Текст книги "Ученик мясника (сборник)"

Глава 29

Как раз в полночь небо над темным горизонтом начало розоветь, словно где–то за этой черной пустотой горел город. Оставалось еще миль двадцать, но под розовым отсветом уже стали видны невыносимо яркие лучи, сливающиеся в море белых, голубых, желтых и красных огней.

Он инстинктивно сопротивлялся этому зрелищу, словно на краю земли возникло прыгающее и размахивающее руками привидение, которое потом превратится в прямые линии ярко освещенных улиц и монолиты зданий, купающихся в потоке света. Он чувствовал большое желание остаться здесь, в темной безлюдной пустыне, но проникнуть в это средоточие света было необходимо. Ему нужно было имя. Без этого он никогда не будет в безопасности, потому что есть человек, который хочет его смерти. Этого человека невозможно сбить с толку, одурачить уловками, взять хитростью – он просто не обратит на все это внимания. Он дал понять о своем желании. Все знают, что этот человек имеет силу и право казнить и миловать. И по его желанию будут действовать тысячи людей – до тех пор, пока оно не будет выполнено.

Значит, это должно быть имя из круга пятнадцати или двадцати избранных. Это не много, но каждый из них – знаменитость, маленький монарх со своими вассалами, льстецами и охраной. Всех их убить невозможно, и любой неверный выбор только усилит позиции того, кто хочет видеть его мертвым. Нужно имя.

Он проехал поворот на Стрип и соседнюю с ней улицу, свернул на третьем, по Фламинго–роуд пересек Стрип в направлении узеньких улочек за пределами освещенного центра. Возможностей было несколько. Малыш Норман знает имя, но его не заставить проговориться. Тот слишком долго работал на всех, изображая, что не знает никого. Если даже удастся встретиться с Норманом один на один, самое большее, на что можно рассчитывать, – убить его. Малыш Норман – профессионал. Имя знал Орлов. Орлов мертв, но остается еще его офис, место, где произошло убийство. «Филдстоун гроус энтерпрайзес».

Он направился туда кружным путем, стараясь ехать по каждой улице не больше трех кварталов. Если там грамотно установлена слежка, то они должны контролировать места выезда на автострады, то есть быть далеко от самого здания. А может, в каком–нибудь здании напротив ФГЭ в одном из окон верхнего этажа горит тусклый свет…

Убедившись в отсутствии слежки, он выехал на улицу, ведущую к ФГЭ. Все было тихо. Дома были заперты, в их окнах отражался только свет фар его машины. Он остановился поодаль и дальше пошел пешком. Пистолет Маурин с глушителем лежал в кармане пиджака. Он надеялся, что в таком маленьком здании, где располагались только конторы, будет лишь сигнализация. Если там и есть нужная ему информация, вряд ли внутри будет еще и ночной охранник: они не заинтересованы показывать, что чересчур озабочены мерами безопасности.

Он приближался к зданию сзади, приготовившись к поиску подходящего окна. Но внутри был виден свет. Проклятье. Сторож. Сначала придется найти сторожа. Он надеялся, что сумеет провернуть все тихо. Где бы ни были документы, в которых нужное имя, Орлов их спрятал так, чтобы только сам мог достать. Поэтому никто и не заметил бы пропажи. Но теперь появится труп.

Он огибал здание, ища окно, через которое можно было бы рассмотреть сторожа, и вдруг замер, увидев на стоянке две машины. Он приблизился к одной и заглянул внутрь. Наверное, это машина службы охраны. Под приборной доской – радио, как у полицейских. Он двинулся к следующей. Вдоль борта тянулась надпись маленькими буковками: «Машина только для перевозки бухгалтерской документации». Он задумался. Первая машина принадлежит охране. А вторая? Подойдя к зданию, он заглянул в окно.

