Текст книги "Ученик мясника (сборник)"

Автор книги: Томас Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Глава 23

В самом центре квартала находился особнячок из красного кирпича, где некогда торговали антиквариатом и старинной мебелью. От соседних зданий он отличался изящной отделкой и цветами на окнах. Дверь из узких кленовых досок была украшена маленьким окошком на уровне человеческого роста и медной пластинкой с надписью: «Новое пристанище: только члены клуба и их гости».

Когда Портерфилд входил, хозяйка заведения смотрела в меню, которое держала на вытянутых руках, как певица – ноты. При виде гостя ее полноватое лицо сделалось пасмурным, затем она очень широко раскрыла рот и очень тихо произнесла:

– Пожалуйста, проходите.

Она провела его по коридору по скользкому восточному ковру вдоль стен, обшитых деревянными панелями, в комнатушку с круглым столом, за которым свободно разместилась бы дюжина гостей. Однако Портерфилд обнаружил лишь два стула с высокими спинками и бутылку белого вина в серебряном ведерке со льдом.

– Здравствуйте, Бен! – радостно вскричал директор, направляясь к нему от камина. Ровно через шесть шагов он с чувством пожал протянутую руку Портерфилда. – Как я рад, что вы смогли прийти!

– Счастлив увидеться.

Левая директорская рука сжала его предплечье:

– Вам уже доводилось здесь бывать?

– Нет.

Поколебавшись, директор пояснил:

– Здесь можно расслабиться, не покидая города. Я так увяз в делах, что три недели сидел только на казенной пище, поэтому имею честь предложить вам ленч.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Хотелось бы также в приватной обстановке посоветоваться с вами. Думаю, сейчас самое время обратиться к старой гвардии.

Портерфилд молча кивнул.

– Буду откровенен с вами, Бен. Решения, которые я принял, не сработали. Оправданием мне служит лишь то, что я никому не передал дело Донахью, а взял его на себя – слишком оно серьезное, чтобы перепоручать кому–то. Это крупная ставка.

– Что от меня требуется?

– На данный момент – совет. Вам известно наше положение. Как нам удержать позиции? – Директор разлил вино по бокалам и подал один Портерфилду. Тот без раздумья ответил на вопрос:

– Проблемы все те же, что и неделю назад: как отделаться от этих людей и уменьшить потери Компании в случае неудачи. На данном этапе соотношение несколько изменилось: следует сосредоточиться на уменьшении потерь.

– Но как именно?

– Для начала следует вывезти наших людей из стран, упомянутых в бумагах. Я говорил об этом с заместителями, но, кажется, они недооценили серьезности момента. Возможно, теперь поймут. Далее следует устроить краткое совещание с президентом и ввести его в курс дела, чтобы он мог действовать с целью сохранения дружественных отношений с правительствами этих стран.

Директор, казалось, не может проглотить глоток вина, застрявший в горле. Наконец, он выдавил:

– Это чересчур.

– Верно, – пожал плечами Портерфилд.

– Ладно, ладно, Бен. – Директор аж весь подался вперед. – Я подумаю об этом. Беда в том, Бен, что все это отзовется нам лет через двадцать, и мы просто разоримся, Бен, если сейчас не сумеем удержать все в своих руках. И тогда я кончу тюрьмой, Бен.

– Вы спрашивали совета – я его дал. Помимо сказанного, предлагаю еще раз серьезно рассмотреть вопрос о выплате выкупа этим людям.

– Звучит обнадеживающе, – слабо улыбнулся директор, – но какую выбрать стратегию?

– Без всякой стратегии, ловушек и обманов. Вы даете им деньги и надеетесь на лучшее. Думаю, десяти миллионов хватит.

Казалось, что глаза директора слегка увлажнились. Портерфилд увидел, что он колеблется между гневом и отчаянием. Он устало смотрел перед собой:

– Я не могу этого сделать. Они – преступники и шантажисты.

Портерфилд отхлебнул вина:

– Надеюсь, что так, а если это не так, то, боюсь, все возможности уже исчерпаны.

