Текст книги "Долгих лет царствования (ЛП)"
Автор книги: Томас Рианон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Шестнадцать
Эксперименты не удавались. Мышьяк упорно отказывался растворяться в большинстве кислот. Порошок же пропадал, стоило немного размешать, и сколько б я не использовала солей, не могла почувствовать ни запаха, ни ещё чего-нибудь, что помогло б его обнаружить. Может быть, вкус у него был заметным, но я зашла ещё не настолько далеко, чтобы я положила на язык мышьяк с кислотой в поиске ответа.
Тем не менее, вопреки отсутствую прогресса, вопреки своему истощению, я чувствовала себя удачливой. Присутствие Фицроя успокаивало, пусть нервы и были на пределы – и я вновь доверяла ему, позволяя всем опасениям пролиться в воздух – и зазвучать иначе.
– Ведь ты не знала, – промолвил он, когда я поведала о случившемся. – Но знаешь сейчас. Знаешь, что теперь надо делать со двором.
Может быть, я просто отчаянно искала защиты – но я поверила ему.
Когда следующим утром началось заседание совета, я была готова. Пусть меня истощило отсутствие сна, пусть сердце билось, а нервы были натянуты до предела, я оставалась решительной.
– Каждый новый закон должен проходить через мои руки, – голос мой едва лишь дрогнул. – Я должна одобрить каждый налог и каждое важное решение.
– Но, Ваше Величество, – возразила Торн, – это заберёт огромное количество времени! Именно для этого и нужны советники…
– Советники нужны для того, чтобы давать мне советы, – отрезала я, – а не править моими руками. И все тайные нововведения отныне под запретом!
– Они не были тайными, Фрея, – возразил отец. – Ты знала, что мы будем делать, мы просто не сообщили тебе о том, как…
– А теперь – будете. Облагать налогом людей, чтобы похоронить двор? Задерживать их за неспособность внести плату? И, кажется, я слышала что-то о комендантском часе!
– Ведь это обязательно, Ваше Величество, – вмешалась Норлинг, – во время расследования убийства. Мы должны были убедиться в том, что люди в своих домах, именно поэтому они никуда не смогут отправиться ночью… Устроить заговор…
– Значит, люди просто будут устраивать заговоры при свете дня – какая ж это помеха?!
Они все смотрели на меня так, как обычно смотрят на избалованного ребёнка, что бьётся в истерике, и всё потому, что не хочет уснуть. Все, кроме Холта. Он внимательно смотрел на меня, коротко кивнул в ответ. Он не проронил ни слова.
– С этого момента, повторюсь, я должна знать обо всем, – проронила я. – И мы должны выплатить всем похоронный налог. Скажете, что это было ошибкой.
– Ваше Величество…
– Я же говорил тебе, Фрея… – промолвил отец. – Это совершенно невозможно! Мы должны как-нибудь оплатить эти похороны – ведь они оказались невероятно дорогими, равно как и расследование относительно убийства. У нас нет денег…
– Значит, ныряйте в реку, – проронила я. – Вылавливайте погребальные лодки. Драгоценностей, что вы положили туда, хватит с головой для того, чтобы заплатить за всё это – да там в сто раз больше! Раз уж мы бедны, то разбрасываться драгоценностями не имеем права!
– Ваше Величество, – медленно промолвил Холт. – Я не уверен насчёт разумности этого, ведь это может рассматриваться как оскорбление двора. Эти драгоценности были отданы мертвым в честь. Да, это может казаться расточительным, но…
– Мёртвые не могут воспользоваться драгоценностями – а мы можем.
Чем больше я говорила, тем больше чувствовала себя глупышкой – они смотрели на меня, изогнув брови, плохо скрывая собственное неверие. Но, вопреки тому, как они вывернули всё это, они не имели никакого права взымать с горожан-бедняков плату за похороны, когда выбрасываются сотни драгоценных камней. Да, я ошиблась – но теперь началось моё правление.
