Текст книги "Долгих лет царствования (ЛП)"

Автор книги: Томас Рианон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Пятнадцать

Мы были у реки, когда взошло солнце.

Все дворяне расположились вдоль берегов, нарядились во что-то жёлтое – символ весны и солнца. В рассветных лучах особенно ярко сверкали драгоценные камни.

Остальные выстроились вниз по течению руки. Толпа всё увеличивалась и увеличивалась, и люди почти что стояли в воде. Многие сжимали в руках флаги и плакаты, помеченные звёздами короля Йоргена, вот только некоторые из них были сшиты из обрезков старой ткани. Вдоль берега блуждало несколько недобросовестных торговцев – они всё предлагали продать волос короля перед его последним шествием, – а какие-то глупцы подбрасывали в воздух счастливые монеты.

И мёртвые на воде в сотнях деревянных лодок. Одни – простые, другие – с резными фигурами на боках, именными гравировками и просто изображениями гербов. А у самых богатых лодки больше походили на странных лебедей с изогнутыми шеями, на хвосты русалок или какие-то крылья, а шелка, в которых они лежали, были достойны лучшего, чем могилы.

Король и королева оказались в одной лодке, на драгоценных камнях – драгоценностях, которые должны будут утонуть. Люди бросятся в реку, стоит только закончиться похоронам, ведь даже один камень может прокормить семью на много лет вперёд. Люди будут за них сражаться, будут тонуть в реке, лишь бы отыскать хоть один.

Пустая трата времени. Пустая трата денег. Пустая трата жизней.

Я взглянула на Фицроя. Мы стояли на деревянной платформе на краю берега, в нескольких дюймах от королевской лодки, от тела его отца, но он туда не смотрел – пристально глядел на деревья по ту сторону реки, сжимая челюсть.

Мне хотелось успокоить его, исправить хоть что-то из всего, что только случилось – но не могла и коснуться, потому что между нами стоял священник с моей коронации, продолжая что-то болтать, окружённый сиянием огромных факелов.

– Они получили покой после всего этого, – промолвил он, – и наш король и королева, все те, кого мы любили, теперь начинают своё путешествие к Забытым, чтобы стать одними из них или хотя бы верными их сподвижниками. Их тяжёлый труд и любовь к своему народу приближают их к истинному завершению судьбы этого мира, и они будут ждать нас в блаженстве, пока наконец-то мы не придём к ним.

Наступал алый, кровавый рассвет, и казалось, что золото буквально растекалось по всему небу. Священник повернул ко мне голову, и я шагнула вперёд, сжимая в руке огромный деревянный факел и старалась не рухнуть из-за безгранично тяжёлого платья.

Факел вспыхнул, и пламя рванулось вперёд, заставляя меня отшатнуться, содрогнуться от потока тепла.

Вдоль берегов реки все – родственники жертв, просто приезжие дворяне и ротозеи, – вскинули свои пылающие факелы. Наоми затерялась где-то там – я пыталась рассмотреть её сквозь потоки пламени. Хотелось верить, что с нею всё было хорошо.

Я приблизилась к телам короля и королевы. Они были облиты каким-то веществом, и приятный запах трав частично спрятал лёгкое зловоние распада, ведь ничто не спасёт тело от гниения. Оба они казались мирными, с закрытыми глазами, расслабленными лицами… Кто-то их, очевидно, укладывал – эта мысль смутно скользила в моём сознании, – ведь надо было спрятать кошмар их смерти. Королева без диких причёсок казалась моложе и добрее, король был величественен, как никогда.

Разумеется, я знала, что они давно умерли, но в груди что-то сжималось от одной мысли, чтобы их сжечь. Они казались настолько реальными, насколько, может быть, мы могли бы их представить – стоит только крикнуть, и проснутся. Вот только если я их сожгу, они уже никогда не смогут открыть глаза…

– Ваше Величество? – тихо прошептал священник. Все меня ждут. Я протянула руку, и пламя, взметнувшись вверх, коснулось королевских ног. Огонь рванулся вперёд – и в одном порыве захлестнул два тела.