– О каких возможностях идет речь? У нас не осталось никаких альтернатив, мы потерпели поражение. Из ваших слов следует, что я не смогу сделать ничего, что позволило бы удержать в своих руках контроль над учреждением…

– Если бы в Компании задумали избавиться от вас, вы бы ничего от меня не услышали. Президент может попросить вас подписать прошение об отставке, но не более. Возможно, это наилучший выход, поскольку когда–нибудь один из агентов, которых вы сейчас обрекаете на гибель, придет навестить вас.

– Это просто смешно – ни один директор не попадал в подобное положение. Ну почему вы всегда советуете то, что лежит абсолютно за пределами понимания?

– Я посоветовал поступить именно так, – внушительно проговорил Портерфилд, – потому что, если бы я находился в Мехико и узнал, что именно вы раздули это дело, вы сейчас уже были бы историей.

«Приложение 23. Сейсмическое бедствие. Задание группе боевой готовности.

Предварительные данные. В 60—70–е годы правительство Мексики проявляло усиленный интерес к возможностям использования современных технологических и организационных методов в прогнозировании природных катаклизмов. После землетрясения в Манагуа (Никарагуа, 23 декабря 1972 г.) и палата депутатов выделила гранты на двухлетние исследования. В результате землетрясения в центральной Мексике 28 августа 1973 г. погибло пятьсот двадцать семь и осталось без крова двести тысяч человек. Неспособность правительства быстро и эффективно разрешить проблему вызвала дополнительное финансовое вливание со стороны революционной партии, и ассигнования проекта были увеличены вдвое. При университете в Мехико был учрежден Институт геологии, начавший сбор сейсмических данных.

Землетрясение в Гватемале 4 февраля 1976 г. унесло двадцать три тысячи жизней, оставив без крова примерно миллион человек. Эта катастрофа, происшедшая столь близко от Мексики, привела к тому, что сенат и палата депутатов представили несколько биллей в поддержку программы обеспечения готовности к стихийным бедствиям, а внутри революционной партии на этой основе возникло целое течение.

Два серьезных землетрясения в Тянь–Шане (Китай), случившиеся 28 июля 1976 г., разрушили крупный промышленный город, унеся восемьсот тысяч жизней. В течение трёх недель мексиканское правительство преобразовало Институт геологии в Подразделение сейсмической готовности. Из политических соображений копии предложений были отправлены в ЦРУ, которое назначило наблюдателей и предложило ряд лиц в качестве исполнителей, среди них – четыре профессора геологии, а также должностное лицо по гражданской обороне и специалист по городскому планированию.

В 1977 г. в мексиканское Подразделение сейсмической готовности в обязательном порядке включались члены группы «УЛЬТРА“. Возможность изучения сейсмических трещин, предсказывающих наступление землетрясения, наводила на мысль, что стихийное бедствие можно вызвать искусственно. В связи с этим мексиканскому правительству было поручено провести социологический опрос, чтобы сделать оценку чувствительности нации к возможности подобных катастроф. Наиболее важным объектом исследования в данном случае представлялся Мехико».

Китайчик Гордон прикрыл глаза, поставив босые ноги на теплый бок собаки.

– Я что, должен все это прочесть?

– Конечно! – крикнула Маргарет из спальни.

– А ты прочла?

– Да.

– И я должен?

– Да.

Китайчик со вздохом достал за шкирку Генри Мецгера из коробки с бумагами, извлек нужную кипу и положил кота обратно со словами:

– Ну просто зоопарк какой–то.

– Иди прими ванну.

Китайчик Гордон погрузился в чтение. Доктор Генри Мецгер пристально смотрел на него, круглые зеленые глаза постепенно сужались до щелочек и, наконец, закрылись совсем. Собаке в это время снились освещенные солнцем прерии, она скакала к обозначившемуся на горизонте силуэту врага… Враг зол и опасен, но она не боится… Тяжелые челюсти шевелились, производя во сне жевательные движения. Ей снилось, что она огромными прыжками несется вперед. Из–под стола раздалось слабое рычание. Китайчик заглянул вниз – лапы собаки подрагивали, как будто она бежала во сне. Приподняв угол скатерти, Гордон невольно залюбовался черным кошмаром, растянувшимся во всю длину. Мощные шейные мускулы напряглись, голова с закрытыми глазами приподнималась во сне. Китайчик наклонился и тихо прошептал:

– Взять его!