– Ваше Величество, – Норлинг подалась немного вперёд. – Могу ли я кое-что предположить? Вам в городе, как вы видите, не слишком уж доверяют. И, сделав это, вы потеряете доверие ещё и дворян. Может быть, лучше… отвлечь? Сделать открытый суд над теми, кто пытался вас отравить, над другими преступниками, что были в последнее время пойманы? Покажите людям, что в городе всё ещё правит справедливость…
Если люди полагали, что законы неверны, то никакой публичный суд не поможет. Вот только это дало бы шанс мне, да и всем остальным, увидеть, что именно происходит.
– Что ж, да, – кивнула я. – Хорошо.
– В таком случае, стоит убедиться, что Её Величество знает законы, – мягко отметил Стэн, – и понимать их механизм, чтобы использовать их во время суда.
Я посмотрела на него.
– Я знаю законы, – тихо промолвила я. – Но мне очень бы хотелось знать, что люди делают и какие привносят в государство изменения.
– Ну, может быть, мы просто не привыкли к тирании правительства. Ведь король Йорген всегда слушал своих советников… Своих друзей.
– Очень трудно слушать своих советников в том случае, когда они ничего не сообщают.
– Да, – кивнул он, впрочем, отказываясь отвести взгляд. – Что ж, полагаю, так и есть…
Он и вправду меня подозревает – я в этом ни капельки не сомневалась. Это было единственной возможностью объяснить этот взгляд, оценочный, недоверчивый, преисполненный кошмарной неприязни, который он пытался спрятать от всех.
– Но возвращение денег, – проронила я, – моё окончательное решение.
Мой отец проводил меня после встречи, крепко сжимая мою руку.
– Ты слишком вспыльчива и быстра, Фрея, – почти что прошептал он, стоило нам только покинуть зал и оказаться вне поле зрения всех остальных советников.
Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.
– Это не вспыльчивость – дать людям жить лучше.
– У этого решения обязательно будут серьёзные последствия. Твой совет должен защитить тебя от этого – вот только ведь ты пытаешься игнорировать его…
– Я не собираюсь вас игнорировать, – ответила я. – Это вы были теми, кто проигнорировал меня. Я только… – я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. – Я не вещь, что может сыграть роль королевы, произносить речи, надевать платья и плясать на балах. Королева – это люди. Когда люди страдают от её решений, решений, противных ей… Нет, я не буду оставаться в стороне.
– Это всё скажется на тебе, Фрея, – он обнял меня за плечи, склонился ближе, почти что умоляя. – Иногда, милая, правители должны делать то, что им совершенно не нравится – потому что это лучше, чем всё остальное. Потому что так пострадает куда меньше людей, чем при ином варианте развития событий…
– Но разве вы предоставляете мне варианты? – я отбросила его руки в стороны. – Ведь ты просто решил это за меня – и люди возненавидели меня за то, что я натворила! А знай я об этом – никогда бы не согласилась. Никогда…
– Фрея…
– И как мне теперь доверять? Ведь ты уже явно показал, что готов мне солгать. Откуда я должна знать, что вы все не манипулируете мною? М? – я покачала головой. – Нет. Я не могу доверять ни тебе, ни им. Я должна принимать все решения самостоятельно, – я отступила на шаг назад. – Пусть книгу принесут в мою лабораторию. Увидимся завтра.
– Фрея…
Вот только я уже ушла.
Книга – она наконец-то прибыла! – по большей части и вовсе не оказалась книгой. Признаться, я ожидала увидать какой-то старый фолиант с сотнями страниц, испещрённых строками о философии и религии. Но трактат Густава состоял из страниц шести-семи, связанных между собой тонкой лентой. Мы с Наоми прочитали его, устроившись за центральным столом в лаборатории, и я всё записывала, пока мы продвигались дальше.
Да и внутри это оказалось совсем уж не тем, чего я могла ожидать. Густав был радикален, презирал дворянство и всё, на чём оно стояло – но его книга не взывала к массовым убийством. Он утверждал, что дворяне возникли как лженаследники Забытых, ведь пока люди надеялись заполнить пустоту внутри себя, те заполучили их влияние – вот только их потомки оказались просто ошибкой, а не злом. Мы могли вернуть Забытых своими руками, работая и смиренно следуя законам. Мы должны были очиститься от грязи и воровства, стать примером для других, чтобы действительно искупить свою вину, чтобы в каждом человеческом сердце добра оказалось достаточно, чтобы вновь вернуть их к нам.
