Текст книги "Ученик мясника (сборник)"
Автор книги: Томас Перри
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
Глава 7
Телефонный звонок вырвал Элизабет из объятий сна, и она обнаружила себя в каком–то незнакомом месте. Только через пару секунд она сообразила, что это комната в гостинице Вентуры. Телефон продолжал надрываться, и она с трудом нашла его. Это был Харт, который предложил ей через двадцать минут быть готовой к завтраку.
Она положила трубку и взглянула на часы. Ровно семь. Ну что ж. Она прошла в ванную, испытывая какое–то внутреннее возбуждение. Сегодня начнется настоящая работа. Даже если отыщется какой–нибудь ключ и можно будет продолжать расследование, вероятно, пройдет несколько месяцев, пока все прояснится. К тому времени к делу подключатся сотни людей из дюжины учреждений. Да и вообще нет оснований пока думать, что она напала на след настоящего профессионального киллера. И неизвестно, будет ли какая польза от того, что его поймают. Не похоже ли это на ловлю черной кошки в темной комнате, особенно если знаешь, что почти наверняка ее там нет?
Впрочем, здесь есть одна особенность, подумала Элизабет. Если эта кошка все же существует, она может убить. Во всяком случае, охотиться надо так, чтобы поймать ее живьем и заставить говорить.
Когда Элизабет и Харт вошли в фойе здания полицейского управления Вентуры, им навстречу попался сержант с большой кружкой кофе, направлявшийся в глубь коридора. Сержант остановился и улыбнулся краешком губ.
– Здравствуйте, могу ли я вам помочь?
– Агент Харт, ФБР, и мисс Уэринг, министерство юстиции. Мы пришли повидаться с вашим шефом, – сказал Харт, показывая свой значок.
– О'кей, – отозвался сержант. – Сюда, пожалуйста.
Кивнув, он повел их по коридору.
– Шеф знает, что вы должны прийти?
– Да, – коротко ответил Харт.
Элизабет молчала и, поднимаясь по ступенькам, думала, что узнает гораздо больше, слушая и наблюдая, чем пытаясь руководить. Но она отметила, что Харт сказал «ФБР и министерство юстиции», хотя формально ФБР – просто одно из его подразделений. Конечно, об этом легко забыть, побывав хоть раз в огромном здании ведомства Эдгара Гувера, где хранятся миллионы досье и всяческих данных, начиная с отпечатков пальцев. Во всяком случае, это дело Вашингтона – следить за протоколом.
Сержант провел их в одну из крошечных комнат, где сидел человек, как две капли воды похожий на этого сержанта, только постарше. Он, нахмурившись, читал какие–то бумаги, как будто с трудом переводил их с иностранного языка. При виде посетителей на его лице появилось выражение облегчения. Он перевернул бумаги, отложил их на край стола и резво поднялся, протягивая руку для приветствия.
– Наверное, вы агенты Харт и Уэринг, – произнес он. – Я – Боб Доналдсон. Всегда рад сотрудничать с ФБР.
– Спасибо, – поблагодарила его Элизабет, стремясь опередить Харта, который, наверное, внес бы поправку. – Вам, наверное, уже сообщили, что мы интересуемся убийством Вейзи.
– Но, мэм, – возразил полицейский, – пока еще мы не уверены, что это было убийство. Мы сделали такое предположение, не более того.
– Извините. – Элизабет улыбнулась. – Я выразилась неточно, сказав о том, что мы ищем, а не о том, что есть на самом деле.
Доналдсон успокоился.
– Я предупредил отдел по убийствам о том, что вы придете, и велел им приготовить рапорты о ходе расследования и все такое. Я решил, что нам следует подождать и дать вам возможность самим определить направление поисков.
– Я хотел бы взглянуть на медицинское заключение, поскольку это моя специализация, – вступил в разговор Харт. – А мисс Уэринг будет изучать рапорты. Таким образом мы сможем убить двух зайцев.
– Хорошая идея, – откликнулся шеф полиции, будто он поражен оригинальностью такого решения. – Сержант Эдмундс, проводите агента Харта в лабораторию. Мисс Уэринг, если вы позволите, я сам покажу вам рапорты.
