Текст книги "Ученик мясника (сборник)"

Автор книги: Томас Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Глава 35

Отойдя в сторону, Портерфилд пропустил вперед шофера, выволакивающего тяжелые чемоданы, и махнул ожидающему носильщику с тележкой, чтобы тот отошел. Так он и повез самостоятельно свой тяжеленный груз, оставив носильщика недоуменно качать головой. Зашипев, пневматические двери пропустили его в вестибюль. Он подошел к сиденьям вдоль окон и устроился, зажав оба чемодана между коленей. От напряжения он весь вспотел. Взглянув на наручные часы, Портерфилд понял, что есть еще две минуты – вполне достаточное время, чтобы дойти до телефона и позвонить в Лэнгли. Этой мысли он позволил просуществовать лишь мгновение. Нет, ничто не изменилось, кроме того, что ему пятьдесят девять и тело ежедневно напоминает об этом. Быстрота реакции, легкость и гибкость безвозвратно утрачены, поэтому теперь единственный способ остаться в живых – это просчитывать ходы наперед.

Воздух был полон журчанием голосов, скрипом конвейера, грохотом багажных тележек, но все перекрыл голос по радио:

– Мистер Портерфилд, пожалуйста, возьмите трубку ближайшего от вас белого телефона.

Осмотревшись, он увидел такой телефон на стойке в нескольких ярдах от него. Сначала Портерфилд хотел перенести к нему чемоданы, но потом передумал: слишком велики и привлекут внимание, если тащить их по холлу. И без того его имя объявили на весь аэропорт. Он взял трубку и проговорил, стоя лицом к чемоданам:

– Портерфилд слушает.

Телефон молчал. Через секунду раздался звонок. Подождав, пока он прозвонит три раза, Портерфилд снял трубку. Зазвучала неясная музыка, и записанный мужской голос произнес:

– Стойте на месте.

Стоя у телефона, Портерфилд наблюдал, как позади чемоданов уселась молодая светловолосая женщина с тремя ребятишками. Он вдруг обнаружил, что подпевает мелодии, доносящейся из аппарата. Голос снова повторил:

– Пожалуйста, стойте.

Малыш в футболке и мальчик постарше подбежали к чемоданам с криком: «Краснокожие!» Малыш уселся на один чемодан верхом, как на лошадь, и запрыгал, шлепая по кожаным бокам руками. Мамаша с тупым спокойствием наблюдала, как отпрыск, обнаружив, что на чемодане есть колесики, оттолкнувшись, проехался на ярд вперед и врезался в середину семейства японских туристов, доброжелательно смотревших на происходящее. Самый младший ребенок, девочка в красном платье с бантом, тоже пыталась вскарабкаться на второй чемодан.

– Пожалуйста, стойте, – повторил голос.

Портерфилд сжал челюсти. Девочка оказалась слишком маленькой, чтобы влезть на чемодан, она начала хныкать, и тогда старший брат, мальчик–лет десяти, приподнял сестру и посадил ее верхом, а затем принялся толкать чемодан вдоль сидений, едва не задев ногой какого–то пожилого человека, который раздраженно изучал свой билет.

– Пожалуйста, стойте. – Затем в трубке раздался щелчок, и женский голос спросил:

– Чем могу помочь?

– Я мистер Портерфилд.

– Подождите минуту.

Ребятишки возили чемоданы взад–вперед, а мамаша довольно смеялась и хлопала в ладоши. Портерфилд почувствовал, что у него сжимаются кулаки и воротничок слишком давит.

– Мистер Портерфилд?

– Да?

– Ваш билет – на стойке компании «Американские авиалинии». Не нужно становиться в очередь, пройдите сразу в зону контроля. У вас осталось несколько минут.

Положив трубку, Портерфилд ринулся к чемоданам. В этот момент старший мальчик разогнал чемодан с сестрой слишком сильно. Пролетев несколько футов, он опрокинулся, и девочка с распахнутыми в ужасе глазами упала на пол. Пять секунд она пролежала молча, потом раскрыла рот для крика. К этому времени Портерфилд был уже рядом:

– Ты в порядке, деточка? Давай с тобой поднимемся.

Он поставил девчушку на ноги, и она изумленно уставилась на него. Мамаша медленно подплыла к дочке со словами:

– Вот видишь! Видишь, что случилось!