Я отступила назад, и Фицрой шагнул вперёд, сжимая в руках меч своего отца. Одним коротким ударом он отделил лодку от платформы. Течение подхватило её, швыряя вниз по течению, увеличивалось всё больше и больше пламя, а густой чёрный дым взмывался вверх. Когда лодка достигла середины реки, люди вдоль берегов зажгли и другие лодки, и те тоже последовали за своим королём.

– Пусть они обретут покой, – провозгласил священник, – и мы встретимся с ними вновь!

– И мы встретимся с ними вновь, – повторила покорно толпа, но торжественность слов, казалось, в одно мгновение превратила их в каменные статуи. Когда мимо проплывала королевская лодка, они махали флагами, бросали священные монеты, а некоторые радостно кричали, стоило монетам упасть на саму лодку, словно на долгие годы удача теперь принадлежала им. Словно это огромное везение – бросить какую-то монетку в могилу короля, погибшего в день собственного рождения.

С лодки посыпались драгоценные камни, падая в глубокие тёмные воды реки, скользя по течению. Сколько времени пройдёт, прежде чем за ними кто-то нырнёт?

Первая из всех остальных лодок наконец-то поравнялась со мною. Я смотрела, как на ней так же ярко полыхало пламя – она была на грани распада, того мига, когда от прошлого не останется ничего.

Рядом со мной, всего в нескольких дюймах, всё ещё стоял Фицрой, глядя на воду, словно ничего не видя. Мне хотелось его утешить, сделать что-то, но я едва знала его – и даже взять за руку казалось немыслимым вторжением. Поэтому я молча смотрела на воду – равно как и он, провожала лодки взглядом.

Монеты падали в воду. Потрескивало, умирая, дерево. И толпа приветствовала их, плакала, прощалась со старым двором навсегда.

…Моя повозка гремела по улицам после похорон. Лошади брели так медленно, что, наверное, пешком я дошла уж точно быстрее. Я сидела одна в открытой повозке, и толпа людей всё сжималась и сжималась вокруг меня кольцом. Мне казалось, что большинство людей избрало бы лодки, чтобы спокойно добраться до дома… И дать мне доехать. Но они то ли решили подождать здесь, то ли покинуть похороны раньше меня самой, но улицы были битком набиты.

Я заставила себя вдохнуть воздух. И Фицрою здесь было очень плохо… Дворяне слишком поглощены горем, чтобы следить за мною – вот только это не касалось многих из этих людей. Толпа растянулась просто до бесконечности, и людей были десятки тысяч – у каждого свой голос, свои мысли… И свои причины меня ненавидеть.

Люди кричали мне разные вещи – но их голоса просто смешивались воедино, обращаясь в один расплывчатый крик – "Ваше Величество!"

А после что-то мокрое ударилось в моё лицо. Я отшатнулась, рукой коснулась своей щеки, чувствуя на кончиках пальцев липкую красную жидкость. Она стекала по руке, капала на синий шелк платья – и ещё один помидор ударился в моё плечо. Я вскинула голову, чувствуя, как колотится сердце.

– Долгих лет царствия! – воскликнула женщина, швыряя гнилую репу в карету. Та ударилась в дверь, разорвалась на мелкие части. Толпа разбилась на группы, и моя стража рванулась вперёд, заламывая руки протестующим.

– Долгих лет царствования! – вопили они, и голоса превращались в сплошной звон. Я трясущейся рукой утёрла щеку. Но за какие грехи я это получила? Конечно, гнилые овощи – это серьёзная деградация после попытки отравления, но ради такого риска каким же сильным должно быть презрение!