Он взял ее под локоть, уважительно, но достаточно твердо, словно нарушителя, которому не стоит надевать наручники, и повел по коридору.
Комната, на двери которой висела табличка «Убийства», была пуста. Доналдсон усадил Элизабет за стол и вручил ей стопку рапортов, сказав:
– Я вернусь через минуту.
Она услышала его голос, доносившийся из соседней комнаты:
– Где, черт возьми, эти парни? Я же сказал им, что они придут сюда утром!
Ему ответил другой мужчина, скучно и монотонно:
– Все на вызове. На Телеграф–роуд около получаса назад нашли мексиканца, торговца лимонами. Его зарезали. Маколей велел сообщить вам об этом, если вы спросите.
Прошло несколько мгновений, шеф явно успокоился.
– Ладно, когда они вернутся, скажи Маколею, что я хочу его видеть.
Элизабет услышала его шаги. Он возник в дверях и начал пересказывать то, что она только что слышала. Ее удивило, неужели он не знает о прекрасной слышимости во всех этих закутках. Наконец он оставил ее одну, и Элизабет занялась рапортами.
Кроме внезапной гибели, у Вейзи не оказалось ничего примечательного. У него была жена, с которой они вместе учились в школе Вентуры, и трое детей, родившихся на втором, четвертом и пятом годах брака. Семья жила в четырехкомнатном коттедже с участком, за который нужно было платить еще восемь лет. Вейзи был механиком и прилично зарабатывал в компании «Точные приборы». Следователь сделал внизу пометку: все, кого он допрашивал, – жена, двое его приятелей, мастер, сосед, – сказали, что не имеют ни малейшего представления, откуда у Вейзи могли быть враги. Нигде не упоминалось, что он кому–нибудь задолжал, за исключением закладной на дом. Вейзи не был заядлым картежником, только иногда играл в покер в здании профсоюза и раз в неделю – в кегли, на пиво. Ни разу не был арестован, не имел никаких связей с преступным миром. Элизабет была более чем разочарована. Ей стало просто скучно. Интересной была только его смерть.
Она перешла к показаниям свидетелей. Оказывается, все произошло совершенно внезапно. Ежемесячное собрание местного профсоюза оказалось отложенным, Вейзи вышел, сел в машину, и она взорвалась. Вот все, что показали свидетели.
Через полтора часа Элизабет сделала всего две пометки: расспросить Ричарда О'Коннела, президента профсоюза, о протоколе собрания, а также затребовать данные финансовых проверок на профсоюз и «Точные приборы». С документами придется немного подождать – в министерстве сейчас перерыв.
Подойдя к телефону, Элизабет набрала номер «Точных приборов». Ей ответил сам О'Коннел и согласился встретиться в десять тридцать.
Элизабет посидела минутку, глядя на папку с делом. Потом решила все–таки попытать счастья и набрала номер Пэджетта. Вдруг он еще не ушел.
– Пэджетт слушает, – чуть не в то же мгновение раздался голос в трубке.
– Роджер, это я, – заторопилась Элизабет. – Я понимаю, что ты очень занят, если сидишь за столом в это время, но мне нужно кое–что выяснить.
– Привет, но говори быстрее, что именно тебя интересует?
– Мне нужна информация о компании «Точные приборы», Вентура, Калифорния, и о местном профсоюзе механиков. Мне нужно все, что есть. Любые данные о нарушениях. Прошлое, активы, характеристики служащих…
– Стало быть, ты не знаешь, что искать, – заметил он утвердительно.
– Ты прав, Роджер, я действую пока наугад, но…
– Хорошо. После ленча я пошлю кого–нибудь подыскать для тебя это. Дай мне пару часов и потом перезвони.
– Спасибо, Роджер. Я так и сделаю. Ты прелесть!
– Разумеется. Но, Элизабет!
– Что?
– Постарайся быть поаккуратнее. А то охота обойдется слишком дорого.
Она отложила свой блокнот и прошла по коридору в кабинет Доналдсона. Тот все сидел над теми же бумагами.
– Мистер Доналдсон, – обратилась к нему Элизабет, – нельзя ли мне воспользоваться вашей служебной машиной? Ключи от той, что мы арендовали, у агента Харта, и мне не хочется беспокоить его.