Лапищи псины задвигались, как будто она неслась по невидимой земле, настигая добычу. Гордон наблюдал, как она постепенно успокаивалась и, наконец, удовлетворенно вздохнула.

– Умница, поймала, – похвалил Гордон.

Маргарет прислушивалась под дверью. Когда по шелесту листов стало ясно, что Гордон погружен в чтение, она разделась и тихонько забралась в постель, закурив сигарету. Дым загадочно клубился в полоске света из дверного проема. Маргарет тихо улыбалась в темноте.

«Мехико состоит из густонаселенного центрального ядра и кольца предместий, формирующих столичную зону, в которой проживает примерно четырнадцать миллионов. Наиболее важные маршруты в транспортной сети следующие: 190, пролегающий на юго–восток в Гватемалу; 85, идущий на север, в Ларедо, Техас; 45 – в Эль–Пасо, Техас; 15, пересекающий южную границу США и ведущий в Тусон; наконец, 95, пролегающий на юг к побережью, в Акапулько. По каждому из этих важнейших национальных маршрутов ежедневно передвигается огромная часть пассажиропотока. Задача, поставленная перед Подразделением сейсмической готовности, – разработать тактику, чтобы в случае серьезных повреждений столица не оказалась в изоляции и остались возможности для въезда в страну. Аналогичная ситуация сохраняется в основных метрополиях запада США, в частности в Лос–Анджелесе, где основной магистралью является автострада, ведущая с севера на юг, в то время как две трети пассажиропотока передвигается по пути с запада на восток».

Китайчик приподнял Генри Мецгера и потрепал его за ушами, затем издал короткий смешок. В спальне Маргарет улыбнулась в темноте и прошептала:

– Взять их! Смелей, Китайчик!

Глава 24

Остановив машину у обочины, Портерфилд выключил зажигание. Трижды фыркнув, двигатель издал удручающий хрип – эти звуки слышались всю дорогу, видимо, двигатель перегрелся, и пришлось включить отопление. В итоге костюм пропитался потом, а галстук свисал как скрученная тряпочка. Когда Портерфилд выбрался из машины, воздух показался ему почти прохладным, а солнечные лучи – нежными и ласкающими.

Элис показалась из–за угла дома с садовой лопаткой в руке и премило помахала. На ней был безупречно накрахмаленный сарафан, а волосы собраны в небольшой пучок на затылке. Его всегда пленяло это сходство с маленькой девочкой, ожидавшей, что сейчас ее сфотографируют. Портерфилд прошел к ней по газону и поставил в полуметре от себя чемоданчик, в котором на сей раз была какая–то тяжесть.

– Здравствуй, Бен, милый. Сильное движение?

– Один мужик сказал мне: «Избавьтесь от своего хулигана». Боюсь, придется тащить машину на прием к психоаналитику.

– По–моему, это просто разновидность брюзжания.

Портерфилд с отвращением окинул взглядом автомобиль – нет, не тянет эта колымага из четырех тысяч фунтов стали на символ свободы передвижения. Между тем позади несостоявшегося символа припарковался темно–голубой «мерседес».

– Это не Джим Кирнс?

– Он, – подтвердил Портерфилд, ощущая глухое раздражение, удивившее его. Ну уж нет, я все–таки дома.

Кирнс вышел из автомобиля, вздымая руку в приветственном жесте.

– Элис, Бен, привет, я тут проезжал мимо и видел, что вы стоите, как славная рекламная парочка.

– Входите в дом, подальше от этой жары, – пригласила Элис уверенным приветливым тоном. – Я как раз собиралась приготовить Бену что–нибудь холодное выпить.

– Отлично. Я с удовольствием выпью его коктейль, а он сам себе сделает еще.

Троица прошла внутрь. Элис немедленно скрылась на кухне, а мужчины молча уселись в гостиной.

– Может, немного мартини, Джим? – предложила вернувшаяся Элис. – Мы ведь давно не виделись.