Моя карета и дальше катилась по улицам, и я слегка подалась вперёд, пытаясь расслышать крики толпы. Те всё ещё звучали неясно, размыто, но я могла расслышать слова, что бормотали люди – деньги, деньги, деньги…

Я обернулась, чтобы видеть тех, кто проходил мимо. Какая-то женщина, кажется, осознала, что толпа привлекла моё внимание, потому что быстро шагнула вперёд, хватая меня за протянутую руку.

– Ваше Величество! – громко, с каким-то удивительным надрывом воскликнула она. – Ваше Величество, прошу вас, Ваше Величество! Нам нечем платить за похороны, и мой муж был арестован – прошу вас, прошу вас, позвольте ему остаться живым… Мы не можем, у нас просто нет денег, правда! Мы не могли заплатить, но ведь никто не стал бы нас слушать, Ваше Величество…

Её мольбы прекратились, когда стражник схватил её, отшвыривая прочь от меня.

– Стойте! – воскликнула я. – Стойте! Что за плата за похороны? – вот только экипаж покатился дальше, и я почти не слышала криков женщины. – Остановитесь! – я повернулась к кучеру. – Остановитесь, мне надо поговорить с этой женщиной!

– Простите, Ваше Величество, но у меня инструкции… – покачал головой водитель. – Это не безопасно…

– Этот вопрос обязательно надо решить! Мне срочно нужно… – вот только женщину уже давно поглотила толпа, а мой экипаж неумолимо продвигался вниз по улице.

Я вновь посмотрела вперед, вдруг почувствовав себя виноватой. Я понятия не имела, о чём говорила эта женщина, но ведь должна была знать! Ведь я королева, и если от моего имени арестовывают людей, что не могут платить за всё это… Почему, в конце концов, мне никто не сказал?

Осознание случившегося выбило воздух из моей груди. Да, я королева – и я понятия не имела, что происходило за стенами Форта. Да, тут творилось столько, а я думала об убийстве и кланялась дворянам, когда от моего имени советники принимали решения, менявшие жизнь народа. Никто не упомянул о комендантском часе, никто не удосужился сообщить о плате за похороны. Я даже не знала, что спрашивать – но должна была это сделать. Ведь я несу ответственность за это, даже если мне никто ничего не рассказал.

…И драгоценные камни на лодках. Да, я смотрела на них больше часа назад и думала о кошмарном расточительстве. О том, что люди будут тонуть за них в реке… Да, я думала об этом, вот только ничего не сделала, хотя являлась тем единственным человеком, у которого была власть изменить всё это. И если люди утонут в реке – это я буду виновата. И если у нас слишком мало денег, чтобы позволить королевству протянуть после того, как утонут эти камни – это я буду виновата.

Нет, я не подумала! Всё своё время я истратила, горюя по погибшим вельможам, одной угрозе и паре сотен людей – пока сотни тысяч обыкновенных граждан ждали от меня мудрых решений и умирали из-за моих глупостей.

Мудрые решения? Да ведь я не принимала никаких, я даже не знала, что происходит в моём королевстве! Вот только, тем не менее, я все ещё королева, а невежество не может служить мне оправданием.

Как только моя карета остановилась у стен Форта, я выбралась из неё и направилась к парадным вратам. Я должна была отыскать своего отца – должна была немедленно поговорить с ним.

Долго мне искать, впрочем, не пришлось. Он и сам ждал меня в коридоре.

– Фрея! – воскликнул он. – Что-то случилось?

– О да. Мне нужно поговорить с тобой, прямо сейчас.

– Это помидоры, Фрея? Что…

– Прямо сейчас! – я подошла к ближайшей комнате, рывком открывая дверь, чувствуя, как дрожь гнева молнией пронзила моё тело. Да, я только что потерпела неудачу, а мой отец позволил всему этому случиться. Ведь разве не он был казначеем? И он мне ничего не сообщил! Он даже не подумал сказать мне о том, что наделал! – Что за похоронная плата? – я даже не закрыла за собой дверь.

Отец нахмурился, словно до сих пор не понимал, в чём именно состоял мой вопрос.

– Похоронная плата… Ну, Фрея, разве не понятно, что это то, чем мы оплатим похороны?

