Текст книги "Долгих лет царствования (ЛП)"
Автор книги: Томас Рианон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
ВНИМАНИЕ!
Данный файл предназначен для ознакомления,
поэтому просим после прочтения удалить его.
Над переводом работали:
Переводчик: Габриэла Полонская
Перевод предоставлен группой
Falling Kngdoms | Translation books
Один
Сто голубей вылетело из пирога.
…Понятия не имею, почему я удивляюсь. Ну, конечно же, сто голубей из пирога! Ведь король на дне своего рождения гостей кормить не нанимался! Первое и главное его задание – поразить всех собственной поразительной экстравагантностью!
О, хотелось бы знать – а думал ли кто-то о том, что будет с несчастными голубями после этого? Ну, парочку король, конечно, уже убил, когда разрезал пирог, а вот живые определённо собирались умчаться куда подальше от ножа в руках безумца-маньяка, если это вообще было для них реально. Большинство устроилось под потолком банкетного зала в сорока футах от ближайшего слуги. Кто-то ещё когтями и клювами пытался расколотить огромное арочное окно. Один вообще влетел в колокол и теперь отказывался двигаться, плевать, как сильно махал руками дрессировщик!
Я опустилась в кресло, пытаясь прикинуть, сколько на всё это потрачено денег. Да, всего этого я не боюсь, но и так уже на грани с этой горой придворных с их преступными взглядами, порочным шепотком, потоками злата, смеха, фонтанами вина, с полётами голубей и их громкими криками… Да, ко мне они не прикоснутся, но всё равно я по инерции отскакивала в сторону каждый раз, когда они мчались в мою сторону.
О, если только король объявит о завершении первого курса блюд, тогда я окажусь ещё на шаг ближе у уходу! Ведь папа обычно позволял пропустить мне, знаменитой кузине в четвёртом колене, глупый фестиваль, да и вряд ли я была тут так важна, вот только папа на сей раз настоял на моём присутствии. Ты должна представлять семью! Ты должна показать, что мы тут очень значимые люди!
Ну ведь не мог же он на самом деле считать, что это сработает! Со мной же никто не заговорил с того момента, как мы прибыли, и даже папа усколььзнул на второй конец зала, говорил там со своими партнёрами по делу… И я теперь восседала за столом у двери, меня окружало два пустых места, а те, кто ещё мог вступить в разговор, были так испуганы, что даже и не пробовали подойти поближе.
Король Йорген, впрочем, привычно выглядел совершенно расслабленным и совершенно не заботился о том, что его гости могут оказаться голодными этим вечером. Он развалился на своём огромном троне, закинул ногу на ногу, держал в одной руке золотой кубок с вином, а его золотая тарелка была совершенно чиста от пищи, тогда как золотой щит сверкал за спиной. Он болтал с девушкой моего возраста, и улыбка её была такой широкой, что лицо казалось едва ли не разорванным на две части.
Король поднёс бокал к губам. Когда она, всё ещё улыбаясь, но уже более натянуто, он просто перелил его через плечо.
– Этот напиток не по вкусу моей леди! – закричал он. – Принесите нам что-нибудь другое! Получше!
Королева Марта восседала справа. Да, стоит сказать, что я всегда думала, что она была похожа на какую-то монахиню, такая тонкая, такая пучеглазая и, соответственно, столь безжалостна… Платье её казалось самым огромным в комнате, и эта шелковая лента на подоле была будто глазурью на торте. Высокая причёска, вся в ягодах, тянулась к потолку. Она прижимала веер из павлиньих перьев к губам, отчаянно скрывая свои зевки, и демонстративно отворачивалась от своего мужа.
Голубь приземлился рядом со всё ещё пустующей тарелкой и взъерошил свои перья. Он так осуждающе посмотрел на мой поднос, а потом на меня, словно это я правила этим всем безумием!
– О, я знаю, – я провела пальцами по перьям на его шее. Они казались мягче, чем мне думалось, и были девственно белы. Только самое лучшее можно запекать в королевских пирогах, конечно же! – Я тоже очень проголодалась.
– Фрея, что ты там делаешь? – София, женщина, восседавшая напротив, махнула рукой, всей в кольцах, в мою сторону. Ей было около сорока, а волосы были окрашены хной в ярако-красных. Ко лбу прилипли две звезды и чёрный шёлк луны – то ли как лишний эффект, то ли средство скрыть шрамы.