Внутри он увидел трех мужчин, которые трудились, сняв пиджаки. Один, судя по всему, просматривал дела и складывал папки в картонную коробку, а другие шарили в ящиках столов. У каждого под мышкой в кобуре торчал пистолет. От освещенного окна он вернулся к машинам. На этот раз он взглянул на номерные знаки. Оба они были белого цвета с надписью «Правительство США». Он пошел дальше.

Приближаясь к своей машине, он старался держаться в тени. Нужно все обдумать. Наверное, эти люди из ФБР. Конечно, так. Как только возникал какой–то предлог, чтобы посчитать происшествие выходящим за пределы компетенции юридических органов штата, ФБР включалось в расследование. Но что бы они ни делали в этой конторе, они занимались не расследованием убийства Орлова. И на машине было написано что–то насчет документации. Они просматривают бухгалтерские отчеты. Что им известно?

На мгновение его охватила паника. Но страх отступил, только прояснив сознание. Все в порядке. О нем Орлов не знал ничего, только номер абонентского ящика. Если где–то и проскользнет его имя, вреда от этого не будет. Но все остальное тревожило. Они узнали, что ФГЭ – подставная контора. На это он не рассчитывал, Теперь они тоже смогут найти это имя. Но они копаются до сих пор, работая ночью. Читают папки с делами. Бухгалтерские документы, как было написано на машине.

Он улыбнулся. Кажется, есть надежда. Они ищут имя, но об Орлове не знают. Может, ФБР и выяснило, что Орлов отмывал деньги, и даже узнает, куда ушли некоторые суммы. Но до тех пор пока они не разыщут личный гроссбух Орлова, они не сумеют узнать, откуда эти деньги пришли. И имя тоже. Они ищут бумаги, которые Орлов приготовился спрятать от налоговой инспекции, а не те, по которым можно проследить подлинные финансовые операции. Такая книга должна быть: Орлов не стал бы рисковать из опасения совершить ошибку.

Эти ребята роются в столах и шкафах вместо того, чтобы простучать полы и стены и найти тайник. Они так и уедут отсюда со своими папками, и хорошо будет, если когда–нибудь разберутся что к чему. Но к этому времени он уже, наверное, будет знать имя, так что ФБР трудится напрасно.

Он собрался с мыслями. Люди из ФБР находятся в офисе Орлова. Они не знают, что надо искать. Может быть, они даже не знают, что представлял собой Орлов. Если это так, будут ли они обыскивать его дом? Сам он никогда не был у Орлова, но предполагал, что какой–то дом должен у него быть. Ему никогда не приходило в голову узнать, где живет Орлов, пока не нанял Крузера для слежки. Брокеры и посредники не интересовали его. Он уже понял, что не относится к числу тех людей, с которыми они хотели бы проводить время, даже если это и не было чревато опасностью, и принял это как факт. Если бы Орлов пригласил его в гости, он, пожалуй, оскорбился бы. Он выполнял свою работу, получал за нее деньги, но отверг бы любое предположение о том, что его заботит источник этих денег или что он интересуется теми людьми и проблемами, благодаря которым его услуги пользуются спросом. Орлов был свиньей. Он отметил это, как отмечал все, что появлялось в поле его зрения, поскольку это могло потом создать проблему или помочь ее разрешить, но никаких эмоций по этому поводу не возникало. Вот теперь Орлов стал важен, потому что Орлов знал имя.

Разыскивая адрес по телефонному справочнику, он анализировал характер Орлова. Это был жадный человек. Так что дом должен быть большим и роскошным. Запомнив адрес, он вернулся к своей машине. В то же время Орлов был нервным и всего боялся большую часть своей жизни; жадность боролась в нем с природной трусостью, что заставляло его жирную тушу обливаться потом под сшитыми на заказ шелковыми рубашками в тисках волнения и страха. Так что в дом проникнуть будет трудно. Несомненно, там установлена электронная система сигнализации для защиты от тех фантомов, которые возникали в воображении Орлова, пока тот ждал, что кто–то вломится к нему через окно. Впрочем, проблем быть не должно: Орлов мертв, и включить сигнализацию некому, если, конечно, в доме не осталась жить его семья.