Его целью было преломить грань между дворянством и простым народом, ибо все были равны в глазах у божественных Забытых. Но он, впрочем, признавал, что путь будет очень длинным и тяжёлым, и только самый благочестивый и думающий ощутит первые шаги – шаги, которые должны быть сделаны самими дворянами.
И, судя по всему, этого с головой хватило для того, чтобы сослать его, а этот трактат запретить на веки вечные.
Я даже представить себе не могла, как они умудрились связать это с убийством знати. Но ведь Холт говорил, что этот трактат долгое время переиначивали, и теперь его уже окончательно переделали под человеческую мерку – так, как хотелось конкретному главарю в этот момент. Люди умудрялись слушать самозванцев, забывали правду, но даже это…
Я откинулась на спинку кресла, коснувшись пером бумаги в последний раз.
– Не знаю… Я думала… Но всё это – коту под хвост!
Наоми вытянулась рядом со мной.
– Вот уж что лет как этот трактат запрещён законом. Логично, что он не способен рассказать тебе, чего именно желают эти люди.
– Но ведь они именуют себя Густавитами! А это по меньшей мере означает, что они должны пользоваться словами Густава, разве нет?
– Может быть, это и так, – тихо промолвила Наоми. – Вот только они уж точно не заостряют внимание на этих вопросах. Да и, может быть, твои советники ошибаются относительно них.
– Но что тогда относительно женщины, что пыталась меня отравить?
– Так ведь она – не целая организация. И могла не иметь ничего общего с основным отравлением.
Я считала, что это так маловероятно, когда впервые услышала подобные обвинения – так ведь… В голове крутилось множество мыслей. Столько всего следовало изменить, а сколько угроз… Я едва успевала следить за основными нитями – а они давно успели превратиться в сплошной клубок.
– Мне срочно нужна передышка… – я потёрла глаза руками.
Наоми встала, вновь потягиваясь.
– Ты, пожалуй, очень устала, – промолвила она, – ведь ты уже который день почти не спишь!
– Ну, кому, спрашивается, нужен сон?
– А куда ты уходила прошлой ночью? Я даже выходила, чтобы поискать тебя, но… – она только пожала плечами. – Тебя здесь не было.
Я вновь вскинула голову. А если она хотела поговорить со мною в ту ночь после похорон? Меня ведь там не было…
– Мне жаль, прости. Я думала, ты уже давно спала…
– Ну, проснулась, подумаешь. Да всё в порядке, мне просто было интересно… Ты работала?
Я коротко кивнула.
– Не то чтобы у меня появились хоть какие-то успехи, – я забарабанила пальцами по столу, пытаясь придумать, что именно должна ей сказать. Но ведь мои слова не содержали никаких секретов, там не было совершенно ничего неприличного… – Там был Фицрой.
– Фицрой? – она бросила на меня косой взгляд. – Это причина, по которой у тебя не появилось хоть каких-то успехов?
– Наоми! – я заулыбалась, глядя на неё.
– Ну, что ж, ты никогда прежде не упоминала о Фицрое. Последнее, что я слышала – «я вообще его не знаю»! А теперь он помогает тебе в лаборатории? Как… опасно.
– Опасно? Ты считаешь, что он мог бы мною манипулировать?
– Не-е-ет, – она протянула это слово так, будто бы пыталась на что-то намекнуть. – Ну, вот почему, интересно, ты прежде о нём не упоминала? Откуда такие секреты? Почему ты никому другому подобную работу не поручаешь?
– Прекрати! Ничего такого не было! Мы просто разговаривали – об убийствах, я ведь уже рассказывала. И… Ну, как мне это описать? И он не считает меня здесь лишней и ненужной!
– Итак, после этого ты вновь пригласила его к себе? – она словно поддразнивала меня, растягивала слова, округляла глаза и то и дело подмигивала.