– Вам нужно ехать? Пожалуйста, – легко согласился тот, поднял трубку телефона и произнес: – Я посылаю к вам мисс Уэринг. Дайте ей машину с водителем. Хорошо.
Фабрика оказалась маленьким прямоугольным зданием из алюминия, окруженным оградой из столбиков, соединенных цепями. Ворота были открыты. Элизабет вошла в цех. Грохот металла пронизывал все пространство.
Лысоватый человек неподалеку выключил станок, поднял защитные очки и двинулся ей навстречу.
– Вы мисс Уэринг?
На вид ему было около пятидесяти. Выделялись большие тяжелые руки человека, привыкшего заниматься физическим трудом.
– Да. А вы мистер О'Коннел?
– Нам лучше поговорить во дворе – там тише.
Она прошла вслед за О'Коннелом сквозь цех, где вой машин иногда перекрывался ударами молота или лязгом цепей, и оказалась на асфальтированной маленькой площадке со скамейками и столиком.
– Вы здесь обедаете? – поинтересовалась Элизабет.
– Верно, – ответил, усаживаясь, О'Коннел. – Ну и о чем вы хотите меня спросить?
– О смерти мистера Вейзи. Она была весьма необычной, как вы знаете, поэтому мы работаем вместе с полицией Вентуры, чтобы установить как можно больше фактов. Если у вас есть хоть что–нибудь, что стоило бы, по–вашему, занести в рапорт, я обязательно это сделаю.
О'Коннел молчал, ожидая продолжения.
– Мне хотелось бы знать, что произошло в тот вечер в здании профсоюза. У вас остался протокол собрания? Ведь вы – президент.
– Не было никакого протокола. Мы не голосовали, так что и записывать особо нечего было.
– Но вы помните, о чем шла речь?
– Мы говорили об инвестировании пенсионного фонда. Как сделать, чтобы наши деньги принесли прибыль, как сохранить их, ну, вы понимаете, о чем я. Обычное дело.
Он смотрел на нее ясными серыми глазами, которые не выражали ничего.
– Мистер Вейзи сказал что–нибудь такое, что вам запомнилось?
– Эл? А как же! – О'Коннел чуть оживился. Он даже улыбнулся. – У него язык был хорошо подвешен. Он обругал квартальный отчет по нашим самым крупным вложениям. Сказал, что мы не получим назад наши денежки, что мы пошли на риск и теперь мы все потеряем.
– Вы согласны с ним?
– Нет, – ответил О'Коннел. – Совершенно не согласен. Профсоюз должен делать что–нибудь, иначе инфляция съест пенсионные фонды прежде, чем кто–нибудь сможет ими воспользоваться. Нужно во что–то вкладывать деньги, тогда в конце концов получишь прибыль, даже если в первые год–два ничего не произойдет.
– Какие же вложения его беспокоили?
– Ну, мы много вложили в инвестиционную корпорацию, которая называется «Филдстоун гроус энтерпрайзес».
– Оборотные фонды? – Элизабет записала название.
– Нет, в основном – земельная собственность. Курорты, спортивные площадки, места для отдыха. Элу это ни капельки не нравилось. Он говорил, что пытался навести о них справки и не смог. Не было никаких курортов, никакой собственности – вот он и запаниковал. Но ведь это новая компания, они только разворачиваются. Я видел брошюры с разными схемами и проектами – это грандиозно. Жаль, что Эл не сможет увидеть.
– Что еще случилось в тот вечер? Может, он спорил с кем–то?
– Всерьез – нет. Мы с ним поцапались насчет этого фонда немного, но здесь не было ничего личного.
– Может, он еще чем–то был расстроен, нервничал?
– Эл Вейзи не совершал самоубийства, – вдруг твердо произнес О'Коннел. – Его машина взорвалась – вот и все. Наверное, утечка бензина. Учитывая, как сейчас все халтурят, это могло случиться с кем угодно. На месте его жены я бы подал в суд на «Дженерал моторс».
– Значит, вы думаете, что это трагическая случайность?
– А что же еще? Убийство? Зачем?