– Я не помню, чтобы давала своё согласие на какие-либо похоронные налоги!

– Ну, ведь надо было найти на них деньги… Но, Фрея, почему ты спрашиваешь меня об этом?

– На улице меня поймала женщина, – мой голос, моё тело – вся я дрожала. – Она сказала, что у них не хватило денег заплатить за похороны, поэтому её мужа арестовали.

Отец коротко кивнул.

– Да, потому что мы должны относиться ко всем, как к равным. Каждый должен внести свой вклад – соответственно, следовало продемонстрировать последствия отказа.

– Отказа? Это не отказ – не иметь шанса заплатить! Ты на самом деле считаешь, что должен арестовывать людей за то, что они не могут финансировать похороны, в которых мы жгли шелка и топили сотнями драгоценные камни?!

– Может быть, мне придётся напомнить, Фрея, – грубо и резко проронил отец, – что это ты настояла на том, чтобы все погибшие были соответствующе похоронены? Это совсем не дешево. Да, там были включены все погибшие горожане, и весь город должен за это платить.

– Вот только там были не все горожане! Только дворяне, что умерли – потому что они ели торт, сделанный едва ли не из золота! И теперь мы заявляем, что похоронить их себе позволить не можем – так что, народ, голодайте, ибо вы должны немедленно за это заплатить!

Отец опустил мне руку на плечо. Теперь он казался раздражённым, словно я потеряла всякий здравый смысл.

– Фрея, успокойся. Ты даже не представляешь, о чём говоришь…

– А не потому ли, что ты стандартно держал это в тайне от меня, от своей королевы? Это я – правительница этой страны! Я, а не вы с советом! И никто больше не имеет права прятать от меня указы, совершать что-либо без моего явного согласия. Ты меня понял?

– Фрея…

– Ты меня понял?! – мой гнев, казалось, смыл всю мою застенчивость. Да, мой отец меня предал. Он совершил кошмарную вещь – и утверждал, что это было сделано мною. Я не имела права позволить этому повториться.

– Я твой отец, Фрея.

– Что ж, а я твоя королева. И либо ты соглашаешься на то, что все законы должны проходить через мои руки, либо я вынуждена искать нового казначея!

Он только молча уставилась на меня.

– Эту женщину схватили стражники. Я хочу, чтобы её и её супруга немедленно освободили. Деньги же вы должны вернуть каждому из плативших простолюдинов. Остальных вы должны отпустить.

– Фрея…

– Каждому из них.

Мне казалось, что я должна была воспламенить отца одним только своим раздражённым взглядом.

– Мы обсудим это на следующем заседании совета, Ваше Величество.

– О да, мы завтра обсудим, как тщательно вы выполнили мои приказы! А ещё – я хочу, чтобы мне принесли копию книги Густава. Потому что мне она нужна.

Я больше ни за что не позволю своим советникам держать меня в неведении.

Я повернулась к двери и едва ли не подпрыгнула. На пороге стояла Мадлен Вольф, занеся руку, чтобы постучать в приоткрытую дверь.

– Мне очень жаль, что вынуждена прервать вас, Ваше Величество, – промолвила она, – но вас ожидают в зале, и я слышала, что вам надо немного принарядиться. Я пришла помочь, но если сейчас не время…

– Нет, – я сделала глубокий вдох, пытаясь отогнать от себя гнев. – Нет, мы уже давно закончили. Спасибо большое.

Мадлен последовала за мною к моим покоям, не проронив ни единого слова. Когда мы добрались до моей спальни, она отступила на шаг назад, всматриваясь в пятна на платье.

– Ну что ж, пройдёт, – промолвила она. – Если немного поработать с волосами и кое-что переменить, может, не придётся отмывать. В другом случае вам придётся несколько часов провести здесь.