– Он просто был там, когда я пришла поработать в ночь перед похоронами. Да и прошлой ночью тоже. Он просто очень одинок, вот и всё.
– О, да, конечно. Именно поэтому он торчит в твоей лаборатории целыми ночами – спасается от одиночества, – она подалась чуть поближе. – А не кажется ли тебе, что он в тебя влюблён?
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам – но это было просто смешно! Что за бред!
– Наоми, ты его даже никогда не видела!
– Ах, если б он только мог воспротивиться…
– С лёгкостью! – но почему-то мой желудок сжимался от этих слов. Фицрой не был в меня влюблён, конечно же, да и это полная нелепица. Мы просто работаем вместе.
– Ну подожди! – воскликнула Наоми. – А ведь между вами что-то есть! Я просто поддразнивала, но ведь он тебе нравится! Да это у тебя на лице написано!
– Не могу я ничего к нему чувствовать. Я ж едва его знаю!
– И это не помешало тебе в него влюбиться! – на лице Наоми расцвела улыбка, и она поудобнее устроилась на стуле. – Фрея, милая, – теперь голос её был привычно ровным, – пожалуйста, будь осторожна. В конце концов, он королевский сын.
– Да знаю я, знаю… – я провела рукой по своим волосам. – Просто он – это совсем не то, чем, как мне казалось, он является…
– А кем же ты тогда его считала?
– Да никем! Просто идиотом! Разве ты не видела, как именно он вёл себя обычно при дворе?
– И… Каким же он оказался на самом деле?
Ответ на этот вопрос оказался слишком страшным и слишком сложным, чтобы все свои туманные мысли я смогла облачить в привычные слова.
– Фицрой, – выдохнула я. – Просто Фицрой.
– Фрея… – голос её зазвучал как-то выше, словно в предупреждении, но я только коротко покачала головой.
– Нам следует вернуться к работе. Надо провести ещё огромное количество экспериментов!
– Да-да, – медленно проронила она. – Конечно. Но если тебе вдруг захочется о чём-то поговорить…
– Знаю! – только не сейчас. Её поддразнивания будто бы что-то во мне разбудили – словно осознание того, что кто-то порезал вам руку, от одного вида крови, пусть нет и никакой боли. Где-то на краю сознания будто бы гудели бесконечные мысли, но у меня было слишком мало времени, чтобы сейчас задумываться над этим.
Фицроя я едва-едва знала. Да, он интересный человек – вот и все!
В конце концов, было куда больше по-настоящему важного, о чём я должна была побеспокоиться – а не только о нём!
Семнадцать
Суд начал свою работу следующим утром.
По правде, Норлинг говорила о том, что будет много людей, вот только в тронном зале на деревянных скамейках я видела сплошных придворных. Между ними была лишь узкая дорожка к трону. Мой совет устроился за большим столом, повернувшись лицом к остальной части двора, а у стен выстроилась стража.
Ну что ж, по крайней мере, на сей раз хоть кто-то подумал о моих юбках. Прежде они состояли по меньшей мере из десятка слоёв, и я выглядела в них, будто бы пышный говорящий торт размером с человека, который с какой-то радости устраивался на троне.
Что ж, мне наконец-то повезло – я даже обрадовалась тому, что достаточно высока, чтобы ноги доставали пола, когда я садилась. И я заставила себя выпрямиться, не позволяя трону спрятать меня куда-то. Я должна выглядеть так, будто бы всё контролирую.
После того, как все устроились на своих местах, а Норлинг оговорила формальности, стража привела отравительницу-служанку в тронный зал. Её чёрные волосы спутались, и она опустила голову низко-низко, а каждый шаг сопровождался звоном цепей, сковывающих ей руки.
– Фелиция Корнуэлл, – проронила Норлинг, – ты призналась в попытке отравить королеву. Если ты назовёшь имена своих сообщников, то Её Величество сможет помиловать тебя.
Женщина всё ещё дрожала.
– Мне никто не помогал. Я сделала всё это сама.
– Ты сделала всё это сама? – хмыкнула Норлинг. – Сама отыскала яд, сама приготовила еду, сама прорвалась в замок, сама оказалась в одной из комнат Её Величества? Вот что ты говоришь?!