– Мистер О'Коннел, мне просто нужно предусмотреть все возможные варианты.
Поблагодарив его, Элизабет вернулась к ожидавшей ее машине. Обе дверцы были открыты, и полицейский, прислонившись к кузову, смотрел вдаль сквозь солнцезащитные очки с зеркальными стеклами.
Возможно, он даже симпатичный, мелькнула мысль у Элизабет, но в форме этого не понять – она скрывает человека, как панцирь.
– Куда теперь? – спросил он.
– На Гроув–авеню, двадцать семь двадцать четыре.
– К дому Вейзи?
– Верно, – ответила Элизабет и подумала, что все ее действия традиционны, но от этой рутины никуда не деться. Расспрашивать ей пока больше некого.
Поездка не принесла ничего. Миссис Вейзи говорила только о том, как она несчастна. Полицейские, которые вели расследование, по крайней мере, узнали кое–что о привычках убитого. Но они делают такие вещи каждый день и, наверное, неплохо делают: не обращая внимания на разглагольствования и эмоции, выуживают то, что нужно вставить в рапорт.
Элизабет почувствовала усталость. Часы показывали почти полдень.
– Давайте вернемся в управление, – произнесла она, садясь в машину.
Ее спутник вел себя на автостраде с полным сознанием своих прав – они ехали на высокой скорости, по левой полосе, заставляя других уступать им дорогу. Она провожала глазами ряды низеньких придорожных домиков, не уставая удивляться приземистым финиковым пальмам и высоким эвкалиптам. Если бы не деревья, эти места вполне можно было принять за Индиану или, во всяком случае, за Вирджинию. Богатство природы поражало здесь всюду, правда, не на Гроув–авеню: дома стояли тут так тесно, что не оставалось места и для скромной лужайки.
Вернувшись в управление, Элизабет позвонила в Вашингтон.
В голосе Пэджетта было что–то странное, едва ли не злорадство.
– Элизабет, от «Точных приборов» толку никакого. Они вне подозрений больше, чем жена Цезаря. Компания основана в 1936 году двумя мастерами–механиками. Поначалу штат был небольшим. В войну они разрослись на заказах для авиации и флота. Даже сейчас у них есть один субдоговор с местным отделением министерства обороны.
– Роджер, а что о новых акционерах? А может, есть какие–то необычные займы или еще что–нибудь в таком духе?
– Послушай, Элизабет, эти люди посылают нам свои отчеты уже тридцать пять лет. Каждый раз, когда нужно обновлять лицензию, они делают это без проблем. Если бы они пустили воду похолоднее, мы тут же бы узнали об этом. Они в идеальном состоянии.
– И все–таки не сбрасывай пока эти документы. А что там с профсоюзом?
– Тоже чисто, во всяком случае – пока. Мы послали запрос в министерство труда, может, они что–нибудь знают. На данный момент ясно одно: подозрительных личностей около них нет. А министерству обороны этого достаточно.
– Когда они ответят, сделай запрос и насчет пенсионного фонда.
– Чего–чего?
– О пенсионном фонде профсоюза. И о «Филдстоун гроус энтерпрайзес» – профсоюз вложил туда деньги.
– Ладно, выясним, но все–таки постарайся свести свои поиски к минимуму.
– Конечно, Роджер, как скажешь. – В голосе Элизабет не слышалось убежденности. – Я позвоню тебе рано утром.
– Подожди минуту! С тобой хочет поговорить Брэйер.
Элизабет уловила в его голосе иронию. В трубке щелкнуло, и послышался озабоченный голос Брэйера.
– Элизабет, ты слышала новости о сенаторе Клэрмонте?
– Нет, а что с ним?
– Он умер этой ночью в Денвере, в отеле. Похоже на сердечный приступ или удар, но вскрытие еще не делали. Во всяком случае, придется начать расследование, так что я снимаю тебя с дела Вейзи. Я хочу, чтобы ты была в Денвере к вечеру.
Элизабет не смогла сдержать возмущения:
– Зачем? Это же глупо! Я занималась Вейзи ровно четыре часа! Не говоря уж о том, что в Денвере мне все равно будет нечего делать, даже если я туда и приеду.