Приближаясь к дому Орлова, он принял те же меры предосторожности, что и около здания ФГЭ. Он объехал квартал, высматривая признаки того, что дом находится под наблюдением. Не заметив ничего сомнительного, он приблизился. На дорожке, ведущей к дому, не было ни одной машины. Автомобиль Орлова, наверное, конфискован полицией для расследования. Может, потому, что в него тоже попали пули, хотя в теле Орлова их должно хватить с избытком для любых практических целей.

Свет в окнах не горел. А дом оказался как раз таким, как он себе его представлял. Приземистое строение в виде буквы «Т» создавало впечатление, что дом беспечно разрастался во все стороны: Два его крыла защищала живая изгородь из густо посаженных тисов, кустов можжевельника и юкки. Со стороны нельзя было заметить приближения человека, в то же время обе двери в торцах хорошо просматривались из помещения, окна которого выходили в разные стороны на противоположном конце здания.

Он поставил машину за углом и подошел к дому. Окна были плотно закрыты на засовы и задвижки, и ему доставило минутное удовольствие разглядывать их. Нужно выяснить, сумеет ли он обнаружить, где находятся провода или электронный глаз, чтобы отключить сигнализацию. Он пристально вглядывался в каждое окно, но мог видеть только смутные очертания мебели. Искать пришлось довольно долго, но в конце концов в задней части дома, за кустом причудливой формы, он обнаружил электрический счетчик. Посмотрев на цифры, он присел и терпеливо подождал минут пятнадцать. Его надежды оправдались. Полиция или уведомила электрокомпанию, чтобы дом отключили от электроснабжения, или просто сами, как всегда бездумно и методично, прошли по всему зданию, вырубив все приборы. Во всяком случае, ток никуда не поступал. Какие бы системы тревоги ни установил Орлов, теперь они превратились в груду металла.

Он снова стал думать, как проникнуть в дом. Может, через дверь будет проще, чем в окно? И меньше шансов, что останутся следы. Еще раз бросив взгляд на счетчик, он застыл. Колесико пришло в движение. Что–то включилось. Он лихорадочно начал соображать: что это может быть в половине третьего ночи? Система сигнализации потребляет электричество равномерно. Свет? Нет. И вдруг он сообразил. Конечно же холодильник. Единственный прибор, который сам включается и выключается. Он в безопасности.

Он прошел к боковой двери, кредитной карточкой отжал язычок замка и проник внутрь. На двери были засовы и цепочки, но использовать их можно только изнутри. Орлову это, наверное, не нравилось, подумал он, но толстяк мог утешаться своей сигнализацией. Теперь он заметил два черных ящичка с глазками и отключенными датчиками.

Он прислушался, пытаясь понять, не работает ли холодильник, и вспоминая, где расположено окно кухни. Мысленно восстановив план дома, он отправился туда. Холодильник, если работал, то необычно тихо: его вообще не было слышно. Взявшись за ручку, он отвернулся, чтобы свет не попал в глаза, привыкшие к темноте. Дверца открылась, но свет внутри не зажегся. Зато безошибочно можно было уловить запах жареной еды. Он тихо прикрыл холодильник и задумался. В этом доме кто–то есть.

Он пригнулся пониже и замер. Сохранить свои преимущества в темноте можно прежде всего благодаря концентрации внимания и терпению.

«Приобрети себе кошку, вот такую, как эта, и наблюдай за ней, – сказал однажды Эдди. – Кошка час может сидеть, прислушиваясь и всматриваясь туда, где должна появиться тварь, за которой она охотится. Как только эта тварь забудет о кошке, она вылезет – тут–то ее и сцапают. Забудь ты все это дерьмо насчет войны в джунглях, которому тебя учили. Ты умеешь превращаться в какую–нибудь идиотскую пальму, а вот кошка научит тебя, как превращаться в тень, слиться с домом, стать грудой мусора».