– Не позволяй этому гадкому существу…
– Голуби уже на всех столах! – проронила соседка Софии, Клэр. Ей тоже было под сорок, и она была довольно тучной, а на губах красовалось розовое пятно. – Ну, предположим, пирог – довольно интересно, но…
– Голубки, – я даже и не задумывалась, сказав это.
Клэр изогнула свою схожую с аркой бровь.
– Что-что?
– Голубки, – я повторила чуть громче произнесённое прежде. – Это не голуби, а голубки.
Клэр рассмеялась.
– Ой, Фрея, это странно! – она небрежно махнула на птицу. – Голубка, голубь, какая разница.. Мне просто не хочется видеть вот это на столе!
Я опустила руку и уставилась на тарелку, с которой только что согнали птицу.
Люди и меня называли сумасшедшей – вот как я об этом узнаю! – пусть обычно они говорили это и думали так лишь тогда, когда услышать я не могла. Когда я была чуть младше, я всегда издавала столько слов в отчаянном рвении выразить чувства и задать очередной вопрос, пока не получу как минимум пять вариантов объяснений. И Люди всегда комментировали мою странность и говорили об этом матери, будто бы она что-то упустила, а сейчас немедленно должна принять меры, вот только она лишь смеялась в ответ и с улыбкой отвечала:
– А разве ж это не замечательно?
И мне тоже нравилась моя же странность – будто б это было единственной моей силой.
Но я отлично знала, даже тогда, что именно они имели в виду. Со мной что-то не так. Я не принадлежу к тому, к чему принадлежат они.
А после моя мама умерла, и моя странность стала понятием относительным. Оскорблением её памяти. Обвинением.
– Почему я не могу быть больше похожей на свою мать и меньше – на тебя?
Как хорошо, что я сказала это себе под нос! Клэр была единственной, кто должен смущаться, ведь это она сделала такую глупую ошибку, но сие слишком прекрасно, чтобы быть реальностью!
Но всякий раз, когда я отчаянно пыталась убедить себя в том, что все мои опасения мнимые, а никто меня не осудит, внезапно оказывалось, что я вновь жестоко ошибалась. В тот миг кто-то должен был хихикнуть вслед моим словам. Переглянуться с друзьями, когда я подойду. И когда я отходила от Розалины Хейс и её компании, я ведь слышала, как они с пронзительным хохотом повторяли мои слова…
Разумеется, после этого я разговаривала с людьми крайне неохотно.
Сначала меня утешал папа: "О, милая, двор – странное место, но ты к нему привыкнешь, ты заведёшь друзей, ты поймёшь это…", а когда я продолжила ошибаться, заявлял: "Ну заведи же ты друзей! Фрея, тебе так трудно хотя бы попробовать сделать это ради меня?"
Вот уж пять лет миновало, а для меня в этом мире места всё ещё не было. Либо я, совершенно незаметная, топталась у стенки, либо меня упоминали с горькой усмешкой. Неловкая Фрея, странная Фрея, заикающаяся молчаливая Фрея, что так случайно и просто разбрасывается своими грубостями. Вы слышали, что она экспериментирует в своём подвале? Вы слышали, что она чуть свой дом не сожгла? О, ну как, как можно так вести себя при дворе?!
Ну, или мне просто постоянно что-то чудилось. Ведь никто не сплетничал обо мне у меня перед глазами. Тогда ни со мной, ни при мне вообще никто ничего не говорил.
Ну, надо сказать, я давно решила, что не буду приходить. Я пыталась избегать придворных, когда это было возможно. Мой отец настаивал на том, что я должна попытаться заключить успешный брак и, выйдя замуж, отыграть свою роль при дворе, но ко мне никто никогда не проявлял совершенно никакого интереса. Да, действительно, и меня саму тоже никто никогда не интересовал. Как только мой отец это примет, я, разумеется, исчезну. Уеду куда-то на континент, наверное, туда, где мои исследования будут приняты как что-то гораздо более серьёзное, и буду экспериментировать уже там. И этот прекрасный день наступит совсем-совсем скоро!
Вот только почему-то мне было не всё равно. Я заботилась о том, что обо мне думали люди. Заботилась о том, что они говорили. И мне следовало уйти, прежде чем этот двор изменит меня.
– Привет, Фрея!
Я обернулась на голос с радостной улыбкой. За всё время у меня был только один друг, но Наоми оказалась так прекрасна, что я больше ни в ком никогда не нуждалась! Она обратилась ко мне тогда, когда впервые прибыла в столицу со своим братом Якобом, нашла меня сжавшейся в углу, подошла ближе и утянула в тихий разговор. У нас было так мало общего, она интересовалась своими любимыми романами, историей, приключениями, а я чувствовала себя счастливой с математикой и исследованиями, но в душах будто бы что-то перемкнуло!