Портерфилд взял чемодан и подошел к другому, сказав малышу, который помчался от него прочь:

– Извини, приятель, нужно успеть на самолет.

– Нет, я еще играю! – завопил ребенок.

Портерфилд обернулся за поддержкой к светловолосой женщине, но та смотрела на него обиженно и недоуменно.

– Я спешу, – сказал Портерфилд, взяв мальчика под мышки, и поставил его на пол. Тот заревел и начал брыкаться, а потом побежал к маме. Портерфилд спокойно покатил чемоданы к стойке «Американские авиалинии». За спиной слышались вопли малышей, наперебой взывавших к матери. Неожиданно кто–то толкнул Портерфилда в плечо. Обернувшись, он увидел долговязого очкарика лет тридцати с нимбом жидких волос на голове.

– Что произошло? Что вы сотворили с моими детьми?

– Ничего. Они играли и один упал. – Портерфилд отвернулся и поволок чемоданы дальше.

– Ну нет! – Очкарик схватил его за плечо.

Портерфилд снова обернулся, глаза сузились, а на губах выдавилась улыбка.

– Я опаздываю на самолет, – медленно проговорил он, – а о том, что случилось, спросите у вашей жены.

Очкарик заколебался, но все–таки повысил голос:

– Вы не имеете права так обращаться с детьми!

Рука Портерфилда быстро метнулась вверх и оказалась на плече мужчины. Со стороны это выглядело как дружеский жест, но за воротничком рубашки очкарика большой палец Портерфилда давил на трахею. Широко улыбаясь, Портерфилд наклонился к нему и заговорщицки прошептал:

– Я действительно тороплюсь и не хочу, чтобы мне мешали. Вернитесь к своей жене–корове и поросятам–детям и скажите, черт побери, что припугнули меня.

Портерфилд несколько ослабил нажим, и рот очкарика открылся, он беспомощно хватал ртом воздух.

– Убирайтесь! – шепотом приказал Портерфилд, последний раз хлопнув его по плечу.

Очкарик отступил на два шага. Постепенно самообладание вернулось к нему, и до семейства он добрался вполне развязной походкой.

– У вас есть билет на имя Портерфилда?

В ответ молодой человек в голубом блейзере со словами «Да, сэр» подал Портерфилду конверт. Внутри оказался билет на Сан–Диего через Лос–Анджелес. Долгая предстоит ночка.

– Зарегистрируйте багаж, сэр.

– Прекрасно, – пробормотал Портерфилд, получая две багажные квитанции.

– Выход номер семьдесят восемь, поторопитесь, сэр.

Портерфилд быстро прошел вестибюль, миновал детекторы металла и, не оглядываясь, поспешил к коридорам, ведущим в самолеты.

В полете он коротал время, читая журналы. В самолете не оказалось ничего, кроме ежедневников для финансистов – мучительные экономические расчеты каких–то людей, сфотографированных без пиджаков, в выглаженных рубашках с безупречными воротничками и при галстуках. Причины их шатаний из одной компании в другую были представлены как любовь к риску и новизне. В салоне также находились рекламные проспекты с фотографиями неимоверно дорогих изделий ручной работы, высоко оцененных европейскими специалистами. Можно было прочесть и специальные подписные журналы с ограниченным тиражом. Всюду валялись рекламы прекрасных отелей в городах, где Портерфилд когда–то провел немало времени – преимущественно в тропиках на океане, где огромные сооружения из стекла и стали загораживали неразбериху чумазых лачуг из металлолома и бросовой фанеры. Последний час полета Портерфилд проспал и проснулся свежим и отдохнувшим. Во время приземления он разглядывал трепещущие огни в бухте Лос–Анджелеса. Согласно билету, у него было лишь несколько минут, чтобы успеть на самолет в Сан–Диего.

В аэропорту хотелось позвонить Элис, но шантажисты – здешние и наверняка все время следят за ним. К тому же миссис Гуде оповестила Элис несколько часов назад.