– Спорить бесполезно. Ты едешь. Это приказ министерства юстиции. Мы должны послать туда оперативника, и ты ближе к Денверу, чем другие, кем я могу распоряжаться. Над этим работает и Роджер. Дело, кажется, нешуточное, всех подняли на ноги.
– Неужели в Денвере нет своего агента ФБР?
– Черт побери, Элизабет! Я не могу полдня объяснять тебе все причины. Есть приказ – и его надо выполнять. Действуй.
Элизабет, слегка ошеломленная его тоном, сказала «Да, сэр!», когда Брэйер уже положил трубку.
По коридору вместе с начальником полиции шел Харт.
– Большое спасибо вам за помощь, шеф, – услышала она.
– Мы будем держать с вами связь, – вежливо ответил Доналдсон, но в голосе сквозила язвительность.
Спускаясь с Элизабет по лестнице, Харт спросил:
– Вам уже сказали?
– Да. И вам тоже позвонили?
– Разумеется. Только что.
Было совершенно ясно, что Харт сердит.
– Я не понимаю, в чем дело! – продолжила она в машине.
– А я понимаю. Политика. Чистой воды политика. Наши должны показать сенаторам, которые как–никак утверждают их бюджет, сколь серьезно они относятся к смерти любого из них. Даже если это сердечный приступ.
– Но я ведь не оперативник, я – аналитик!
– А кого это волнует? Может, там и расследовать нечего. Зато приказ есть.
– И все равно мне непонятно, почему нас сняли с расследования свежего убийства, ведь наверняка вокруг Денвера есть не один десяток бригад, хорошо подготовленных… По крайней мере, по сравнению со мной.
– А вы считаете, что Вейзи убили? – решил сменить тему Харт.
– А что же еще! Другие варианты просто бессмысленны. Сегодня утром я была в доме Вейзи. У них дворик величиной с покрывало, зачем ему покупать две большие упаковки удобрений? Что он с ними собирался делать? И вы меня извините, но мне кажется, что вы сердитесь потому, что тоже считаете это убийством. Если бы вы не считали это серьезным делом, вам было бы все равно, забирают нас отсюда или нет.
Элизабет говорила так быстро, словно боялась, что ее перебьют. На секунду отвлекшись от дороги, Харт посмотрел на спутницу: она сосредоточенно глядела прямо перед собой, нахмурившись. Харт решил, что она нуждается в поддержке.
– Хотите знать, что я нашел утром на стоянке около здания профсоюза?
– Конечно, Боб! – с готовностью повернулась к нему Элизабет.
– Несколько кусочков проволоки и чехольчик от капсюля. Все обугленное. Мне стало совершенно ясно, что это убийство.
– Ну вот видите! Если бы только нам не нужно было ехать в Колорадо! – воскликнула она и с чисто женской непосредственностью сменила тему: – Интересно, какая сейчас там погода?
– Холодно и солнечно. Но иногда идет снег.
– Ужас какой. И только для того, чтобы кто–нибудь в сенате, просматривая отчет, увидел, что в расследовании принимали участие два специалиста из Вашингтона…
– О, я думаю, не все так просто. Пауза продлится не более одного дня. Потом налетят репортеры, фотографы, телевидение. Сенатор Клэрмонт был очень важной персоной. По–моему, это и есть настоящая причина, по которой нас вызвали. После того как выйдут завтрашние газеты, там могут быть полезны только секретные агенты, а мы из министерства.
– О Боже! – Элизабет откинулась на спинку сиденья.
Она, Элизабет Уэринг, красивая и обаятельная, ведет расследование смерти старика сенатора. Ее покажут в центральных выпусках новостей по телевидению… А в это время какие–то продавцы из Южной Калифорнии, занятые своими делами, совершенно забудут, как выглядел мужчина, покупавший в прошлую пятницу две упаковки удобрений по сотне фунтов и капсюли. Возможно, они даже будут смотреть телевизор и увидят Элизабет Уэринг… Там, в Денвере, Колорадо, должна быть именно она, чтобы убедить девяносто девять человек против шестидесяти, что сенатора настигла смерть отнюдь не от старости.