Сегодня она выглядела довольной. Она всегда казалась той версией придворной красоты, что особенно мягка и сладка. Эти большие карие глаза, крохотный курносый носик, прекрасные ямочки… А эти чёрные волосы, уложенные в высокую причёску косами, в которых было множество драгоценных камней, и её тёмная кожа, сверкающая от ювелирного порошка, что нынче стал столь популярным…
– Привет! – отозвалась я.
Она присела на стул рядом со мной и попыталась разложить свои пышные юбки.
– Почему ты села здесь, Наоми? – промолвила София. – Нет, ты нам, разумеется, совершенно не мешаешь, но Его Величество так тяжело трудился, рассжаивая нас…
– Его Величество, думаю, не будет возражать, если я проведу тут со своей подругой пару минут! – отозвалась Наоми, пусть, когда посмотрела на меня вновь, после этих слов, переменилась немного в лице. Она придвинулась ко мне поближе. – Люди за моим столом просто отвратительны… – пробормотала она мне.
– О, и ты удивлена?
– Я даже предполагала такое, но когда брат умчался, мне показалось, что меня будто бы бросили на растерзание… А как ты тут, держишься?
– Жива. А ты-то почему тут?
– О, у меня тоже, как обычно, совершенно нет выбора…
– Девочки, о чём вы там так ужасно шепчетесь? – промолвила Клэр. – Секреты – это так до отвратительности грубо! Нет, вы нынче и вовсе можете сплетничать о нас!
– Мы б о вас никогда не сплетничали! – отозвалась Номи. Она вновь покосилась на стол, а после поспешно отвернулась от Клэр, не собираясь смотреть ей в глаза. – Да и что мы могли бы о вас сказать?
На самом деле, очень многое. Наверное, именно это и имела в виду Наоми. Она получала удовольствие от двора, поэтому была готова прощать придворных за их жестокость и тщеславие. Каждое оскорбление обращалось безобидным недоразумением, да и хорошие люди не могли разрушить плохой день – мы просто сидели с Наоми вдвоём, и никто нас обычно не трогал.
– Ну что же, я надеюсь, вы там не скучаете, – промолвила Клэр.
– Расскажи мне, – София немного подалась вперёд, – как там твой брат, Якоб?
– Спасибо, он в полном порядке.
– Такой привлекательный молодой человек! Полагаю, девушку он себе отыщет совсем-совсем скоро! Или он ещё наслаждается жизнью и считает, что успокаиваться ему слишком рано?
– Ну, мне-то откуда знать, – пожала плечами Наоми. – Вам лучше спросить его самого!
– Ну, ведь его сестра должна знать хоть что-то. А как же женская интуиция? Молодые люди редко знают, чего они хотят, но ты должна хотя бы догадываться…
– А что до Мадлен Вольф? – поинтересовалась Клэр. – Ведь она совершенно свободна, и из них получится просто замечательная пара! Только представьте, какими хорошенькими у них будут детишки!
– О да! – согласилась Софья. – А насколько твой брат с нею близок, Наоми? Стоит организовать знакомство, если что, когда она вернётся из своего имения! О, они оба до такой степени очаровательны, что тут же влюбятся друг в друга!
Наоми спасло от ответа только то, что в зале вдруг все притихли. Король стоял, протягивая руки к толпе.
– Прежде чем вам дадут следующее блюдо, – промолвил он, – я должен устроить маленькое представление…
Другие правители, вероятно, так не развлекаются на своих днях рождения. Но ведь их король ничего не делает случайно. Он должен продемонстрировать свою экстравагантность и доброжелательность, и, соответственно, всё это он обязан спланировать самолично.
Актёры проскользнули в зал сквозь заднюю дверь. Одна из женщин проскользнула мимо нас с Наоми и как-то странно усмехнулась, даже осклабилась. За нею следовали акробаты, кружившиеся в странном танце люди, и кто-то даже прошёл на руках, а ещё жонглёры промчались мимо, помахивая кольцами в воздухе. Наряды их сверкали, перехватывая свет, и смотреть на всё это было почти больно.
Когда они наконец-то добрались до передней части помещения, то низко поклонились королю, прежде чем вновь вернуться к представлению. Кто-то аплодировал, а один из них уже отбивал чечётку, и в окружившем гостей громе звенели кольца, в один миг обратившиеся в ножи.