Спускаясь к двери, люди налетали друг на друга. Портерфилд подождал, пока толпа рассосется, и вошел. Он прекрасно знал международный аэропорт Лос–Анджелеса, багаж уже отправился на самолет, следующий в Сан–Диего, поэтому он спокойно плыл по воле волн. Все должно кончиться через сорок пять минут – столько занимает полет туда. Видно, они разыскали способ избежать ловушки, которую он вполне мог для них приготовить, только вот какой – это возбуждало любопытство. Портерфилд надеялся, что его убивать не потребуется.

Зевая, он изучил расписание полетов на большом экране посреди вестибюля, затем направился к девятнадцатому выходу и сел подальше от толпы. Вдруг по радио прозвучал голос:

– Мистера Портерфилда просят взять трубку ближайшего белого телефона.

Голос в трубке звучал в точности как вчера в Вашингтоне:

– Мистер Портерфилд?

– Я.

– Пройдите к стойке «Американских авиалиний» у семьдесят второго выхода.

– Иду.

Способ избежать ловушки оказался проще простого. Ему куплен новый билет на рейс в другой город. Неплохо, однако. Значит, багаж переправят с изменениями в бронировании. Теперь Портерфилд уверился, что за ним следят, – другого способа узнать, куда он собирается, у них нет. В конце коридора был вход в другой холл – зеркальное отображение того, из которого он вышел. Подойдя к выходу семьдесят два, он сообразил, что что–то не так. Там не было служащего в голубом блейзере, а стоял лишь еще один пассажир – девушка с темными длинными волосами и красивой фигурой. Когда она обернулась, он увидел большие светло–зеленые глаза. Неожиданно девушка распахнула объятия и приблизилась к Портерфилду с радостным восклицанием:

– Папа!

Портерфилд стоял неподвижно, пока девушка обнимала его, ее руки методично двигались по спине.

– Вы могли бы и не накидываться на меня с обыском, – флегматично сообщил Портерфилд, – я все–таки сошел с самолета.

– Все так, но у вас наверняка есть маленькое удостоверение, на котором написано, что вам можно стрелять людей в самолетах, если вы в настроении, и какие–нибудь электронные подштанники, блокирующие детекторы металла.

– Интересная мысль, – пробурчал Портерфилд, поворачиваясь в женских объятиях так, чтобы ей удобнее было закончить обыск.

Из заднего кармана девушка извлекла конверт с билетом, который внимательно изучила.

– Ладно, пора идти. – Она прошла через вестибюль к очереди, ожидающей посадки на рейс в Сан–Диего. Портерфилд покорно проследовал за ней.

– Мы собираемся лететь? – поинтересовался он. – Вы со мной?

– Да, и не только я.

В узком коридоре, ведущем в самолет, Портерфилда дважды ненароком толкнули. Он решил пока ей не говорить, понимая, что в давке она не ответит. У самого входа она схватила его за руку и оттащила в сторону.

– Что–то не так?

– Идемте, все в порядке.

Портерфилд заметил, что она больше не держит его билета. Значит, отдала его кому–то в толпе. Он проследовал за ней через вестибюль, сопротивляясь искушению обернуться, чтобы увидеть, кто полетит вместо него.

– Я заметила, что вы не носите пуленепробиваемый жилет, – светски прощебетала девушка.

– А что, надо? – В его куртке были защиты панели «Дюпон Кевлар», способные остановить любую пулю меньше сорок пятого калибра.

Девушка пожала плечами:

– Дело ваше, но я думала, что вы и вам подобные всегда так одеваются при исполнении служебных обязанностей.

– И вы тоже так одеты?

– О нет, я слишком мелкая сошка. Ну, так что, вы ведь не камикадзе? Не испытываете страстного желания умирать за правое дело?

– Предпочитаю этого не делать. Так что же?

– Мы предположили, что вы успели кое–что предпринять по поводу случившегося.

– О нет, если деньги – это все, чего вы хотите, я полагаю, нам особенно не о чем беспокоиться. Я не расставлял вам ловушек. Я не предполагал, что придется лететь. Если бы и предполагал, то не знал куда. Честно говоря, Лос–Анджелес пришел бы мне в голову в последнюю очередь.

Через большие стеклянные окна девушка проследила, как самолет отрывается от взлетной полосы, и потушила сигарету в пепельнице.

– Надеюсь, что вы говорите правду, но через минуту мы это узнаем точно.