– Я уже была слугой во дворце, – промолвила она. – Но в остальном вы правы. Я сделала это одна.
– Расскажи нам, кто тебе помогал, – прошипела Норлинг, – иначе ты будешь наказана за отравление и ложь!
Женщина смотрела в пол – лицо её казалось белым-белым, вот только она так и не испугалась, не дрогнула даже.
– Я всегда делала всё сама.
Но Норлинг, как мне показалось, задавала неправильные вопросы. Мы могли бы узнать, с кем она сотрудничала, если бы сделали всё верно. Если б мы хотели разобраться в причинах атак, то ни за что не потеряли бы такой шанс. Я подалась вперёд, заставляя себя не думать о толпе.
– Но почему ты хотела меня отравить?
Норлинг ошеломлённо уставилась на меня.
– Ваше Величество?
Но я так и не отвела от женщины взгляда.
– Для того, чтобы убить человека, должна быть причина. Ты знала, что рано или поздно окажешься здесь, и не имеет значения, как всё закончилось. Из этого следует, что причина у тебя всё-таки была.
Девушка молчала. Я пыталась разговорить её – если б она могла всё объяснить, то было бы настолько проще…
– Подсудимая Корнуэлл! – вмешалась Норлинг. – Её Величество задала тебе вопрос!
– Потому что, – вырвалось у неё, – это всё вокруг! Это всё! Двор с его бесконечным золотом, пока люди там, снаружи, голодают, страдают, мучаются! Вы поедаете сладостей в десятки раз больше за месяц, чем люди видят за всю свою жизнь! Да, Забытые хотят вернуться, и эти смерти – признак того, что они не смогут прийти, пока мы не выжжем всё это!
– Так считают все Густавиты?
Выражение её лица вновь стало нечитаемым, но теперь, когда она смотрела на меня, была вся красная, будто свёкла.
– В этой книге он упоминает о справедливости, а не об убийствах, – я старалась заставить свой голос звучать дружественно, настолько, насколько это возможно. Я не могла позволить ей испугаться. – Я прочитала её, чтобы попытаться понять, за что вы боретесь – но это была книга о мире. Вы и вправду считаете, что он желал убийств от вас?
– Ваше Величество… – в голосе Норлинг чувствовалось предостережение, но женщина, казалось, разозлилась пуще прежнего.
– Мы должны выжечь всё это! – воскликнула она, встречая мой взгляд. – Выжечь всё зло!
Да, слова из книги – но только не полная их версия.
– Мы должны выжечь всё зло из себя, – поправила я её. – Любые изменения должны исходить изнутри. Он никогда не считал, что Забытые желали, будто бы мы стали убийцами. Читали ли вы и вовсе его книгу в своей группировке, или, может быть, просто слышали об этом?
– Большинство из них дураки! – отрезала она, и почему-то показалось, будто бы теперь она не сердилась, а заметила какую-то ошибку. – Они считают, что всё это можно сделать мирным путём – и они очень ошибаются! Он понятия не имел, что мы против! Но остальные знают! И если так, если для этого нужно умереть… – её голос сорвался на этом слове. – Если для этого нужно убивать, нужно умирать – я готова!
– Нет, умирать ты не должна. В Эприа нет смертной казни.
Тишина казалась слишком резкой, такой, будто бы кто-то заставил весь мир умолкнуть.
– Ваше Величество, – наконец-то довольно тихо промолвила Норлинг. – Много лет мы не казнили преступников, да, но это не означает, что мы должны проигнорировать подобное преступление. Одного нападения на вас хватило бы с головой. И эта женщина, возможно, была вовлечена в убийство вашего предшественника, забрав за собой весь двор…
– Нет! – всё тело женщины затряслось. – Это не я! Я не имею к этому никакого отношения!
– Что ж, в это не так уж и просто поверить.
– Да, я могла это сделать! Но я не убивала! Вы должны верить мне! – кричала она. – Должны!
– Я верю тебе, – ответила я. Её удивление, её паника – всё это было таким ясным, таким простым. – И никаких смертных казней в этом королевстве не будет.