Я смотрела будто сквозь них на большой стол. Торстэн Вольф, лучший друг короля, сидел слева в двух шагах от Его Величества, и было видно, что ему не смешно. Но Торстэну Вольфу, впрочем, никогда не смешно. Если он когда-то и улыбался, то уж явно случайно. Он был куда младше короля, наверное, чуть больше двадцати лет, но они всегда оставались неразлучны. Иногда можно было подумать, что король просто сбросил на Стэна все свои заботы, чтобы оставаться просто беззаботным человеком и радоваться жизни.
На сей раз я чувствовала странную связь со Стэном. Ему было так же неловко, как и мне.
Один из артистов вдруг захлопал в ладоши, а ножи, летавшие по воздуху, вспыхнули ярким пламенем. Придворные ахнули, а те всё продолжали жонглировать, плясать, обращать пылавшее в воздухе пламя в дивные фигуры, пока то не обратилось в пятно. Откуда-то появились новые люди, в руках их сверкали факелы. Они швырнули их в сторону ножей, чтобы те тоже загорелись, после запрокинули голову к потолку, широко раскрыли рты – и словно поглотили в одно мгновение всё пламя.
Они будто бы изрыгали огонь, выпуская в воздух самые настоящие потоки. С потолка рухнули ленты, слишком тонкие, чтобы прежде их заметили, и теперь те сложились в королевское имя.
Толпа вновь бешено захлопала, и король заулыбался.
– О, ну а теперь исполнителям нужен доброволец! – он осмотрел столы, словно пытаясь кого-то найти, но выглядело это поддельно. Торстэн Вольф будто бы проглотил лимон, и мне показалось, что король выберет его, как наказание за отсутствие энтузиазма, но тот выкрикнул: – Фицрой! Почему бы тебе не подойти?
Фицрой. Даже я слышала опасность в этом слове. Уильям Фицрой был незаконнорождённым сыном короля, и, пусть все обычно обращались к нему по фамилии, король сам часто менял свой выбор, звал его то Фицроем, то Уильямом, если это было так уж и надо. Фицрой – это словно намёк на его место при дворе. Эту фамилию для незаконнорождённого мальчика придумали потому, что он просто не должен был существовать в этом мире.
Но Фицрой без колебаний ступил вперёд. Его светлые волосы упали на глаза, словно придавая ему ощущение некоторой уверенности, и улыбка затаилась на губах, словно он не ждал страданий от планов своего отца.
– О, сколько тут обожающих меня людей, – протянул он. Рассмеялись люди, а в глазах короля мелькнуло что-то опасное. Артисты поставили Фицроя ровно по центру импровизированной сцены, а после вновь принялись швыряться огненными кольцами прямо над его головой, и ножи проносились в нескольких дюймах от его руки, а огонь пылал так близко, что его волосы должны были вот-вот вспыхнул.
Фицрой не дрогнул. Он оставил зрителей опустошёнными, лишил их удовольствия – и развлечения во всём этом было столько, сколько пользы в медном гроше.
Фицрой, как мне подумалось, не хотел выглядеть идиотом.
Представление закончилось, Фицрой поклонился, и его отец без единого слова, одним только щелчком пальцев вернул его на место.
Артисты вновь ушли, всё так же, как и появились, в танце. Вновь проскользнула мимо нас женщина, и случайно задела меня рукой. Она не остановилась, чтобы извиниться, вероятно, даже не заметила, настолько сильно была сосредоточена на своём выступлении, и я лишь отпрянула, оттолкнула её, чувствуя, как быстро забилось в груди сердце.
Вновь вспыхнул в зале разговор, и София с Клэр вновь подались к нам, расспрашивая Наоми о её брате. Я никак не могла сосредоточиться на словах – те казались одновременно слишком громкими и слишком далёкими, чтобы их можно было понять. Руки отчего-то начали дрожать.
Я вновь испугалась – люди были слишком близко. И я не могла сбежать, не могла спрятаться, сделать что-то с этим…
Нет. Только не здесь. Я в полной безопасности, мне ничего не грозит.
Но, как оказалось, это было слишком поздно. Слишком много тел, слишком много вдохов и выдохов, слишком много глаз… Так громко, так тесно, и не сбежать!
Нет, нет. Я спокойна – я повторяла это себе, как мантру. Поправила булавки в волосах, вновь осмотрелась, пытаясь найти что-то, чтоменя бы успокоило. Фонтаны вина, каскады цветов, голуби, что всё ещё не могли понять, почему не вылетят сквозь окна. Всё хорошо. Конечно же, всё просто идеально!