– Я вижу только два бокала, – сообщил Кирнс, – или вы начали борьбу с дурными привычками Бена?

– Нет–нет, – засмеялась она, – для меня слишком рано, к тому же я бросила кустик в самом разгаре пересадки. Боюсь, он лежит на жаре, изумленный и обиженный, так что я присоединюсь к вам чуточку позже.

Когда тихо закрылась задняя дверь, Кирнс тихо произнес, скосив глаза на ковер:

– Элис – самая грациозная из женщин.

– Она всегда была такой. Так в чем дело?

– Извините за непрошеный визит, но другого способа не было. Я один из тех, кому не стоит маячить в фонде Сейелла. Боюсь, мы снова влипли.

– Что, Пайнс родил очередной план?

– Пока нет. Послушайте, вы так или иначе много лет были связаны с Латинской Америкой. Поэтому я и пришел к вам, никто другой меня не поймет. На данный момент от нашей секции в Латинской Америке находится шестьсот человек – и это только люди Компании, а сколько спецназовцев–стрингеров – не знает никто. За последние четыре дня проверили тридцать семь человек, а за два дня до этого назначили четырнадцать для специальной связи.

– Есть от них какие–нибудь известия?

– Ровно ничего. Эти пятьдесят один передислоцированы из Веракрус в Буэнос–Айрес. Некоторые из тех, за кого мы беспокоимся, в глубоком подполье, но многие занимают должности в посольствах и консульствах, корпорациях, авиалиниях и так далее. Они знают друг о друге, посторонних здесь нет. Некоторых мы даже не проверяли в течение двадцати лет.

– Директор в курсе? – нахмурился Портерфилд.

– Я сказал Пайнсу, но тот заявил, что директору это не важно. Бен, именно так они раздули проблему Донахью. Все началось с самых верхних этажей власти – иначе быть не могло. Нам ничего не говорят, но там, наверху, явно что–то зреет.

– Любопытно, – протянул Портерфилд. – Похоже, что намечается первая в истории Компании забастовка. Они хотят, чтобы директор подал в отставку, или чего–то еще?

– Не знаю, надо подумать. Полагаю, этого хочет каждый, но надежд маловато. По правде говоря, я беспокоюсь. И боюсь. – Он отпил сразу четверть бокала. – Никто ничего не спрашивает и не говорит. Они просто исчезают из поля зрения.

– Что, все? Пятьдесят один человек?

– Пока – пятьдесят один. Послезавтра их будет порядка семидесяти.

– И что, по–вашему, они намерены делать?

– Это не просто группа недовольных новобранцев только что из колледжа. Перед нами люди, которые ниспровергали правительства, набирали и тренировали специальные армии. По правде говоря, я думаю, что они намерены установить алиби для каждого.

– Если пятьдесят или даже семьдесят, пусть даже девяносто человек исчезают из поля зрения, то они могут отправиться куда угодно.

– Конечно, – кивнул Кирнс. – Если вам все известно заранее, значит, можно предсказать, кто и откуда вернется.

– Что ж, так и должно быть. Впоследствии будет невозможно установить, кто уничтожил директора, поскольку далеко не все подверглись проверке, а кого–то проверял лишь собственный контролер. На самом деле беспокоиться не о чем. Пусть волнуются те, кто вступил на этот путь.

– Например, мы с вами.

– Конечно, было бы порядочнее предупредить нас. Сколько времени займет весь цикл докладов, чтобы каждый, связанный с Лэнгли, получил шанс самостоятельно защищаться?

– Десять дней.

– Хорошо бы успеть за это время закончить дело Донахью.

Глава 25

– Ладно, так что ты об этом думаешь? – поинтересовался Китайчик Гордон.

Кеплер большим пальцем почесал подбородок, стараясь не расплескать банку пива в этой же руке.

– Ты заметил, что об этом профессор не написал?

– Заметил, заметил. В этом Подразделении сейсмической готовности создали карты, где отмечены наиболее уязвимые места Мехико, а ЦРУ разработало наипростейшие пути выведения их из строя. Донахью тут нечего было делать. Ну, так к чему ты ведешь?