Она бросилась в сторону моего гардероба, собираясь что-то искать – то, что можно было надеть. Да, мой гардероб вряд ли вдохновил бы такую девушку, как она – несколько моих старых платьев, что-то из нарядов королевы, с которыми мы понятия не имели, что делать, ну, и пять или шесть новых – швеи не спали, заканчивая их.

– Хотела спросить, синий или жёлтый, но у нас, впрочем, нет никакого выбора… – она склонила голову набок, погрузившись в свои мысли.

– Красный! – воскликнула наконец-то она. – Подобно восходу солнца. Да, это будет гармонировать с желтизной, но станет выделяться… А ещё это будет просто идеально на тебе сидеть, если мы кое-что добавим…

Она потянула платье из шкафа и едва ли не споткнулась о Дэгни. Кошка появилась непонятно откуда, а теперь нагло обнюхивала её ноги.

– О, – выдохнула Мадлен. – Привет, прелесть!

– Это Дэгни, – представила я кошку.

– Дэгни! – проворковала она, наклоняясь, чтобы погладить её. Она замялась, будто бы не зная, что будет делать Дэгни – наверное, вполне привычная реакция для тех, кто не слишком любит кошек, но странно было видеть, как так поступила вечно идеальная Мадлен Вольф. Дэгни выгнула спину и повернула голову, требуя внимания к себе, и Мадлен заулыбалась. – О, как же она замечательна!

– А почему ты… вы мне помогаете? – спросила я. – С Наоми ведь всё в порядке?

– Наоми ещё у реки… – Мадлен встала. – Её брат погиб на банкете, нет разве? И это такое трудное для неё утро… Мне показалось, что я должна занять её место, пока ей не станет лучше…

– И ты заметила, что она не вернулась?

Она облегчённо улыбнулась в ответ на моё «ты».

– О, я многое замечаю… Да и, признаться, давно хотелось поговорить с тобой ещё раз. Может быть, даже о моде? – она повесила красное платье на спинку стула и подошла ко мне. – Ведь вы с королевой Мартой красивы совершенно по-разному… И хотелось бы увидеть, что мы могли бы с этим сделать, – она принялась расшнуровывать моё платье, не обращая внимания на то, как я нахмурилась. И что ответить? Ведь мы и вправду достаточно разны – вот только я б не сказала, что я красива. –

– А почему ты предупредила меня о своем кузене на том банкете прошлой ночью?

Мадлен подошла к столику, на котором ещё с утра стояла чаша с водой, макнула в неё губку.

– Мне казалось, что тебе надо знать. Ничего конкретного, но… я очень настороженно отношусь к нему. Он так разозлился, когда погиб король, сам на себя не похож… Теперь всякая тень ему враг, а ты – королева… вот он и винит тебя. Это не точно – может быть, я слишком недоверчива. Он не станет делать ничего особенного, мне кажется, но ведь ты должна знать. Поэтому следует быть осторожной…

– То есть, мне стоит его успокоить, об этом ты говоришь? Но как успокоить кого-то, кто подозревает меня в массовом убийстве?

– Нет-нет… Мне кажется, что когда он вернётся в своё обычное состояние, то будет тебя ценить. Но вот сейчас… Надо просто быть терпеливым. Он умён и хороший союзник, когда готов слушать – надеюсь, он сможет увидеть в тебе то, что увидела я.

– Ты думаешь, что видишь меня-настоящую?

Она рассмеялась.

– Не знаю, должна ли говорить это королеве… Ну, Ваше Величество, вас так легко прочесть! Ведь ты не пытаешься скрыть чувства, иногда даже сама о них не знаешь. Для кого-то вроде Стэна, пытающегося воспользоваться всем, что только есть под руками, это тоже может показаться ложью. Ещё одной хитростью. О, Ваше Величество, но это так естественно и прекрасно! По крайней мере, я уж точно так считаю.

Она коснулась моей щеки, присматривалась к тому, что пыталась убрать, и старательно принялась отчищать помидор.

– Я слышала, как ты говорила, продолжила она, – о плате. И мне кажется, что ты очень смела.