Я поправила уже вторую шпильку, но руки всё ещё дрожали, и та выскользнула из рук, заставив прядь волос упасть на плечо. Я поймала её и попыталась вновь вернуть на место.
– Фрея?
Я прижала ладони к коленям, пытаясь, чтобы мои руки вновь были мне подвластны, попыталась выдохнуть воздух и вдохнуть свежий, чистый.
– Фрея? – вновь повторила Наоми. – С тобой всё в порядке?
Я вновь кивнула – вверх-вниз, вверх-вниз… Мир стал нечётким, звуки были слишком громкими, а люди столь близкими, даже те, что стояли далеко, что я будто бы оказалась между молотом и наковальней и дышать больше точно не могла.
– Давай выйдем, – обратилась я к Наоми. – Немного подышим…
Я не могла покинуть стол, не получив специальное разрешение, но Наоми уже встала, не касаясь меня, а теперь стояла и ждала – и я чувствовала, что тоже уже стою.
Наоми потянула меня к двери в задней части зала. Те были не так уж и далеко, футах в двадцати, но сейчас расстояние словно растянулось. Все смотрели нам вслед, и я знала, что вели мы себя, наверное, очень странно, а завтра и отец будет смотреть исподлобья…
Но дверь уже была немного приоткрыта, и мы выскользнули в сад, подальше от душного зала. Воздух, как всегда в октябре, был немного прохладным, и я судорожно глотала его, пытаясь проковылять чуть дальше от дворца. Спокойствие, только спокойствиеж…
Мир постепенно возвращался в своё прежнее состояние. Огромный газон, как я теперь заметила, был украшен прекрасными фонариками и сияющими ледяными статуями, между ними прогуливались парочки, переплетая пальцы, прижимаясь друг к другу.
Сквозь сад петлями скользила река, и в ней отражался свет звёзд и фонарей. Пошатываясь, я подошла поближе, любуясь огнями и прислушиваясь к тихому журчанию. Да, я спокойна, я действительно совершенно спокойно…
Наоми шагала в футе от меня, внимательно наблюдая за моим состоянием.
– С тобой точно всё в порядке?
– Да, – послушно кивнула я. – Да, в полном порядке… – раз уж я это сказала, то мои слова обязаны быть правдой. Ведь я никогда не лгу!
– Ты не должна говорить, что тебе хорошо, если тебе плохо, ты ведь это понимаешь?
Каждый раз, когда это случалось, Наоми спрашивала к меня о моём самочувствии, а я послушно кивала, будто бы поверила ей. Вот что я больше всего ненавидела здесь, при дворе – я так отчаянно хотела уйти, потому что ненавидела притворство. Это ведь такая страшная паника – я так пугалась сама, так пугала людей вокруг себя, я забывала, как это – дышать…
Но она понимала. Она говорила, что её отец реагировал на придворных примерно так же, как и я, и именно потому её родители жили в деревне, а она с братом вынуждена была представлять свою семью в столице. Всякий раз, стоило только мне запаниковать, она оказывалась рядом со мной и тихими речами возвращала к реальности.
Она подхватила все свои тридцать шесть юбок и опустилась на траву. Наверное, ей от этого было холодно, но теперь она с улыбкой смотрела на меня – пришлось присоединиться.
Ну что же, зато я опять могла дышать. Сквозь приоткрытую дверь из зала доносились болтовня и музыка, но тут я чувствовала себя в куда большей безопасности.
– Позволишь мне привести в порядок твои волосы? – поинтересовалась Наоми.
Я кивнула. Девушка остановилась за мной и потянула за булавки своими быстрыми, тонкими пальцами. С каждым прикосновением мне становилось всё проще и проще дышать.
– Как там твой эксперимент? – спросила она. – Всё ещё никаких удач?
Я лишь покачала головой. Да, я вот уж несколько недель работала над переносным источником тепла, чтобы можно было согревать руки и даже без огня обогревать лабораторию… Но единственное, чего добилась – это обожгла всё, что можно было обжечь.
Я подобрала с травы одну из шпилек и провернула её в своих пальцах. Сверкнули алмазы.
– Экспериментировала уже с разными металлами, но всё ещё ничего. Я уже разочаровалась в этом…
Наоми выдернула последнюю шпильку из моих волос, и я рухнула на траву рядом с нею.