– Скоро узнаешь к чему, но сперва немного теории, как говаривал профессор. Я готов поверить, что этот план вполне осуществим в Мехико. Приходит сотня обученных парней, у каждого еще по паре опытных помощников, и за две–три минуты нужная точка блокируется. Их действия быстро заставят поверить в землетрясение, которого там боятся.

– В бумагах не говорится о сотне парней, для приведения в исполнение основной части плана достаточно горсточки людей.

– Похоже, Китайчик Гордон не удовлетворен поведением слуг народа, – обратился к Кеплеру Иммельман.

– Он разочарован.

– Рассержен.

– Раздосадован.

– Раздражен.

– Тоскует.

– Похоже, что он не намерен мириться с оковами, которые налагает судьба.

– Какие еще оковы? – заинтересовался Гордон.

– Прошу тишины! – Кеплер выбросил вверх свободную руку. – Ты рассуждаешь, как деревенский недоросль, – и добавил: – До смерти надоевшая история упрямой гордыни.

– Осложненная непомерной жадностью.

На верстаке возник Доктор Генри Мецгер, прошмыгнул вдоль стены мимо деталей и инструментов, не касаясь их, и спрыгнул на пол.

– Эй, Китайчик, – изумился Иммельман, – как это котяра проник сюда и вышел? Вроде все заперто.

– Не знаю, – тихо проговорил Китайчик, сжав зубы.

– Может, у собаки есть ключ, – съехидничал Кеплер, но тут же сам себя одернул: – Ладно, не будем трогать больное место.

– Китайчик, – серьезно начал Иммельман, – конечно, в твоих планах есть хорошая перспектива и все такое. Но как подумаешь, кого мы собрались шантажировать, на кого замахнулись, так сразу хочется прикрыть лавочку.

– Ты что, готов выйти из игры?

– Нет, но я не готов объявлять войну, разрушать столицы, захватывать страны, даже если ЦРУ проявит полный кретинизм и неспособность нам противостоять. Не хочу взваливать ярмо ответственности. Кроме того, ты, кажется, не понял главного в этих бумагах. Я говорю не о деталях, а о работе в целом.

– Именно это я и пытаюсь тебе внушить, – подхватил Кеплер. – Сам факт, что ЦРУ черпает у мексиканского правительства информацию о том, как легче захватить Мехико, указывает, что доверять этой публике нельзя. Дело не только в некорректном, мягко говоря, поведении по отношению к мексиканцам, но и в том, что человек, у которого мы похитили бумаги, прожил после этого лишь два дня. Так вот, на каждой странице этого труда я читаю между строк: «Осторожно, кругом люди, с которыми лучше не иметь дела».

Китайчик Гордон неподвижно сидел на нижней ступеньке лестницы. Генри Мецгер прыгнул откуда–то к нему на колени, а оттуда – на плечо, чтобы быстрей добраться до лестничной площадки, где стояла Маргарет.

– Эй, послушайте лучше Китайчика, – отозвалась она сверху. – Вы оба все–таки болваны. Никто не собирается предпринимать ничего особо серьезного, всего лишь один крутой планчик. Нужно им напомнить, что у нас есть эти бумаги и мы знаем, что с ними делать.

– В каком смысле «крутой»?

– Ну как тебе объяснить…

– Что конкретно?

– Конкретно – перекрыть на один день Лос–Анджелес.

Кеплер одним глотком выпил очередную банку.

– Ты понимаешь, что если нас поймают, то сразу сообразят, что мы действуем именно в соответствии с этими бумагами? Четверо идиотов сами себя одновременно засадили в тюрьму.

– Нас не поймают – план безупречен, – отозвался Гордон.

– И мы сразу почувствуем себя лучше, – улыбнулась Маргарет.

– Это было, когда я – помнишь? – попадал не туда по телефону и какой–то жуткий голос говорил: «Сунь… себе в зад», а потом вешали трубку. – Иммельман удрученно потряс головой. – Это так меня напугало, что я вышел прогуляться по Санта–Монике, зашел в какой–то офис и там спер эту брошюру.