Он засек время и подождал пять минут. Если те, кто находится в доме, слышали его движение, значит, они или не обратили на него внимания, или забыли о нем. Дело в том, что время течет по–разному, не всегда соответствуя представлениям о его обычном ходе. Если люди в доме услышали какой–то звук, они будут ждать следующего несколько секунд. Если ничего не произойдет, они перестанут прислушиваться.

Пригнувшись и прижимаясь к стене, он вошел в гостиную. Возле первого же попавшегося кресла он присел на корточки, заняв позицию поудобнее, чтобы снова выждать и прислушаться. Тот, кто находится в доме, настолько самонадеян, что позволил себе включить свет. Значит, у него самого есть как раз то преимущество, которое потребуется. Он хорошо различал в темноте обстановку гостиной – довольно большой, не меньше ста квадратных метров, на его взгляд. Орлов вряд ли проводил здесь основную часть своего времени. Она была предназначена для приемов, но стиль указывал на тщеславную суетность Орлова: маленькие столики и масса стульев, расставленных вдоль стен. Мебель тоже не очень годилась для Орлова – слишком жесткая. В той комнате, которую он ищет, мебель должна быть иной – прочной, кожаной, мягкой, достаточной для того, чтобы в ней мог свободно помещаться жирный зад Орлова. Но он доберется туда лишь после того, как найдет человека, прячущегося в доме. Времени сколько угодно.

Он решил, что можно двигаться дальше. Из гостиной был выход в коридор, который, очевидно, вел в спальни и ванные комнаты. Там–то он и найдет то, что ищет. Терпеливо, шаг за шагом, он приближался к своей цели, пригибаясь и крадучись вдоль стен. Он весь превратился в зрение и слух.

Несколько лет назад он много потрудился для того, чтобы сейчас его тело было послушно его воле. Насчет кошек Эдди ошибался. Он научился этому у той самой кошки, которая жила в мясной лавке Эдди. Они вовсе не маскируются, имитируя кого–то или что–то. Они всего лишь создают иллюзию, что не похожи на кошек. Жертва сама видит не то, что есть на самом деле.

Ему нужно уловить то самое мгновение, когда человек, за которым он следит, начнет соображать, что же он видит в коридоре: вроде бы и не стул, и не тень, а может, и не человек. Это мгновение – для хищника, время кошки.

На первом же повороте коридора он услышал какое–то движение. Медленно поворачивая голову, он постарался определить, с какой стороны доносится звук. Где–то слева. Там, где из–под закрытой двери пробивалась тоненькая полоска света. Стоя за дверью, он прислушался. Он различил шорох бумаги, потом звук выдвигаемого ящика стола и какое–то звяканье. Напрягаясь, он старался ощутить, в какую сторону двигается человек в комнате, а тот ходил из угла в угол. Снова что–то зашуршало, и он догадался, что человек удаляется от двери. Толкнув дверь, он шагнул внутрь, держа пистолет направленным на источник звука.

Человек резко обернулся. На лице его отразилась чудовищная смесь животного страха и человеческого ужаса. Из горла незнакомца вырвался булькающий звук, портфель, который он держал в руке, упал. Прошло некоторое время, пока тот смог произнести:

– Что?

Затем, словно поправляясь, продолжил:

– Что вы?..

Незнакомец догадался, что вопрос сформулирован неправильно. Последовала еще одна попытка.

– Что вы хотите?

Он продолжал изучать этого человека. Ему было около пятидесяти, и по его серому костюму можно было понять, что это не простой грабитель. Может, из полиции?

– Бросьте мне свой бумажник и повернитесь спиной.

Незнакомец, казалось, почувствовал облегчение. Запустив руку в карман, он вытащил длинный тонкий черный бумажник и швырнул ему, а потом повернулся лицом к окну.