Они вместе подошли к эскалатору и встали на движущиеся ступеньки. Вскоре их разъединила какая–то семья, одетая в гавайские рубашки, но девушка не беспокоилась. Портерфилд понял, что они пройдут через ряд детекторов металла. Здесь его подстерегает опасность: вооруженные люди могут спокойно проникнуть в эту часть аэропорта от парковочной стоянки. Он тихо попросил:

– Сделайте мне любезность – закажите обратный билет.

Она порылась в кошельке:

– Вот.

Это оказался билет в Вашингтон.

– Он вылетает через сорок пять минут, я что, полечу на нем?

– Будучи вашим агентом из бюро путешествий, я вам отвечу: надеюсь, да. Если, конечно, вы не сподобились сообщить кому–либо о своем маршруте.

– Интересно, как бы я мог это сделать?

– В самолете есть радио, а у вас наверняка имеется разрешение везде и всегда пользоваться радио.

– Увы, мои, как вы выразились, электронные подштанники работают только на земле.

Пара в гавайских рубашках перед ними зашепталась. Мужчина покачал головой, но женщина громко произнесла:

– Нет, я слышала, он сказал «электронные подштанники».

Наконец, миновали все эскалаторы, прошли через главный вестибюль и вышли на тротуар. В здание аэропорта входили и выходили сотни людей, подъезжали и отъезжали такси и пухлые маршрутные автобусы.

– Что дальше? – поинтересовался Портерфилд. – Меня повезут в хижину в пустыне и продержат тридцать минут заложником?

– Увы, не получится. В хижине для заложников ремонт, и краска еще липкая. В следующий раз примем вас более гостеприимно. А сейчас придется просто подождать.

– Благодарю, меня это устраивает. Чем мы скрасим минуты ожидания? – Портерфилд посторонился, чтобы дать водителю такси возможность подъехать к обочине.

– Ничем, – ответствовала девушка, подводя его к скамейке у стены. – Отдохните, расслабьтесь, но учтите, что симпатичные ребята в машинах держат вас под прицелом. Такие же ребята засели в аэропорту и следят за каждым вашим движением. Так что вы не одиноки. Я ухожу, но скоро вернусь.

Она спустилась вниз по тротуару и исчезла в здании аэропорта. Портерфилд обвел глазами пятиэтажный скат и тысячи автомобилей на стоянке. Ничего определенного увидеть было нельзя – во многих машинах виднелись силуэты, люди возились с багажом или просто слонялись без дела, не изобретя другого способа убить время перед полетом. Скорее всего она не солгала, и кто–то действительно готов снести ему голову в том случае, если дело пойдет не так.

А неплохой план, подумалось Портерфилду. Даже если бы он позвонил, перехитрив девушку, никакого способа вернуть деньги не было. Допустим, он сообщает оперативникам в Сан–Диего, что пассажир, прибывающий рейсом в семь тридцать, должен взять два коричневых чемодана. В течение сорокапятиминутного полета они бы организовали оперативную команду, чтобы обнаружить, что пятьдесят или шестьдесят пассажиров рейса имеют при себе по два коричневых чемодана. Едва ли нашелся бы способ арестовать их всех или проверить содержимое чемоданов.

Так или иначе, сейчас Портерфилд сидел под ружейными дулами. Ну что ж, это не так плохо. Семь тридцать уже есть, очевидно, багаж уже прибыл в аэропорт Сан–Диего. Он ждал. Вот на тротуаре снова возникла длинноволосая девушка, она шла к нему, одновременно роясь в сумочке. Портерфилд напрягся, но девушка извлекла сигарету и зажигалку, останавливаясь перед скамьей:

– Разомните ноги, папочка. Впереди долгий перелет.

– С удовольствием. – Портерфилд поднялся. – Моя жена обрадуется. Я дал ей слово вернуться через пару дней.

– Такие, как вы, имеют жен? – поразилась девушка.

– Конечно, жен и детей. Мои дети уже выросли и обзавелись семьями. У нас даже была собака, но она умерла несколько лет назад.

Они прошли между детекторами металла и поднялись по эскалатору к зоне вылета. Девушка остановила его жестом:

– Подождите. Вот ключ от камеры хранения. Там лежит некая пачка бумаг. У вас в запасе пара минут. Можете не волноваться насчет портфеля или бумаг – отпечатков пальцев вы там не найдете.