– И ты все представил себе?

– Нет. Это такая сложная система, что только они сами в ней и разбираются. Название говорит само за себя – «Космическая система связи».

– По–моему, тут заключено что–то, связанное с религией, – предположил Кеплер. – Многие мировые религии начинали с такой же глубокомысленной лабуды.

– «Переключающая станция космической системы связи на Южной авеню – самая большая в мире: ее мощность – миллион четыреста сорок тысяч линий внутренней связи и кабельных каналов».

– Подумать только, они могут соединить нашего Иммельмана с самим Господом Богом, – обрадовался Кеплер.

– Звучит слишком заумно, – прокомментировал текст брошюры Китайчик.

– «Чудо, благодаря которому наша космическая система связи появилась на свет, – это новейшая компьютерная сеть ПККО (Программа для компоновки кабелей и оборудования), использующая всего шесть рядов модулей».

– Что такое модуль и какой длины ряд? – поинтересовался Китайчик.

– Воистину мировоззренческий вопрос, на который может ответить только миропомазанный.

Кеплер капнул себе на шевелюру пивом и состроил глубокомысленную физиономию:

– Нет, не помогает.

– Прихожу к выводу, что линия длиной больше шести с половиной футов просто не нужна, – задумчиво произнесла Маргарет. – Зачем нам длиннее?

– Им понадобится чертова уйма времени на вызов ремонтников, – возрадовался Гордон. – Отличная технология!

– Заодно пристрелим пару тысяч операторов, – кивнул Кеплер.

Простенький угольно–серый жакет и такая же юбка изменили Маргарет гораздо больше, чем парик и очки. Она внесла в офис самое себя и маленький кожаный чемоданчик с такой важностью и солидностью, как будто могла распоряжаться всеми здешними служащими, например достать список лиц, в чьих услугах больше не нуждаются.

Китайчик Гордон наблюдал за лицом секретарши в приемной, когда Маргарет серьезно обратилась к ней: «Мисс Бриге?» На столе была установлена черная пластинка с надписью «Каролина Бриге», но секретарша почему–то заерзала и побледнела:

– Да… Чем могу служить?

– Кимберли Абрамс, глава дочерней корпорации, Сан–Франциско, – с каменным лицом проговорила Маргарет. – Если вы соедините в течение нескольких минут, я подожду возле переключающей аппаратуры. Покажите, куда идти.

– Да, конечно. Третья дверь направо с надписью «Вход воспрещен». – Мисс Бриге выпрямилась на своем стуле.

Китайчик Гордон проследовал за ней вниз по коридору. Маргарет постучала и, когда дверь открылась; сказала снова:

– Кимберли Абрамс, дочерняя компания, Сан–Франциско.

Китайчик увидел молодого человека в рубашке с короткими рукавами, но при галстуке, из нагрудного кармана торчал рядок карандашей и ручек.

– Билл Мак–Ги, – представился юноша и взволнованно пригладил ежик волос, соображая, следует ли обменяться с дамой рукопожатиями.

Маргарет обернулась к Гордону:

– Мы отойдем, чтобы не мешать вам быстро выполнить работу.

– Это займет ровно минуту, мэм. – Он поставил на пол чемодан с инструментами и опустился на колени.

Молодой человек, пытаясь избавиться от неловкости, светски предложил:

– Могу я чем–нибудь помочь?

– О нет, – ответила Маргарет, благожелательно посмотрев ему в глаза. – Он просто заменит замок, а вы распишетесь в получении нового ключа, и я пойду восвояси.

Она прошла мимо него в комнату и быстро окинула ее цепким взглядом, притворно долго роясь в чемоданчике. На стенах не было проводов и щелкающих коробочек, как она ожидала. Стояли четыре или пять компьютерных терминалов в гладких корпусах и стеллажи вдоль стен. В целом комната казалась пустой и стерильной, как операционная. Маргарет удивилась, что Китайчик понимает, что здесь к чему. Краешком глаза она взглянула на него. Гордон работал, украдкой всматриваясь в терминалы, с совершенно отсутствующим лицом. Он уже успел извлечь старый замок из двери.