Глава 8
Наверное, все, что должно было произойти, уже произошло, решил он. На рассвете кто–то прошел по переулку и наткнулся на два трупа. В семь тридцать или около того, собираясь поехать на работу, владелец машины обнаружил, что ее украли. Сенатор… Трудно сказать, когда он обычно вставал, но сейчас он, несомненно, мертв.
Ночь выдалась длинной и холодной. Дела обстоят не так уж плохо. Правда, он устал и все болит, даже сильнее, чем ему бы хотелось. Он снова прокрутил в памяти свои действия. Ему пришлось отъехать две мили, прежде чем он нашел подходящую машину. Ему приглянулся двухлетний «понтиак». На нем он отправился по шоссе номер 87 в Шейенн, Вайоминг. Другого варианта не было, и это его слегка беспокоило. Шейенн всего в двух часах езды от Денвера. Но он намного их опередил и гордился этим, так что приметность города хоть чем–то уравновешивалась. Пройдет день, а то и больше, пока выяснится, что машина, оставленная на стоянке, никому не принадлежит. Еще один – на то, что кому–нибудь придет в голову сообщить об этом. Нужно время и для того, чтобы полиция сообразила добраться до аэропорта. Но в темноте его вряд ли кто мог рассмотреть.
Ему удалось приобрести билет на семичасовой рейс из Шейенна в Солт–Лейк–Сити, а теперь он уже летел в Лас–Вегас, из аэропорта забронировав место в отеле «Дворец Цезаря». Даже воздух в самолете ему казался чистым и теплым, пока он предвкушал удовольствия от жизни в Лас–Вегасе.
Скоро все кончится. Не будет больше ни страха, ни холода, он отдохнет и подлечит свои раны. Не было в его жизни худшего дела, чем это. Просто кошмар. Но самое неприятное, по крайней мере, уже миновало – обжигающий, физически ощутимый страх, сознание того, что ты торопишься и, возможно, делаешь ошибки. Все из–за этой идиотской драки. Сейчас, наверное, копы уже ищут парней, которые уложили тех двоих, а значит, прочесывают бедные кварталы Денвера. Полиция, наверное, ищет и украденный коричневый «понтиак», что стоит сейчас около большого жилого дома в городке Шейенн, штат Вайоминг.
Но все это не имеет никакого отношения к человеку, который сегодня днем получит ключ от забронированного номера в гостинице «Дворец Цезаря». Он слегка прихрамывает, носит темные очки, закрывающие несколько синяков и ссадин – результат неудачного падения во время спуска на лыжах. В Лас–Вегасе такое происшествие с новичком–горнолыжником никого не заинтересует. Там появляется немало таких, главное – платить денежки.
Рев моторов сменился легким урчанием, и тупой нос огромного самолета, казалось, наткнулся на более плотную среду. Они начали снижение. Харт посмотрел на Элизабет, которая, в свою очередь, не отрывалась от иллюминатора, поглощенная зрелищем Скалистых гор.
Что–то дурманящее было в том, что он сидел в такой близости к этой красивой женщине. Казалось, вокруг нее распространяется какое–то поле, наполняя пространство ее запахом и звуками ее голоса. Это похоже на электрический заряд. Стоит только коснуться ее, задеть рукой или плечом ее нежную руку – и будет поздно. Нельзя расслабляться с такой красивой женщиной, даже если между ней и тобой возникло нечто вроде понимания, если ты можешь дотронуться до нее, потому что уже делал это раньше… Он подумал: а ощущает ли сама Элизабет это напряжение? Может быть, сидя с ним в самолете, она с нетерпением ждет, когда они приземлятся, чтобы нарушить вынужденное соседство и разомкнуть поля?
Такие красотки, как Элизабет, представляли для него особую проблему. Ее большие миндалевидные зеленые глаза, тонюсенькая талия, кажущиеся хрупкими запястья и длинные изящные пальчики, казалось, обозначают ее принадлежность к высшей касте, более утонченной, более слабой, но и более интеллектуальной, чем простые смертные. Как при виде какого–нибудь невероятно экзотического животного, его переполняло желание потрогать ее, убедиться, что она реальна, осязаема и имеет вес, что это не обман зрения.