Он в упор посмотрел на девушку:

– В этом нет необходимости. У нас есть копии.

– Но мы хотим, чтобы вы знали и что если вы их получите…

– Что знали?

– Что все кончено, и с этой минуты мы выходим из игры. Теперь нет причины охотиться на нас.

Портерфилд протянул ей ключ обратно:

– Доставьте мне удовольствие – возьмите это назад и сожгите бумаги вместе со всеми копиями. И забудьте, что видели их.

Он развернулся и пошел к своему входу.

Глава 36

Голдшмидт устроился в массивном кожаном кресле перед столом Портерфилда. Высоко над ним над дверным проемом с портрета недобро озирал комнату отец Теофилуса Сейелла.

– Мы разрешим эту проблему, если посвятим ей достаточно времени и энергии, – говорил Голдшмидт.

Откинувшись к спинке стула, Портерфилд изучал физиономию Сейелла–старшего, напоминавшую страшилище детских ночных фантазий, вдруг возникшее из приоткрытой дверцы гардероба.

– Проблема существует только в нашем воображении. Все, кто мог оказаться под подозрением, заменены. Большинство людей, ответственных за бумаги, мертвы.

– Но необходимо целиком застраховаться…

– Конечно, – кивнул Портерфилд.

– Я принимаюсь за организацию тайной полевой команды. Наберу ее только из своих людей, но…

– Да не беспокойтесь.

– Можно выследить кого угодно – дайте только время и ресурсы! Конечно, у этих людей достаточно денег, чтобы долго оставаться в тени…

– Нет, я держу их в руках.

– Бен, будьте благоразумны. Впервые мы услышали о них, когда они атаковали кампус университета Лос–Анджелеса с помощью авиационной пушки. Если эти коммандос израсходуют пять миллионов на оружие…

Портерфилд перевел усталый взгляд с портрета на Голдшмидта.

– Вы о них знаете только то, что они из другой галактики и питаются взбитыми сливками. – Он снова пристально впился в портрет. – Мы навсегда закроем это дело, чтобы последнее слово не осталось за оперативниками. Мне нужна одна неделя, чтобы окончательно со всем покончить. Через неделю никаких террористов не будет, а бумаги никогда не увидят свет.

– Это все, что вы хотели мне сказать?

– А зачем вам лишняя головная боль?

– Хорошо, вернемся к этому через неделю.

Голдшмидт грузно поднялся с места и прошагал по широкому ковру к двери. Приостановившись, он указал на портрет:

– Очарователен, правда? Удивительно, что человек с огромными деньгами и властью предпочел такое повесить на стену.

Не ожидая ответа, он вышел, прикрыв за собой дверь. Портерфилд достал лист бумаги и написал: «Я получил большое удовольствие от фотографий, которые Вы показали мне. Хотелось бы увидеть пленку, заснятую в прошлый четверг в Лос–Анджелесе, особенно снимки, где я изображен с моей дочерью. Эту записку Вы никогда не получали».

Запечатав листок в конверт, Портерфилд нажал кнопку внутренней связи:

– Карл, боюсь, сегодня вам придется отправиться с поручением в Майами. Зайдите, я все объясню.

В саду отеля «Билтмор» стояла тишина, нарушаемая лишь ритмичным шорохом волн, наползавших на пляж Баттерфляй. Солнце, казалось, застыло на уровне горизонта, растекаясь по зеркальной поверхности океана как яичный желток, на фоне белесого неба пламенели пурпурные цветы, распустившиеся на экзотических южных деревьях.

– Вот оно, – прошептал Китайчик Гордон. – Ноль минус шестьдесят секунд – старт – пуск! Мы еще успеваем вызвать ракетное управление, если ты не хочешь выходить замуж за такого малообещающего бездельника, как я.

Маргарет поднесла ко рту букет из лютиков и маков как микрофон и проговорила:

– Это Хьюстон. У нас возгорание. Повторяю, у нас произошло возгорание.

Отец Маргарет, высокий бледный немолодой человек с вьющимися седыми висками и лысой макушкой, вышагивал по мягкому травяному ковру по направлению к ним.

– Похоже, настало время совершить официальный акт. Надеюсь, что я не делаю ошибки. Это моя единственная дочь, поэтому не стоит создавать кутерьму.