– Ваше Величество, – вмешался наконец-то Холт. – Не хочу сказать ничего дурного, но, вопреки всем её убеждениям, эта женщина пыталась вас убить. Если б не ваша реакция, не быстрый ум, дарованный Забытыми, может быть, вы бы погибли. Мы не можем позволить повториться этому вновь.
Это не останется безнаказанным. Что обычно случается с теми, кто совершал покушение на убийство? Разве их не отправляют в тюрьму? В какую-нибудь изолированную крепость на торфяниках, в доброй сотне миль от столицы, может быть, в пятидесяти от обычного города? Довольно хорошо защищённое место, тихое, где все с каждой минутой убеждаются в том, что их уединение никто уж точно не нарушит… Рядом нет ни родственников, ни друзей… Когда король умер, этот замок превратили в тюрьму – вот что я слышала о казематах Форта, никогда не предназначенных для столь мрачных целей.
– Преступница Корнуэлл будет сослана, потому что призналась в содеянном, – промолвила я. – Но, тем не менее, она не будет казнена.
– Ваше Величество! – воскликнула Норлинг, когда толпу пронзил яростный шепот. – Я – ваш советник, министр юстиции, и мои обязанности, моя ответственность в том…
– А я королева, – ответила я. – И поэтому вы не казните никого.
– Никого не казнят? – поднялся Стэн. Казалось, я никогда не слышала прежде, чтобы он говорил до того громко. Глаза его были черны и наполнены жестокостью, а обычная уравновешенность исчезла. Ярость, которую он излучал, казалось, отравила всех. – Эта женщина помогла отравить большую часть двора! Она погубила своего короля, королеву, сотни других! И вы окажете ей подобную милость?
– Она ведь сказала, что не убивала их! – промолвила я. – Она отрицала это, по крайней мере – но с радостью призналась в том, что напала на меня. За это мы казнить её не можем.
– Торстэн… – голос Холта звучал успокаивающе. – Ты всё ещё оплакиваешь своих друзей, как и все здесь присутствующие. Но королева Фрея оказывает милость, пока у нас нет неоспоримого доказательства вины. Она не позволит разрушить сто лет мира одному слишком сильному горю.
– Этот мир был нарушен тогда, когда такая дрянь, как вот эта, напала на короля! – Стэн сжал руки в кулаки. Он выбрался из-за скамеек и покинул зал, и только толпа шептала что-то ему вслед.
Мои руки тряслись, но я не сдвинулась с места.
– Никаких казней.
Холт кивнул.
– Как пожелаете, Ваше Величество.
Обвиняемую вывели из комнаты, и мои советники поспешно обратились к стражникам. Они обсуждали что-то, а шепот всё не стихал, и некоторые дворяне тоже покинули зал.
А после мои стражники ввели в комнату мужчину. Он был едва ли старше моего отца, с пятнистыми усами и седыми волосами.
– Генри Гудрам, – зачитала она с большого листа бумаги, лежавшего перед нею. – Обвиняется в сбыте поддельных алмазов, ставя под угрозу стабильность королевства ради личной выгоды в тот момент, когда больше всего королевство нуждается в спокойствии!
– Прошу прощения… – промолвил мужчина, – но ведь я не знал, что должно было случиться, когда делал их, и…
Несколько дворян подалось вперёд, заинтересовавшись, а кто-то поднялся, покидая комнату. Полагаю, они собирались обсуждать убийства, а не дешёвые подделки алмазов.
– Да и откуда мне было знать? Если б я… Я б никогда…
– Вы ожидаете, что мы поверим, будто бы вы не были намерены воспользоваться ситуацией? – спросила Норлинг. – Будто бы всё это имело чисто невинный характер?
– Я не знал, что это были ненастоящие алмазы! – быстро промолвил он, словно не признал свою вину всего десять секунд назад. – Некто продал мне их, и эта цена была слишком хороша для того, чтобы оказаться правдивой, но я не знал, что это подделка… Не знал?