Элизабет отвернулась от иллюминатора и произнесла, словно разговор и не прерывался:
– Надеюсь, мы быстро с этим покончим и вернемся к работе.
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы отреагировать.
– Полагаете, это стоящее дело? Мы допускаем, что Вейзи сам не покупал удобрения, и думаем, что это не несчастный случай. Ваша теория о профессиональном киллере опирается на то, что он может использовать все, что попадется под руку…
– Да–да, конечно! Но мы же не знаем в действительности, как все произошло. Тот факт, что местная полиция, выдвинув версию о динамите, на следующий день ее отвергла и нам понадобился еще день, чтобы выдвинуть версию о запланированном убийстве, – все это означает одно: убийца знал, что делает, – сдвинув брови, произнесла Элизабет.
– Но ведь это не означает, что ваша группа обязательно займется делом Вейзи, не так ли?
– Есть еще кое–что, и я проверю это. Сейчас меня интересует не метод убийства. Понятно уже, что исполнено оно отлично. Непонятно, ради чего кому–то понадобилось нанять убийцу. Я убеждена, что его наняли. С Вейзи не связано ничего, что подтверждало бы мою версию, и все–таки. Люди, которые обезумели, кидаются на человека с пистолетом или ножом.
Самолет промчался по бетонке и подрулил к зданию аэровокзала. Элизабет и Харт сидели, пропуская пассажиров, которые, толпясь, спешили к выходу. Они встали, когда стало посвободнее.
В крытом переходе Элизабет почувствовала на себе чей–то взгляд. Внешность у этого мужчины была не настолько яркой, чтобы привлекать внимание. Его можно было принять за одного из служащих авиакомпании, но он не был им. Мужчина стоял у стены и смотрел прямо на Элизабет.
– Нас ждут, – тихо произнесла она.
– Что? – Харт не расслышал.
Она повернула голову, чуть не коснувшись его лица.
– Они послали человека встретить нас.
– Уже вижу. Это хорошо. Сэкономим время.
Когда они поравнялись, мужчина чуть шагнул вперед и, явно для проформы, быстро проговорил:
– Мистер Харт. Мисс Уэринг. Идемте за мной, пожалуйста.
Не доходя до конца коридора, он открыл боковую дверь и кивком пригласил войти. Они оказались в маленьком холле, на противоположной стороне которого была еще одна дверь.
– Рад вас видеть. Я – Пэт Тернбал, сотрудник ФБР в Денвере. Вы приехали вовремя.
Он по очереди протянул им руку. Элизабет решила, что ему вряд ли больше двадцати пяти, хотя стремится казаться старше. Его добротный костюм банковского служащего и серьезное выражение лица говорили за это. В результате он больше был похож на не по летам развитого юношу.
– Приятно познакомиться с вами, – сказал Харт. – Каковы наши дальнейшие действия?
– Я отвезу вас в офис, там вас посвятят во все детали. Дайте мне ваши квитанции на багаж, я позабочусь о том, чтобы его доставили туда.
Тернбал исчез за дверью и через минуту вернулся, улыбаясь.
– Машина вас ждет.
Пройдя большую вращающуюся дверь, Элизабет ощутила сильный порыв холодного ветра, что заставило ее плотно запахнуть свое легкое – для Калифорнии – пальто. В следующую минуту они подошли к машине, стоящей с включенным мотором. Тернбал сел за руль и мастерски выехал на объездную дорогу.
– Что вы можете рассказать нам? – спросила Элизабет.
– О сенаторе? На самом деле не очень много. Вы будете разочарованы. Дело в том, что я этим делом не занимаюсь. Знаю, что умер он сегодня рано утром, тело обнаружил его официальный помощник. Об этом написано в рапортах. Об остальном, если есть что, пока молчат.
Элизабет взглянула на Харта. Ей показалось, что он слишком глубоко погружен в свои мысли. Вряд ли это связано с рассказом Тернбала. Вдруг он произнес небрежно, что плохо сочеталось с выражением его лица:
– Вы не знаете, был ли приказ произвести вскрытие?
– Нет, не знаю. Хотя думаю, что был. На это дело брошена куча сотрудников, люди работают, наверняка о вскрытии позаботились.