– Папа, ты вышагиваешь как цыпленок. Сколько шампанского ты выпил?

– Мистер Кеплер и мистер Иммельман заверили меня, что они полностью удовлетворены. Великолепно! Замечательно!

– Я буду любить ее, доктор Крисп!

– Не называйте меня так. Больше тридцати лет я проработал проктологом, и каждый раз вздрагивал, когда больные обращались ко мне «доктор». Я знал, что худшее – впереди. Зовите меня Баярд.

– Хватит, Баярд, – заявила миссис Крисп, появляясь из–за угла бунгало вместе с Иммельманом.

Позади шествовал судья, низенький толстячок в черной мантии. Кеплер поправил судье воротничок и похлопал по спине:

– Вот мы и пришли, молодец. Могу теперь стереть пыль со столового серебра.

– Я справлюсь, – просиял судья. – Я ведь присутствовал на двух тысячах свадьбах – стоит только представить!

– Да, каждая новая побивает предыдущий рекорд.

Судья с улыбкой вступил на газон, чтобы расставить всех по местам. Где–то в эвкалиптовой роще вдоль луга с алыми бугенвилеями запели невидимые птицы.

– Как чудно! – прошептала мужу миссис Крисп. – Какой дивный вид на океан. И эти огни на корабле – красный, голубой, зеленый, как будто парусник. Ну просто волшебство!

– У нее дивное зрение. Видно, раньше она никогда не видела нефтяного оборудования, – шепнул Кеплер Иммельману.

– Вы правы, нам повезло, что мы увидели это зрелище. Видимо, они снялись с якоря и ждут ветра, чтобы выйти в открытое море и уплыть на Гаваи или Таити, – любезно вторил Иммельман миссис Крисп.

– Да уж, снялись с якоря, у них труба в пятнадцать сотен футов. Славный пароходик компании «Стандарт ойл».

– Дорогие мои, – прозвучал в вечернем воздухе мелодичный голос судьи, – сегодня вечером мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать бракосочетание Маргарет Энн Крисп и Лероя Чарльза Гордона. Это неповторимое счастливое событие…

– Я впервые присутствую на гражданской церемонии. Как прекрасно! – пропищала миссис Крисп.

Судья в своей старомодной манере церемонно повторил небольшой группе улыбающихся людей традиционные мудрости о любви и ответственности в браке. Миссис Крисп смотрела на эвкалипты поверх его головы, слегка покачиваясь в такт словам.

Судья спросил Лероя Чарльза Гордона, согласен ли он любить, уважать и лелеять эту женщину всю жизнь, и Лерой Чарльз Гордон ответил, что согласен. Настал черед спросить Маргарет, и она тоже ответила согласием. Когда судья возвысил голос, чтобы объявить их мужем и женой, доктор Крисп обернулся на свою половину и случайно обнаружил слезы на глазах Кеплера, очень странно сочетающиеся с его внешностью профессионального боксера. Доктор Крисп ничуть не удивился. Он привык, что при виде иглы или сигмоидиоскопа в обморок падали люди с самой крутой внешностью. Он взглянул на дочь. В тот момент она была самым прелестным созданием на свете – нежная осиная талия и материнские прекрасные глаза. В своем маленьком голубом платье она казалась невероятно хрупкой. На глаза навернулись слезы умиления, и он поспешно перевел взгляд на океан.

И тут он обнаружил еще какую–то пару, стоявшую под развесистой магнолией. Мужчина был приблизительно его ровесник. Неужели после всего родители Лероя решились приехать в Санта–Барбару? Неожиданно все пришло в движение: люди зашевелились, засмеялись, начали пожимать ему руку. Среди толпы плыл судья в черной мантии, затмевая ею то одного, то другого гостя. В тот момент, когда Иммельман сунул доктору в руку бокал шампанского, пожилая пара потерялась из виду. Но, поднимая бокал, доктор Крисп заметил, что Маргарет тоже обратила на них внимание. Видимо, она их знает, подумалось Криспу. Значит, сейчас будет представлять. Тогда он станет присматривать за Кеплером и Иммельманом. За каждым из них, казалось, следовал собственный бармен с подносом, уставленным бокалами шампанского, как мальчик на площадке для гольфа следует за игроками. Кем бы ни были эти пожилые люди, очевидно, они прибыли на свадьбу издалека. Следует быть с ними полюбезней.