– Они были реалистичны после всего этого? – спросила я. После этой суеты относительно бедности королевства, учитывая необходимость наряжаться в драгоценности, это могло быть полезным. Очень полезным, даже если в этом есть некий риск для экономики… Если, конечно, весь этот риск не ограничивается оскорбленной знатью.
– Посмотрите их, – промолвила Норлинг. – Она указала на человека по левую руку от себя, и тот выступил вперёд, представив мне крошечную горстку драгоценных камней. Я подняла один из них, проверяя на свет. Он светился тысячами оттенком, и стоило мне прокрутить его в руках, как засверкал пуще прежнего. Да, я не эксперт по алмазам, но для меня это казалось реалистичным. Мадлен Вольф, пожалуй, тут же увидела бы, что не так, но я никогда б не заметила.
– Я не знал! – воскликнул мужчина. – Прошу, поверьте мне, Ваше Величество! Я понятия не имел, что это подделка…
– Но ведь вы сами признались в этом, – я немного сдвинулась. Его бессвязный, преисполненный отчаянья лепет вызывал раздражение – и я понимала, что он сам сделал всё, чтобы его никогда не отпустили. – Это было первым, что вы сказали. Вы понятия не имели, что случилось бы, когда делали это.
– И имел в виду, что даже не подозревал, – что это фальшивка! Да, я не эксперт, вот и пошёл на это – вот о чём я говорил… Я не… Нет-нет, я не признавался, нет! Прошу вас…
Я посмотрела на алмазы вновь. Они сверкали всё так же ярко, будто бы расцветая в моей руке. Так, как сверкали бы настоящие алмазы.
– И как же они были сделаны? Из чего это? – медленно протянула я.
– Из стекла, Ваше Величество, – ответила Норлинг. – Для блеска добавлено немного свинца. Предполагаю, нанесена некая паста, но у нас нет уверенности относительно точного метода.
– Они очень натурально выглядят! – быстро добавил обвиняемый. – И никто б даже не подумал, что они не настоящие!
– Есть ли у нас больше доказательств?
– Да, Ваше Величество, – Норлинг потянулась за следующим листом бумаге, описала ход расследования, тех, кто выступал против Генри Гудрама, рассказывал о том, почему он был ненадёжен. Добавить его признание в собственном промахе – и всё казалось просто очевидным.
– Что ж, не буду идти вразрез с рекомендациями своего совета, – осторожно начала я, пытаясь подобрать правильные слова, – вот только эти фальшивки впечатляют. Расскажите, как вы их сделали. Это может учесться при выборе наказания, и мы обязательно примем к сведению то, что вы помогли государству.
Кто-то в толпе рассмеялся.
– Её Величество планирует выпустить поддельные алмазы на рынок?
– Если мы сможем понять, как именно делаются фальшивки, то сможем воспользоваться знанием. Например, идентифицировать их или использовать каким-нибудь другим путём, – например, для того, чтобы сияние двора стало чуточку дешевле для этой страны. – Знание – это всегда хорошо, разве нет?
– Включая те знания, что будут преступными, Ваше Величество? – полюбопытствовала Норлинг.
– Так или иначе, это будет отражать вас ум. Изобретательность. А подобное всегда в цене. В этом мы нуждаемся – равно как и нуждались всегда.
– Но ведь я не делал их сам, Ваше Величество… Я только купил их, вот и всё, клянусь, я сам… Я никогда…
– Это было предложение с моей стороны, – я промолвила это тише, чем мне хотелось. – Ну, так сделайте то, что можете.
Суд длился много часов. Дворяне покидали зал один за другим, пока не осталось лишь несколько. Всё время просидела Мадлен, сложив руки на коленях, и Фицрой тоже был здесь. Я старалась не смотреть на него. Слишком уж свежим оказался разговор с Наоми – и каждый раз, когда я смотрела на него, чувствовала укус совести, какую-то неопределённость, когда он перехватывал мой взгляд. Да, у меня было о чём думать – не хватало ещё допустить его в собственные мысли!