Выражение лица Харта не изменилось. Он откинулся на сиденье и ничего не сказал.
Здание, где размещалась служба ФБР, представляло собой реликт той эпохи, когда политические деятели любили напоминать и себе, и своим избирателям, что они не кто–нибудь, а правительство США. Здание было громадным, со множеством коринфских колонн, которые и не должны были поддерживать ничего, кроме благоговейного трепета и почтительности у обывателей.
Элизабет и Харт вошли в широкую дверь, ожидая, что после пяти вечера здесь должно быть пусто. Действительно, десятки дверей из дымчатого стекла были заперты, изредка мелькали какие–то люди, лишь в правом углу на массивных деревянных скамьях сидели пятеро мужчин – без всякого сомнения, журналисты.
На дальней стене висел указатель с названиями учреждений, размещавшихся в этом здании. ФБР располагалось на втором этаже. Они поднялись по широкой мраморной лестнице. Элизабет поняла, что именно раздражало ее здесь с первых шагов. Как и в Вашингтоне, здесь все превышало на порядок человеческие размеры. Перила были такими широкими, что за них было неудобно держаться. Двери – как минимум десять футов высотой; скамьи создавали впечатление, что сидящие на них люди – маленькие дети. Были приложены невероятные усилия, чтобы никто не сомневался: это – аванпост столицы, и, возможно, еще не самый главный.
На втором этаже вопроса о том, куда идти, не возникало: всюду было темно, кроме одной двери в дальнем конце коридора.
Тернбал провел их через приемную, где днем, вероятно, сидел секретарь, и открыл дверь в другую комнату с длинным столом для совещаний. Трое мужчин в рубашках с короткими рукавами переговаривались через гору папок с бумагами. Харт, стоя за плечом Элизабет, представился:
– Здравствуйте, мы Уэринг и Харт.
Элизабет решила, что это прозвучало как название торговой компании, которая предлагает дорогую одежду для солидных джентльменов.
Мужчины встали и поздоровались. Тот, который был ближе к концу стола, представил всех.
– Это Билл Гринли и Джо Мистретта. Меня зовут Майк Лэнг. Присаживайтесь, мы введем вас в курс дела. Много времени это не займет, потому что мы и сами знаем пока не много. Думаю, Билл сделает это быстрее других.
Биллу Гринли было около тридцати пяти. Элизабет показалось, что он провел большую часть жизни, давая показания в суде. Он никак не проявил себя, пока шел процесс знакомства, а теперь заговорил так, будто его речь была заранее заготовлена и отрепетирована.
– Мы установили, что смерть наступила сегодня между шестью тридцатью и восемью утра. С покойным в это время никого не было. Помощник сенатора мистер Карлсон зашел позвать его на завтрак и обнаружил его мертвым. Медицинская экспертиза засвидетельствовала, что температура тела к десяти часам утра была 86 градусов.[5] Это означает, что с момента смерти прошло не более четырех часов. Сенатор Клэрмонт был полуодет. – Гринли помолчал и добавил как бы в скобках: – Похоже, он готовился к завтраку. В предварительном рапорте сделано заключение, что причиной смерти явилась остановка сердца. Никаких повреждений. Просто остановка.
Гринли отложил в сторону листок, в который он, впрочем, и не заглядывал, и взял следующий.
– Во втором рапорте указано, что в крови сенатора обнаружено неизвестное токсическое вещество, которое, вероятно, было введено через рот. – Гринли опять сделал паузу, словно хотел, чтобы эта информация получше усвоилась. – Токсичное вещество было квалифицировано как возможная причина смерти.
– Можно ли предположить, что были и другие причины? – спросил Харт.
– Нет, – ответил Гринли. – На теле не обнаружено ни ушибов, ни ссадин, ни порезов – никаких следов борьбы. Сердце и сосуды были вполне неплохими для его возраста, с точки зрения коронера.
– Вы уже получили данные лабораторного анализа веществ, обнаруженных в комнате?
– Над этим работают. Если вы имеете в виду, что он мог умереть от сверхдозы лекарства, то это исключено. Вот список. Из лекарственных препаратов там был только аспирин.