Он не стал ловить бумажник. Это только дало бы возможность незнакомцу выкинуть одну из тех штучек, которых он насмотрелся по телевизору. Бумажник он попросил только затем, чтобы проверить: нет ли у него кобуры под мышкой или наручников, но ничего подобного не обнаружилось. Ткнув ногой, он раскрыл бумажник. Полицейского значка тоже не было.

– Как ваше имя? – спросил он, не сводя глаз с незнакомца.

– Пожалуйста, возьмите бумажник. Там больше тысячи долларов, – попросил мужчина.

– Как вас зовут? – повторил он.

– Эдгар Филдстоун.

Филдстоун. Ну конечно. Обязательно должен быть какой–нибудь Филдстоун. Эдгар, или Рональд, или Говард, или Маршалл. Он присел и взял бумажник. Верно: Эдгар Р. Филдстоун. Водительские права, кредитные карточки, членский билет клуба «Голубой крест и Голубой щит».

– «Филдстоун гроус энтерпрайзес»?

– Да.

– Что вы делаете в доме Орлова?

– Мистер Орлов работал на меня. – Интонация мужчины изменилась, он пытался придать голосу важность. – Мне нужны кое–какие бумаги, и я имею право находиться здесь. А теперь берите бумажник и уходите.

Он почувствовал фальшь в голосе Филдстоуна. Это не было показной храбростью человека, который на самом деле боится понести большой ущерб и, как все люди, цепляется за свой кошелек. И он не сказал: возьмите деньги и оставьте бумажник. Нет, Филдстоун ясно сказал: возьмите бумажник. А ведь для таких людей, как он, гораздо проще расстаться с тысячей долларов, чем испытывать неудобства из–за утраты водительских прав, кредитных карточек, удостоверения личности.

– Нет, спасибо, бумажник у меня есть, – ответил он.

Филдстоун продолжал стоять с поднятыми вверх руками.

Силы, которые он потратил на то, чтобы они не тряслись, иссякли. Когда он заговорил, голос слегка дрожал.

– Что вы хотите?

– Мне нужны вы.

Филдстоун повернулся к нему лицом, словно уже был не в состоянии контролировать себя.

– Нет, подождите. Вы неправильно поняли. Я не собирался уезжать из страны. Я ведь здесь, верно?

Продолжая запугивать Филдстоуна, он сказал:

– Чепуха.

Филдстоун показал на свой портфель:

– Смотрите сами. Я хотел отдать его. Четыре миллиона долларов. Черт возьми, это же пятьдесят процентов годовых от его инвестиций.

Нужно заставить его произнести имя. Поэтому он лишь улыбнулся и покачал головой.

Филдстоун распсиховался, голос стал пронзительно–резким.

– Да! Это правда! Все лежит здесь, и теперь мы на равных! Я исчезну, и полиция никогда не найдет меня.

– А что вы здесь делали? – спокойно спросил он.

– Я знаю, кем был Орлов. У него должны были сохраниться документы, которые он мог использовать против нас, если начнется расследование. Я хорошо его знал. Перед отъездом я хотел найти их.

Он снова улыбнулся. Ну да, как же!

– Нет, вы собирались их присвоить, чтобы иметь козыри против нас. И спасти свою задницу.

– Нет–нет, – постарался убедить его Филдстоун. – Честно. Я лучше знаю. – Он вынул из кармана чековую книжку. – Видите? Вот она. Здесь зафиксированы все финансовые операции за последние пять лет. Все в его чековой книжке. Я нашел ее. Мы уничтожим ее прямо сейчас, а вы скажете своим, что все в порядке.

– Вы должны сами сказать им об этом.

– Но мне запретили когда–либо разговаривать с мистером Балаконтано по телефону.

Вот оно – имя. Он даже не удивился, только обрадовался, что все закончилось. Он решил не усложнять. Тщательно прицелившись, он влепил пулю в лоб Филдстоуну. Раздался негромкий звук, голова Филдстоуна дернулась, и он рухнул на пол.

Он посмотрел на часы. Еще и трех нет. Времени предостаточно.