Норлинг была советникам по вопросам юриспруденции, и именно она отвечала за принятие решений – конечно, слово королевы было выше её, и мне хотелось знать, что это и вправду справедливо. Я не могла позволить разрушить чужие жизни – и мне хотелось изменить этот мир к лучшему. Даже если получится совсем уж немножко.
Вот только часы общения с этими людьми, да ещё и на глазах у всех остальных, оставляли у меня в душе какое-то странное ощущение – я слишком устала, чтобы думать. И когда наконец-то закончился этот суд, я поспешила прочь со своей стражей, избегая внимательного взгляда Фицроя.
И я всё ещё была очарована этими фальшивыми бриллиантами, тем, как играл и менялся в них цвет. Да, я знала, что эти цвета будто бы таятся в самом сердце алмазов, вот только если обыкновенная смесь свинца и стекла могла возыметь такой эффект, значит, можно добиться ещё большего! Я даже потребовала, чтобы их отнесли в мою лабораторию – и они ждали в центре стола, когда я вернулась. Я взяла один камушек, вновь всматриваясь в цвета. А что бы случилось на свету?
Я зажгла свечу, поднесла к пламени драгоценный камушек, и цвета вновь слились в глубину. Поставила лист бумаги на стол – и они, казалось, образовали самую настоящую радугу.
Я посмотрела на свои материалы по другую сторону комнаты, а после замерла. Нет, что-то явно изменилось. Ведь я расположила все свои металлы в порядке способности реагировать – чтобы эксперименты было проводить проще, -а те, относительно которых не могла сделать чёткий вывод, отложила в конец, поставила в алфавитном порядке. Но теперь всё было не так – конечно, в большинстве своём порядок сохранился, вот только часть из них поменяли местами.
Здесь кто-то был.
Конечно, это мог быть Фицрой. Наоми знала о том, как в лаборатории всё организовано, а вот Фицрой не ведал о системе. Тем не менее, я чувствовала, как по коже пробежала дрожь. Я знала, чётко знала, что что-то пошло не так.
Я бросилась к банкам, просматривая их. Нет, ничто не пропало – вот только я могла точно сказать, что здесь кто-то что-то искал.
Я схватила банку с мышьяком. Казалось, он совсем не изменился – ну, слава Забытым, никто не прихватил с собой несколько кусочков!
Ну почему я не заперла дверь? Надеялась, что никто не интересуется мною до такой степени сильно, чтобы прервать? Но ведь я должна была понять, что это не так, когда тут появился Фицрой! Ведь тут столько химических веществ – следовало запереть дверь!
Дверь скрипнула. Я обернулась – но за спиной оказалась всего лишь внимательно всматривающаяся в мрак Наоми.
– Фрея? Что-то случилось?
– Нет-нет, всё хорошо… Ты в порядке?
Она кивнула, а после осмотрела расставленные на столешнице банки и склянки.
– А что ты делаешь? Меня бы ты убила, устрой я здесь подобного рода беспорядок…
– Значит, тебя здесь не было сегодня? Ты тут ничего не переставляла, точно?
– Нет, конечно же. Я б к ним даже не прикоснулась, и ты об этом прекрасно знаешь. Может быть, сюда заходил Фицрой?
– Да, – кивнула я. – Может быть… – вот только всё равно я не могла в это поверить.
Наоми устроилась на стуле и подтянула к себе мои заметки.
– Мне кажется, нам надо поговорить с большим количеством людей, – промолвила она. – Теперь, по крайней мере, ты исключила из списка Густавитом и Фицроя… Ведь исключила же его, я не ошибаюсь?
Я кивнула.
– Стэн на судебных разбирательствах вёл себя довольно странно. Да, он потерял своих друзей, вот только всё это не вписывается ни в какие рамки! Кто-то из нас в любом случае должен с ним поговорить…
– И ты полагаешь, что после всего этого он действительно сможет сказать мне хоть что-то?
Наоми только пожала плечами.
– Может, конечно же! Если ты сама с ним поговоришь, конечно же. Нет, я могу, конечно, попытаться поговорить с ним…
– Может быть, – кивнула я. – Но я очень сомневаюсь, что люди будут с такой готовностью открывать секреты, с которой сделал это Фицрой.