– Когда ты наконец-то добьёшься успеха, ты станешь просто знаменитой! – она накрутила свободную прядь моих волос на палец и нежно потянула на себя. Голова перестала гудеть, и я теперь послушно закрыла глаза.
– Разумеется.
– Люди мучаются от холода, Фрея! Они будут платить тебе, если ты сможешь придумать спасение об этого, а после того, как заработаешь, сможешь сделать что-то ещё…
Я покачала головой, хотя мысленно была согласна. Нет, на самом деле, я не хотела быть известной, вот только так могла бы решить проблему у людей, да ещё и получить деньги – свои собственные деньги! А потом можно будет уехать куда угодно, туда, куда мне только захочется. Добраться до континента, убедить какого-то профессора, чтобы он обучал меня. Хватит быть в тени других, пора начинать самостоятельно добиваться своего счастья!
Но я не могла признаться в этом кому-либо. Даже Наоми. Мысль казалась слишком захватывающей для того, чтобы вот так просто делиться ею. И если б я сказала это вслух, даже если б кивком ответила на предложение Наоми, то была бы безумной, нерациональной, да и наказали бы меня за одну только мечту об этом!
Наоми поджала ноги.
– Ну, ты можешь быть скучной и совершенно неромантичной, если получаешь от этого столько удовольствия! Но я думаю, что это всё равно когда-то случится. Хотя, я буду по тебе так сильно скучать… Ну, когда ты уйдёшь!
Да, я вынуждена буду её оставить. Вот это было ещё одним недостатком, тем, что заставляло меня колебаться. Я понятия не имела, что буду делать без Наоми под боком.
– Но ведь ты можешь отправиться со мной!
Конечно, я отлично знала, что она не могла, по крайней мере, без согласия своих родителей, но мне так хотелось притвориться…
– Ну, предположим, я бы хотела посмотреть на континент, но как тогда Якоб будет без меня? Ведь у него от этого появится столько хлопот…
– Это он должен помогать тебе в твоих приключениях! Спасать тебя от лихих разбойников, что варят супы из девичьих костей!
– О да, особенно если те вообще встретятся на моём пути…
– Всех красавиц похищают. И если твой брат всё ещё не сможет поспешить тебе на помощь, придётся воспользоваться каким-то великолепным незнакомцем, что вынужден будет помогать тебе в одиночку – и вот он-то обязательно в тебя влюбится и падет к твоим ногам!
Она только рассмеялась.
– О, замечательно! Но красавицы… И ты тоже должна будешь попасть в плен, – она повернулась ко дворцу. – Ну, давай вернёмся? Ведь они могут заметить наше отсутствие…
– Уж поверь, они уже заметили. Все, кажется, видели, как мы уходили, а мой отец, наверное, нынче и вовсе в ярости от того, что я сделала, независимо от причины. Наверное, тебе тоже достанется.
Я постучала ногтём по шпильке. Совершенно новая, сделанная специально для банкета, изготовленная из алюминия – ничего глупее я просто не слышала! На континенте обнаружили новый метал – и что тут делают? Превращают его в драгоценности, не думая о том, что у него может быть какое-нибудь другое предназначение!
О да. На континенте куча умных людей, которые думают не о скучной моде, а о голодных толпах. Мне просто надо решить тут маленькую проблемку и уехать.
Я вновь посмотрела на шпильку. Да, я перепробовала металлы, и они не сработали…
Но я ни разу не воспользовалась алюминием!
Я резко села.
– Что такое? – удивилась Наоми.
– Алюминий! Я с ним ещё не работала. В своём эксперименте! – мои мысли уже мчались куда-то вперед. – Почему б не соединить его с чем-нибудь ещё, с йодом, например… – да, да, это должно давать тепло! Почему нет?
Дворец окружали повозки, но сейчас они никому не были нужны. Разумеется, кто-то мог бы доправить меня домой. Мой отец, наверное, уже заметил, что я ушла из зала, но ведь он меня не ищет… Я могу отлучиться на часок-другой, потом вернуться, сказать, что была в саду… конечно, он будет ругаться, но возразить не сможет. Сады ж огромны, и он просто не сможет отыскать меня там, пусть я им оставила бал прежде, чем папа соблаговолил мне позволить.
Я могу вернуться в лабораторию, к своим испытаниям, а потом прибыть к концу праздника!
А если это ещё и сработает, то больше ни на одном пиру мне побывать не доведётся!
Наоми только весело мне улыбнулась.
– Давай же, дорогая, – промолвила она, – шагни навстречу своей удаче!