Среди гостей мелькнула девушка Иммельмана, которую тот звал Солнышко, она много помогала с организацией церемонии. Симпатичная девчушка, но уж больно застенчивая. У нее приятная внешность, в духе кинозвезд конца 50–х. Вот она приближается к нему в полосах света, сейчас поможет собрать гостей вместе. Интересно, как пришло в голову родителям назвать дочь Солнышко?

Войдя в сень магнолии, Маргарет тихо позвала:

– Мистер Портерфилд!

Портерфилд приблизился, и она вздрогнула, но он спокойно сообщил:

– Это моя жена Элис.

У Маргарет затряслись руки, но в этот момент женщина вышла из тени, как бы материализовавшись, как только Портерфилд назвал ее по имени. Увидев милое лицо леди средних лет, Маргарет сразу поняла, что та ничего не знает. Это немолодая дама, из тех, что посещают концерты и благотворительные базары. Блестящие седеющие волосы были убраны назад, открывая маленькие изумрудные серьги. Дама обняла Маргарет со словами:

– Дорогая, ваша свадьба просто очаровательна!

Услышав за спиной голоса, Маргарет обернулась:

– Кеплер, я хочу познакомить тебя кое с кем.

Кеплер робко зашагал к ним и, подойдя достаточно близко, мрачно проговорил:

– Вы.

– Это Элис Портерфилд, – светским тоном сообщила Маргарет. – Пожалуйста, представь ей всех.

Поколебавшись минуту, Кеплер взял Элис под руку со словами:

– Конечно, с удовольствием.

– Отлично, – усмехнулся в темноте Портерфилд.

– В случае необходимости он, не колеблясь, убьет ее. Не знаю, в самом ли деле она ваша жена…

– Мы женаты уже тридцать лет, и я очень люблю ее.

– Каким хладнокровным мерзавцем нужно быть, чтобы привести ее сюда!

Портерфилд покачал головой с мрачным выражением лица:

– Здесь она в большей безопасности, чем в отеле. Мы оба наслаждаемся вашей свадьбой.

– Как вы узнали, кто мы такие?

– Видите ли, есть специальные люди, которые фотографируют пассажиров в аэропортах. Обычно на международных рейсах, но иногда и на местных, поэтому я обратился к ним. Действительно, нашлись отличные снимки, где изображены мы с вами. Есть у меня также друзья, которые обратились в департамент транспорта с просьбой выдать им все необходимые записи, включая фотографии на водительских правах и прочее, есть и приятели, которые умеют снимать отпечатки пальцев с использованных авиабилетов. Словом, целая история.

– Вам пришлось потрудиться. Что вы теперь намерены делать?

– Выпить шампанского, побеседовать с вашими родителями, может быть, потанцевать, если Элис захочет остаться.

– Вы просили сжечь бумаги, но мы этого не сделали. Они у нас.

Портерфилд коснулся ее руки:

– Конечно, полагайтесь на них. Ваша задача – сохранить их для нас. Будьте здоровы, живите долго, рожайте побольше детей, чтобы было кому позаботиться о бумагах. Пока мы не беспокоимся о судьбе бумаг, поскольку знаем, что вы никогда их не выдадите.

– Потому что вы знаете, кто мы.

Успокоив Маргарет, Портерфилд заявил:

– Ну а теперь позвольте мне присоединиться к Элис и отпраздновать вашу свадьбу вместе. Сомневаюсь, что здесь есть кто–нибудь, кто еще более искренне желает вам долгой и счастливой жизни.

– Спасибо, – раздался позади мужской голос.

– Это вы, Китайчик? – спросил Портерфилд, не поворачивая головы. – Рад познакомиться лично, особенно после всего, что прочел о вас за последние дни.

– Что, толстенное досье?

– Вы с вашими друзьями осуществили массу акций во время службы в армии, – пожал плечами Портерфилд. – Американские отставники, возникшие в Африке и в Азии в качестве майоров и полковников, научили чиновников в региональных штабах проявлять любознательность. Надеюсь, теперь вы чересчур богаты, чтобы заниматься подобными делишками, разве что пораньше выйдете в отставку.

Он пожал руку Китайчика:

– Примите мои поздравления. Она прекрасная девушка.