моих друзей!
– Я никого не убивала, – но выражение Стэна не изменилось. Он был убеждён, что я убийца, а он поступает правильно. Хотел справедливости. О, да его бы уничтожило то, что это его кузина – убийца. Для него, такого убеждённого, что-то столь неправильное… Но я не могла заставить себя переменить то, что уже придумала – я должна была придерживаться того, что решила уже давно.
– А ты не боишься, Стэн? – я подошла к нему ближе, чувствуя, как страх от ожидания скользит по моему телу. – Забытые возвели меня на трон. Не желаешь оказаться в их немилости, сражаясь со мной?
Во взгляде Стэна была одна только ненависть.
– Фрея, тебе не идут угрозы.
– Ты утверждаешь, что мне идут убийства, – не дрожать. Не моргат, не колебаться, не реагировать. Просто ждать. – Ты дурак, Торстэн Вольф, – я позволила этим словам застыть в воздухе, сражалась с желанием заполнить тишину – ждала, пока мои люди наконец-то подадут сигнал.
Солдаты Стэна ахнули. Начинается. Я не могла позволить себе повернуться, не могла нарушить этот полный неповиновения образ, который создавала – но как же хотелось посмотреть! Я могла лишь представить, что там творилось. Как скользили по палаткам огромные тени, поднимаясь всё выше и выше. Призраки – разгневанные Забытые, – кружились вокруг лагеря, словно вырвавшись из кошмаров.
– Забытые не хотят, чтобы ты нападал на свою королеву, Стэн, – мои слова эхом разнеслись по лагерю.
Одно из изображений плясало на палатке за моей спиной, и я сражалась со своим восхищением. Идеально. Совершенно. Несколько человек в лагере с маленькими фонариками, несколько слов о том, как надо всё сделать – и образы казались живыми. Просто картонные фигуры, просто картины, скрытые в темноте, плящущие у костров, отпрыгивающие от отвещённых палаток – целый танец, словно божества и вправду вернулись. Никто, не увидев их, не принял бы их за трюк – не в темноте, не в военном лагере, не в страхе перед боем. Этого хватило, чтобы довести их до грани – вот и всё, в чём я сейчас нуждалась.
– Нет необходимости в кровопролитии, – мой голос звоном разносился по лагере. – Никто не пострадает в моём королевстве, но забытые пришли сюда – и они не жалеют предателей и глупцов! – я смотрела прямо в глаза Стэна, чувствуя, как неопределённость буквально плещется в его взгляде.
Тогда он отступил – и плюнул мне под ноги. Казалось, весь лагерь отшатнулся.
– Пошла вон!
– Это твой выбор, Торстэн Вольф. Надеюсь, ты сделаешь его правильно, – я ушла, и стража последовала за мной. Каждый смотрел мне вслед – но я не остановилась, пока не миновала лагерь, городские стены, пока не оказалась в форте. Только оказавшись в подземельях, я тяжело вздохнула – и руки, столь уверенные при разговоре со Стэном, не переставали дрожать.
Всё прошло хорошо. Идеально. Но я всё ещё проигрывала случившееся в собственной голове, раз за разом перебирала слова, пыталась вспомнить выражение Стэна, то, как в один миг задохнулась толпа. А поверили ли они мне? Или, может быть, они просто смеялись надо мною, и огромная толпа видела насквозь меня и все мои штучки?
Нет. Они не могли. Я должна сражаться – так, как умела.
В лаборатории уже были Наоми и Фицрой – готовились ко второй части плана.
– Сработало? – спросила Наоми, когда я проскользнула сквозь дверь.
– Не знаю, – не было времени об этом думать. Надо двигаться вперёд. Я заплела свои волосы, надела кожаные перчатки – и уверенно выдохнула воздух. – Нам ещё много чего надо сделать. Пора браться за работу.