– Смела?

– О да! Это не так легко – восстать против своего отца и советников, против того, как привыкли править двором. Но ты смогла.

– Это не храбрость, это только то, что я давно должна была сделать. Правильный путь.

– Далеко не каждый способен понять, что именно – правильно.

Я прикусила губу, а она только склонила голову набок, проведя губкой за моим ухом.

– О чём не сказали тебе твои советники? – спросила она. – О плане за похороны? – когда я замерла, она поспешила добавить: – нет, я не подслушивала, Ваше Величество, – она всё ещё сбивалась на шутливо-официальную форму, – но трудно было не услышать…

Что ж, тогда такой смысл врать?

– Да, они мне не сказали.

– Люди всегда будут пытаться воспротивиться изменениям, тянуть на себя одеяло… Им нравится это влияние – мне кажется, они хотят больше власти. Но у тебя, Фрея, чудесная позиция – и ты можешь заставить всё это пойти по правильному пути.

– А что ж ты? – я чувствовала, что гнев всё ещё прорывался на свободу, пытался вырваться из меня. – На что ты хочешь повлиять?

– Я хочу, чтобы жить стало лучше, – сказала она. – Не больше – но и не меньше.

Казалось, пир длился много часов, хотя никто не пытался даже попробовать еду. Шёпот людей перерастал в резкий шум, а я всё пыталась заставить себя съесть кусочек фазана, но не могла перестать думать о том, что увидела в городе. А что ещё я пропустила, что случилось, пока я сидела здесь, в этом отвратительном месте, закрыв глаза на реальность, беспокоясь только о том, как правильно выступить и как найти драгоценности? Люди столько всего кричали, слишком много, чтобы эти слова… Чтобы эти преступления, совершённые от моего имени, но без моего ведома, были реальностью. Или были?

Но всё казалось таким кошмарно неправильным! Всё, о чём я думала, всё, что я знала, всё рухнуло! Я считала старых придворных чёрствыми, эгоистичными, поверхностными, но всего за несколько дней и сама поняла, как это несправедливо – осуждать. Было. А потом я вдруг подумала, а что же происходит с этим двором за пределами королевства? Может быть, король Йорген и не думал о своей стране – вот именно потому он был плохим королём, до смешного расточительным и глупым! Ведь требуется куда больше, чем просто научиться выступать перед толпой и примерять на лицо новые улыбки. Ведь судьба каждого находилась в моих руках! И я делала им только хуже… Как же я была слепа всё это время!

Когда так называемый пир наконец-то закончился, пришлось выдержать ещё больше развлечений, ещё больше глупых бесед, прежде чем этот жуткий день подошёл наконец-то к концу. Когда я вернулась, Наоми уже спала, свернувшись в постели в клубок. Я попыталась опуститься в кресло с Дэгни и хоть немного отдохнуть, набраться сил теперь, когда наконец-то закончились похороны, но в моей голове оказалось слишком много мыслей, чтобы просто сидеть на месте. Стоило только перестать двигаться, и сквозь меня будто рекой потекло всё, что я узнала сегодня днём – жуткие похороны, множество погибших, эта боль… А ведь на столько всего я не обратила внимания! Глаза теперь болели от усталости, но спать я не могла. Всё казалось до такой степени запутанным…

И я вновь направилась в собственную лабораторию, надеясь совершить что-то стоящее.

И вновь Фицрой оказался там. Теперь, увидев его, я почувствовала, как сильно сжимается моя грудь – он вновь заполнил собою всё свободное пространство.

– Ты не мог уснуть? – спросила я, закрывая за собой дверь.

– нет.

– И я тоже…

Сегодня он попрощался со своим родным отцом. Сегодня он попрощался со всеми, кого только знал – а потом пришёл сюда. Ко мне.

Ему просто не было больше куда идти.

– Ну что ж, хорошо, – мягко промолвила я. – В таком случае, пожалуй, нам стоит браться за дело? Можем начинать?