Маргарет протянула молодому сотруднику новый ключ и сурово сказала:

– Прежде, чем поставить свою подпись, подумайте об ответственности.

На это молодой человек с таким же серьезным и величественным выражением отвечал:

– Да, я понимаю.

– Чудно. – Она протянула карточку с надписью «7503, 4», а он извлек из кармашка ручку и подписал. Маргарет сунула карточку в чемоданчик и кокетливо поинтересовалась, указав на терминалы: – Это и есть предмет вашей гордости?

Многозначительно низким голосом молодой человек ответил, приосанившись:

– О, это лишь видимая часть. Сзади них находится главное – распределительный щит. – Он важно нарисовал в воздухе квадрат, а она представила себе раскрывающиеся дверцы кухонного шкафчика. – Через эти терминалы мы устраняем пусковые неполадки в программе переключающей системы и, если нужно, можем подключиться к любой базе данных.

Маргарет надеялась, что Китайчик слышит, но не была полностью уверена – настолько он казался поглощенным сменой замка.

– Благодарю, – улыбнулась она молодому человеку. – Будьте любезны, покажите мне, в каком направлении шоссе Санта–Моника?

– Конечно, – с готовностью отозвался он. – Поезжайте вверх прямо по Гранд…

– Извините, я так плохо ориентируюсь… может быть, мне проще разобраться на месте…

– Да, конечно. – Он принялся что–то чертить в воздухе.

– Нет, я имею в виду, не выйти ли нам наружу?

Смутившись, юноша миновал дверной проем, и Маргарет проследовала за ним. Он приостановился и, когда она поравнялась с ним, тихо прошептал:

– Мне нельзя оставлять помещение… Я дежурный.

– Один раз разрешается, – обольстительно улыбнулась Маргарет.

Как только они удалились, Гордон вошел в помещение и выхватил из своей сумки для инструментов пистолет–распылитель с узким металлическим соплом, двумя руками поднял его к панели, закрывающей распределительный щит. Пистолет был очень тяжелым – почти как свинцовый, но с виду таковым не казался. Китайчик нажал спусковой крючок и быстро перешел ко второй панели. Он вставлял сопло в каждую щель и нажимал спусковой крючок. Уже после третьей панели пистолет значительно полегчал.

Закончив, он сунул пистолет в сумку и вышел, захлопнув за собой дверь. Через две минуты после его ухода вернулся мистер Мак–Ги. Проходя мимо мисс Бриге, он старался не смотреть ей в глаза, чтобы не прочитать там заслуженного осуждения. Он ведь покинул переключающую аппаратуру без разрешения. Теперь пройдет не меньше недели, прежде чем удастся снова завоевать ее доверие и она согласится пообедать вместе. Он прислушивался к тону ее голоса и, проходя мимо, скользнул опушенными глазами по ее столу. Какая–то часть сознания зафиксировала, что три кнопки на ее телефоне, которые всегда должны были светиться, вдруг одновременно погасли. Дойдя до двери комнаты с переключающей аппаратурой, он потрогал ручку, затем вставил новый ключ, но… ключ не поворачивался. По лбу стекла огромная капля пота и затуманила стекла очков.

Между тем за закрытой дверью случилось следующее. Поверхность панелей, закрывающих щиты, осталась ровной и гладкой, зато в самих микросхемах произошел ряд маленьких катастроф. Серебристые капельки ртути, выпущенной из пистолета Китайчика, дрожащими шариками растеклись по всем основным соединениям и создали сначала по одному короткому замыканию, затем – по десять, затем – по сто. Каждая капелька делилась как клетка, растекаясь еще более крохотными шипящими капельками во все стороны, и каждая такая крошка вызывала новое короткое замыкание. За несколько минут произошло такое количество миниатюрных вспышек, что изоляция на проводниках основных цепей расплавилась. Меньше чем через минуту температура ртути достигла точки кипения – 357 градусов по стоградусной шкале, и пространство под панелями засияло сверхъестественным светом, переливающимся разными оттенками от салатового до голубого, а в тысяче проводников возникли электрические разряды в виде маленьких молний, светящихся в парах ртути.